превзойденным.
   - Завтра, - сказал Агустин, - я принесу тебе свои новые рисунки.
   Из коридора донесся приглушенный крик.
   - Матра  Дольча!  -  Агустин  настороженно  выпрямился  на  стуле.  Дверь
открылась. Появилась Диониса, сжимавшая в левой руке какие-то бумаги.
   - Агустин, отправляйся в свою комнату! Он спокойно посмотрел на нее.
   - Нет, мама. Я буду навещать Элейну сколько захочу. Я имею право - я ведь
ее брат.
   - Агустин! Как ты смеешь мне перечить?!
   Только руки, зажатые между коленями, выдавали нервное  напряжение  юноши.
Элейна ждала взрыва, однако Диониса ее удивила, смирившись с  неповиновением
сына. Она обрушила весь свой гнев на Элейну.
   -   Гиаберто   сказал   мне,   что    ты    -    ты!    -    поддерживала
предателей-либертистов. - Она размахивала бумагами, в которых Элейна  узнала
свои рисунки. - Неужели это правда?
   - Ты не в  состоянии  сама  узнать  мои  рисунки  и  попросила  помощи  у
Гиаберто? - Гнев матери задел Элейну  гораздо  меньше,  чем  осознание  того
факта, что Диониса даже не узнает ее  руки,  -  так  мало  она  интересуется
живописью дочери.
   - Прошлой ночью твои любимые либертисты  сожгли  западное  крыло  Палассо
Юстиссиа!  И  мы  нашли  эти..,  это..,  эту  собачью   блевотину.   Рисунки
распространяли на улицах, и каждый мог узнать работу  Грихальва!  Если  б  у
тебя оставалась хоть капля стыда, ты испытала бы угрызения совести.
   - Я использую свой дар, как считаю нужным.  Диониса  порвала  рисунки  на
мелкие кусочки, и они, словно конфетти, усыпали пол.
   - Эйха! Ты еще недолго будешь идти против  моей  воли,  меннина!  К  тебе
пришел посетитель. Если б я могла, то не  допустила  бы  его,  но  Андрее  и
Никойо думают иначе. Приятно слышать, что отец вышвырнул его из Палассо,  но
трудно поверить, что Великий герцог окончательно отказался от сына,  поэтому
он будет возмущен, если с ним обойдутся  без  должного  уважения.  Я  умываю
руки. Змея! Ты разрушила все мои планы!
   Элейна вскочила на  ноги  с  такой  скоростью,  что  опрокинула  чашку  с
остатками чая. В комнату в сопровождении Гиаберто вошел  Рохарио,  а  еще  -
Матра! - сам Верховный иллюстратор Андрео.
   Рохарио был тщательно одет, но она заметила, что  на  локтях  его  костюм
слегка протерся. Рядом с его строгой и элегантной одеждой богатый  сюртук  и
жилет Андрео выглядели безвкусно. И тут Элейна поняла, что ни  на  одном  из
маленьких  портретов  Рохарио,  нарисованных  сегодня,  ей  не  удалось  его
правильно изобразить: то рот получался слишком тонким, то глаза недостаточно
темными, то брови слишком выгнутыми, а руки слишком вялыми и без пера.
   Его взгляд сразу остановился на  лице  Элейны.  Эйха!  Теперь,  когда  ее
собственные глаза открылись, ей все стало ясно. Он ее любит. Как  она  могла
не замечать этого раньше?
   - Учитывая все случившееся, - без  всяких  предисловий  начал  Андрео,  -
Совет неодобрительно относится  к  данной  встрече,  но  мы  согласились  на
короткое свидание.
   Элейна попыталась заговорить, хотя бы произнести его имя, но  не  смогла.
Вместо этого, под пристальными взглядами матери и  Верховного  иллюстратора,
она пересекла комнату и протянула Рохарио обе руки. Он нетерпеливо сжал  их.
Его кожа была горячей, словно в лихорадке.
   - Вы не можете держать ее взаперти. - Рохарио с трудом оторвал взгляд  от
Элейны и посмотрел на Андрео.
   - Она Грихальва. Так решил Совет, - жестко ответил Андрео.
   - Мы с Элейной обручены. - Рохарио отпустил одну ее руку и встал рядом  с
девушкой.
   Элейна слегка покачнулась, пораженная услышанным. Она едва  держалась  на
ногах.
   - Это невозможно! - вскричала Диониса.
   - Великий герцог Ренайо никогда не даст согласия на брак, дети  правителя
не могут жениться без его одобрения, - вмешался Гиаберто.
   - Совет запретит подобный брак, -  сказал  Андрео.  -  Женщинам  из  рода
Грихальва не положено выходить замуж за  до'Веррада,  они  могут  лишь  быть
любовницами.
   Агустин стоял разинув рот, его глаза сияли.
   "Я вообще не могу выйти замуж", - подумала Элейна, но один быстрый взгляд
Рохарио, явно опасавшегося ее опрометчивого  высказывания,  заставил  Элейну
придержать язык.
   - Я владею двумя поместьями, - продолжал Рохарио., - Они приносят  вполне
приличный доход. Мы оба достигли совершеннолетия, и оба  согласны  заключить
брак.
   - Вы не понимаете, дон Рохарио! - заявил  помрачневший  Андрее.  -  Очень
многое в  отношениях  между  до'Веррада  и  Грихальва  остается  скрытым  от
посторонних глаз. Если ваш отец даст согласие, я не буду возражать, но он не
сможет этого сделать. Идите и спросите у него, потому что я  не  имею  права
посвящать вас в наши тайны без его ведома.
   Великие герцоги не женятся на художниках, чья кровь  навсегда  осквернена
из-за чи'патрос. Но какая участь ждет самих Великих  герцогов,  если  станет
известно, что они использовали волшебство - запрещенное волшебство Грихальва
- для обретения богатства и власти? И Грихальва, и до'Веррада  сделают  все,
чтобы правда не открылась.
   - Это вы не понимаете, - возразил Рохарио,  и  лицо  его  внезапно  стало
дерзким и упрямым. Элейна никогда не видела его таким. - Возможно, сейчас  я
не пользуюсь расположением Великого герцога, но я все еще  его  сын  и  брат
следующего Великого герцога. Я -  до'Веррада,  потомок  герцогини  Хесминии,
которой Грихальва обязаны жизнью! - Он снова перевел взгляд на Элейну.  -  Я
освобожу тебя из этого дома, - пообещал он ей.
   - Ты понял, что в моем сердце, - сказала она, не заботясь о том,  что  ее
слышат остальные: возможно, она последний раз говорит с  Рохарио,  когда  ее
воля еще принадлежит ей. Она поцеловала его в щеку, и он отчаянно покраснел.
- Ты должен помнить об этом, как бы я  ни  вела  себя  при  нашей  следующей
встрече.
   - Как ты можешь во мне  сомневаться?  -  смущенно  прошептал  Рохарио,  и
счастливая улыбка озарила его лицо. Он поцеловал Элейну в лоб и отпустил ее.
- Я вернусь, - сказал он Андрео.
   Когда Рохарио собрался покинуть комнату, Андрео сказал:
   - Будьте осторожны, дон Рохарио. Я слышал, улицы небезопасны  для  людей,
преданных Великому герцогу Ренайо.
   - Мне не грозит опасность. - Рохарио поцеловал Элейне руку и,  с  усилием
оторвав от нее взгляд, вышел в сопровождении Гиаберто.
   Диониса подошла к Элейне и ударила ее по лицу.
   - Мама! - Агустин вскочил на ноги. Элейна повернулась  к  матери  спиной,
сделала несколько шагов и села на стул.
   - Вам больше не удастся причинить мне боль.
   - Элейна! - Теперь заговорил Андрее. Его голос был  холоден  и  суров.  -
Неужели я должен тебе объяснять, почему запрещены браки между  до'Веррада  и
Грихальва?
   Она спокойно посмотрела ему в глаза.
   - Я хорошо понимаю почему, Верховный иллюстратор. Вы  напрасно  надеетесь
на то, что сможете хранить свои секреты вечно. Если жалобы народа  никто  не
услышит, не сомневайтесь.  Великого  герцога  Тайра-Вирте  постигнет  участь
королей Таглиса и Гхийаса?
   Диониса ахнула.
   Андрее побледнел.
   - Не пытайся изменить естественный порядок вещей, ниниа мейа.  Мы  всегда
работали ради поддержания мира.
   - И ради выгоды Грихальва.
   -  Почему  мы  не  должны  себя  защищать?  Почему  не  должны   помогать
до'Веррада, которые протянули нам руку в тот момент, когда мы сами нуждались
в поддержке? Почему именно нас Благословенная Матра наделила Даром?
   Элейна медленно встала. Огонь так ярко  полыхал  в  ее  сердце,  что,  не
заговори она сейчас, он сжег бы ее. И хотя Андрее был  на  голову  выше  ее,
Элейна больше не смотрела на него снизу вверх.
   - Это не Дар, а проклятие! Сколько лет  проживет  Агустин?  Мой  красивый
брат, обреченный умереть молодым! Как быстро умрете вы  все,  вы,  считающие
себя благословенными, и какие страдания вам суждено испытать перед  смертью?
Вот почему вам необходимо восхвалять свой Дар, считать  себя  лучше  других,
хотя ни одному  из  вас,  ныне  живущих,  так  и  не  удалось  создать  хоть
что-нибудь столь же прекрасное, как полотна Кабрала.
   Она подняла руку, показывая на портрет Мечеллы и юного  Ренайо,  одетого,
как взрослый мужчина: широкополая  фетровая  шляпа,  камзол  из  серебристой
материи и туфли с золотыми пряжками. Он и его мать  были  написаны  с  такой
любовью!
   - Посмотрите на эту картину и скажите, что я лгу! Вы  обратили  проклятие
на себя и теперь вымираете. Мальчиков рождается все меньше. Дар  слабеет.  И
что у вас остается? Вы предали тех  из  нас  -  Кабрала,  меня  и  множество
других, - кто тоже владеет Луса до'Орро, только потому, что у нас нет вашего
благословения. Но именно  мы,  когда  ваш  Дар  покинет  вас,  а  до'Веррада
потеряют власть или более не захотят брать в любовницы женщин  Грихальва,  -
именно мы позаботимся о сохранении богатств Грихальва, собранных при  помощи
вашего Дара. Вы должны дорожить нами, а вам это даже в голову  не  приходит.
Вот что станет причиной вашего падения.
   - Я не намерен тебя слушать, - заявил  Андрее,  но,  судя  по  выражению,
промелькнувшему в его в глазах, слова  Элейны  произвели  на  него  глубокое
впечатление. - Пойдем, Диониса.
   Диониса покорно последовала за ним. После того как  они  ушли,  наступило
молчание.
   - Мне очень жаль, Агустин, - наконец сказала Элейна. Он мягко улыбнулся.
   - Не надо ни о чем жалеть, Элейна. Ты всегда обладала даром рисовать  мир
правдиво. Тебе не  следует  останавливаться  теперь.  -  Он  встал,  положил
бледную руку ей на плечо и прошептал на ухо:
   - Я вернусь и принесу кое-какие флаконы. Чтобы защитить тебя, если смогу.
Ты знаешь, что мы должны сделать. Если, конечно, ты мне веришь.
   Отдать ему кровь и слезы. И оказаться во власти, которую имеют его  кровь
и его руки. Элейна пристально посмотрела ему в глаза: ее маленький  Агустин,
за которым она ухаживала, когда он кашлял; многочисленные болезни превратили
его  в  очень  хрупкий  инструмент  судьбы.  Однако  за  детской  внешностью
скрывался мужчина.
   - Конечно, я тебе верю. Я дам все, что  потребуется.  Послышался  стук  в
дверь.
   - Агустин!
   Элейне ужасно не хотелось, чтобы он уходил.
   - А что, если они не разрешат тебе навещать меня? - спросила она.
   Они нарисуют ее покорность, но покорность - чему? Она содрогнулась.
   Агустин поцеловал ее в щеку.
   - Мы можем поступить так же,  как  в  Чассериайо.  Они  не  помешают  нам
общаться. Я тебе обещаю.
   Дверь за ним захлопнулась, и ключ повернулся в замке.

***

   На следующий день ей принесли бумагу, ручку и мел,  но  красок  не  дали.
Пришли Святые Дни, и она в одиночестве  ждала,  пока  закончится  Диа  Сола.
Элейна рисовала ушедших, тех, кого  она  потеряла.  Лейлу,  своего  друга  и
кузена Аллерио, Фелиппо, мертворожденного ребенка, младших близнецов - своих
братьев, Северина, сыновей Лейлы. Все они  умерли,  но  она  их  помнила.  А
вечером - наконец-то - к ней  вместе  со  слугой,  приносящим  ужин,  пришел
Агустин. Он был бледен и сердит.
   - Они запретили тебе навещать меня, - угадала она.
   - Это сделал сам Андрее. - Агустин кивнул слуге,  тот  оставил  поднос  с
ужином на столе и вышел в коридор, чтобы стеречь их, хотя и закрыл за  собой
дверь на ключ. - Я ненавижу их! Ненавижу за то, что они  пытаются  управлять
мною!
   - Мы нарисуем это, - она показала на угол комнаты, - и ты будешь посылать
мне письма.
   - Но ты не сможешь отвечать мне, если только  не  воспользуешься  помощью
слуг.
   Она покачала головой.
   - Это слишком рискованно.
   Элейна стала шагать из одного конца комнаты в  другой,  это  помогало  ей
думать.
   - Ты в состоянии сделать так, чтобы на моем  столе  возникло  письмо.  Ты
можешь слушать через рисунок. Тогда почему,  -  она  нахмурилась,  глядя  на
прекрасную  картину  Кабрала:  Великая  герцогиня   Мечелла   стояла   перед
рассыпанными у ее ног белыми ирисами, символизирующими Любовь, - почему я не
могу говорить с тобой через написанную кровью картину, если у каждого из нас
будет по совершенно одинаковому рисунку?
   - В Фолио об этом ничего не сказано.
   - А может быть, Фолио знает не про все на свете!  -  воскликнула  Элейна,
теряя терпение. - Эйха! Неужели все, кто обладает Даром, такие  твердолобые?
- Она вскинула вверх руки. - Ты можешь меня  слышать  через  одну  волшебную
картину. А как насчет двух?
   Агустин обдумывал слова сестры: он  округлил  глаза  и  начал  покусывать
пальцы, но вдруг спохватился, опустил голову.
   - Две волшебные картины; в двух местах, соединенные друг  с  другом.  Мне
нужно подумать, Элейнита. - Затем он не выдержал и рассмеялся.  -  Это  тебе
следовало иметь Дар. Ты бы моментально стала Премиа Сорейа.
   Слуга просунул в дверь голову.
   - Мастер Агустин, я больше не могу ждать...
   - Да, - нетерпеливо отозвался юноша.
   Он быстро поцеловал Элейну и  убежал,  полностью  захваченный  мыслями  о
новом эксперименте.
   Элейна села за стол и подробно нарисовала все четыре угла своей комнаты.
   На следующий день наступил Херба эй Ферро. Снова появился  Агустин  -  на
этот раз он принес  незаконченный  портрет  Элейны,  сделанный  акварельными
красками, - и снова слуга остался на страже у двери.
   - Я принес линцет, - сказал Агустин, - и флаконы, в которые нужно собрать
твою кровь, слезы и слюну. Ты доверишься мне?
   - Конечно! - Она незаметно протянула  ему  четыре  лучших  рисунка  своей
комнаты. - Вот что я успела сделать.
   Августин прикусил палец. На нем сегодня был серый строгий сюртук и  жилет
с черной окантовкой, подходящий для Пенитенссии. Сама Элейна была в платье с
высокой талией, которое привезла с собой,  а  ее  служанка  пришила  к  нему
черные ленточки.
   - О чем ты думаешь? - встревоженно спросила Элейна, глядя на Агустина.
   Он немного замялся, а потом подошел к мольберту, где стоял ее портрет.
   - Ты самая одаренная из всех нас, Элейна, но никто не  пробовал  испытать
тебя.
   - Я женщина, а значит, не могу иметь Дар.
   - Почему ты так в  этом  уверена?  -  В  его  глазах  появилось  странное
выражение, как будто перед Элейной стоял иной, пугающе  незнакомый  Агустин.
Неужели он стал бы таким, если  б  не  его  слабое  здоровье?  -  Ты  должна
попробовать!
   Матра эй Фильхо! Разве тот  факт,  что  все  лучшие  художники  Грихальва
обладают Даром, не является истинным? Почему бы и нет? Она затаила  дыхание.
Если бы...
   - Разреши мне попробовать, - взмолился он.
   В ответ Элейна стерла со щеки набежавшую слезу и молча кивнула.
   Агустин нагрел ланцет в пламени свечи. Элейна не стала закрывать глаза, а
смотрела, как он делает надрез у нее на  руке.  Лезвие  обжигало,  но  кровь
потекла, словно что-то обещая. Кистью Агустин нанес ее свежую кровь на плечо
портрета, а потом сильно нажал лезвием, продавив краску до самой бумаги.
   Вскрикнул от боли, прижав руку к своему плечу. Когда он  отнял  руку,  по
плечу, под рубашкой стекала тонкая струйка крови.
   Но Элейна не почувствовала ничего.  Она  медленно  опустилась  в  кресло.
Брызнули обжигающие слезы. У нее нет Дара!
   - Проклятие! - выругался Агустин.
   Она подняла глаза и увидела, что он плачет. Не от  боли.  Именно  в  этот
момент Элейна перестала надеяться на то, что она обладает Даром. Более  того
- он ей и не нужен. У нее есть Луса, и она последует за ней.
   Кончилось тем, что теперь она утешала Агустина.

***

   Утро Диа Фуэга выдалось тихим и зловещим. В комнату Элейны проникал запах
дыма. Диониса вошла вместе со слугой, тот принес свежие булочки и чай.
   Как обычно, мать не скрывала раздражения.
   - Кабрал хочет тебя навестить.
   - Присядь, мама! Неужели ты не  устаешь  от  бесконечной  ходьбы  взад  и
вперед?
   - Кто бы мог подумать, что у меня будет такая дочь! - Но  тут  в  комнату
вошел Кабрал, и она замолчала. - Кабрал! Беатрис!
   Беатрис  в  безукоризненном  утреннем  пеньюаре  из  белого  батиста,   с
орнаментом из золотых солнц ворвалась в комнату, будто сверкающий луч света,
будто согревающее пламя.
   - Мама, ты сегодня особенно красива, как, впрочем, и всегда.  Если  бы  у
меня была такая же талия, но увы... - Она поцеловала мать  и  повернулась  к
Элейне. - Эйха, Элейна! Ты просто ужасно выглядишь. Это никуда  не  годится.
Ты пойдешь со мной. Мы немедленно отправляемся в Палассо Веррада. А уж там я
позабочусь о твоем внешнем виде.
   - Что здесь  происходит?  -  потребовала  ответа  Диониса,  но  несколько
отвлеклась на собственную талию, она машинально стала ее поглаживать.  Талия
действительно  выглядела  прекрасно,  поскольку  Диониса  продолжала  носить
старомодные корсеты.
   - Мама, Эдоард пригласил Элейну на бал Диа Фуэга. Я не могу  идти  против
его желания. А ты? - Она произнесла последние  слова  с  милой  улыбкой,  за
которой стояла железная воля. , - Все мои дети настоящие змеи, их я пригрела
на своей груди - воскликнула  Диониса,  но  в  ее  словах  не  было  прежней
уверенности.
   "Она никогда не могла долго сердиться на Беатрис", - подумала Элейна.
   Беатрис схватила Элейну за руку и потащила к дверям.
   - Тебе ничего не надо брать с  собой,  дорогая.  У  меня  есть  все,  что
понадобится: платья, туфли, парикмахер. Матра Дольча! Тебе просто  необходим
парикмахер. Ты определенно потеряла всякое изящество.
   И они устремились по  коридору,  а  за  сестрами  трусил  Кабрал,  словно
сторожевой пес, оберегающий отару овец.
   Беатрис без умолку болтала о предстоящем бале, о  том,  как  будет  убран
банкетный  зал,  какие  изумительные  бальные  туфельки  она  нашла  и   как
замечательно они подходят к ее лучшему платью.
   Вскоре они оказались во  дворе.  Элейна  задыхалась  от  быстрой  ходьбы:
Беатрис на миг замолчала, чтобы перевести дух. Их ждала карета. Кабрал помог
им сесть, закрыл дверцу и просунул голову в окно.
   -  Элейнита,  ты  должна  послушать  меня,  старика.  За  моими   плечами
многолетний опыт. Оставайся в Палассо Веррада до тех пор, пока  не  уляжется
шум. А там посмотрим. Можешь не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах,
чтобы облегчить твое положение. И не думай, будто мой голос не имеет веса  в
определенных местах, ниниа мейа, хоть я и не обладаю  Даром.  Потому  что  у
меня есть нечто, чего нет даже у лучших мастеров-иллюстраторов. -  Прошептав
эти таинственные слова, он закрыл шторки и отступил в сторону.
   Карета двинулась вперед, колеса застучали по гравию. Сквозь шторки Элейна
наблюдала, как они выезжают на улицу.
   - А здесь безопасно? - спросила она. - Говорят, в городе неспокойно.
   - Неужели ты ничего не слышишь? - спросила Беатрис.  -  Нам  предоставили
почетный эскорт в пятьдесят всадников.
   И в самом деле, теперь Элейна различала цокот копыт и бряцание оружия.
   - Когда ты вернулась из Чассериайо?
   - Десять дней назад. Я жила в  Палассо,  хотя  обычно  так  не  делается.
Впрочем,  во  дворце  двадцать  комнат  для  гостей.  А  путешествовать   по
Мейа-Суэрте сейчас небезопасно. Мы стараемся не выходить на улицу.
   Прислушиваясь к шуму, доносившемуся сзади, Элейна пришла к выводу, что их
сопровождает не почетный эскорт, а целая армия.
   - Мне здесь не нравится, - заявила она.
   - Не волнуйся, - успокоила ее Беатрис. - Мы  будем  в  безопасности,  как
только окажемся в Палассо Веррада.

Глава 75

   Сарио и раньше приходилось  видеть  город  на  грани  бунта.  Он  не  раз
наблюдал, как беспокойство перерастало в катастрофу. Ему пришлось  потратить
не один  час,  чтобы  уговорить  извозчика  из  соседней  деревушки  отвезти
принцессу Аласаис вместе с ее слугами в Мейа-Суэрту.
   - В Палассо? Да вы не понимаете, о чем просите. Войска патрулируют улицы,
избивают подмастерьев, а по аллеям, где нет солдат, рыщут бандиты.  Говорят,
эта болезнь, эта чума пришла к нам из Таглиса и Гхийаса.
   - А ты там был и видел все своими глазами? - нетерпеливо спросил Сарио.
   - Я не такой дурак Мне  рассказали...  -  И  далее  следовал  бесконечный
список: брат, дядя, сосед, четвертый к