Любовницы знают, что, когда  наследник  женится,  их  время  уходит,  -
твердо сказала Гизелла. - Ради собственного  положения  в  обществе  они  не
будут поднимать шум или делать глупости. И  каждый  до'Веррада  заботится  о
чувствах своей жены. Коссимио предложил мне отослать Лиссину от двора, но  я
ответила, что это просто глупо, ведь  мы  с  Лиссиной  к  тому  времени  уже
подружились, и кроме того она собиралась замуж за барона до'Дрегеца,  а  его
не отошлешь, зачем же поднимать шум! Я и так знала, что он меня любит.
   - Гизелла.., я не такая хорошая, как вы. Я не хочу, чтобы  эта  Грихальва
была здесь, рядом со мной - и с Арриго.
   - Я понимаю, но, мне кажется, ты скоро увидишь,  что  беспокоиться  не  о
чем. Тасия знает свой долг и свое место. А теперь не думай  обо  всем  этом,
каррида, и разреши мне прислать тебе горничную, она поможет освободиться  от
этой душной одежды. Я разбужу тебя к обеду. После этого мы выйдем на  балкон
и покажем себя людям, будет еще одно шествие. Это очень  красиво  -  факелы,
люди танцуют и поют. - Она опять хихикнула.  -  Когда  я  впервые  встречала
здесь Провиденссию, мы  с  Лиссиной  позаимствовали  платья  у  горничных  и
выскользнули из Палассо, чтобы смешаться с толпой. Как мы танцевали и  какие
у нас были красивые кавалеры! И, представляешь, одним из них оказался Косей!
   - Эн веррейо? - засмеялась Мечелла. - Правда?
   - Эн верро, - улыбаясь, поправила ее Гизелла.  -  Мы  с  ним  были  очень
молоды и устали от придворной  жизни.  Друг  другу  мы  ничего  не  сказали,
боялись разочарования. А на следующий день он увез меня  в  Чассериайо,  наш
охотничий домик, и всю осень мы прожили  там  вдвоем,  с  одним-единственным
слугой! Ты выросла в стране, где двор больше нашего, и с детства привыкла  к
утомительным  обязанностям  придворной  жизни,  но,  может  быть,   и   тебе
когда-нибудь понадобится Чассериайо. Теперь это владения  Арриго,  он  любит
Чассериайо и часто ездит туда. Так что имей  это  в  виду,  каррида.  -  Она
поднялась с кровати, разгладила платье и принялась  вытаскивать  булавки  из
своих темных волос. - Я пришлю к тебе твою горничную.
   - Но.., у меня нет горничной.
   - Как это?
   -  Тетя  Пермилла  сказала,  что  я  должна  стать  истинной  жительницей
Тайра-Вирте. И я с ней совершенно согласна, - добавила она  убежденно.  -  Я
буду вам очень благодарна, если вы поможете мне выбрать слуг и  посоветуете,
как одеваться, и еще будете поправлять мое произношение, и...
   Гизелла вздохнула.
   - Со всем этим мне помогала Лиссина. Кроме произношения, конечно, ведь  я
родилась в Кастейо Гранидиа! Но Лиссина - исключение, не  думаю,  что  можно
ожидать чего-то подобного от Тасии. Нет, я никогда не позволила бы ей  стать
любовницей Арриго, если бы у нее был плохой характер, но она - не Лиссина.
   Горничную звали Отонна.  Она  оказалась  широколицей,  веселой  девушкой,
очень приятной и к тому же  незаменимой.  Она  помогла  Мечелле  расстегнуть
корсаж, надела на нее шелковую ночную рубашку и удалилась. Мечелла  прилегла
на свою кружевную кровать и мысленно  вернулась  к  церемонии  знакомства  с
новой семьей, новым домом, новым народом. Все было прекрасно,  наполняло  ее
радостью и любопытством - ее любовь к Арриго, предстоящее  рождение  сына...
Но  блестящую  поверхность  этой  картины  портило  темное  пятно  -   Тасия
Грихальва. Она -  не  Лиссина,  радостно,  по-дружески  встретившая  невесту
своего бывшего любовника, да и Мечелла -  не  Гизелла.  Гизелла  родилась  и
выросла в этой стране, и странные обычаи  до'Веррада  для  нее  вещь  вполне
естественная.
   Хотя... Мечелла молода, Арриго любит ее, и у нее под сердцем его ребенок.
Что может противопоставить этому бесплодная, стареющая, брошенная любовница?
Глава 37

   -  Даже  не  надейся,  -  сказал  Великий  герцог   Коссимио   Верховному
иллюстратору Меквелю, сидя за  огромным  столом  для  совещаний.  -  Поехать
придется Арриго.
   Грихальва нахмурился.
   - Но, ваша светлость...
   - Да, да, - перебил его Коссимио. - Я знаю. Он только что  женился,  жена
беременна, надо привыкать к новой жизни и прочее и  прочее.  Но  я  не  могу
ехать сам, никто из придворных не годится, и нельзя посылать  только  одного
Грихальву - он будет ограничен в своих передвижениях. А  вот  Арриго  сможет
куда угодно брать с собой иллюстратора, единственное  исключение  -  частные
беседы. Кроме того, мальчик сможет набраться опыта. Не буду же я жить вечно!
   - Я тоже, - задумчиво пробормотал Меквель. - И мое время  выйдет  намного
раньше, чем ваше. Поэтому я предлагаю послать несколько молодых  талантливых
иллюстраторов в Диеттро-Марейю вместе с доном Арриго. Им тоже полезно  будет
набраться опыта.
   - Ты же знаешь, как я ненавижу упоминания о том, что ты не всегда  будешь
моей надежной опорой.
   - Мы много поработали вместе, - улыбнулся Верховный иллюстратор.  -  Брак
Арриго  с  принцессой  Гхийаса,  предотвратив  неприятности  с  Таглисом   и
Фризмарком...
   - Не говоря уже об истории с  этим  глупым  племянником  до'Брепдисиа,  -
добавил Коссимио, нахмурившись. - Мы поймали хоть одного из его сообщников?
   - Нескольких. С ними уже разобрались. Вам не о чем беспокоиться.
   - Созвать Парламент - какая глупость! Издать законы на все случаи жизни -
от налогов до внешней политики! Разве мы плохо относились к народу, Меквель?
Разве страна не живет в мире и довольстве? Чего еще им нужно?
   - Кажется мне, что именно те  условия,  которые  мы  создали,  и  рождают
неблагодарность.
   - Эйха, у человека, который целый день работает, чтобы прокормить  семью,
просто не остается времени для политики.
   - Именно так, ваша светлость. Но тот, кто сыт, хорошо одет, у  кого  есть
надежная крыша над головой и крепкий пол под ногами...
   - Сделай их богатыми, и  они  тут  же  захотят  стать  еще  богаче,  -  с
отвращением заключил Коссимио.
   - Но я не думаю, что они станут  рисковать  своим  богатством  или  своей
надежной крышей ради созыва Парламента. Они хотя! тратить деньги вельмож,  а
не свои. Как вам известно, именно так и пропало наследие до'Брендисиа.
   - Этого я не  знал.  Внимательнее  присматривай  за  молодым  поколением,
Меквель. Они хотят не денег, а влияния и власти. Ни  один  хоть  чего-нибудь
стоящий житель Тайра-Вирте не пойдет за купцом.
   Решительно складывая бумаги, он добавил:
   - Вечером я скажу Арриго, что он  едет  в  Диеттро-Марейю.  Ты  подберешь
молодых иллюстраторов для сопровождения и одного опытного,  который  напишет
картину.
   - С этим у меня небольшая проблема, - признался Меквель. - Кто поедет,  я
уже почти придумал, но ума не приложу, что это должна быть за картина.
   - Я думаю, в случае успеха Арриго достаточно  будет  обычного  интерьера,
чтобы приглядывать  за  нашим  дорогим  князем  Фелиссо.  Если  он  испортит
картину, нам потребуется что-нибудь посущественнее.
   - Князь - очень религиозный человек, - как бы небрежно заметил Меквель.
   В темных глазах Коссимио мелькнула искра интереса.
   - И правда, очень. После того как я отправил ему ту икону, он прислал мне
пятьдесят ящиков своих лучших вин. А ведь икона-то не оправдала  возлагаемых
на нее надежд, - укоризненно напомнил он Меквелю. - Иначе мы не оказались бы
сейчас в таком положении.
   - Естественно. Но Педранно был уже стар, его силы почти иссякли, и он уже
не мог применять  то  искусство,  которое  сделало  его  когда-то  Верховным
иллюстратором.
   Великий герцог нахмурился.
   - Так ты этого боишься? Боишься,  что  скоро  состаришься  и  не  сможешь
работать?
   -  Это  приходило  мне  в  голову.  Когда  перед  глазами  стоит   пример
Педранно...
   - Тебе только сорок два!
   - Он был всего на год старше, когда написал ту икону.
   - И слышать не хочу об этом. Ты силен, как никогда, Квеллито.
   - Ваше доверие для меня честь, Косей. Но скоро - нет, не в  этом  году  и
даже не в следующем - скоро моя сила пойдет на убыль. Когда это начнется,  я
предупрежу. Задолго до того я найду вам нового Верховного иллюстратора.
   - Я не разрешу тебе уйти, - предупредил герцог. - И пальцем не прикоснусь
к твоему проклятому портрету, да и тебе не позволю. Не вздумай просить  меня
втыкать в твое изображение булавки, или что там  проделал  мой,  прискорбной
памяти, предок  -  первый  Коссимио,  чтобы  убить  Верховного  иллюстратора
Тимиуса.
   - Он  сделал  это  по  просьбе  самого  Тимиуса,  в  качестве  одолжения.
Верховный иллюстратор больше смерти боялся старости и бессилия.
   - А я говорю, это было убийство!
   - Милосердная смерть от руки друга.
   Коссимио так нахмурил брови, что они почти скрыли глаза.
   - Меквель, ты знаешь, как я тебя люблю, надеюсь, что ты  меня  любишь  не
меньше. Но я продолжаю считать это убийством и не хочу больше ни говорить об
этом, ни делать для тебя что-либо подобное!
   - Эн верро, я никогда и не попрошу вас  о  том,  о  чем  Тимиус  попросил
своего Коссимио. Тогда были другие времена... - Он осекся на  миг,  но  взял
себя в руки и продолжал:
   - Вопрос с картинами в Диеттро-Марейе все еще не решен.  Я  предпочел  бы
еще одну икону, чтобы князь повесил ее у  себя  в  спальне  и  каждый  вечер
молился перед ней на коленях.
   - И обретал бы верность  нам  вместе  с  твердостью  в  вере,  -  одобрил
Коссимио. - Но  будь  осторожен.  Я  думаю,  его  жена  что-то  подозревает.
Вспомни, как ее дядя попустительствовал тза'абам!
   Тут он усмехнулся, обнажив блестящие белые зубы в просвете между  бородой
и усами.
   - Одна из твоих лучших выдумок, друг мой, -  нарисовать  его  портрет  со
всеми симптомами сифилиса! И чудесное "исцеление", наступившее  после  того,
как он признался в своих делишках нашему послу!
   - С князем этот номер уже не  пройдет,  к  сожалению.  Его  жена  заметит
сходство двух случаев.
   Коссимио обдумал эти слова и кивнул.
   - Пейнтраддо Соно. Для религиозного человека - то что надо. Позаботься об
этом, Меквель.
   Поднявшись, он убрал документы в окованный железом ящичек и запер его.
   - Пойду вытаскивать сына из постели его молодой  жены.  Должен  признать,
Арриго чертовски везуч! Она очаровательная девочка и потрясающе красива.  Не
по утрам, конечно - по утрам она просто зеленая. Не знаешь, как на  все  это
реагирует Тасия?
   - Она все еще в поместье до'Альва и молчит. Я могу навести справки,  если
хотите.
   - Нет, нет. Она получила свой титул и богатого мужа в придачу, пусть себе
радуется. Арриго, похоже, совсем забыл  о  ней.  Я,  помнится,  -  тоже  был
равнодушен к Лиссине в первые месяцы после свадьбы с Зеллой.
   Меквель улыбнулся.
   - Не равнодушен, только влюблен.
   - Как и сейчас! - рассмеялся  Великий  герцог.  -  Арриго  повторяет  мои
удачи! Меня бы порадовало, если бы Мечелла и Тасия подружились,  но,  думаю,
это им не под силу. Между прочим, как  ты  думаешь,  можем  мы  использовать
Мечеллу, чтобы прощупать жен и сестер потенциальных предателей среди знати?
   - Она выросла при королевском дворе и должна понимать,  как  использовать
светскую жизнь в политических целях. Но нельзя просить ее о помощи, пока  не
родится ребенок.
   Коссимио решительно кивнул.
   - Да, только тогда мы сможем полностью доверять  ей.  Я  не  хочу  второй
герцогини Эльсевы, которая шпионила в  пользу  своего  отца  в  первые  годы
замужества, - ужасная женщина!
   - Рождение сыновей изменило ее взгляды.
   - Точно. Ничто так не помогает женщине заинтересоваться  будущим  страны,
как ее собственный сын в роли наследника. Кстати, раз  уж  мы  заговорили  о
будущем, считай это указом Великого герцога  -  ты  должен  прожить  еще  по
крайней мере двадцать лет. Ты мне очень нужен.
   Коссимио  положил  свою  огромную  руку  на  плечо   Меквеля.   Верховный
иллюстратор смиренно наклонил голову, чуть заметная  улыбка  играла  на  его
губах.
   - Я попытаюсь, ваша светлость. Но как вы накажете меня,  если  ничего  не
выйдет?
   - Это не смешно, Квеллито!

   Поделился ли Сарио своими знаниями? Знает ли кто-нибудь из Вьехос Фратос,
что он может делать? Обладание подлинной магией даст Грихальеа  такую  силу,
что Серрано будут стерты в пыль, Тайра-Вирте раздавит  любого,  кто  посмеет
бросить нам вызов, но ему надо быть очень  осторожным,  надо  подумать,  что
рассказывать, а им, узнавшим, надо быть еще более осторожными и использовать
свое знание очень аккуратно. Мы, Грихальеа,  сможем  стать  герцогами,  если
захотим...
   Эйха, нет, не с нашими кровосмесительными обычаями. Екклезия против  нас.
Она еле переносит наше существование. Если мы хоть  когда-нибудь  предпримем
политические шаги...
   Но он никогда не выдаст главных секретов. Никогда.  Даже  если  остальные
узнают, сможет ли кто-нибудь  из  них  нарисовать  меня  свободной  от  этой
тюрьмы? Станут ли они это делать, зная, что именно Сарио заточил меня  сюда?
Как сильно они боятся его?
   Милосердная Мать, родившая Дитя! Кто, кроме тебя, посмеет проявить ко мне
милость?

   - Ты действительно должен ехать?
   - Я нужен отцу.
   Арриго не прибавил "Наконец-то!", не хотелось  ему  говорить  такие  вещи
своей молодой жене после  каких-нибудь  шести  месяцев  брака.  Он  принялся
разбирать приготовленные слугой вещи, откладывая  ненужные  на  стул.  Форма
шагаррского полка - берем, форма морской стражи - нет,  настоящие  моряки  в
Диеттро-Марейе будут смеяться над претензией Тайра-Вирте  иметь  собственный
флот. Но костюм напомнил ему об одной из причин, по которой надо было  ехать
прямо сейчас.
   - Мне очень не хочется оставлять тебя, Челла, но  надо  успеть  уехать  и
вернуться до того, как на море "начнутся бури.
   Мечелла с округлившимися от ужаса глазами стиснула руки у подбородка.
   - Море... Ох, Арриго, я даже не подумала, может, ты смог бы добраться  по
суше?
   - И потратить пять недель на дорогу туда и пять -  обратно,  вместо  того
чтобы обернуться за неделю?
   Он  улыбнулся  ей  через  плечо.  Она  свернулась  клубочком  в   кресле,
украшенная пышным кружевом шелковая рубашка оттеняла ее бледное лицо.
   - Морской путь совершенно  безопасен  до  начала  осенних  штормов,  а  я
вернусь домой раньше.
   - Домой, - сказала она мрачно, - к ужасной, раздувшейся корове.
   Он подошел к ней и, взяв ее стиснутые руки в свои,  поцеловал  побелевшие
суставы.
   - Домой, к моей красивой, прелестной жене.
   Он встал рядом с ней на колени и приложил руку к ее животу.
   - Мне кажется, я чувствую его. Он становится  все  больше,  а  ты  -  все
симпатичнее с каждым днем. Когда я вернусь, ты будешь  такой  ослепительной,
что никто не сможет взглянуть на тебя и...
   - ..и не удивиться, как это такая толстуха еще может передвигаться!
   Хихикнув, она наклонилась поцеловать его. Они находились  сейчас  на  его
половине их общих апартаментов, и сегодня они будут спать в его  кровати,  и
не только спать - ведь когда он вернется, беременность уже  не  позволит  им
предаваться любви. Ее поцелуи разожгли в нем желание, и он  вновь  удивился,
что со дня свадьбы они ни единой ночи не провели порознь. Арриго никогда  не
думал, что эта девочка так вскружит ему голову,  что  он  будет  опьянен  ее
стройным телом и золотыми волосами, совсем не такими, как у Тасии.
   Внезапно он подумал, каково было бы провести с Мечеллой все  эти  ночи  в
красивой, романтической Диеттро-Марейе. Когда эта мысль воспламенила его еще
сильнее, он неохотно поднялся с колен, чтобы закончить сборы.
   - Обещай, что ты будешь лапочкой, Арриго, когда я стану похожа на корову,
которая носит двойню.
   - Даже тройню, - поддразнил он, и она опять рассмеялась. - Последним, кто
называл меня "лапочкой", была моя мама, и было мне тогда лет пять.
   - Но ты и сейчас похож на маленького мальчика, особенно по  утрам,  когда
ты такой растрепанный и глаза еще совсем сонные.
   - Это оттого, что я не высыпаюсь. А кто в этом виноват?
   - А что я могу поделать, я так тебя люблю. - В ее наивных голубых  глазах
мелькнул лукавый огонек. - А ты такой замечательный любовник. В этом-то  кто
виноват?
   - Ты.  Ты  меня  возбуждаешь.  Что,  по-твоему,  лучше,  серый  плащ  или
коричневый?
   - Коричневый. От него у тебя в глазах такие искорки... Или в этом тоже  я
виновата?
   - Не смотри на меня так, а то я никогда не соберусь. А к  утру  надо  все
сложить. Я уезжаю завтра вечером.
   Ее голубые как ирисы глаза сразу стали серьезными.
   - Так скоро? О Арриго!
   - У тебя будет много разных дел. Тебе некогда будет скучать.
   - Я буду очень скучать! Не сердись, но я боюсь оставаться здесь без тебя.
Все эти люди вокруг...  Нет,  твоя  мать  очень  добра  ко  мне,  я  ей  так
благодарна, но без тебя мне будет ужасно одиноко!
   - Все тебя любят, Челла. Помнишь, что сказал мой отец?  Оставайся  такой,
какая ты есть, и никто не сможет устоять перед твоим обаянием.
   - Но без тебя совсем не то, что с тобой. Что  я  буду  делать,  если  они
перестанут меня замечать,  как  только  ты  уедешь?  Я  все  еще  путаюсь  с
этикетом. У меня неверное произношение, как я  ни  стараюсь  его  исправить.
Что, если я сделаю что-нибудь не так?
   - Не волнуйся, дорогая, это вредно для маленького. Ты Мечелла - Принцесса
Гхийаса. Все рады тебе. Все, что ты сделаешь, будет правильно.
   - Я теперь донья Мечелла из Тайра-Вирте, - гордо заявила она. И  тихонько
добавила:
   - Гиллас кажется мне таким далеким.
   Арриго сделал то, что делают, наверное, все мужчины, утешая своих жен. Он
взял Мечеллу на руки, отнес на кровать и долго предавался с ней любви  среди
моря шелковых простынь - голубых, как ее глаза.
   А когда она уже мирно спала в его объятиях, он подумал,  что  еще  многое
мог бы сказать своей прекрасной юной жене. Она была такой чувственной и в то
же время застенчивой, такой старательной ученицей в искусстве любви и  такой
благодарной - все это было совсем ново для него и пьянило не хуже вина.  Но,
поглаживая ее нежную спину, он вдруг ощутил мимолетную тоску по Тасии, по ее
постели. Он соскучился по запаху ее тела, так хорошо изученного им, по  той,
что так тонко его понимала все эти двенадцать лет...
   Он протянул руку, чтобы погладить округлившийся живот Мечеллы,  -  своего
будущего ребенка, первого  из  множества  сыновей.  И  дочерей,  хорошеньких
маленьких девочек  с  золотыми,  как  у  Мечеллы,  волосами  и  пленительной
улыбкой. Мечелла, его жена, его Великая герцогиня, мать его детей. Он заснул
счастливым, зная, что вдали от дома все его мечты будут о Мечелле.

Глава 38

   Почти все жители Диеттро-Марейи собрались,  чтобы  встретить  Арриго.  От
самого  порта  до  резиденции  князя  улицы  были  заполнены  народом.  Люди
размахивали  кусками  сапфирно-голубой  ткани  и   издавали   приветственные
возгласы. Он был польщен и тронут, пока внезапно не осознал, что кричат  они
не "дон Арриго", а "донья Аррига" - так здесь называли его жену.
   Он рассмеялся и крикнул, обращаясь к Дионисо Грихальве:
   - Похоже, я их разочаровал!
   - Ходили слухи, что ее светлость приедет с вами! Так и  оказалось.  Князь
Фелиссо делла Марей встретил их на лестнице  у  входа  в  резиденцию,  и  не
успели они официально расцеловаться, как он спросил:
   - А где же ваша очаровательная супруга?
   - К сожалению, князь, она не смогла сопровождать меня.  Она  очень  этого
хотела, но мой отец беспокоится за внука.
   - Ха! - завопил Фелиссо, и его уродливое широкое лицо просияло.
   - Вы слышали? - крикнул он толпе. - Полгода не прошло, как они женаты,  а
он уже сделал ей ребенка! Ура донье Мечелле и ее сыну!
   Подошедший украдкой Дионисо приблизил свои губы к уху Арриго  и  тихонько
посоветовал его светлости показать портрет. Арриго кивнул.  Дионисо  щелкнул
пальцами, и пара молодых иллюстраторов вынесла огромную, завернутую в  ткань
картину. Когда ткань развернули, еще одна волна приветствий  прокатилась  по
площади. Фелиссо с шумом втянул воздух через стиснутые зубы - местный способ
выражать  восхищ