одарки,  которые  всегда
преподносились лично ему, в этом  году  будут  отданы  всеми  любимой  донье
Мечелле в знак благодарности за ее беззаветное служение Тайра-Вирте.
   Донья Мечелла была  пунцовая  на  протяжении  всей  церемонии  подношения
подарков. Дон Арриго стоял рядом с ней и  улыбался,  улыбался,  улыбался.  А
если его улыбка иногда казалась  вымученной...  Эйха,  это  потому,  что  он
волновался, не переутомится ли его жена от  долгого  стояния  на  ногах.  До
отъезда в Кастейю ее беременность была не слишком  заметна,  но  сейчас  она
очень сильно располнела и так сияла, что все слухи  о  ее  болезни  казались
лишь глупой шуткой и  прекратились  сами  собой.  И  конечно,  когда  Арриго
воспользовался первой  же  возможностью,  чтобы  увести  свою  жену  наверх,
отдыхать,  это  было  сочтено  трогательным  проявлением   его   супружеской
преданности.
   Со  здоровьем  Мечеллы  все  было  в  порядке.  Задним  числом  она  даже
стыдилась, что когда-то могла себя чувствовать больной. Прав Меквель:  стоит
решить, что у тебя слишком много дел, и все недуги отступают сами  собой.  А
еще она поняла, что может принести своей стране гораздо больше  пользы,  чем
просто родить ей наследника. Жизнь была  бы  прекрасна,  если  б  Арриго  не
хмурился, как только они оставались одни.
   На следующее  утро,  когда  Мечелла  сидела  на  кровати  и  разглядывала
разложенные по всей комнате прелестные вещицы, вошел Арриго и  сообщил,  что
свой день рождения он будет отмечать не в Палассо.
   Мечелла испуганно уставилась на него.
   - Но.., я думала, мы проведем этот день вместе, ты, я и Тересса...
   - Я договорился об этом, когда тебя еще не было в Мейа-Суэрте,  -  сказал
Арриго и взял в руки роскошную кружевную шаль. - Я  же  не  знал,  когда  ты
вернешься. Отказаться теперь  было  бы  просто  неприлично.  Красивая  вещь,
правда? Узоры в виде солнца вытканы  всего  лишь  тонкой  золотой  нитью,  а
смотрится прекрасно. Не то  что  эти  яркие  безвкусные  штуковины,  которые
продают в Нипали.
   Лаская шаль пальцами, он внезапно спросил:
   - Что ты собираешься делать со всем этим?
   - В каком смысле?
   - У нас полно ваз и гобеленов... А это что, солонка? И, честное слово,  у
тебя достаточно драгоценностей.
   Он кивнул в сторону  открытой  коробочки  с  золотыми  сережками  в  виде
крошечных ирисов с бриллиантовыми капельками росы.
   - Отец, бывало, ночей не спал - все думал, с чем ему не жаль  расстаться,
чтобы послать на благотворительный аукцион.
   - Я знаю, -  тихо  ответила  она.  -  Помню  с  прошлого  года.  Не  хочу
критиковать твоего отца, но мне кажется, все эти люди  хотели  бы,  чтоб  мы
сохранили эти предметы и пользовались ими.
   - Ты намерена оставить все это?
   Уголком шали он потер пуговицу своего шагаррского  мундира,  надетого  по
случаю парада в честь дня его рождения.
   - Едва ли это согласуется с твоей новоприобретенной репутацией.
   Мечелла задохнулась от бессмысленной  обиды,  но  потом  решила,  что  ей
просто показалось, - не может быть, чтобы он был так жесток с ней.
   - Я  хочу  спросить  твоего  отца,  какова  ежегодная  выручка  от  этого
аукциона, и передать такую же сумму школам. Арриго насмешливо поднял брови.
   - А выдержит ли твой кошелек? Если прибавить кастейские расходы и то, что
ты тратишь на одежду, то к концу месяца ты останешься без денег.
   Ответ Мечеллы был чуть более резким, чем ей хотелось:
   - Ты забыл про ту часть моего приданого, которую мы получим, когда я рожу
Тайра-Вирте наследника.
   - Твое приданое пойдет в казну до'Веррада, а не в твою, - парировал он.
   - Мой отец будет щедр ко мне, когда я рожу ему внука.
   - Надо бы сказать это моему отцу, чтобы он перестал вздыхать  о  деньгах,
ушедших на восстановление этих проклятых деревень!
   - Хватит на все, - резко ответила она. - Не беспокойся. И  еще  останется
достаточно, чтобы я могла...
   Она не собиралась рассказывать ему о своих планах  таким  образом,  слова
вырвались сами:
   - Все это я направлю в Корассон.
   - В Корассон?
   - Я собираюсь купить его, Арриго.
   - Матра Дольча! Откуда у тебя такие нелепые идеи?
   - Мы останавливались там по пути домой, и я... Я хочу этот дом, Арриго. Я
хочу жить там. Конечно, не тогда, когда мы нужны в Палассо.
   Мечелла так хотела купить Корассон, что от волнения не могла найти нужных
слов, особенно теперь, когда Арриго уставился на нее в немом изумлении.
   - Грихальва никогда не продадут его.
   - Они вот уже пятьдесят лет как хотят от него избавиться.  Когда  родится
мой сын, мой отец...
   - Твой сын? А я тут, значит, ни при чем? А если опять будет девочка?
   - Это мальчик.
   - Ты и в прошлый раз так говорила. Переливающаяся золотом шаль зацепилась
за его кольцо с печатью. Не обращая на это внимания, Арриго продолжал:
   - Ты знаешь историю Корассона? Его построили Серрано до того, как грозный
Верховный иллюстратор Сарио сокрушил весь их род.  Все  Серрано,  когда-либо
жившие под его крышей, умирали насильственной смертью  по  дороге  туда  или
оттуда. Кого-то сбросила лошадь, у  кого-то  экипаж  перевернулся,  или  его
убили бандиты, или это была смерть от сердечного приступа - смерть  их  была
внезапной и трагической. И ты хочешь жить в таком ужасном месте?
   - Они умерли не в Корассоне. При чем же тут дом?
   Мечелла подалась в его  сторону,  ее  руки,  лежавшие  на  коленях,  были
стиснуты.
   - И потом, может, именно мы и вернем Корассону удачу. Я хочу, чтобы у нас
был свой собственный дом...
   - И был бы, если б ты не ненавидела так Чассериайо.
   - Я не ненавижу его, я просто... О Арриго, Корассон такой красивый...
   - Никогда его не видел, - пожал  плечами  Арриго.  От  этих  слов  в  ней
поднялась волна неистовой радости. Лейла сказала правду, эта женщина никогда
не привозила его туда. Корассон будет только их домом, его и ее. Но  радость
прошла, стоило ему закончить:
   - Эйха, если тебе нравится планировать эту покупку, что ж,  на  здоровье.
Но я уверяю тебя, Грихальва никогда его не продадут.
   - Ты просто не хочешь, чтобы я его покупала! - выпалила Мечелла. - Ты  не
хочешь, чтобы мы там жили! Тебе хотелось бы, чтоб я оставалась в Палассо!
   Теперь Арриго выглядел еще более удивленным, но удивил его скорее тон,  а
не слова.
   - Мне казалось, что это очевидно. Ты моя  жена  и  мать  моих  детей.  Ты
должна быть рядом со мной, а не неизвестно где, в каком-то ветхом...
   Внезапно он рассмеялся.
   - Ну конечно, вот в  чем  дело!  Лиссия  заразила  тебя  своей  болезнью,
которая заставила ее чуть ли не заново  строить  замок  в  Кастейе.  Это  ее
затея.
   - Она только предложила нам заглянуть в Корассон  по  пути  домой!  И  он
совсем не ветхий, он чудесный, и я собираюсь купить его, а ты не сможешь мне
в этом помешать!
   - В самом деле?
   Он шагнул к кровати, сжав кулаки вместе с тонким кружевом шали.  Потом  с
видимым усилием взял себя в руки и небрежно пожал плечами.
   - Это мы обсудим в другой раз. Я опаздываю. Поцелуй за меня Терессу.
   Дверь захлопнулась за его спиной.
   Мечелла схватила первое, что ей попалось под  руку,  -  маленькие  резные
часы из розового дерева,  увенчанные  покрытым  разноцветной  эмалью  медным
петушком. Каждый час он хлопал крыльями и  кричал.  Она  чуть  не  запустила
прелестной вещицей вслед мужу, только чтобы услышать, как она  разобьется  о
дверь. Но Мечелла не в силах была уничтожить творение искусного  мастера.  И
потом, часы так хорошо будут смотреться в Корассоне.
   Она запустила в дверь подушкой.
   В ту же минуту из двери в гардеробную вышла Отонна. Она подняла подушку и
мимоходом взбила ее.
   - Итак, ни одного дня с семьей, ваша светлость?
   - Перестань подслушивать у дверей, Отонна. Это просто дерзость.
   - Боюсь, это моя вина.
   Повернувшись на звук нового  голоса,  Мечелла  увидела  Лейлу  Грихальва,
выходящую из той же гардеробной.
   - Я пришла вернуть вещи, которые вы одолжили мне  во  время  путешествия,
ваша светлость. И мы совсем не собирались подслушивать, честное слово...
   Мечелла почувствовала, что  ее  раздражение  проходит.  Потрогав  пальцем
радужные крылышки маленького петушка, она сказала безжизненным голосом:
   - Все это не  важно.  Вся  Мейа-Суэрта  к  вечеру  будет  знать,  что  он
праздновал день рождения не со мной.
   - Ваша светлость...
   Мягко ступая, Лейла подошла к ней поближе.
   - Ваша светлость, вы подумали... Извините меня, но... Вы же понимаете,  с
кем он его празднует.
   Мечелла, потрясенная, уставилась на обеих женщин.  Лица  их  не  выражали
ничего,  кроме  симпатии  и  сочувствия.  Никаких  сожалений  по  поводу  ее
наивности, а ведь она должна была сразу догадаться, куда идет Арриго. Только
безграничное сострадание к ней и гнев в его адрес.
   - Где? - спросила она требовательно. - Скажи мне, где они будут!

Глава 46

   - Он? Оскорбит меня?
   В глубине темного экипажа  Мечелла  задыхалась  от  злости.  Это  был  ее
собственный экипаж, не тот, который она брала  у  Арриго.  Он  был  подарком
Коссимио, его делали лучшие каретники, шорники и кузнецы Тайра-Вирте,  а  на
дверце еще не высох герб Великих герцогов, нарисованный вчера Кабралом.
   - Он относится ко мне, как взрослый к ребенку,  хочет,  чтобы  я  жила  в
Мейа-Суэрте, - еще бы, конечно, хочет! Чтобы прекратить сплетни! Как будто я
одобряю эти отношения и выражаю это тем, что живу  в  одном  городе  с  этой
женщиной!
   Лейла слушала ее -  испуганная,  пораженная  и  все  же  в  глубине  души
чуть-чуть довольная.
   - Виноват здесь не дон Арриго, ваша светлость, не только  он.  Вы  должны
понять, что она очень умная женщина. И очень честолюбивая, как  в  отношении
себя, так и своего сына.
   - Он такой же скверный, как и его мать! - процедила Мечелла.  -  Что  он,
что она, мердитто, дерьмо вонючее!
   Лейла удивленно моргнула - она и не подозревала, что Мечелла знает  такие
слова. Но она не стала удивляться вслух, а принялась  втолковывать  Мечелле,
что она должна злиться не  на  Арриго,  с  которым  еще  можно  восстановить
хорошие отношения, а на Тасию.
   - То добро, которое вы совершили в Кастейе,  она  направила  против  вас.
Понимаете, там были вы, а не он. И она  убедила  его,  что  вы  сделали  это
нарочно, чтобы он выглядел дураком.
   - Он мог бы поехать со мной! Мог не повиноваться отцу! Она вдруг сникла и
устало откинулась на темно-голубые подушки.
   - Нет, конечно, не мог. У него были  более  важные  дела,  он  наследник.
Только я могла так поступить, ведь я иностранка, и все вокруг обсуждают  мои
странности, я знаю...
   - Никто никогда не делал этого, ваша светлость. И вы больше не иностранка
в Тайра-Вирте. Люди любят вас.
   - Любят ли?
   - Вы прекрасно знаете, что любят! Эйха, да стоит  только  послушать,  как
они приветствуют вас и скандируют ваше имя...
   - Наверное, она и это против меня использовала.
   - Я же говорю, она очень умная женщина.
   Лейла с трудом удерживала равновесие в подпрыгивающем на ухабах  экипаже,
мечтая о капельке света, чтобы можно было рассмотреть выражение лица Мечеллы
и подобрать правильные слова.
   - Вы должны быть готовы к ее коварству. Я могла бы  вам  помочь,  если  б
знала, что вы затеяли.
   - Хватит и того, Лейла, что ты поехала со  мной  сегодня.  Я  тебе  очень
благодарна.
   - Мне все же хотелось бы знать ваши планы.
   С каким-то мрачным фатализмом Мечелла ответила:
   - Ну конечно, я хочу помочь  своему  мужу  отпраздновать  день  рождения.
Зачем, по-твоему, Отонна расставляла сегодня мое лучшее платье?
   Как бывшей любовнице наследника, Тасии полагался не только дом в  городе,
но и собственное поместье. Загородный  дом  назывался  Каса-Рекколто,  и  он
явился результатом  тех  двенадцати  лет,  которые  она  провела  с  Арриго.
Официальным владельцем дома считалась она, но после ее смерти он должен  был
перейти в собственность семьи, как Корассон и  другие  владения  официальных
любовниц, полученные ими в подарок на протяжении последних веков. Похожий на
букву "Т", обшитый деревом,  Каса-Рекколто  был  построен  около  сотни  лет
назад. Лейла предполагала, что это была идея Арриго -  подыскать  Тасии  дом
такой формы. Почти трехсотфутовый фасад дома служил  поперечиной  гигантской
буквы, остальная часть ее была не  видна  с  дороги.  Когда  экипаж  Мечеллы
свернул на аллею, ведущую к дому, Лейла увидела, что он весь  сияет  огнями,
как санктия в праздник Рождества Сына. Из дома  доносились  громкий  смех  и
приглушенные звуки флейт, виол и кифар. Несмотря на зимний холод, двери были
распахнуты настежь, чтобы впустить достаточно  свежего  воздуха  в  нагретый
множеством свечей дом и слегка  остудить  разгоряченных  танцами,  смехом  и
алкоголем гостей. Мечелла и Лейла вышли  из  экипажа,  изумив  расхлябанного
лакея. Он бросился было помогать Мечелле взойти по ступеням, но  она  только
царственно  кивнула.  Лейла  проглотила  подступивший  к   горлу   комок   и
последовала за ней.
   Оказавшись в доме, любая женщина потратила бы  не  меньше  десяти  минут,
приводя в порядок прическу, платье и макияж после более чем часовой  езды  в
экипаже. Мечелла остановилась перед зеркалом лишь на  мгновение.  Сияющая  и
золотоволосая, она поправила выбившийся  из  прически  локон.  На  ней  было
шелковое платье, отливавшее золотым и серебряным блеском. Глубоко вырезанный
лиф украшала потрясающая тза'абская жемчужная брошь, привлекавшая внимание к
полным плечам и  груди.  Маленькие  складочки  скрывали  раздавшуюся  талию.
Голову Мечеллы венчала элегантная  жемчужная  тиара,  свадебный  подарок  ее
отца, золотые локоны сбегали из-под нее по спине. Весь  наряд  сверкал,  как
начищенные старомодные доспехи, выставленные в казармах  шагаррского  полка.
Мечелла была готова к битве.
   Лейла видела, как она медленно направилась в ту сторону, откуда слышалась
музыка и особенно громкий смех. Шелест шелковых юбок казался приближающимися
раскатами грома, блестящее золото платья напоминало  о  сверкающих  молниях.
Война, буря... Лейла покачала головой. В ее мозгу  возникали  картины,  одна
другой неприятнее, заставляя волноваться все  сильнее.  Она  стала  тихонько
подкрадываться  к  двери  бального  зала,  убеждая  себя   в   необходимости
подслушать, что там происходит. Хорошо, что Мечелла стала действовать  сама,
вместо того чтобы реагировать на чужие действия. Но  Лейла  отнюдь  не  была
уверена, что принцесса не наделает глупостей. Судя по  наступившей  внезапно
тишине и резким фальшивым звукам виол, Мечеллу  заметили.  Лейла  скользнула
еще ближе к двери и услышала веселый голос Тасии:
   - Ваша светлость! Как чудесно!
   - Надеюсь, я не слишком  опоздала  и  не  испортила  нашего  сюрприза,  -
невозмутимо ответила Мечелла.
   От изумления Лейла застыла с открытым  ртом,  совсем  как  тот  лакей  на
улице. Что еще поразительнее, Тасия Мечеллу поддержала.
   - Вы как раз вовремя, и, по-моему, нам с  вами  здорово  удалось  удивить
дона Арриго - взгляните только на его лицо!
   Лейле тоже очень захотелось взглянуть на его лицо - хоть  одним  глазком!
Но Тасия уже продолжала:
   - Простите, но я должна ненадолго похитить ее светлость. Надо напоить  ее
чем-нибудь горячим, на улице страшный холод!
   - Мне абсолютно ничего не нужно, уверяю вас!
   - Я настаиваю. Музыка! И  если  за  время  нашего  отсутствия  кто-нибудь
скажет что-либо действительно интересное, я просто рассвирепею!
   Обе женщины улыбаясь прошли по шахматному полу и  вышли  за  порог  залы.
Улыбки как будто примерзли к их лицам и не сразу пропали, даже  когда  Тасия
взяла Мечеллу под локоток. Затем Мечелла  резко  выдернула  руку  и  ледяным
голосом заявила:
   - Я требую полной конфиденциальности.
   - То, что я собираюсь вам сказать, не предназначено для посторонних ушей.
Мне не нужны сплетни, не беспокойтесь, - огрызнулась Тасия. - Вот  сюда,  по
коридору.
   Лейла следовала за ними тихо, как призрак, оставив позади  полные  гостей
ярко освещенные залы, в которых стояло  теперь  гробовое  молчание.  Длинный
холл представлял собой как бы галерею, все его  стены  были  плотно  увешаны
картинами. Много пейзажей, натюрмортов,  даже  несколько  карт,  но  портрет
только один. Портрет самой Тасии, разумеется, огромный - вдвое больше, чем в
натуральную величину, - и лишь  недавно  написанный  ее  сыном  Рафейо.  Его
подпись красовалась в нижнем углу картины.  Лейла  презрительно  улыбнулась,
глядя на портрет соперницы Мечеллы, и поспешила дальше.
   Она притаилась за кухонной дверью,  плотно  прижавшись  к  оштукатуренной
стене.  Повара  и  кухонные  девки  благоразумно  предпочли  удрать.   Лейла
придвинулась еще ближе и вытянула шею, чтобы видеть поле битвы.
   Мечелла была одета для сражения, но и Тасия тоже. Слишком нарядно  одета,
едко подумала Лейла. Парчовое платье  было  перегружено  отделкой:  огромные
голубые цветы, вьющиеся зеленые плети винограда, и на всем платье  не  найти
двух одинаковых цветов или даже  листьев.  Как  будто  бездарный  Грихальва,
напившись, пролил краски на полотно. Но даже Лейла должна была признать, что
кружевная шаль была настоящим  чудом.  Узор  из  солнышек  изящно  оттенялся
золотой нитью. По сравнению с тонкой, туго затянутой корсажем Тасией Мечелла
выглядела  огромной,  но  зато  в  отличие  от  Тасии   она   держала   себя
по-королевски. И  ростом  Тасия  не  вышла.  Туфли  на  каблуках  и  высокая
прическа, конечно, прибавляли ей несколько дюймов.  Лейле  стало  интересно,
действительно ли маленькие женщины верят, что эти уловки могут хоть  кого-то
обмануть.
   В облицованной кирпичом  кухне  обе  женщины  стояли  по  разные  стороны
массивного деревянного стола,  в  несколько  ярусов  уставленного  вазами  с
разным печеньем. Некоторое время  обе  молчали.  Потом  Мечелла  наклонилась
вперед, упершись кулаками в изрезанную ножом  деревянную  столешницу.  Тасия
склонила голову набок и скрестила руки  на  груди.  Изысканная  шаль  слегка
соскользнула с обнаженных плеч.
   - Ну и? Быстрее, меня ждут гости.
   - Меня совсем не интересует, что вы можете мне сказать,  но  советую  вам
внимательно выслушать то, что намерена сказать вам я.
   - И что же это? - Тасия слегка улыбнулась.
   - Оставьте двор. Улыбка Тасии стала шире.
   - Вернитесь в свое поместье.  Поезжайте  путешествовать,  лучше  всего  в
Мере, и чем дольше вы там пробудете, тем лучше. Можете поехать куда  угодно.
Но вы должны покинуть Мейа-Суэрту и никогда сюда не возвращаться.
   - И вы целый час добирались сюда, чтобы сказать мне это?  Могли  бы  и  в
письме сообщить, заодно и выражения бы смягчили. Правда, я слышала, что ваше
правописание ставит в тупик ваших корреспондентов.
   - Меня меньше всего волнует, оскорбят ли вас мои  выражения.  Я  даю  вам
срок до праздника Сперранссиа - на сборы.
   - Вы даете мне срок?
   Тасия мелодично рассмеялась, как будто она никогда  в  жизни  не  слышала
ничего более веселого или не видела никого более забавного.
   Мечелла вспыхнула.
   - Еще раз попробуете перебить меня, и я прикажу  вам  собираться  сегодня
же! "Сейчас же! Можете мне поверить, вы уедете отсюда.
   - А если я откажусь?
   - Вы забываетесь.
   - Наоборот, я-то знаю, кто я такая, а вы?
   Мечелла напрягла спину, выпрямилась, стиснув пальцы.
   - Я знаю, что вы такое. У нас в Гхийасе даже специальное слово  есть  для
таких женщин, как вы.
   - Мы не  в  Гхийасе,  -  ласково  улыбаясь,  сказала  Тасия.  -  Скажите,
пожалуйста, мне очень  интересно.  Что  именно,  по  вашему  мнению,  сможет
заставить меня отправиться в эту ссылку, о которой вы говорите?
   - Достаточно будет поговорить с вашим мужем.
   - Нелепое вы создание! - расхохоталась Тасия.
   - Как вы смеете!
   - Сейчас вы мне скажете, что я за это поплачусь, или что это не последнее
ваше слово, или еще какую-нибудь избитую фразу.  Неудивительно,  что  бедный
Арриго раздражается.
   Мечеллу трясло от