стерянно пробормотал Игнаддио.
   - Вот уж точно, До'нада. Адеко, уходи. Пришли ко мне Диегу. И не  вздумай
возвращаться, а то я не буду смотреть твои работы.
   Он и не собирался смотреть работы Игнаддио; быть  может,  именно  поэтому
угроза возымела действие. Игнаддио скрылся с глаз, не Сказав ни слова.

***

   Из маленького сада  под  увитыми  виноградом  арками  Сааведра  прошла  в
центральный внутренний двор и застыла как вкопанная. В  двух  шагах  от  нее
стоял Алехандро; не сводил глаз с фонтана и не ведал о том, что она рядом, -
журчание и всплески струй заглушали ее шаги. Его профиль был  столь  изящен,
столь восхитительно четок, что ей захотелось сейчас же, не медля ни секунды,
начать новый портрет. Раньше она писала его  анфас  или  в  три  четверти  -
как-то в голову не приходило, что полный,  как  на  монете,  профиль  вполне
достоин воплощения на холсте. Высокий лоб частью скрыт расчесанными  прядями
(волосы все еще вьются, хотя он уже не ребенок), нос прямехонек (счастливчик
- сколько мужских носов было сломано на занятиях  борьбой  и  фехтованием!);
точеная выемка между ноздрями и верхней губой,  чувственные  губы  (Сааведра
слегка покраснела  при  мысли,  что  лучше  всех  знает  об  этом).  В  меру
выступающий подбородок свидетельствовал об упрямстве, но также и  о  волевом
характере.  Выступающий   подбородок   гораздо   выразительнее   скошенного,
довершила свои размышления Сааведра.
   Она  направилась  к  Алехандро.  Под  ногами  захрустел  гравий.   Герцог
обернулся; профиль исчез, но Сааведру это не огорчило. В любой позе  он  был
красив, любой его жест годился для портрета. И то, как он вскидывал  голову,
и то, как дергал уголком рта, и то, как  взмахом  широкой  ладони  прекращал
спор, к которому внезапно утрачивал интерес, - пусть даже сам  этот  спор  и
начал.
   Одарив ее своей знаменитой улыбкой (той самой -  с  изъяном),  он  шагнул
навстречу, взял ее за руки. Брызги попали  ему  в  лицо,  а  затем  и  ей  и
смешались в миг поцелуя. Но вдруг его улыбка исчезла, лицо стало  серьезным,
и Сааведра поняла: он пришел не потому, что соскучился.
   Она села на изогнутую скамейку перед чашей  фонтана  и  потянула  его  за
рукав. Алехандро сел рядом.
   - Что-нибудь случилось? Он не пытался увиливать.
   - Каса-Варра. Я должен туда ехать.
   - Что это? - Она напрягла память.  -  Никогда  не  слышала.  Он  царапнул
каблуком по каменной плите, зацепил ее, надавил, словно хотел выковырнуть.
   - Один из наших загородных особняков. Мы с отцом туда выезжали  на  лето,
когда у него было не слишком много дел. - Он тяжело вздохнул -  воспоминания
об отце причиняли боль - и ковырнул плиту еще  сильнее.  -  Сейчас  там  моя
мать. Удалилась на покой.
   Сааведра рассмеялась, хлопнула  его  ладонью  по  колену,  чтобы  пощадил
плиту.
   - Любящий и послушный сын спешит проведать  свою  матушку,  пока  она  не
устроила скандал. Так?
   - Эйха, пожалуй. - Он легонько сжал ее руку, поднес к губам, поцеловал. -
Прости меня, каррида... Номмо Матра эй Фильхо, прости. Я должен  съездить  к
матери, обсудить с ней помолвку.
   Она почти не ощутила боли. Была к этому готова. Столько раз травила  себе
душу, что та загрубела.
   - Твою?
   - Мою.
   Она крепко сжала его руку. Чуть ли не до крови вонзила в нее ногти.
   - Эйха, мы с тобой знали, что рано или поздно это случится. Ради этого  и
поехал в Пракансу твой несчастный отец. - Из чувства такта она не упомянула,
что ради этого герцог Бальтран взял с собой  портрет  сына,  написанный  ею.
Теперь эта картина во дворце пракансийского короля.
   - Но не так же скоро!
   - Не так, -  откликнулась  она  эхом.  -  Но  делать  нечего,  мы  должны
смириться. - И тут напускная отвага испарилась, а вместе с ней и независимый
тон. - Бассда! Я не консело, искушенный в дипломатии и лицемерии! Алехандро,
позволь, я тебе скажу, что испытываю на самом деле. Злость, страх, ревность,
боль, растерянность, безысходность и любовь. Все сразу! А  еще  мне  хочется
реветь... - Она хрипло, прерывисто вздохнула. - Но это ничего не даст, кроме
пятен на лице, красных глаз и  распухшего  носа,  и  ты  больше  никогда  не
захочешь  на  меня  смотреть.   Будешь   любоваться   только   пракансийской
красоткой... - Сааведра посмотрела на Алехандро. - Она красивая?
   Герцог, явно не ожидавший этого вопроса, смущенно пожал плечами.
   - Мердитто, - выругалась она. - Должно быть, она красавица. Матра Дольча,
да и могло ли быть иначе? Дочь короля, невообразимо богатая  невеста,  самая
удачная партия для герцога Тайра-Вирте, и здоровье небось отменное: бьюсь об
заклад, она будет плодить детей как крольчиха на радость твоей матушке. И  в
придачу красавица. - Она взглянула на него полными слез глазами. - Все равно
плачу. Ничего не могу с собой поделать. А тут еще и ты собрался уезжать...
   - Мейа дольча Ведра... - Он сделал то, чего она и хотела, и ждала: крепко
обнял, стал гладить, и  целовать,  и  шептать  ласковые  слова  -  ненужные,
лишенные смысла - до тех пор, пока они не зазвучали.
   Чуть-чуть успокоившись, она оторвалась от его плеча.
   - Прости, я не собиралась реветь. Ненавижу плаксивых женщин.
   - А я люблю одну из них и разрешаю ей перепортить все мои камзолы.
   - Слезы - это признак слабости.
   - Это признак многих чувств, и все они тяжелы, и  за  каждое  из  них  ты
вправе прикончить меня, не сходя с этого места. Поверь, мейа амора,  я  тоже
так расстроен, что хочется...
   Она нервно рассмеялась.
   - Плакать?
   - По-моему, ты сейчас плачешь за двоих. Я подожду. На этот раз смех дался
ей легче.
   - Подождешь?
   - Подожду, пока мамочка одернет на мне  щегольской,  с  иголочки  костюм,
пригладит растрепавшиеся волосы и скажет, что я очень симпатичный меннино..,
вылитый отец. Эй верро.
   - И будет права. Ты симпатичный мальчик и точная копия отца.
   - Я точная копия Алехандро до'Веррады, кем бы  он  ни  был.  На  ее  лице
промелькнула улыбка.
   - Когда уезжаешь?
   Алехандро тяжело вздохнул. Каблук снова зацепился за плиту.
   - Сегодня во второй половине дня. Гонец уже отправился. Каса-Варра совсем
рядом, мать будет ждать меня к вечеру. Сааведра выпрямила спину.
   - Тогда тебе  пора  собираться.  И  не  забудь  переодеться,  а  то  мать
догадается, что какая-то женщина рыдала у тебя на широкой груди.
   - Надеюсь, она и сама упадет мне на грудь и зарыдает, как только я скажу,
что собираюсь жениться.
   - Тогда надо ей подставить... Алехандро, ради Пресвятой  Матери,  пожалей
несчастный каблук! Подставь ей другое плечо. Я ведь арртио,  не  забыл?  Для
арртио превыше всего - симметрия.
   Он снова обнял ее, притянул к себе, ткнулся губами в мягкие кудри.
   - Мейа дольча амора, не бойся, я никогда не разлюблю тебя и не  брошу.  Я
обещал тебе Марриа до'Фантоме и слово сдержу. Когда вернусь, все устрою.
   -  Когда  вернешься,  сообщив  матери,  что  женишься   на   пракансийке.
Алехандро, не будь моронно, у тебя не останется времени на такие глупости. -
Она пожала плечами. - Может, как-нибудь потом.
   - Нет, Ведра, мы должны это сделать до  ее  приезда.  Мердитто,  ты  хоть
представляешь, как я вступлю в "теневой брак" после венчания в екклезии?
   - По-твоему, лучше - раньше? - Она покачала головой. - Алехандро, я знаю,
ты не шутил насчет нашей свадьбы, мне  это  очень  приятно  и  лестно...  Но
обстоятельства изменились, и, по-моему, тебе надо как следует  подумать.  Мы
же не знали, что ты так рано потеряешь отца... Теперь ты  -  герцог,  и  все
гораздо сложнее.
   - Ведра, как я сказал, так и будет.
   - Я освобождаю тебя от клятвы. Его глаза мрачно блеснули.
   - Я обо всем распоряжусь сегодня же. Перед отъездом в Каса-Варру.
   - Не вздумай!
   - Еще как вздумаю! Я герцог, а потому могу  делать  что  захочу  и  когда
захочу. - Он крепко поцеловал ее, встал и пошел к увитым лозами аркам.
   - Алехандро!
   Он повернулся на каблуках, хрустнув гравием.
   - Да?
   - Что ты хочешь сделать? - растерянно спросила она.
   - Узаконить Марриа до'Фантоме.
   - Как?
   - С помощью Верховного иллюстратора. Она вскочила на ноги.
   - Алехандро! Нет!
   На его лице отразилось изумление, и она поняла, что не сможет  объяснить,
в чем причина столь поспешного и категоричного отказа. Все, что  было  между
ней и Сарио, сплелось в такой тугой клубок, что и не расплести, не  выразить
словами. Не любовь - не единение сердец, душ и тел, как у них  с  Алехандро.
Нет, что-то совсем иное, неразделимо связанное с их детством, с их талантом.
   Кто этого не испытал, тот никогда не поймет.
   А потому ей осталось только пожать плечами.
   - До'нада. Поступай как знаешь.
   И этого было достаточно. Он возвел очи горе, поцеловал  кончики  пальцев,
коснулся ими груди,  потом  распрямил  ладонь  и  обратил  к  Сааведре.  Это
означало, что он помолился и за нее.
   - Матра, - прошептала она, когда он ушел, хрустя гравием. - Матра Дольча,
хоть бы я ошиблась... Боюсь, все это не кончится добром. Мужчина  не  должен
сразу после свадьбы бежать к любовнице.
   Но ни одна любовница не отдала бы этого мужчину без боя.

Глава 29

   Небрежным взмахом руки  Алехандро  отпустил  молодого  человека,  который
вызвался его проводить. Грихальва пора усвоить, что в  их  огромном  Палассо
герцог по крайней мере не заблудится по пути к комнатам Сааведры.  Он  бегом
поднялся по лестнице,  на  верхней  площадке  Отворил  дверь,  прошел  через
гостиную в ателибрро. Сарио Грихальва стоял у растворенного настежь  окна  и
смотрел на внутренний двор.
   Верховный иллюстратор оглянулся, как только Алехандро подошел к мольберту
с незаконченной картиной.  Решимость  герцога  сменилась  замешательством  и
благоговением.
   - Матра Дольча! Такого я не ожидал!
   - В самом деле? - Красивое, выразительное лицо  Грихальвы  было  бледным,
губы собраны в трубочку,  словно  он  намеревался  плюнуть.  -  А  я  совсем
недоволен. Начну заново.
   - Заново? Зачем? Она же великолепна!
   - Убогая мазня. - Грихальва подошел к мольберту, небрежно  накинул  ткань
на картину. - Начну сначала. Алехандро был напрочь сбит с толку.
   - Постой, но если мне нравится...
   - Ваша светлость, я всю жизнь учился  живописи,  не  правда  ли?  Граццо,
позвольте мне признать, что это далеко не лучшая из моих работ. Я бы никогда
не осмелился судить о том, как вы правите герцогством.
   И тут Алехандро вспомнил, зачем пришел. И оживился.
   - Я как раз об этом и хотел тебя попросить, - произнес он  скороговоркой.
- Ты не против?
   Грихальву этот вопрос застиг врасплох.  Впервые  Алехандро  видел  его  в
такой растерянности.
   - Вы хотите, чтобы я.., стал вашим советником?
   - Согласен?
   На лице Грихальвы за краткий миг сменилось столько выражений, что  герцог
не  успевал  их  распознавать.  Последнее  выражение  задержалось  подольше.
Мрачное высокомерие.
   -  Ваша  светлость,  это  они  вас  подговорили?  Испугались  за  вас   и
Тайра-Вирте?
   - Ты о ком? Кто меня подговорил?
   -  Конселос.  Скорее  всего,   марчало   до'Нахерра,   Серрано,   консело
до'Саенса... - Темные  глаза  были  бездонны.  -  Да,  ваша  светлость?  Они
сговорились и роют мне яму, хотят выставить на посмешище...
   У Алехандро вырвался смешок.
   - Ошибаешься. Это у тебя есть шанс выставить их на посмешище.
   Побледнев, Грихальва резко отвернулся к окну и застыл, одеревенел - спина
прямая, голова высоко поднята, мышцы судорожно напряжены. Он  изо  всех  сил
пытался скрыть рвущиеся наружу эмоции.
   "Что-то здесь не  так.  -  подумал  герцог.  -  Я  от  него  ждал  совсем
другого..."
   Алехандро тяжело вздохнул, подошел к столу, ногой подтянул к  себе  стул,
уселся верхом, руки положил на обтянутую велюрро и обитую  медными  гвоздями
спинку, а на руки опустил подбородок. И сказал, старательно выбирая слова  и
сдерживая волнение:
   - Я на тебя рассчитываю. Грихальва напрягся еще сильнее.
   - Ты мне поможешь. - На сей раз Алехандро ощутил  в  себе  решимость  под
стать той, что звучала в голосе. -  Я  намерен  позаботиться  о  том,  чтобы
конселос не смогли разрушить мои планы. Я намерен позаботиться о том,  чтобы
Сааведра Грихальва не расставалась со мной, пока мы не захотим расстаться. -
Он разглядывал  складки  изгвазданной  рубашки,  которая  висела  на  плечах
Грихальвы  как  на  вешалке.  -  Мне  предстоит  женитьба  на  пракансийской
принцессе, но я буду любить Сааведру и заботиться о ней. И о ее семье.
   Грихальва наконец ожил. Мгновенно повернулся - точь-в-точь как  солдат  с
мечом в руке, ожидавший нападения сзади. Глаза его сверкали, губы кривились.
Алехандро встревожился.
   - Вы будете заботиться о нас?
   - Так я сказал.
   - То есть добьетесь, чтобы никто в Тайра-Вирте не причинил нам зла?
   Легкая тревога сменилась недоумением. Герцог нахмурился.
   - У вас, есть охранная грамота, - Что в  ней  проку,  ваша  светлость?  -
Улыбка Грихальвы была неприятной, хотя  почтительности  в  голосе  не  стало
меньше. - Вы же знаете, что Премиа Санкта настраивает против нас екклезию. В
любой момент к ней может присоединиться Премио Санкто.
   Алехандро раздраженно отмахнулся.
   - Это уже в прошлом. Я распорядился, чтобы вас оставили в покое.
   - Вы очень великодушны и благородны, ваша светлость. - Придворный этикет,
не более того. - Но вы же понимаете, что в покое нас не оставят. Сейчас двое
из нашего рода занимают важнейшие места при  дворе,  но  в  вашем  окружении
немало влиятельных лиц, которые спят и видят, как  бы  стереть  нас  с  лица
земли. Дай им волю, и они нас изведут под корень.
   Пришел черед Алехандро выпрямлять спину, вскидывать  голову  и  напрягать
все мышцы, сдерживая возмущение.
   - Этому не бывать.
   - Ваша светлость... - Красивое лицо с прямым  как  меч  тза'абским  носом
омрачилось озабоченностью. - Ваша светлость, среди ваших  советников  немало
очень умных, предприимчивых и упрямых людей. Запреты их не остановят.
   - Так помоги мне, Грихальва! Я не заинтересован в том, чтобы  твою  семью
извели под корень, не  хочу  расставаться  с  Сааведрой.  Найди  способ  это
предотвратить, скажи, что сделать, чтобы Эдоард до'Нахерра, Риввас  Серрано,
Эстеван до'Саенса и иже с ними не причинили нам зла. - Он подумал немного  и
добавил:
   - Впрочем, Серрано и до'Саенса уже не столь влиятельны, чтобы всерьез  их
опасаться. Марчало - да, способен навредить, но, по-моему,  он  предпочитает
подождать лет двадцать, пока ты не умрешь.  Ведь  он  -  стратег,  прекрасно
понимает, что измор зачастую выгоднее  приступа.  -  Вздохнув,  он  принялся
грызть обломанный ноготь большого пальца. - Но я не могу обещать, что он  не
передумает.
   - Вы - герцог. - Грихальва с вызовом смотрел на  собеседника,  провоцируя
его. - Ваше слово - закон. Алехандро оставил ноготь в покое.
   - Мое слово - это всего лишь слово молодого,  неопытного  и,  сказать  по
правде, испуганного герцога, для которого предпочтительнее, чтобы  его  отец
был жив и сидел на троне. И конселос это видят. И  берут  это  в  расчет.  -
Алехандро опустил голову на руки; зубы врезались в нижнюю  губу.  Голос  его
зазвучал глуше. - Я герцог, а ты Верховный иллюстратор. Мы  необходимы  друг
другу, но мало кто это понимает. - Он посмотрел на Сарио. - А потому я  тебя
прошу лишь об одном: помоги защитить твою семью. И мою Сааведру.
   Грихальва вновь, отвернулся к  окну.  Он  заслонял  почти  весь  свет,  и
герцогу не удалось разглядеть ничего, кроме его силуэта.
   - Алехандро, в любой  ситуации  можно  что-нибудь  придумать.  Герцог  не
обратил внимания на фамильярность.
   - Эн верро? Грихальва кивнул.
   - Если каждая наложница будет из моей семьи...
   - Каждая? Ты имеешь в виду всегда?
   Помимо воли Верховный иллюстратор заговорил отрывисто и быстро:
   - Я имею в виду соглашение. Между родом  Грихальва  и  родом  до'Веррада.
Чтобы только Палассо Грихальва поставлял герцогам фавориток. И чтобы одна из
них была в ранге придворного - та, которой он предложит Марриа до'Фантоме. -
Грихальва стремительно  обернулся  и  далее  сопровождал  слова  энергичными
жестами.  -  Ваша  светлость,  нет   необходимости   связывать   мужчину   с
одной-единственной женщиной. И вы, и ваш наследник, и его  наследник  вправе
заводить столько подруг, сколько пожелаете, но при каждом герцоге лишь  одна
из них, Грихальва, будет занимать  официальную  должность  фаворитки.  -  Он
воздел  руки  с  узкими,  изящными  ладонями.  -  Одна  супруга,  признанная
екклезией, и одна фаворитка, прошедшая ритуал Марриа до'Фантоме.
   - При таком варианте я получаю Сааведру, - согласился Алехандро. - А  что
получаешь ты?
   - Ничего, - ответил Грихальва.  -  До'нада,  ничего,  кроме  утешительной
мысли, что моя семья будет жить спокойно.
   - И тебе этого достаточно? Грихальва негромко рассмеялся.
   - Я стал Верховным иллюстратором. Ни о чем другом я отродясь не мечтал...
Но долг перед семьей... - Он на миг приумолк. - И, конечно, перед  герцогом.
Несчастный Верро и все Верховные иллюстраторы  из  рода  Грихальва  верой  и
правдой служили герцогам Тайра-Вирте.
   Алехандро поразмыслил над  этими  словами.  Очень  ясно  представил,  что
скажет советникам и как они отреагируют. И в нем проснулся азарт.
   - Подожмут хвосты. - Он ухмыльнулся. - Эйха, еще как подожмут.
   - И, надеюсь, поймут, кто в доме хозяин. -  Грихальва  поцеловал  кончики
пальцев, прижал их к груди. - Вы - не ваш отец,  да  благословит  Матра  его
имя. И пора им это признать.
   Алехандро встал.
   - Решено! - Он рассмеялся;  мир  вокруг  снова  был  светлым,  красочным,
многообещающим. - Берись за кисть, Верховный иллюстратор. Оформи  мой  указ.
Увековечь на полотне. Я сейчас уезжаю в Каса-Варру,  а  когда  вернусь,  все
придворные, и даже  Серрано,  узнают,  что  я  намерен  предложить  Сааведре
Грихальве Марриа до'Фантоме.
   Лицо Сарио Грихальвы приобрело странное выражение.
   - Это гораздо больше, чем было у Гитанны Серрано, - задумчиво сказал он.
   - И у Премиа Санкты? - Алехандро рассмеялся. - Мы  с  тобой  пускаемся  в
дальнее плавание, Грихальва. Нас ждут бури и рифы. -  Он  придвинул  стул  к
столу. - Мне пора. Сделай, как я сказал, и моя  поддержка  тебе  обеспечена.
Всегда и во всем. До конца твоих дней.
   - Двадцать лет? Или двадцать пять? - Невесело улыбаясь,  Грихальва  повел
плечом. - Эйха, разве это важно? Даже за такой короткий срок  можно  сделать
немало.
   - Начинай безотлагательно, - велел Алехандро. Командовать  было  легко  -
помогала уверенность в своей правоте. Он твердым шагом вышел из комнаты.

***

   Граццо Матра, коридоры-были безлюдны. В такие прекрасные дни,  как  этот,
семья большей частью выбиралась на свежий воздух; одни расставляли мольберты
и этюдники среди колонн внутреннего двора, другие с  альбомами  для  эскизов
отправлялись в сады. Детей уводили за  городскую  окраину,  учили  тонкостям
пейзажистики; когда-то Раймон и сам бывал на таких уроках  -  и  эсту-до,  и
муалимом.
   Внешнее кольцо коридоров изобиловало высокими стрельчатыми окнами и  днем
освещалось прекрасно, а здесь,  в  недрах  Палассо  Грихальва,  разросшегося
вопреки хирению рода, господствовали сумрак и тени.
   И такой же сумрак, такие же тени царили в душе  Раймона.  Злость  угасла,
горечь осела, боль притупилась. Что сделано, то  сделано.  Что  сказано,  то
сказано.
   Он шел медленной и твердой стариковской поступью. Год за два, полжизни за
жизнь - если ты Грихальва, мужчина, Одаренный.  Но  даже  годы  -  не  самое
страшное, даже костная лихорадка.., если ты Грихальва, мужчина, Одаренный.
   "Номмо Матра эй Фильхо. Номмо Чиева до'Орро".
   По коридорам внутреннего кольца, сквозь сумрак и  тени  -  в  мир  света,
признания, уважения. В мир, сулящий спасение.
   Он задержался у двери. Повернул ключ в замке, поднял щеколду.
   Галиерра Вьехос Фратос. Со стен как живые глядят предки  и  современники.
Братья, дяди, племянники.
   Но среди них