о шафрана; белые летние юбки (она уже  не
в том возрасте, когда девочки  носят  штаны)  и  сандалии,  если  можно  так
назвать кожаные подметки с  ремешками  для  защиты  ступней  от  раскаленных
солнцем каменных плит с розетками. Густые черные волосы стянуты  на  затылке
алой лентой, а на лоб в беспорядке спадают недлинные тонкие завитки.
   Она рассеянно помахала рукой, отгоняя ос, и опять склонилась над  доской.
Работа требовала полной сосредоточенности.
   Рот. Улыбка. Она ни разу не видела  на  его  лице  такого  выражения.  На
висках у самых глаз - веселые складочки. Изящные  брови  слегка  приподняты.
Непокорная прядь черных волос - вечно в  разлуке  с  остальными  -  выбилась
из-под синей шляпы из велюрро с золотым шитьем, а от шляпы дугой до плеча  -
роскошное перо.
   Добавить тени  здесь  и  здесь.  Выделить  линию  юношеского  подбородка,
постоянно выражающего взрослое упрямство.  (Сааведра  невольно  улыбнулась.)
Под ним  -  высокий,  с  замысловатым  узором  ворот  превосходной  рубашки,
стянутый синим  шелковым  шнуром  с  золотыми  фишками  на  концах.  Скупыми
быстрыми штрихами показать сборки летнего камзола из парчи,  лишь  намекнуть
на затейливость вышивки.., Надо спешить, пока  не  пропал  образ.  Детали  -
потом, для них особого вдохновения не требуется.
   На бумагу упала тень. Сааведра нахмурилась и чуть отодвинулась на скамье,
подставляя солнцу портрет.
   - У него кривой зуб, -  заявил  Сарио.  Сааведра  заскрежетала  своими  -
идеально ровными - и процедила, почти не разжимая губ:
   - Зубы я не пишу.
   - Надо писать. Нельзя скрывать изъяны.
   - Да ну? - Она удивленно изогнула брови. - А я думала, цель  иллюстратора
- заслужить признательность своего объекта. Иначе можно оказаться не у дел.
   Он поморщился.
   - Да ты просто в него втюрилась. Как и все девчонки в Мейа-Суэрте.
   - Да, у него кривой зуб, - спокойно согласилась она.  -  Но  это  его  не
портит.
   Она была права.
   - Ага, ведь он так часто демонстрирует ослепительную  улыбку,  что  никто
этого не замечает. В смысле никто из женщин. Сааведра ухмыльнулась.
   - Что, завидуешь  дону  Алехандро?  Эйха,  Сарио,  если  надеешься  стать
Верховным иллюстратором,  постарайся  угодить  тому,  от  кого  зависит  это
назначение.
   Он изобразил пренебрежительную усмешку.
   - Думаю, он не повернется ко мне спиной, если я возьму на  себя  смелость
заметить, что у него кривой зуб.
   - Но ведь это почти не заметно, - возразила она. - И к тому же, откуда ты
знаешь? Ты никогда не встречался с доном Алехандро. А вдруг  ему  совсем  не
понравится твое отношение к герцогским "изъянам"?
   - Трудно писать зубы, - сказал Сарио. - Гораздо проще - закрытые  рты.  Я
только одно хочу сказать: если ты намерена совершенствовать мастерство, надо
быть к себе требовательной.
   Она ответила ему язвительным смехом.
   - Сарио! Да неужели  ты  это  всерьез?  Эйха,  ты  мне  напоминаешь,  что
внешность дона Алехандро не идеальна. Что у него кривой зуб. А у тебя, стало
быть, зубы - ровнее не бывает.
   Сарио блеснул ими в волчьем оскале.
   - Вот именно.
   Сааведра небрежно повела плечом.
   - Зубы - это важно, - согласилась она. - Но  вряд  ли  художник  замечает
только их.
   - А женщина? - произнес Сарио ломким хрипловатым голосом.
   Сааведра вздохнула и пробормотала несколько крепких словечек  на  жаргоне
художников. И не смутилась. В спорах Сарио всегда брал верх над  ней  только
упрямством, а сейчас она была не в духе. Понимала, что он не даст  вернуться
к работе.
   - Думаешь, он мне кажется красивым?  Да.  Думаешь,  я  в  него  влюблена?
Возможно.., хотя я не вполне уверена, что настоящий мужчина стал бы упрекать
в этом женщину. Настоящий мужчина слишком горд, он не допустит и мысли,  что
женщина способна кого-нибудь предпочесть ему. - Она  одарила  Сарио  широкой
улыбкой. - Кто-кто, а ты, Сарио, никогда не потеряешь голову из-за юбки.
   Он состроил кислую мину.
   - С чего ты взяла?
   - Чтобы в твоем честолюбивом  сердце  нашлось  местечко  для  женщины?  -
съязвила Сааведра. - Да что ты, дружок!
   Щеки его покрылись  густым  румянцем,  точно  пятнами  солнечных  ожогов;
впрочем, Сарио был слишком смугл. Жители пустынь, от Которых он  унаследовал
цвет кожи, не знают, что такое зуд и волдыри от солнечных ожогов.
   - С чего ты взяла?
   Она ухмыльнулась. - Я слишком давно тебя знаю.
   Его рука вскинулась в сторону Сааведры и тут же опустилась.
   - Да, Ведра, - сухо промолвил он, - ты меня знаешь давно. Но ты не знаешь
обо мне всего.
   Эти слова вызвали тревогу. Даже не столько слова, сколько  его  взгляд  -
напряженный, выразительный. Она его не выдержала, отвела глаза.
   - Да, - согласилась она, - всего я не знаю. Ты  мужчина.  Одаренный  и  к
тому же Вьехо Фрато. Откуда мне знать все?
   - А хочешь? - Нечто странное слышалось в его голосе. Она бросила на  него
колючий взгляд. В этот миг Сарио  был  открыт  перед  ней,  не  прятался  за
надменностью и дерзостью, злившими многих, и  за  неутолимым  честолюбием  и
цинизмом, злившими ее-. Сейчас он был точно таким же, как и пять лет  назад,
- одиннадцатилетним мальчишкой, неспособным ничем отгородиться  от  страшных
мыслей, что он раньше срока узнал суть Чиевы до'Сангва,  что  сам  прибег  к
волшебству, которое погубило человека из семьи Грихальва. Из его семьи.
   - Могу рассказать все что хочешь. - Он не кривил душой; в голосе не  было
ничего, кроме горечи.
   И в этот миг Сааведра поняла, что сама она вовсе не та, кем себя  считает
по привычке. Они уже не дети. Да и как иначе? Ведь  они  родились  в  семье,
надломленной мором, добровольно замкнувшейся на себе; выживание  этой  семьи
целиком и полностью зависит от ее способности рожать Грихальва.  Шестнадцать
лет - не такой уж и юный  возраст;  вчерашние  отроки  частенько  становятся
отцами. И Сарио совсем не  ребенок.  Он  стерилен,  но  не  импотент,  да  и
Сааведра уже вполне развита и не считается слишком молодой для материнства.
   Она рассеянно взглянула на бумагу, на образ Алехандро до'Веррада. И вдруг
обрывочные мысли разметало открытие, что у нее ногти в блестках угля - точно
в черном инее.
   "Почему я сейчас об этом думаю?"
   Чтобы спрятаться от настойчивости, навязчивой откровенности Сарио.
   "Матра Дольча, помоги!"
   - Сарио, ты - Одаренный, - сказала она медленно и внятно.  Он  скрежетнул
белоснежными, идеально ровными зубами. И сказал так же внятно:
   - И потому стерилен. Но я вовсе не слаб.
   Она покраснела и впилась взглядом в незавершенный набросок славного юного
наследника.
   - А я имею в виду рождение детей.
   Большинство мужчин - не  иллюстраторы  -  расценили  бы  как  оскорбление
реплику о непригодности к отцовству. Но  для  Грихальва  это  высшая  честь.
Грихальва, способный зачинать детей, обделен Даром.
   - Дурацкое дело, - с отвращением резюмировал Сарио. И уточнил, когда  она
возмущенно вскинулась:
   - Эйха, Ведра, я не о деторождении, а о  том,  что  глупо  ограничиваться
только этим, когда можешь предложить кое-что получше. - На смену  открытости
и уязвимости пришла обычная агрессивность: тех, кто не  разделял  его  точку
зрения, Сарио не щадил. - Думаешь, я слепой? Ведра, у тебя свой  собственный
Дар...
   - Нет! - Она так стремительно встала,  что  доска  едва  не  свалилась  с
колен. Хрустнул уголек, она бросила  обломки  на  скамью.  -  Матра  Дольча!
Сарио, да неужели ты не видишь? Нет у меня никакого Дара. И быть  не  может.
Как бы тебе ни хотелось... - Она беспомощно  махнула  рукой  и  сказала  без
обиняков:
   - Как бы тебе ни хотелось, чтобы я забыла об Алехандро.
   - И ты веришь... - Он взъярился, как злой  пес,  даже  губы  побелели.  -
Ведра, при чем тут это?
   - При том. - Она печально улыбнулась. - Мы  уже  не  дети.  Ты  теперь  с
Вьехос Фратос, а мое предназначение - рожать детей тому, кого  вы  для  меня
выберете. Вот так-то. А потому детство лучше забыть. -  И  добавила  гораздо
мягче:
   - А ведь ты жалеешь о том, что ушло вместе с ним.
   Он покачал головой.
   - Ни о чем я не жалею. Ребенок бесправен.
   - Нет. Не бесправнее женщины. - Сааведра вздохнула. Никогда она не желала
такого  разговора  -  трудного,  пересыпанного  двусмысленностями.   -   Ты,
наверное, потому меня хочешь..,  потому  что  в  твоем  возрасте  тянутся  к
ближайшей женщине. - Она  отвела  взгляд  от  его  злого  лица  и  закончила
скороговоркой:
   - Ничего серьезнее обычного влечения тут нет. Я тебя уверяю.
   - Уверяешь? - Под нестрижеными, нечесаными прядями черных  волос  яростно
блеснули глаза. - Да как у тебя язык поворачивается? Ты говоришь, что знаешь
меня, но... - Он запнулся на миг, поморщился, вскинул руку к левой  ключице.
- Может, ты и впрямь веришь, что знаешь меня, но... - Пальцы прижали к  коже
тонкую ткань рубашки. Теперь он был раздражен и удивлен.  -  Она  меня  что,
укусила? Оса?
   Смущения и злости как не бывало. Сааведра положила  доску  и  взялась  за
шнурки его застиранной и  неглаженой  рубашки.  Новоиспеченный  Вьехо  Фрато
сменил детские блузу и штаны на одежду взрослого,  но  так  и  не  привык  к
камзолу.
   - Дай-ка гляну....Нет, убери пальцы.
   - Больно же! - запротестовал Сарио.
   - Сарио, не дергайся. Я только посмотрю. - Она развязала шнурки, обнажила
клин безволосой кожи и несколько звеньев золотой цепи. - Ага, вот видишь?  -
Она еще ниже опустила край батистового ворота.
   -  Это  еще  что?  Отродясь  не  видала  таких  укусов.  Три  прыщика  по
ровнехонькой линии.
   - Дай-ка... - Его пальцы скользнули под цепь, ощупали нарывы. - Похоже на
ожог... - И тут он обмер.  С  лица  сошел  цвет,  темные  глаза  наполнились
яростью. Глядя в них, Сааведра похолодела.
   - Ведра, у тебя картина. Автопортрет.
   - Конечно, но...
   - Цела? Где она?
   - Там, где мы ее оставили. В моей комнате. - Она нахмурилась. - А  в  чем
дело?
   - Фильхо до'канна! - прошипел он. - Да как они посмели?!
   - Сарио...
   - Ты что, не понимаешь? - Он схватил и больно стиснул ее руку. - Они меня
боятся. Пытаются мною командовать, да не очень-то выходит. Вот и  напомнили,
что у них моя Пейнтраддо Чиева.
   - Но ведь она не у них, - сказала Сааведра, - у меня.
   - Настоящая - у тебя. А у них - та, которую я для них и сделал. - У  него
перекатывались желваки; подбородок был не таким  волевым,  как  у  Алехандро
до'Веррады, но в нем давно  уже  не  осталось  ничего  детского.  -  Это  не
настоящая Пейнтраддо Чиева, но кое-что  от  меня  в  ней  есть.  Иначе  было
нельзя. А то как узнаешь, что они за тебя взялись? - В ярком солнечном свете
глаза казались капельками кромешной мглы. - Ведра, пойдем со мной. Ты должна
кое-что сделать.
   - Сарио...
   - Пойдем... Нам надо в твою комнату. -  Он  снова  схватил  ее  за  руку,
потянул за собой. - Адеко! Сейчас! Они ждут, что я  приду  выяснять,  в  чем
дело. Не нужно их разочаровывать.
   У Сааведры не было выбора, она пошла с ним. Будто и не минуло  пяти  лет:
снова она представила кречетту и Чиеву  до'Сангва.  Сарио  не  выпускал  ее,
решительно тянул за собой.
   "Тогда он был меньше меня. И тоньше".
   Он намного перерос ее, но его  кости,  видимо,  "не  предназначались  для
могучей мускулатуры воина. Он был худощав и жилист, длинные  изящные  ладони
привлекали взгляд. Сааведра догадывалась,  что  к  тому  времени,  когда  он
закончит расти, в его облике появится красота,  несвойственная  низкорослым,
широким в кости тайравиртцам.
   "Говорят, это кровь тза'абов. - И  тут  же  появилась  другая,  не  очень
приятная мысль:
   - А как она проявится в моей внешности?"
   И вот они в  коридоре,  ведущем  в  ее  тесную  келью.  Замки  в  Палассо
Грихальва были редкостью. Сарио поднял  щеколду,  распахнул  узкую  дверь  и
втолкнул Сааведру в комнатушку.
   - Свечи есть? - буркнул он, затворяя за собой дверь.
   - Одна найдется, конечно. Сарио...
   - Зажечь сумеешь?
   - Да, но...
   - Неси. - Он бесцеремонно растянулся  на  ее  узкой  кровати.  Одна  рука
рванула книзу ворот рубашки, оголив рельефный изгиб ключицы; снова  блеснула
золотая цепь. - Этих, отметин маловато - заподозрят. Надо сделать  побольше.
Приступай.
   Сааведра остановилась у кровати с горящей свечой.
   - Сарио, что ты задумал?
   - Горячий воск, - отрывисто приказал он. - Три капли: сюда, сюда и  сюда.
- Он дотронулся пальцем до красных пятнышек. - Ведра, действуй.
   - Обжечь? Тебя? Сарйо, да ты спятил! Клянусь любовью Матери...
   - Действуй! - прошипел он. - Так надо. Иначе мне конец. Если они  узнают,
что меня не обожгло, - все поймут. Давай, Ведра!
   - Матра Дольча! - прошептала она. - Да ты и впрямь чокнутый.
   - Зато живой, - прохрипел он. - И здоровый.  Чему  не  бывать,  если  они
узнают правду.
   Сааведра сжала зубы. Она подчинится, но не беспрекословно же!
   - Почему они это сделали? Что ты натворил? Он поморщился.
   - Ничего. До'нада. - И наклонил шею, пытаясь взглянуть на ровный багровый
пунктир на ключице. - Ну так что, сделаешь?
   - Терпение, - проворчала она, сдаваясь. - А то мимо налью,  и  тогда  они
догадаются.
   - Они рассчитывают, что я сразу же приду. Нельзя мешкать.
   - Ложка, - задумчиво сказала она.
   - Ложка? - удивленно переспросил он.
   - Моментита... - Она сделала пять шагов к столу у окна, затем пять  шагов
обратно и осторожно примостилась на краю кровати.  -  Сарио,  постарайся  не
шевелиться.
   Сарио поерзал, располагаясь поудобнее, и внимательно посмотрел ей в лицо.
Затем  испуганно  втянул  голову  в  плечи  и  перевел  взгляд   на   ложку,
выскребавшую из глиняного подсвечника застывающий воск. От его  лица  отлила
кровь, на лбу выступил пот.
   - Не шевелись, - повторила она, отодвигая  цепочку  с  увесистым  Золотым
Ключей, и очень осторожно  наклонила  ложку,  чтобы  воск  капнул  точно  на
красные вздутия.
   Премо. Дуо. Tp'eo. Сарио со свистом выпустил воздух  через  сжатые  зубы.
Сладковато пахло воском с примесью цедры. Сааведра внимательно посмотрела на
дело рук своих, затем отнесла на стол свечу и ложку.
   - Готово? - Он сел, пощупал восковые пятна. Еле слышно звякнула  цепочка,
соскальзывая по груди под кружева батистовой рубашки.
   - Дай застыть. Потом снимешь. Он так и сделал.
   - Все?
   Она  осмотрела  красные  пятна,  осторожно  провела   по   ним   пальцем.
Почувствовала, как у него на миг сперло дыхание. Больно? Или дело в другом?
   - Может остаться шрам, - бесстрастным тоном сказала она.
   - Кожа здесь нежная. Вот если б на пальцах... - Она убрала руку.
   - Так даже  лучше.  -  Он  встал,  снова  звякнула  цепь,  повисли  концы
незавязанного шнурка. - Ладно, я пойду, спрошу братьев, с  какой  стати  они
решили напомнить мне о том, что человек слаб.
   Он вышел, не дожидаясь ее отклика. Сааведра вздохнула и криво улыбнулась.
   - Это ты слаб? Ха!

Глава 9

   Мрачно, целеустремленно  и  без  малейшего  недовольства  на  лице  Сарио
распахнул незапертую дверь кречетты.  Как  он  и  ожидал,  его  взору  сразу
предстал мольберт с его Пейнтраддо Чиевой - парча сдвинута и свисает с рамы,
как плащ, соскользнувший с одного  плеча.  И  тут  же  он  увидел  человека,
стоявшего перед портретом.
   - Ты! - выдохнул Сарио.
   Стройный Грихальва в темном одеянии молчал и выжидающе смотрел  на  него.
Слабые отблески свечи вяло проскальзывали по изящной Золотой цепочке на  его
шее, по бортам черного шелкового камзола, по символу Дара - Чиеве до'Орро.
   "Значит, мне придется иметь дело с ним..."
   Сарио помедлил несколько мгновений, потом тихо вздохнул. Ему даже удалось
слегка расслабить плечевые мышцы - их едва не  свело  судорогой.  Из  Вьехос
Фратос только этот человек никогда не  осуждал  вспыльчивый  и  нетерпеливый
характер Сарио, его неутолимое любопытство.  Но  тем  не  менее  сейчас  его
выразительное, не лишенное красоты лицо хранило суровое выражение.
   - Агво Раймон...
   - Семинно, - перебил тихий голос. Сарио обмер. Одно-единственное слово..,
но как много оно значит. Его охватил гнев, но не жгучий. Ледяной.
   - Вот как? Примите мои поздравления, семинно Раймон... Но это  ничего  не
объясняет.
   - А что, должно?
   Нужно потянуть время. Чтобы взять себя в руки. Встреча с этим человеком -
совершенно неожиданная встреча - напрочь разрушила тактический  план  Сарио.
Он повернулся к двери и затворил  ее  подчеркнуто  тщательно,  даже  щеколду
опустил совершенно бесшумно. И добился чего  хотел  -  обрел  спокойствие  и
отрешенность. Повернувшись, увидел точно такую  же  бесстрастность  на  лице
новоиспеченного семинно. , Новость о его повышении не могла вызвать  ничего,
кроме тревоги. По меркам Вьехос Фратос, Раймон был очень молод,  хоть  и  на
десять с лишним лет старше Сарио. А по меркам Сарио, он был самым порядочным
из Вьехос Фратос.
   По крайней мере до сего дня. Чтобы успокоиться, Сарио  наполнил  воздухом
легкие, затем медленно обнажил ключицу и посмотрел на Раймона  вопросительно
и вызывающе.
   Раймон ничего не сказал, даже не  шевельнулся;  если  и  заметил  красные
пятна, ничем этого не выдал.
   "Так зачем же вы это сделали?"
   Заскрежетав зубами, Сарио отпустил кружево  и  посмотрел  на  Пейнтраддо.
Действительно, на нем появились три маленьких  пятнышка  -  там,  где  пламя
коснулось краски.
   - Но ведь я ничего не сделал. - Он  предельно  понизил  голос,  чтобы  не
выплеснуть сдерживаемый гнев. - Ничего недозволенного.
   Раймон смотрел на него твердо, взор был ясен как солнечный день.
   - Ты их напугал.
   Чего-чего, а этого Сарио никак не ожидал. У него брови полезли на лоб.
   Раймон вздохнул, его губы тронула знакомая кривая улыбка.
   -  Сарио,  все   мы   через   это   прошли.   Даже   я   не   исключение.
Добродушно-ироничный тон не остался незамеченным, но Сарио был слишком  зол,
чтобы отдать ему должное, чтобы идти на мировую с единственным Вьехо  Фрато,
которого он считал своим другом (если только можно считать другом одного  из
тех, кто его третировал с детства).
   - И все-таки как это понимать? - Сарио махнул рукой в сторону портрета. -
Помнится, я своими ушами слышал, что Чиева до'Сангва применяется в редчайших
случаях - когда кто-нибудь  из  Одаренных  своим  возмутительным  поведением
угрожает безопасности семьи. Разве я когда-нибудь это делал? А?
   - Это не Чиева до'Сангва, - сдержанно возразил Раймон. - Мы ничего такого
не имели в виду. Это всего лишь предупреждение. И братья  рассчитывают,  что
ты воспримешь его с пониманием.
   Это было невероятно. И нечестно. Подло.
   - Восприму с пониманием? То, что меня наказали за чьи-то страхи? -  Сарио
изумленно  покачал  головой;  волосы,  заждавшиеся   стрижки,   попали   под
развязанный ворот. - Раз вы на такое способны, вам бы не  мешало  посмотреть
на себя. Я Признан в  полном  соответствии  с  обычаями,  моя  испытательная
картина написана по всем правилам, и два месяца назад я принят в круг Вьехос
Фратос. Тут комар носу не подточит, иначе бы я остался никем.  Спрашивается,
за что мне оказана такая честь, если вы меня боитесь?
   - Сарио, ты считаешь это честью? Или только способом достижения цели?
   Сарио  заколебался,  праведный  гнев  поумерился;  вернулось  уважение  к
незаурядному уму Раймона и напомнило: надо следить за языком.
   - У всех у нас  одна  цель:  чтобы  Верховным  иллюстратором  опять  стал
Трихальва, чтобы мы помогали герцогам управлять...
   - Но кое-кто боится этого, - перебил Раймон. - Серрано. И другие.
   И тут Сарио не сдержался. Темперамент взял верх над осторожностью.
   - Только не иллюстраторы! Разве не будет героем тот из  нас,  кто  вернет
семье утраченное положение?
   - И этим героем хочешь стать ты.
   - А почему бы и нет? - Сарио простер руки к Раймону. - Разве  ты  никогда
не мечтал этого добиться?
   Резкие черты лица семинно немного смягчились.
   - Я в это верил.
   В груди Сарио заклокотал смех и вырвался на волю.  Отлегло  от  сердца  -
кажется, он понят.