согласились  встретиться  со  мной,  ваша
светлость. Я знаю, мы расстались не самым лучшим образом  -  Я  сказал,  что
больше не хочу тебя видеть, и совсем не уверен, что с  тех  пор  мое  мнение
изменилось, - грубо перебил его Ренайо. - Приступим к делу!
   Эта темпераментная вспышка ободрила Рохарио, он уже начал опасаться,  что
его  непривычно  подавленный  отец  пребывает  под  воздействием   какого-то
заклинания.
   - Я произнес так много неожиданных слов, ваша светлость, что,  боюсь,  вы
не поверите мне, когда услышите удивительные известия, которые  я  хочу  вам
сообщить. - Рохарио сотни раз повторял свою речь.
   И все же она звучала как-то неуклюже.
   Ренайо преднамеренно вздохнул.
   - Ты будешь Премио Ораторрио  Парламента,  я  полагаю?  Это  единственная
должность, соответствующая твоему положению.
   - Нет.
   Ультимативное заявление отца отвлекло Рохарио  от  заготовленных  заранее
слов. Несколько богатых землевладельцев и в самом  деле  предлагали  выбрать
Рохарио на этот пост.  Ему  еще  повезло,  что  возмущенные  крики  вынудили
делегатов отказаться от подобной идеи еще до того, как он сам публично отвел
свою кандидатуру; этим он мог бы спровоцировать  обвинение  в  неуважении  к
Парламенту.
   -  Я  участвую  в  выборах  от  Коллара  Ассаддо  и,  если  стану  членом
Парламента, буду работать наравне с остальными.
   - Если ты в это веришь, значит, ты дурак.  Однако  я  думаю,  ты  делаешь
подобные  заявления  только  потому,  что  их  от  тебя  ждут.  Крестьяне  и
ремесленники из твоего поместья, полагаю, не откажутся тебя выбрать.
   - Я тоже так считаю,  ваша  светлость.  Все  кандидаты  имеют  достаточно
высокое положение или доход. Неужели вы думаете, будто мы допустим, чтобы  в
Парламенте заседали нищие головорезы? Только почтенные граждане  располагают
достаточной мудростью, чтобы управлять другими.
   Ренайо хмыкнул и нетерпеливо заерзал в кресле.
   - Я думаю, это далеко не все, что ты пришел сказать мне. Ты хочешь, чтобы
я с радостью принял новый порядок вещей? Смирившись с  неизбежным,  я  готов
согласиться  на  требования  Парламента,  но  только  ради  того,  чтобы  не
проливать кровь в Мейа-Суэрте и нашей прекрасной стране, как это произошло в
Гхийасе и Таглисе. К тому же я продолжаю возлагать надежды на Гхийас.
   Рохарио подошел к портрету, еще раз внимательно  посмотрел  на  тончайшую
работу  художника,  мастерски  изобразившего  оттенки  материи  и  цвета,  и
вернулся к отцу.
   - Мы здесь одни, ваша светлость?
   - Премио Санкто заверил меня, что никто не услышит нас, и  я  должен  ему
верить, как и все мы обязаны доверять екклезии и ее представителям.
   - Тогда заранее скажу вам,  что  только  обстоятельства  заставляют  меня
поделиться с вами моим знанием. - Отец молча смотрел на него. -  Вы  устали,
ваша светлость. Позвольте принести вам вина.
   - Я был болея, - тихо сказал Ренайо. Он действительно сильно похудел. Тем
не менее Рохарио больше не мог тянуть.
   - Простите меня за то, что я говорю  прямо,  патро.  Леоно  до'Брендисиа,
кузен нынешнего барона, собирается выступить на ассамблее и обвинить  вас  в
том, что в ваших жилах нет ни капли крови до'Веррада.
   - Понятно.
   - Вам понятно? И это все, что вы можете мне сказать? Матра Дольча, патро,
вы не удивлены? Иными словами, вам с самого начала была известна правда?
   Ренайо встал.
   - Может быть, я подозревал. Мы редко видели Арриго, когда я был ребенком,
хотя раз в год меня на некоторое время отправляли в его поместье. - Он налил
себе вина из хрустального графина, стоявшего на столике. -  Конечно,  Кабрал
обращался с нами как с  собственными  детьми.  Матра  Дольча,  мы  все  были
счастливы в Корассоне.  Слуги  никогда  ничего  не  говорили  прямо,  но  их
преданность нашей семье поражала. И мы все, да и они тоже, любили нашу мать.
Только когда я стал старше и увидел, что такие отношения царят далеко  не  в
каждом доме, я сделал соответствующие выводы.
   - И никому не сообщили о своих догадках? Ренайо иронично рассмеялся.
   - А что бы я сказал? Что мне кажется, будто я бастард?  У  меня  не  было
оснований рассчитывать на трон Тайра-Вирте. И когда корона Гхийаса перешла к
Иво, а не ко мне, а Алессио скоропостижно  скончался,  что  я  мог  сделать?
Арриго признал во мне сына. Должен ли я был  публично  позорить  свою  мать,
отказавшись от трона из-за сомнительных подозрений? Я  думаю,  что  поступил
правильно. У меня был долг перед Тайра-Вирте, и я по сей день продолжаю  его
исполнять.
   Рохарио покачнулся, ему пришлось ухватиться за спинку стула и сесть.
   - Вы никогда не говорили мне об этом.
   - А зачем? Ты был тщеславным и бесполезным,  а  у  твоего  брата  начисто
отсутствует здравый смысл. Что до Бенетто и Тимарры  -  эйха!  Я  был  самым
глубочайшим  образом  разочарован  -  никто  из  моих   детей   не   обладал
достоинствами до'Веррада.
   - Я всегда понимал, что не оправдываю ваших  с  мамой  надежд,  -  сказал
Рохарио с некоторым раздражением. - А она знала? Ренайо выпил глоток воды.
   - Эта благословенная женщина принимала  к  сведению  только  то,  что  ей
нравилось. Последовательность была ее главным  достоинством.  Она  понимала,
чего хочет, и умела этого добиваться. Я не собирался  говорить  ей,  что  ее
красивый и богатый муж из рода до'Веррада на самом деле бастард Грихальва!
   - Что вы собираетесь делать?
   Ренайо не торопился с ответом.  Он  поставил  стакан  рядом  с  графином,
поправил черный лакированный поднос так, чтобы его  стороны  соответствовали
краям стола, и вернулся в свое кресло.
   - Опасное это дело - обвинять Великого герцога в том,  что  он  чи'патро.
Эдоард должен срочно заключить выгодный брак. Тебя я бы женил  на  принцессе
из Гхийаса, но.., эйха, в ней есть что-то странное. Она без устали ходит  по
своим покоям и ищет Сарио Грихальву. Элейна опасается, что на нее  действует
заклинание иллюстраторов... - Тут Ренайо неожиданно замолчал.
   Элейна! Однако  сейчас  не  самый  подходящий  момент  для  разговоров  о
женитьбе. Ренайо вздохнул.
   - Я еще не открыл тебе секретов...
   - .иллюстраторов Грихальва? Тио Кабрал рассказал мне об этом и  о  многом
другом, патро. Вот почему я пришел сюда.
   - Кабрал признался, что он мой отец?  Матра  Дольча!  -  Румянец  впервые
появился на щеках Ренайо, и вместе с ним  к  нему  вернулась  решимость;  он
вскочил и начал шагать взад и вперед по маленькой комнатке.  -  Значит,  это
правда! Эйха! Хорошо, что Майрия успела умереть и ничего не узнает.  Она  бы
очень огорчилась, узнав, что ее муж - бастард Грихальва!
   - Вы хотите сказать, что сами вовсе не огорчены? Да, этот Ренайо оказался
для Рохарио абсолютно незнакомым человеком.
   - Кабрал - добрейший из всех, кого я знаю. Арриго только  исполнял  долг,
он ни разу не выказал мне своей любви. Матра эй Фильхо, нинио, ты уже должен
знать, что Великие герцоги Тайра-Вирте  продолжают  занимать  свое  нынешнее
положение благодаря Грихальва и их волшебству.
   Слова сами вырвались из груди Рохарио.
   - Я хочу жениться на Элейне,  патро.  Что  вы  об  этом  думаете?  Ренайо
коротко рассмеялся.
   - Что ты, несомненно, мой сын, хотя  мне  и  неизвестно,  откуда  в  тебе
столько упрямства. Я даже не могу укорять тебя за  то,  что  ты  влюбился  в
Грихальва, - ведь это в нашей крови. Эйха! Жениться на ней, в то  время  как
наследник принцев Гхийаса мог бы сделать более выгодную  партию!  Она  очень
привлекательна, смела и к тому же прекрасный художник. Ты знаешь, что Элейна
скопировала портрет "Первой Любовницы", заменив им оригинал, -  и  никто  не
заметил? Бедный Андрео. Да, он имел Дар, но как живописец.., ему  далеко  до
Элейны.
   - Вы сегодня говорите совсем другие слова, патро.
   - Другие слова для других времен, как ты не  раз  говорил  мне  последнее
время. Элейна поведала мне, что Сарио Грихальва два месяца держал  меня  под
своими  чарами.  Сейчас  я  без  прежнего   одобрения   смотрю   на   верных
иллюстраторов, которые служили моим предшественникам,  совершая  аналогичные
заклятия  над  ничего  не  подозревающими  людьми.  Решения  уже  приняты  и
приведены в действие. Крутые меры для крутых  времен.  Мы  согласились,  что
другого пути нет.
   - Мы? - нервно переспросил Рохарио. - Что вы собираетесь делать?
   - То, что необходимо. То, что следовало сделать много лет назад,  еще  до
того, как мы и они загнали себя в  угол  этими  картинами.  Загнали  в  угол
картинами! - Тут он оглушительно расхохотался. - Подходящие  слова,  не  так
ли? Бассда! Кто это? Кто там?
   На мгновение Рохарио показалось, что его отец сошел с ума, но в следующий
момент послышался жалобный голос:
   - Ваша светлость, где вы? Ренайо состроил гримасу.
   - Эйха! Телка потеряла своего хозяина. И зачем я только на  ней  женился?
Все из-за золота и обещаний удачной торговли. Впрочем, она хороша в постели,
что избавляет меня от необходимости заводить любовницу.
   Потрясенный, Рохарио уставился на отца, но  уже  в  следующий  миг  дверь
открылась и вошла Великая герцогиня Хоанна - видение в белом, - а  вслед  за
ней и ее фрейлины.
   - Я так испугалась, ваша светлость, - пропела она тоненьким голоском, - в
соборе столько мужчин. Могу я  подождать  здесь,  вместе  с  вами?  Тут  мне
гораздо спокойнее. - Ее взгляд уткнулся в Рохарио; она  заморгала,  а  потом
торопливо подошла к мужу и прижалась к его руке.
   - Пойдем, любовь моя. - Ренайо со вздохом вывел ее из комнаты.
   "Крутые меры для крутых времен". Рохарио не последовал за отцом, а  вышел
тем же  путем,  по  которому  пришел,  и  вскоре  оказался  перед  огромными
парадными воротами в храм. Здесь действительно  собралось  множество  грубых
людей,  если  именно  так  определять   тех,   кто   был   не   благородного
происхождения. Однако они  ждали,  Рохарио  не  мог  этого  не  отметить,  с
похвальной сдержанностью и терпением.  Эти  люди  пользовались  уважением  в
своих кругах, гильдиях, торговых домах и банках. Как и Великому герцогу,  им
было что терять, если бы Тайра-Вирте подобно Гхийасу  стала  жертвой  хаоса.
Они поставили  на  карту  свою  жизнь  и  благополучие  ради  свободы.  Ради
конституции.
   Как Элейна, ради живописи  отказавшаяся  от  обеспеченной  жизни  в  роли
влиятельной любовницы наследника.
   Конечно, здесь хватало горячих молодых людей,  но  за  ними  приглядывали
старшие, не позволяя им выйти из-под контроля. Рохарио любовался  терпением,
которое проявляла ассамблея. После двух месяцев темпераментных заседаний они
приняли конституцию и собирались предложить ее Великому герцогу  в  качестве
нового метода управления Тайра-Вирте - при этом никто не ставил под сомнение
положение самого Великого  герцога  и  его  многолетние  привилегии,  только
теперь часть прав передавалась в руки влиятельных представителей народа.
   Рохарио быстро зашагал вперед. Подмастерье из гильдии  каменщиков,  Руис,
радостно  приветствовал   его;   в   конце   концов   он   стал   относиться
покровительственно к "его светлости", как Руис  любил  называть  Рохарио,  и
защищал против нападок новичков.
   Устроившийся в одной из боковых кабинок, возле алтаря, строитель кораблей
Веласко жестом показал Рохарио на одно из свободных мест. Рохарио сел  рядом
с ним. Вокруг расположились  богатые  купцы  и  землевладельцы  благородного
происхождения, присоединившиеся к оппозиционерам.
   -  Видите,  -  гордо  заявил  Веласко,  обводя  рукой   собравшихся,   мы
цивилизованные люди и смогли добиться перемен без бунта и кровопролития. Это
самая большая наша победа.
   - Вы думаете. Великий герцог подпишет соглашение? Веласко явно удивился.
   - Разумеется, дон Рохарио! Неужели  вы  не  знаете?  Вчера  вечером  меня
призвали в Палассо, и я встретился с его светлостью. Он  заверил  меня,  что
подпишет документ и примет все наши условия.
   Рохарио был горд и даже обрадовался,  когда  появились  Премио  Санкто  и
Премиа Санкта. Ассамблея сразу  притихла.  Как  только  старейшины  екклезии
заняли свои места по обе стороны лампады, вошел капитан  шагаррского  полка,
за ним - свита Великого герцога. Однако все заметили, что ни знамен, ни труб
не было.
   Веласко немедленно поднялся и скомандовал зычным голосом:
   - Всем встать перед Великим герцогом Ренайо, Великой герцогиней Хоанной и
доном Эдоардом до'Веррада!
   Рохарио встал, как и все, кто находился в огромном  нефе  собора.  Эффект
получился ошеломляющий". Собравшиеся продемонстрировали  уважение  человеку,
чью власть хотели разрушить. В некотором смысле это успокаивало.
   Вошел Ренайо. Его лицо  было  строгое  и  торжественное.  Эдоард  казался
смущенным, впрочем, он чувствовал себя хорошо  только  под  открытым  небом.
Великий герцог поклонился Премио Санкто и Премиа Санкте и  занял  отведенное
ему место слева от алтаря, где на небольшой платформе установили кресло.
   Веласко, Премио Ораторрио ассамблеи Временного Парламента,  торжественным
шагом направился к Ренайо с драгоценным пергаментом в руках. Он опустился на
колени перед Великим герцогом - Рохарио  восхитился,  с  каким  достоинством
Веласко и другие пожилые люди выражали свое уважение герцогу, -  и  протянул
пергамент одному из советников Ренайо. Тот прочистил горло и громко  зачитал
документ.
   Люди, собравшиеся в соборе, слушали с напряженным вниманием. Лицо  Ренайо
оставалось  сумрачным.  К  облегчению  Рохарио,  никто  не  помешал   чтению
документа. Скамья, на которой он сидел, становилась все более жесткой  -  он
понял, что начинает терять терпение. Ожидание. Предчувствие.
   Мир был нарушен в тот момент, когда  советник,  закончив  чтение,  вручил
пергамент Ренайо.
   - Пусть меня услышат! - С противоположной стороны нефа поднялся со  своей
скамьи Асема. - По праву, дарованному екклезией  каждому  человеку,  я  хочу
разоблачить обман: Ренайо Мириссо Эдоард Верро до'Веррада не может подписать
конституцию. Он не является сыном Арриго и не имеет права на  трон  герцога.
Поэтому его подпись не правомочна.
   Вот вам и мирное разрешение противоречий.
   В первый момент Рохарио склонил голову и  закрыл  уши  руками,  чтобы  не
слышать рева голосов, но в следующее мгновение  заставил  себя  выпрямиться.
Неприятности следует встречать лицом к лицу. В огромном храме шум  отдавался
чудовищным эхом - Рохарио  вдруг  подумал,  что  от  него  могут  пострадать
громадные стеклянные окна  и  сосуды  со  священным  вином,  благословленные
Матрой эй Фильхо.
   Однако, как ни странно, по меньшей мере  половина  возмущенных  возгласов
была направлена против Асемы. Значит, у Ренайо есть немало сторонников  даже
среди тех, кто хочет ограничить его власть.
   Премио Санкто медленно поднялся со  своего  освященного  места  и  поднял
руку, но никто не обратил на него внимания. Чудовищный шум не  стихал.  Даже
когда встала хрупкая Премиа Санкта и Рохарио увидел, как шевелятся ее  губы,
рев толпы не смолк. С каменным лицом наблюдал Ренайо  за  ассамблеей.  Разве
можно доверять людям, которые ведут себя подобным образом? Рохарио  прикусил
губу и наконец решился.
   Он встал.
   В этот момент огромные двери собора отворились, свет хлынул внутрь,  тени
заплясали между рядами скамей.  В  зал  вошла  небольшая  процессия  мужчин,
одетых в строгие темные костюмы, на шее у  каждого  висел  Золотой  Ключ  на
тяжелой золотой цепи.  А  в  руках  они  держали  пергаменты  со  Священными
Стихами. За ними следовали одетые в ливреи слуги, которые несли на плечах...
   Да! Это могли быть только  картины!  Огромные  картины!  Невозможно  себе
представить, что на них изображено!  Вслед  за  картинами,  в  сопровождении
Кабрала Грихальвы, шагал человек со скованными за спиной руками. Рохарио  не
узнал его, но на груди незнакомца тоже был  начертан  знак  Золотого  Ключа.
Вслед за ним шествовала женщина под  черной  шалью,  ниспадающей  до  самого
пояса, - не было сомнений, что это реликвия  давно  прошедших  дней.  Далее,
словно послушники, теснились взрослые и дети семьи Грихальва. А вот и...
   - Элейна! - позвал Рохарио, но она либо не слышала его, либо сделала вид,
что не слышит.
   Ее  лицо  было  мрачно.  За,  руку  ее   держала   Беатрис,   сохранявшая
удивительное спокойствие.
   Рохарио не мог отвести от Элейны взгляд. Она не должна стоять там одна. В
нем тоже течет кровь Грихальва. Почему бы и ему не присоединиться к ним?  Он
уже собрался перепрыгнуть через ряд скамеек, когда на его плечо легла чья-то
рука.
   - Ваше место здесь, дон Рохарио, -  сказал  человек  за  его  спиной,  не
понявший намерений Рохарио, - а не рядом с вашим отцом. Вы избрали свой путь
и должны оставаться  с  нами.  Ведь  Элейна  тоже  в  конце  концов  выбрала
Грихальва. Рохарио склонил голову. Он  вспомнил  слова  отца,  произнесенные
несколько часов назад: "Мы пришли к выводу, что другого пути  нет".  Рохарио
сел. Теперь люди, поддерживавшие Великого  герцога  или  Асему,  выкрикивали
новые слова:
   - Грихальва! Иллюстраторы!
   Иллюстраторы Грихальва встали на колени, но не перед Великим герцогом,  а
возле Премио Санкто и Премиа Санкты,  которые  опустились  в  кресла.  Слуги
начали открывать завешанные картины, а потом повернули  их  так,  чтобы  все
могли видеть два портрета "Первой Любовницы", самого знаменитого  полотна  в
Тайра-Вирте...  Только  на  одном  из  них  отсутствовала  фигура   Сааведры
Грихальва. Комната была точной копией, а вот женщины в ней не было.
   Женщина  с  закрытым  вуалью  лицом  подошла  к  возвышению.  Она   молча
дожидалась, пока ассамблея успокоится; вскоре лишь негромкий  шепот  нарушал
тишину, установившуюся в соборе.
   - Я прошу вас проявить терпение, - сказал Кабрал Грихальва.  Его  сильный
голос уверенно звучал под сводами собора.  -  Если  вы  внимательно  изучите
картины, ваши святейшества, то заметите, что краски на одной из них старые и
слегка потрескавшиеся - однако в отличном состоянии, как и на  всех  работах
старых  мастеров.  А  эта  копия  сделана  совсем  недавно  -   можно   даже
почувствовать слабый аромат красок. Видите, они еще не до конца просохли под
слоем лака.
   Премио Санкто с удивлением показал на полотно, где отсутствовала  женская
фигура.
   - Не один год, ваши святейшества, - продолжал свою речь Кабрал,  -  вы  и
ваши предшественники слышали, но не обращали внимания на разговоры о  магии,
которой   владеет   семейство   Грихальва,   об   иллюстраторах   Грихальва,
приумножавших с помощью  колдовства  могущество  и  богатство  нашей  страны
вместе с до'Веррада. Так оно и есть. Сегодня я, самый старший  представитель
семьи Грихальва, говорю вам, что это правда.  В  крови  Грихальва  заключено
волшебство, хотя лишь немногие из нас им обладают.
   Рохарио вскочил на ноги. Только  он  один.  В  соборе  наступила  мертвая
тишина, не было слышно даже шепота, присутствующие боялись  пропустить  хотя
бы одно слово Кабрала Грихальвы и ждали,  что  ответит  ему  Премиа  Санкта.
Рохарио сел.
   - Я не являюсь иллюстратором, ваши святейшества, волшебный  Дар  обрекает
их на раннюю смерть,  но  клянусь  вам  в  этих  святых  стенах,  что  среди
Грихальва такие люди есть. И что многие,  многие  годы  они  честно  служили
до'Веррада и Тайра-Вирте, отдавая вам свои жизни. Однако в конце  концов  мы
были наказаны - из-за нашего собственного страха. Хотя все это время мы были
преданы герцогу, среди нас  изредка  находились  одиночки,  которые  считали
возможным использовать свой Дар ради собственной выгоды. Именно  поэтому  мы
отдаем себя на вашу милость и на милость екклезии, которая всегда относилась
к нам с презрением, как к чи'патрос.
   Он замолчал, словно дожидаясь разрешения продолжать.
   - Величайший из всех  иллюстраторов,  Сарио  Грихальва,  из  ненависти  и
зависти заточил свою кузину, Сааведру,  возлюбленную  герцога  Алехандро,  в
этом портрете, чтобы она не могла любить никого,  кроме  него  самого.  Этот
Сарио  методами,  о  существовании  к