- ответил Камлот. - Речь об этом  зайдет  только  после
того как ей исполнится двадцать лет.
   - А ей нет еще и девятнадцати, - заметил я со вздохом.
   - Нет, - согласился Камлот, внимательно гляля на меня. - Но  ты  ведешь
себя так, словно этот факт для тебя очень важен.
   - Так оно и есть, - признал я.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Я собираюсь жениться на Дуари!
   Камлот вскочил на ноги и выхватил меч.  Впервые  за  все  время  нашего
знакомства я видел, чтобы он проявил признаки столь серьезного волнения. Я
решил, что он собрался убить меня, не сходя с этого места.
   - Защищайся! - воскликнул он. - Я не могу убить тебя, пока ты без меча.
   - А почему ты хочешь меня убить? - спросил я. - Ты сошел с ума?
   Острие меча Камлота медленно опустилось к полу.
   - Я не хочу убивать тебя, - сказал он печально, все нервное  напряжение
ушло из него. - Ты мой друг, ты спас мою жизнь. Я бы лучше умер  сам,  чем
убил тебя, но то, что ты только что сказал, требует чьей-нибудь смерти.
   Я пожал плечами; мне это было недоступно.
   - Что я такого сказал, Камлот? - пожелал узнать я.
   - То, что ты собираешься жениться на Дуари.
   - В моем мире, - сказал я, - мужчин убивают за то, что они отказываются
жениться на девушке.
   Когда Камлот угрожал мне, я сидел за столом и  не  двигался,  теперь  я
поднялся и взглянул ему в глаза.
   - Лучше убей меня, Камлот, - сказал я. - Потому что я  говорю  то,  что
думаю.
   Мгновение он колебался, глядя на меня, затем вернул меч в ножны.
   - Я не в силах, - сказал он глухо. - Да простят мне мои  предки!  Я  не
могу убить друга.
   -  Быть  может,  -  добавил  он,  очевидно,  в  поисках   какого-нибудь
смягчающего обстоятельства,  -  ты  не  можешь  нести  ответственность  за
несоблюдение обычаев, о которых ты не знал. Я часто забываю, что ты не  из
нашего мира. Но теперь, когда я разделил твое преступление, простив его...
Скажи мне, Карсон, что позволяет тебе надеяться на брак с Дуари?
   Я хмыкнул.
   Скажи, Карсон, - настойчиво повторил Камлот. - Я не могу стать  большим
преступником, чем уже стал, если выслушаю тебя полностью.
   - Я намерен жениться на ней, потому что я люблю ее и верю, что она  уже
наполовину любит меня.
   При этих словах Камлот был вновь шокирован. Он попросту ужаснулся.
   - Это невозможно! - вскричал он. - Она никогда до  сих  пор  не  видела
тебя; она не может знать, что  творится  у  тебя  в  сердце  или  в  твоем
безумном мозге!
   - Как раз  наоборот,  она  уже  видела  меня  раньше,  и  ей  прекрасно
известно, что творится у меня в "безумном мозге", - заверил  я  его.  -  Я
сказал ей об этом в Куааде, и сегодня повторил снова.
   - И она выслушала тебя?
   - Она была потрясена не меньше, чем ты -  признал  я,  -  но  выслушала
меня. Затем она выбранила меня и велела уйти.
   Камлот облегченно вздохнул.
   - По крайней  мере  она  в  своем  уме.  Не  могу  понять,  на  чем  ты
основываешь свою уверенность. Она не может ответить  взаимностью  на  твою
любовь.
   - Ее глаза выдают ее. А более убедительным доказательством  может  быть
то, что она не рассказала о моем преступлении, ибо это привело бы  к  моей
смерти.
   Он обдумал сказанное мной и покачал головой.
   - Все это чистейшей воды безумие, - сказал он. - Ничего не могу понять.
Ты утверждаешь, что разговаривал с ней в Куааде, хотя этого не могло быть.
Но если ты видел ее  раньше,  то  почему  ты  так  мало  интересовался  ее
судьбой, зная, что она - пленница на борту "Совонга"?  Почему  ты  сказал,
что считал ее моей возлюбленной?
   - До последних минут, - объяснил я, - я не знал, что девушка, которую я
увидел и с которой говорил в саду Куаада, и есть Дуари, дочь джонга.
   Спустя несколько дней, когда я снова беседовал  с  Камлотом  у  себя  в
каюте, наш разговор был  прерван  свистом  за  дверью.  Когда  я  позволил
посетителю войти, им оказался один из вепайянских пленников, освобожденных
с "Совонга". Он был не из Куаада, а из другого  вепайянского  города,  так
что никто из других вепайян на борту ничего о нем не знал.  Его  имя  было
Вилор, и он казался порядочным человеком,  хотя  и  очень  молчаливым.  Он
проявлял серьезный интерес к анганам и часто проводил  время  с  ними,  но
объяснял свою привязанность чисто  научным  желанием  изучить  птицелюдей,
которых он до сих пор никогда не видел.
   - Я пришел просить назначить меня офицером, - объяснил он. - Я хотел бы
присоединиться к вам и  разделить  с  вами  работу  и  ответственность  за
экспедицию.
   - У нас достаточно  офицеров,  -  ответил  я,  -  и  команда  полностью
укомплектована. Более того, - честно добавил я, - я знаю тебя недостаточно
хорошо, и не уверен в твоей квалификации. К тому времени, как мы достигнем
Вепайи, мы будем знать друг друга лучше. Если тогда ты мне понадобишься, я
дам тебе знать.
   - Но я хотел бы делать что-нибудь полезное, - настаивал он.  -  Могу  я
охранять джанджонг, пока мы не достигнем Вепайи?
   Он имел в виду Дуари, чей титул, составленный из двух слов,  означающих
дочь и король, является синонимом слова "принцесса". Мне показалось, что в
его голосе, когда он это говорил, прозвучало волнение.
   - Ее хорошо охраняют, - объяснил я.
   - Но я бы очень хотел заниматься этим, - настаивал он. -  Это  было  бы
знаком любви и верности по отношению к моему джонгу. Я  мог  бы  стоять  в
ночную стражу, обычно никто не хочет этого делать.
   - Не нужно, - сказал я кратко. - Стражи уже достаточно.
   - Ее апартаменты находятся в кормовой части постройки на второй палубе?
- спросил он.
   Я ответил, что так оно и есть.
   - И у нее своя стража?
   - Рядом с ее дверью ночью всегда стоит стражник, - заверил я.
   - Только один? - пожелал узнать  он,  как  будто  считал  такую  охрану
недостаточной.
   - В добавление к обычному палубному дозору -  мы  считаем,  что  одного
стража достаточно. У нее нет врагов на борту "Софала".
   Эти люди действительно проявляли заботу о благополучии  и  безопасности
королевской семьи, подумал я. Даже чересчур, как мне показалось.  В  конце
концов Вилор отказался от своих притязаний и ушел, после того, как упросил
меня еще подумать над его просьбами.
   - Он кажется даже более обеспокоенным благополучием Дуари,  чем  ты,  -
заметил я Камлоту после ухода Вилора.
   - Да, я обратил на это внимание, - задумчиво ответил мой лейтенант.
   - Никто не беспокоится о ней больше, чем я, -  сказал  я.  -  Но  я  не
думаю,  чтобы  необходимо   было   предпринять   еще   какие-нибудь   меры
предосторожности.
   - Я тоже, - согласился Камлот. - Сейчас она прекрасно защищена.
   Мы выбросили Вилора из головы и занялись  обсуждением  других  насущных
вопросов. Вдруг послышался крик дозорного с марсовой площадки.
   - Ву нотар (Корабль)!!
   Выбежав на башенную палубу, мы услышали, как  дозорный  выкрикивает,  в
каком направлении находится  неизвестный  корабль,  и  в  самом  деле,  на
траверсе по правому борту мы различили на горизонте надстройку корабля.
   По какой-то причине, которая мне не вполне ясна,  видимость  на  Венере
обычно исключительно хорошая. Низкие туманы и дымка бывают редко, несмотря
на влажность атмосферы. Возможно, это вызвано таинственным излучением того
странного элемента в коре планеты, который вызывает свечение воздуха в  ее
безлунные ночи. Не знаю.
   Как бы то ни было, мы  видели  корабль,  и  почти  мгновенно  на  борту
"Софала" поднялось общее возбуждение. Это была новая добыча, и люди горели
нетерпением наброситься на нее. Когда  мы  изменили  курс  и  повернули  в
направлении нашей жертвы, в толпе на палубе послышались  радостные  крики.
Было роздано оружие, носовая и две башенных пушки были  подняты  в  боевые
позиции. "Софал" устремился вперед на полной скорости.
   Когда мы приблизились к нашей  будущей  добыче,  то  увидели,  что  это
корабль примерно такой же величины, как "Софал", идущий под знаками  Торы.
Ближайшее рассмотрение обнаружило, что это вооруженный торговец.
   Я приказал, чтобы все, кроме орудийных расчетов, скрылись  в  помещении
нижней палубы, так как я планировал взять это судно на абордаж -  так  же,
как мы поступили с "Совонгом" - и  не  хотел,  чтобы  они  увидели  палубу
нашего корабля, полную вооруженных людей, пока мы не подойдем вплотную.
   Как и прежде, были отданы точные приказания, Каждый знал, что он должен
делать. Все были предупреждены, что я  не  хочу  ненужного  кровопролития.
Если уж мне  выпала  доля  быть  пиратом,  я  намеревался  быть  настолько
гуманным пиратом, насколько это вообще  возможно.  Я  не  стану  проливать
кровь без необходимости.
   Я расспрашивал Кирона, Гамфора и многих других торанов из моей  команды
об обычаях и практике торанских военных кораблей,  пока  не  почувствовал,
что достаточно хорошо освоился в  этом  вопросе.  Например,  я  знал,  что
военный корабль имеет право произвести досмотр торговца. На этот последнем
факте я  и  основывал  свою  надежду  -  мы  должны  были  забросить  наши
абордажные крючья на борт  жертвы,  прежде  чем  они  догадаются  о  наших
подлинных намерениях.
   Когда мы оказались на расстоянии оклика от  другого  корабля,  я  велел
Кирону приказать им остановить двигатели, поскольку мы-де хотим  подняться
на  борт  и  обыскать  их  корабль.  Сразу  же  мы  столкнулись  с  первым
препятствием. Оно возникло в виде вымпела, неожиданно  поднятого  на  носу
намеченной нами жертвы. Мне это ничего не говорило, зато говорило Кирону и
другим торанам на борту "Софала".
   - Нам не удастся захватить их так легко, - сказал Кирон.  -  У  них  на
борту онгйан, и это делает  корабль  не  подлежащим  обыску.  Может  также
оказаться, что у них больше солдат, чем на обычном торговце.
   - Чей друг у них на борту?  -  переспросил  я,  ибо  "онгйан"  означает
"великий  друг",  с  ассоциативным   рядом   "выдающийся,   замечательный,
возвышенный".
   Кирон улыбнулся.
   - Это титул. Первое место в иерархии Торы занимает сотня клонгйан, один
из них находится на борту этого корабля. Вне всякого сомнения, они большие
друзья, большие друзья самих себя. Они правят  Торой  гораздо  деспотичнее
любого джонга, и только ради собственной выгоды.
   - Что скажут люди насчет нападения на корабль с такой  важной  персоной
на борту? - спросил я.
   - Они передерутся между собой за право оказаться  первыми  на  борту  и
вонзить в онгйана меч.
   - Его не следует убивать, - ответил я. -  У  меня  есть  на  этот  счет
лучший план.
   - Матросы будут трудноуправляемы, как только окажутся в гуще схватки, -
сказал Кирон. - Я еще не видел офицера, который мог бы с ними совладать. В
старые дни, во времена джонгов, на борту военных кораблей царили порядок и
дисциплина, но не сейчас.
   - На борту "Софала" будет порядок, - заявил я. - Пойдем со мной, я буду
говорить с людьми.
   Вместе мы вошли в помещение нижней палубы, где собралась большая  часть
команды, ожидая приказа атаковать. Их было больше сотни - грубые и крепкие
бойцы, почти поголовно невежественные и жестокие. Мы слишком недолго  были
вместе, как командир и команда, чтобы я мог заслужить их  добрые  чувства,
но я понимал, что ни у  кого  не  должно  возникнуть  вопроса,  кто  здесь
капитан. Что бы там они обо мне ни думали.
   Кирон призвал их к вниманию, как только  мы  вошли,  и  когда  я  начал
говорить, все взгляды были устремлены на меня.
   - Сейчас мы возьмем еще один корабль, - начал я, -  на  борту  которого
есть человек, которого, как говорит Кирон, вы хотели бы убить. Это онгйан.
Я пришел сказать вам, что он не должен быть убит.
   Мои слова были встречены  неодобрительным  ворчанием,  но,  не  обращая
внимания, я продолжал.
   - Я пришел сказать вам кое-что еще, потому что мне сказали, что никакой
офицер не в состоянии управлять вами в бою. Есть причины, по  которым  нам
выгоднее будет иметь этого человека пленником, чем убить его,  но  это  не
имеет никакого отношения к делам боевой команды. Для вас важны только  мой
приказ и приказы ваших офицеров, которые должны выполняться.
   Мы ввязались в предприятие, которое может быть  успешным,  только  если
дисциплина  будет  строгой.  Я  намерен  добиться  успеха,  так  что  буду
поддерживать строгую дисциплину. Неподчинение или  нарушение  субординации
будут наказываться смертью. Это все.
   Когда я покидал комнату, то оставил за своей спиной почти сотню  мертво
молчащих людей. Нельзя было определить, как они восприняли  мои  слова.  Я
целенаправленно  увел  Кирона  с  собой,  потому  что  хотел,  чтобы   они
обговорили вопрос между собой без вмешательства офицера. Я  знал,  что  не
имею у них настоящего авторитета, и что на самом  деле  они  будут  решать
сами за себя, стоит ли мне повиноваться.  Чем  скорее  это  решение  будет
принято, тем лучше для всех нас.
   На амторианских кораблях используют только самые  примитивные  средства
коммуникации.  Существует  грубая  и   громоздкая   система   сигнализации
вымпелами  и  флагами.  Есть  также  вполне  стандартизированная   система
сигналов  трубы,  которая  объемлет  широкий  спектр   общеупотребительных
сообщений. Но самым удовлетворительным  и  часто  употребляемым  средством
является человеческий голос.
   Поскольку наша жертва подняла  вымпел  онгйана,  мы  двигались  курсом,
параллельным ей, на некотором  расстоянии  от  кормы.  На  главной  палубе
чужого корабля собралась группа  вооруженных  людей.  Корабль  нес  четыре
пушки, которые были подняты в боевое положение. На корабле были  готовы  к
любой неожиданности, но, я полагаю, пока еще не подозревали ничего плохого
в наших намерениях.
   Я отдал приказ "Софалу" приблизиться к чужому кораблю, и по мере  того,
как  расстояние  между  нами  сокращалось,  я  видел  признаки   растущего
возбуждения на палубе намеченной нами жертвы.
   -  В  чем  дело?  -  крикнул  офицер  с  их  башенной  палубы.   -   Не
приближайтесь! У нас на борту онгйан, не видите, что ли?
   Поскольку ответа он не получил, а "Софал" продолжал  приближаться,  его
гнев усилился. Он бурно  жестикулировал,  разговаривая  со  стоящим  рядом
толстяком, затем вскричал:
   - Не приближайтесь! Иначе кое-кто за это поплатится.
   Но "Софал" продлолжал двигаться вперед.
   - Остановитесь, или я открою огонь! - крикнул капитан.
   Вместо ответа я приказал поднять все наши пушки правого борта в  боевое
положение.  Я  знал,  что  он  теперь  не  осмелится  стрелять,  так   как
единственный бортовой залп "Софала" потопит его меньше  чем  за  минуту  -
случайность, которой я желал избежать не меньше, чем он.
   - Что вы хотите от нас? - патетически вопросил он.
   - Мы хотим захватить ваш корабль, - ответил я, - и по  возможности  без
кровопролития.
   - Революция! Бунт! Предательство! - вскричал толстяк рядом с капитаном.
- Я приказываю вам остановиться и оставить нас в покое. Я - онгйан Муско!
   И, обернувшись к солдатам на главной палубе, он завизжал:
   - Отразите их! Убейте любого, кто поставит ногу на эту палубу!



13. КАТАСТРОФА

   В этот самый момент капитан его корабля приказал дать полный  вперед  и
положить руль на правый борт. Корабль устремился прочь от  нас  и  немного
вырвался вперед в попытке скрыться. Конечно, я мог потопить его, но добыча
не имела для меня ценности на дне моря. Вместо этого я  приказал  стоящему
рядом со мной трубачу просигналить вахтенному офицеру "полный  вперед",  и
началась погоня.
   "Йан", название которого было теперь ясно различимо на его  корме,  был
гораздо более скороходен, чем я полагал со слов Кимрона.  Но  "Софал"  был
быстрее, и скоро всем стало  ясно,  что  торговец  от  нас  не  уйдет.  Мы
медленно наверстывали  упущенное  при  первом  неожиданном  рывке  "Йана".
Медленно, но верно мы приближались к нему.
   Тогда капитан "Йана" сделал то, что сделал бы и  я  на  его  месте.  Он
держал "Софал" все время прямо у себя за кормой и открыл по нам  огонь  из
своих кормовых пушек - башенной и той, что на нижней  палубе.  Маневр  был
тактически безошибочным, так  как  сильно  ограничивал  количество  пушек,
которые мы  могли  привести  в  действие  без  перемены  нашего  курса,  и
единственным, который давал ему надежду бежать.
   Было что-то  жуткое  и  сверхъестественное  в  звуке  выстрела  первого
тяжелого амторианского орудия, который я услышал. Я не  видел  ничего,  ни
дыма,  ни  огня,  только  громкий  прерывистый  рев,  больше  напоминающий
автоматный огонь, чем что-либо другое. Сначала какой-либо  видимый  эффект
отсутствовал. Затем я увидел,  как  исчезла  часть  перил  нашего  правого
борта, и двое моих людей упали на палубу.
   К этому времени наше носовое орудие тоже было в действии. Мы находились
в кильватерной струе "Йана", что делало точное попадание затруднительным.
   Два корабля неслись вперед  на  полной  скорости:  форштевень  "Софала"
резал воду и по обе его  стороны  вздымался  кипящий  белый  бурун,  "Йан"
оставлял за собой пенный след. Из-за сильного волнения  на  кораблях  была
качка. Нетерпение погони и ожидаемой битвы будоражило нашу кровь,  и  надо
всем этим разносился ядовитый треск больших орудий.
   Я бросился на нос корабля, чтобы управлять  огнем  пушки,  и  мгновение
спустя мы имели удовольствие видеть, как люди орудийного расчета одной  из
пушек "Йана" падают на палубу один за другим,  когда  нашему  артиллеристу
удалось взять верный прицел.
   "Софал" быстро настигал "Йана", и мы сосредоточили огонь  наших  орудий
на башенной пушке и кормовой башне противника. Онгйан давно  уже  исчез  с
верхней палубы, без сомнения, в поисках безопасности для своей  персоны  в
наименее поражаемой части корабля. На башенной палубе, где он стоял вместе
с капитаном, вообще оставалось только двое живых - но  это  были  двое  из
орудийного  расчета   пушки,   которая   доставляла   нам   больше   всего
неприятностей.
   Я тогда не понимал, почему пушки наших кораблей  не  причиняют  гораздо
больших  разрушений,  Я  знал,  что  Т-лучи  обладают  высокой   мощностью
воздействия, и не мог понять,  почему  ни  один  корабль  до  сих  пор  не
уничтожен или не утонул. Но это потому (чего я тогда еще не знал), что все
жизненно  важные  части  кораблей  предохраняются  тонким  слоем  того  же
металла, из которого  состоят  большие  орудия  -  единственное  вещество,
малопроницаемое для Т-лучей. Если бы это было не так, наш огонь  давно  бы
уже вывел "Йан" из строя.
   Лучи, направленные на ее кормовую башенную пушку, прошили  бы  насквозь
башню, убили бы людей за приборами управления и уничтожили сами приборы. В
конце концов, так бы случилось в любом случае, но  сначала  надо  было  бы
уничтожить защитное покрытие башни.
   Через несколько минут мы все-таки  заставили  замолчать  второе  орудие
"Йана".
   - Если мы собираемся подойти к ним борт  в  борт,  то  подставимся  под
огонь других орудий главной палубы, да и передней башни, - крикнул Камлот.
   Мы уже потеряли несколько человек, и я знал, что потерь  будет  намного
больше, если мы войдем в радиус поражения  других  орудий.  Но,  казалось,
альтернативы не было, разве что  вообще  отказаться  от  погони,  а  этого
делать я не хотел.
   Отдав приказ приближаться со стороны левого  борта,  я  направил  огонь
носового орудия вдоль поручней, где он уничтожал  одно  за  другим  орудия
левого борта "Йана". Я приказал, чтобы наши орудия правого  борта  в  свою
очередь открывали огонь, как только окажутся в  пределах  поражения  чужих
оружий. Таким образом, мы поддерживали постоянный и непрекращающийся огонь
по несчастному кораблю,  преодолевая  разделяющее  нас  расстояние  и  все
приближаясь.
   У нас было много потерь, но это было ничто по сравнению с  потерями  на
"Йане", палубы  которого  были  просто  завалены  мертвыми  и  умирающими.
Положение корабля было безнадежным, и его капитан,  должно  быть,  осознал
это, потому что подал сигнал, что сдается, и  остановил  двигатели.  Через
несколько минут мы были рядо