о, когда она закрыла дверь.  -  Что
это за чепуха про портрет?
   - Не притворяйся, будто не понимаешь. У тебя есть свои Грихальва, карридо
мейо, а у меня - свои. С этого и начнем.
   - Нам нечего сказать друг другу.
   - Не согласна с тобой.
   Мечелла  потерла  виски,  как  будто  сверкающие   бриллиантами   шпильки
причиняли ей боль. Несколько тщательно уложенных локонов растрепались.
   - Фу-у, так  лучше.  Садись,  Арриго,  и  слушай.  Она  сбросила  на  пол
несколько подушек,  села  на  диван,  небрежно  подобрав  шелковые  юбки,  и
похлопала по обивке рядом с собой. Ее муж  продолжал  стоять  в  напряженной
позе около запертой двери.
   - Не будь таким глупым, Арриго,  садись.  Речь  пойдет  о  детях.  Арриго
скрестил руки на груди и покосился на нее с подозрением.
   - И что же с детьми?
   - Ты их отец, и они тебя любят, честное слово, не понимаю почему. Но я не
хочу, чтобы они  лишний  раз  расстраивались  из-за  того,  что  между  нами
происходит. Поэтому я предлагаю поделить их поровну.
   - Нет.
   Мечелла покачала головой и печально вздохнула.
   - Вот видишь? Это как раз то, чего я хочу  избежать.  Матра,  но  как  же
здесь жарко!
   Она сбросила на пол золотистую шаль.
   - Расстегни воротник, Арриго, ты изжаришься!
   - Я не отдам тебе своих детей. И мой отец не отдаст.
   - А я думаю, ему понравится мое предложение. На зиму ты сможешь  забирать
их обоих сюда, в Палассо. Дети любят тебя, дедушку с бабушкой, Лиссину, и им
надо учиться быть настоящими до'Веррада. Но от  Санктеррии  до  Провиденссии
они будут жить в Корассоне. Твои родители прекрасно проводят лето со мной, а
это значит, что они весь год не будут расставаться с внуками.
   Арриго прислонился к обитой тканью стене и расстегнул воротник.
   - Ты могла бы выбрать для разговора место поудобнее. Судя по тому, что  я
сейчас услышал,  мы  долго  здесь  пробудем.  Если  я  правильно  понял,  ты
предлагаешь, чтобы дети большую часть года жили с тобой? И это ты  называешь
справедливым?
   - Я их мать. А летом климат  в  Корассоне  значительно  здоровее,  чем  в
Мейа-Суэрте. Тересса и Алессио будут жить с тобой целых пять месяцев,  зимой
и весной. По-моему, это справедливо.
   - А если я не соглашусь... Нет, нет,  дай  я  сам  догадаюсь.  Ты  велишь
Северину нарисовать мне на носу бородавку. Глупость какая!
   - Если ты знаешь о иллюстраторах хотя бы половину того, что  знаю  я,  то
понимаешь - это далеко не глупость.
   Мечелла  снова  помассировала  голову,  растрепав  прическу.  Когда   она
возобновила разговор, в ее голосе звучала сталь.
   - Необходимо упомянуть, что все это возможно лишь при одном  условии.  Ты
не позволишь этой женщине и близко подходить к  детям,  иначе  я  немедленно
заберу их домой и больше не привезу. Для Терессы и Алессио ее не существует,
запомни это, Арриго. Если они хоть миг проведут в ее обществе...
   Арриго насмешливо улыбнулся.
   - И как же ты собираешься помешать этому?
   - А я и не собираюсь. Это ты собираешься. Так как знаешь, на что способны
иллюстраторы Грихальва.
   Арриго стал метаться по комнате из угла в угол - он всегда так  поступал,
когда нервничал. Ему под ноги попался маленький резной  дубовый  столик.  Он
пнул его ногой, пнул еще раз, нарочно, и  развернулся,  чтобы  посмотреть  в
лицо жене.
   - У тебя свои Грихальва, - мрачно сказал он, - а у меня - свои.
   Мечелла рассмеялась, словно услышала милую семейную шутку.
   - Да, у меня есть свои Грихальва. Похоже, мы зашли в  тупик.  Но  у  меня
есть еще кое-что...
   Она гибко поднялась и ладонями накрыла свои груди. Арриго вскинул  брови.
Мечелла медленно провела руками по серому  шелку  платья  вниз,  к  плоскому
животу. И улыбнулась.
   - Ты... Ты...
   - Не брызгай слюной, Арриго, это недостойно  будущего  Великого  герцога.
Разве ты не рад, что скоро снова станешь отцом?
   - Чи'патро! - прорычал он. Мечелла опять рассмеялась.
   - Если ты хочешь сказать "бастард" - эйха, что ж, но не  в  глазах  всего
света, карридо. Никто не будет знать правду, кроме тебя, меня  и  настоящего
отца, кем бы он там ни был.
   - Кто он? Чей это ребенок, Мечелла?  Поглаживая  живот,  Мечелла  сложила
губки бантиком и искоса посмотрела на него.
   - Пожалуй, я тебе этого не скажу, - ответила она задумчиво. -  Ты  только
представь себе, Арриго. Стоит тебе теперь взглянуть на симпатичного  офицера
шагаррцев или на молодого дворянина, и ты не сможешь удержаться от мысли. "А
вдруг это он?" Но ты никогда не узнаешь, кто же на  самом  деле  отец  этого
ребенка. А весь мир будет считать, что это ты.
   - Это невозможно! Ты уже беременна!
   - А разве это заметно?
   - Все знают, что я не прикасался к тебе с тех пор как...
   - Все знают, что мы сейчас одни. Как долго мы  пробыли  в  этой  комнате,
Арриго? Десять минут? Пятнадцать? Вполне достаточно, чтобы...
   Арриго задохнулся от ярости, увидев ее чарующую улыбку.
   - Никто не поверит, что я...
   - Не поверят, говоришь?
   Мечелла отбросила со лба растрепавшиеся волосы, и сверкающие бриллиантами
шпильки со звоном посыпались на пол, как маленькие осколки радуги.
   - Старый дядюшка графини до'Шаария только что говорил мне,  что  я  самая
привлекательная женщина из всех, кто когда-либо бывал в Палассо Веррада.  Ты
всего лишь мужчина, Арриго, и к тому же ты мой муж,  что  дает  тебе  полное
право наслаждаться всеми моими прелестями. Кто осудит тебя за то, что ты  не
смог устоять передо мной, особенно  после  долгой  разлуки,  особенно  после
того, как я что-то так соблазнительно шептала тебе на ухо? - Она захохотала.
- Кто поверит, увидев меня, что ты верен  своей  старой  шлюхе?  Сколько  ей
сейчас? Сорок? Сорок два?
   - Тасия не поверит...
   - По-твоему, меня это интересует? - Мечелла посмотрела на мужа  уже  безо
всякой улыбки. - Поверит она или нет - это твои проблемы. Мне двадцать шесть
лет, и я не намерена провести остаток жизни, запершись в монастырской келье!
   - Поэтому ты предпочла стать шлюхой!
   Подскочив к ней, он схватил ее за обнаженные плечи и  тряс  до  тех  пор,
пока все шпильки не выпали и распустившиеся волосы не упали ей на спину.
   - Кто он, Мечелла? Кто?
   Она вырвалась, тяжело дыша. В ее глазах были ненависть и отвращение.
   - Ты же бывал в Корассоне. Там десятки подходящих  молодых  людей  -  мои
шагаррцы, лакеи, конюхи, фермеры... А может  быть,  это  кто-то  из  гостей,
какой-нибудь симпатичный купец - да кто угодно! Ты не вытрясешь это из  меня
и не заставишь никого из моих людей рассказать тебе!  -  Обеими  руками  она
убрала назад волосы и снова рассмеялась. - Единственный,  в  ком  ты  можешь
быть уверен, это Северин! Но будь уверен и в другом - он тоже мой, как и все
остальные. Ты никогда не узнаешь, кто отец моего ребенка, Арриго, никогда!
   - Я не признаю твоего бастарда!  Я  отрекусь  от  него,  разоблачу  тебя,
разведусь с тобой!
   - Не думаю. Ты сделал роковую ошибку, Арриго. Ты забыл о  людях,  которым
призван служить. Они любят меня.  Не  тебя.  Назови  меня  шлюхой,  а  моего
ребенка - бастардом, и они тебе не поверят. Особенно после того, как я выйду
сегодня отсюда в таком виде.
   Она жестом предложила ему посмотреть на  себя  -  растрепавшиеся  волосы,
раскрасневшееся лицо, серебристые юбки измяты, на обнаженных руках и  плечах
- следы его пальцев. Он оглядел комнату, и на лице его отразился ужас, когда
он понял, как все  это  выглядит  в  глазах  других:  разбросанные  подушки,
перевернутый стол, шаль, валяющаяся на полу около дивана...
   - Они поверят мне, - тихо и зло  повторила  Мечелла.  -  И  когда  придет
время, ты будешь приветствовать рождение своего третьего ребенка так же, как
приветствовал первых двух! Не будет  никакого  отречения,  Арриго.  Никакого
разоблачения. Никакого развода.
   - Я уничтожу тебя! - выдохнул он. Его голос дрожал от ненависти. - Ты  не
сможешь теперь спать спокойно, потому что  будешь  гадать,  как  же  я  тебя
уничтожу!
   - Попробуй, - сказала она безмятежно. - У тебя есть свои Грихальва...  Но
не забудь, что и у меня есть свои.
   Мечелла проскользнула мимо него, улыбаясь, и отомкнула замок.  За  дверью
проходил лакей с подносом грязных стаканов. Неподалеку  горничная  несла  по
коридору охапку чистых простыней. Эти двое прекрасно ей подойдут.
   - Карридо, мы с тобой уже, наверное, целый час как ушли! -  крикнула  она
Арриго через плечо. - Это же страшно невежливо!  Она  сделала  паузу,  чтобы
дать слугам возможность прислушаться.
   - Посмотри, как там мое платье на спине - хорошо застегнуто? Не знаю, что
мне делать с прической. О Арриго, ну зачем тебе понадобилось вытаскивать все
шпильки!
   Мечелла услышала, как он задохнулся  от  возмущения,  и,  весело  смеясь,
пошла дальше по коридору. Поравнявшись с горничной, она нарочно вздрогнула.
   - Ой, не могли бы вы оказать мне  огромную  услугу!  Когда  у  вас  будет
свободная минутка, сходите, пожалуйста, за моей шалью. Она там, в  маленькой
комнатке в конце коридора. Мне надо бежать обратно в залу - принесите мне ее
туда. Граццо.
   Девушка, увидев царящий в маленькой комнатке беспорядок, придет к  нужным
ей, Мечелле, выводам и расскажет всем  слугам  в  Палассо,  что  дон  Арриго
просто не смог удержаться, когда увидел такую  замечательно  красивую  донью
Мечеллу. А лакей подтвердит ее  слова.  Завтра  к  полудню  вся  Мейа-Суэрта
поверит в эту сказку. Что Мечеллу полностью устраивало.
   Она сбежала по лестнице на первый этаж.  Сердце  отчаянно  колотилось.  В
десяти  шагах  от  двери  бальной  залы  Мечелла  остановилась  -  наступило
прозрение.
   Это она, принцесса Мечелла Гхийасская, говорила такие  вещи!  И  с  такой
целью! Да еще и получала от всего  этого  удовольствие!  Но  она  давно  уже
перестала быть той неопытной девочкой. Она  донья  Мечелла  из  Тайра-Вирте,
будущая Великая герцогиня, и она скажет все что потребуется, чтобы  защитить
себя. Более того, она беременна от человека, который  ее  любит,  и  сделает
все, чтобы защитить его и их ребенка.
   Как бы ей хотелось сейчас опереться на  сильную  руку  Кабрала!  Если  бы
здесь  была  Лейла,  она  бы  улыбнулась  и  подмигнула  Мечелле,  чтобы  ее
подбодрить. Но Мечелла здесь одна, и ей придется пройти через все это самой.
Худшее уже  позади.  Несмотря  на  все  свои  предыдущие  опасения,  она  не
испытывала к Арриго ни малейшей жалости. Пусть себе живет в выдуманном мире,
ее выдумка станет ему поперек горла.
   Мечелла снова откинула волосы за спину, сделала глубокий вдох и  вошла  в
залу. Первой, кого она увидела, была Лиссина, взгляд которой вновь  и  вновь
невольно обращался к ее обнаженным плечам. Лиссина  была  слишком  тактична,
чтобы обсуждать синяки, оставленные пальцами Арриго, но Мечелла знала, о чем
она подумала.
   О чем все они подумали, не могли не подумать, когда вернулся Арриго.  Его
лицо раскраснелось, волосы взлохмачены, верхняя пуговица мундира  застегнута
не правильно. Мечелла почувствовала, как запылали ее щеки при взгляде на эту
картину, и с удовлетворением подумала, что  все  считают  ее  смущенной.  На
самом деле ее лицо пылало лишь потому, что она изо всех сил сдерживала смех.
Особенно когда мать Арриго поправила ему воротник, как будто он все еще  был
пятилетним мальчиком. Последним штрихом послужило явление глупо  улыбающейся
горничной с шалью в руках. Мечелла поблагодарила девушку, оглянулась, как бы
сконфуженная, и завернулась в шаль, полностью закрыв плечи.
   В награду за все ее муки ей удалось увидеть лицо той женщины,  Грихальва,
стоявшей в другом конце залы. Застывшая от потрясения, с плотно  сжатыми  от
ярости губами, Тасия выглядела сейчас на все свои годы, и даже еще постарше.
Арриго шагнул в сторону той женщины, она заметила его, и он встретил лишь ее
удаляющуюся спину.
   Мечелла обернулась к Лиссине и с ослепительной улыбкой спросила:
   - Надеюсь, я не пропустила фейерверк?

***

   Когда Коссимио и Гизелла прибыли в  Корассон  на  летний  отдых,  Мечелла
сообщила им радостную новость.
   - И ведь на Фуэга Весперра! - захихикал Великий герцог. -  Прямо  в  день
праздника оплодотворения! Как умно ты все устроила, Мечелла! - Он подмигнул.
   Мечелла вспыхнула - легкая задача, если вспомнить обстоятельства дела,  -
и  не  стала  поправлять  ошибку  Коссимио  в  определении  сроков.  По   ее
собственным расчетам, это случилось в ту ночь, когда с неба лился сверкающий
звездный дождь Астравенты. Они с Кабралом не разрушили легенду о том, что  в
Корассоне нельзя зачать ребенка, просто  они  встретили  праздник,  как  это
положено у сельских жителей, на полянке под ивами. Так что у ребенка  должна
быть особенная душа, сошедшая со звездного неба, чтобы укрыться в  ее  лоне.
Мечелла сияла, казалось, ребенок, словно  искорка,  освещал  ее  изнутри,  -
ребенок человека, которого она любила  и  который  сам  искренне  любил  ее.
Единственным, что омрачало счастье Мечеллы, было  то,  что  Энрей,  узнав  о
состоянии сестры, категорически запретил ей  присутствовать  осенью  на  его
коронации. В его письме, кроме поздравлений, было также весьма  категоричное
заявление, что он будет коронован в любом случае, с ней или без нее, что его
Грихальва пришлют ей десяток картин с изображением этой  церемонии,  и  если
она думает, что он не прикажет своей страже на границе отправить ее назад, в
Тайра-Вирте, то она просто плохо его знает.
   "Потому что если у меня не будет собственного наследника, Челла,  а  твой
ребенок окажется мальчиком, то именно он станет королем Гхийаса после  меня.
Так что оставайся дома, сестричка!"
   - Надеюсь, ребенок родится попозднее и будет некрупным! - в  который  раз
сказала Лейла своему мужу. Она повторяла это не реже трех раз  в  неделю,  с
тех пор как Мечелла сообщила им, что беременна.
   Они с Северином гуляли по холмам, собирая травы. Лейле они были нужны для
духов, а Северину - для составления красок. Оба были опытными травниками, но
специализировались в разных областях и во время этих прогулок открывали  для
себя немало нового. Лейла узнавала о магических свойствах растений,  Северин
- о различных способах получения  из  них  ароматических  эссенций.  Девушка
зачарованно и испуганно  внимала  его  рассказам  о  том,  как  определенные
заклинания, произнесенные в определенном состоянии духа, могут  разбудить  и
закрепить магию в картине. Один цветок  окажет  нужное  влияние,  другой  не
сможет  этого  сделать,  а  чтобы  воспользоваться  магией  третьего,   надо
произнести совсем другие заклинания. И  иллюстратор  должен  знать  их  все,
должен вызубрить целые куски из Фолио.
   - Ах, если бы  только  существовала  такая  травка,  -  вздохнула  Лейла,
обрывая вербену, - чтобы я могла ее как-нибудь заварить,  ты  -  поколдовать
над ней, мы подмешали бы это всем в пищу, и все бы  поверили,  что  ребенок,
родившийся  со  всеми  волосами  и  в  восемь  фунтов  весом,   может   быть
недоношенным!
   - Не рви стебли вместе с корнями, - проворчал Северин.  -  Ты  уничтожишь
весь урожай будущего года. Беспокоиться о ребенке Мечеллы мы будем, когда  и
если это потребуется.
   - Кто-то же должен беспокоиться, раз Мечелле все равно! А Кабрал... - Она
фыркнула. - Мой братец ходит как пьяный, и  на  лице  у  него  самая  глупая
улыбка из всех, что я когда-нибудь видела! Поклянись мне, Севи, что, когда я
забеременею, ты не будешь выглядеть таким идиотом.
   Северин дал ей самое торжественное обещание и расхохотался.
   - Прости, не могу удержаться. Помнишь, несколько лет назад  мы  ездили  в
Диеттро-Марейю? Мечелла была тогда беременна, и Рафейо  все  время  говорил,
что Арриго улыбается как идиот. Держу пари, сейчас он не улыбается!
   За несколько дней до приезда Коссимио и Гизеллы  Мечелла  отправила  мужу
вежливое письмо, где в нескольких словах официально  сообщала  ему,  что  он
снова будет отцом. Удача повернулась к Арриго спиной в этот день, потому что
курьер, имевший указание вручить письмо только  дону  Арриго  в  собственные
руки, где бы он ни находился, нашел его в  публичной  Галиерре  Грихальва  в
компании Тасии и Рафейо.
   Они планировали новую выставку: "Под солнцем и луной. Два века  пейзажной
живописи" - в результате которой Рафейо должен  был  приобрести  необходимый
Верховному иллюстратору опыт музейной работы. Говорили, что выбор темы очень
раздражал Премио Фрато Дионисо.
   Когда курьера привели в длинную и узкую маленькую галерею, Рафейо как раз
клянчил у Арриго недостающие полотна.
   - Если вы ссудите нам два "Восхода в Гранидии" Иберро,  которые  висят  у
вас в зале для аудиенций, то этот период будет у нас полностью  представлен.
Мне бы хотелось иметь что-нибудь  кисти  Риобаро,  но  он  не  любил  писать
пейзажи.
   - Ты достиг таких высот в живописи, - улыбнулась Тасия, - что,  наверное,
можешь написать, их сам, подписать его именем, и все поверят!
   Рафейо выпучил на нее глаза. Арриго рассмеялся.
   - Она твоя мать, и смущать тебя -  ее  священный  долг.  Не  поблагодарив
курьера, он взглянул на  восковую  печать  на  конверте,  нахмурился  и,  не
распечатывая, сунул письмо в карман.
   - Прошу прощения вашей светлости, - сказал  курьер,  -  но  ее  светлость
велели дождаться ответа.
   - Скажи ей... - Он оборвал себя. - Хорошо, я прочту это здесь.
   Тасия тронула сына за руку, и  оба  отошли  в  сторону,  делая  вид,  что
рассматривают выставку автопортретов давно умерших Верховных  иллюстраторов.
Галиерра Пикка была открыта тридцать лет назад по проекту Гизеллы и Лиссины.
Эти две достойные дамы решили, что поскольку Галиерра  Веррада  закрыта  для
посетителей, а Галиерра Грихальва  находится  в  одноименном  Палассо,  куда
допускаются только сами Грихальва, то будет справедливо,  если  люди  смогут
знакомиться  с  искусством  своей  страны  в  каком-нибудь  третьем   месте.
Экспозицию меняли каждые три месяца.  Выставлялись  в  основном  картины  из
неистощимой коллекции Грихальва, но иногда можно было увидеть  и  что-нибудь
из собственности до'Веррада. Должность хранителя музея служила  для  молодых
иллюстраторов источником ценного опыта. Кто-то из этих  юношей  будет  потом
рассказывать иностранным правителям и  частным  коллекционерам  о  тонкостях
освещения, местоположения и хранения картин.
   Трижды в неделю по утрам бесконечно  терпеливые  экскурсоводы  водили  по
Галиерре детишек. Детям  выдавали  бумагу  и  цветные  карандаши,  предлагая
дополнить  коллекцию  Грихальва  своими   "шедеврами".   Талантливым   детям
официально предлагалось брать уроки, некоторые из них даже становились потом
иллюстраторами. Трижды в неделю  днем  Галиерра  была  открыта  для  широкой
публики. И по крайней мере дважды  в  месяц  иллюстраторы  читали  лекции  о
каких-нибудь полотнах или художниках. Нельзя было посетить Мейа-Суэрту и  не
зайти хоть раз в Галиерру Пикка, будь  ты  иностранец  или  коренной  житель
Тайра-Вирте.
   Тасия и Рафейо рассматривали "Автопортрет в  восемнадцать  лет"  Риобаро,
когда Арриго внезапно выругался. Тасия обернулась  как  раз  вовремя,  чтобы
заметить, как он  швырнул  письмо  на  пол  и  выбежал  из  комнаты.  Курьер
нагнулся, чтобы поднять конверт и листочек с короткой запиской.
   - Дай сюда письмо, - сказала Тасия.
   - Ее светлость...
   - ..ни о чем не узнает, если ты ей не  скажешь,  а  ты  не  будешь  этого
делать. Дай сюда.
   - Извините, графиня, я не могу.
   - Ты знаешь, кто я? - тихо спросила она. Курьер продолжал смотреть в пол,
но его выдала гримаса - он будто хлебнул несладкого лимонада.
   - Да, графиня, я знаю, кто вы.
   Рафейо разрешил эту проблему, выхватив письмо из его руки. Нижний  уголок
оторвался, но это было не важно. Письмо умещалось наверху страницы - там был
только один абзац и по-детски круглая подпись Мечеллы.
   - Граццо, - ехидно поблагодарила Тасия курьера. - Я прослежу,  чтобы  это
письмо оказалось на столе дона Арриго. Можешь идти.
   - Можешь даже отправляться в Корассон,