а, может быть,  несколько  упавших  с  кисти  волосков.  Даже
иллюстратор Грихальва не в силах вдохнуть жизнь в то,  чего  на  самом  деле
никогда не существовало.
   Это было больно. Мечелла не могла притвориться, что это  не  так.  Сердце
шептало  ей,  что  стоит  только  Арриго  отослать  прочь  эту   женщину   и
исправиться, и она простит ему все и снова попытается быть с ним счастливой.
   Но что бы ее муж теперь ни сказал, она понимала, что не  сможет  еще  раз
полюбить его.
   - Ваша светлость, - очнулась наконец  Отонна,  -  но  как  ж6  мы  сможем
помешать ей? Она приедет с доном Арриго и со своим мужем. Не  пустить  ее  -
значит оскорбить их всех.
   - Пока не знаю. Оставь меня, мне надо подумать.
   - У нас всего три дня, а потом она примчится сюда как нерро лингва...
   - Я знаю! Ты думаешь, я не понимаю этого? Должен же быть какой-то  способ
удержать ее!
   Мечелла услышала свой срывающийся на крик голос и несколько  раз  глубоко
вдохнула, чтобы успокоиться.
   - Иди, Отонна. Я буду думать.

***

   Арриго и его спутники отдыхали в одном из придорожных  монастырей,  когда
средний сын Карло до'Альва неожиданно заявил,  что  намерен  посвятить  свою
жизнь екклезии.
   Веррадио было уже восемнадцать, и формально он имел право  сам  принимать
за себя решения. Он отдал свое  имущество  братьям  и  слугам,  облачился  в
грубую коричневую рясу послушника и отказался покидать  келью,  несмотря  на
угрозы рассвирепевшего отца. Карло испробовал все способы  убеждения  и  уже
почти готов был взломать дверь и увезти сына силой, но у Веррадио неожиданно
нашелся заступник - Тасия.
   Арриго, которого все происходящее не только  поразило,  но  и  развлекло,
никак не мог  взять  в  толк,  почему  Тасия  столь  красноречиво  принялась
защищать мальчишку. Она была второй женой Карло, у них не было  и  не  могло
быть общих детей, а ее собственный сын, Рафейо,  не  имел  никаких  прав  на
имущество семьи до'Альва, поэтому отказ Веррадио от своей доли наследства ни
в коей мере не мог затронуть ее интересы. Настоятель тем  не  менее  одобрил
действия Тасии, хотя, как и все представители екклезии,  не  мог  испытывать
особенно добрых чувств к Грихальва.
   Тасия не нашла нужным объяснять Арриго, что Веррадио просто  поставил  ее
перед выбором: либо она защитит его от отцовского гнева, либо он  опубликует
черновики ее писем к Арриго  во  всех  без  исключения  городах  и  деревнях
Тайра-Вирте.
   Накануне вечером он пригласил Тасию в маленький  запущенный  монастырский
сад для делового разговора и предъявил ей убийственный образец ее творчества
- черновик любовного письма  к  Арриго.  Исполненный  страсти  перечень  его
многочисленных достоинств был  много  раз  перечеркнут  и  исправлен,  чтобы
создать впечатление искреннего чувства.
   - Каль веноммо в Гранидии - просто детские шалости по сравнению  с  этими
бумажками. Арриго и мой отец сразу узнают ваш почерк,  пусть  даже  публично
они будут  это  отрицать.  Что  скажет  Арриго,  когда  узнает,  сколько  вы
упражнялись, перед тем как отправлять ему свои "искренние" любовные письма?
   Тасия с трудом опустилась на каменную скамью, все  поплыло  у  нее  перед
глазами. Веррадио ухмыльнулся.
   - Никого из вас не волнует, что думает Мечелла. Эн верро,  мне  это  тоже
неинтересно. Но люди ее обожают. Если  это  и  еще  несколько  писем  увидят
свет...
   Он спрятал драгоценную страничку себе за пазуху.
   - Вам стоило  бы  сжигать  такие  вещи.  Мало  ли  кто  найдет  их  среди
остального мусора - разумеется, совершенно случайно.
   - Мердитто! - прошипела Тасия. - Ты копался в помойке, как жалкий пес!
   - А вы должны неплохо разбираться в отбросах, Тасия. Вы порождаете всякую
дрянь, даже ваше дыхание отравлено!
   - Я знаю, что ты меня ненавидишь. Но как же ты сможешь так  поступить  со
своим отцом?
   - Я не просто ненавижу вас, я  вас  презираю.  Вы  мне  отвратительны.  Я
ненавижу тот день, когда отец обвенчался с вами, и ненавижу  его  самого  за
то, что он опозорил имя до'Альва, женившись на шлюхе. Я прибегаю к  санктии,
чтобы очиститься от этих мыслей, потому что только здесь вы не будете стоять
у меня перед глазами, напоминая, как я ненавижу самый звук вашего имени!
   Тасия встала и заходила взад и вперед по разбитой каменной дорожке, ломая
руки.
   - Если я приму твою сторону, Карло никогда мне этого не простит!
   - Возможно, - рассмеялся Веррадио. - Но вы только  подумайте,  какое  это
благо для вас и вашей семьи - встать на сторону санктии!
   Карло позволил своему среднему сыну сделаться послушником. У него не было
выбора, но он сумел сделать хорошую мину при  плохой  игре.  Другие  сыновья
до'Альва, Сандор и Диего, притворялись мрачными,  покидая  монастырь,  но  в
глубине души оба разделяли триумф брата и радовались его  избавлению.  Тасия
ехала молча, не поднимая глаз, чтобы не показать  переполнявшую  ее  ярость.
Рафейо, которому мать  объяснила,  что  произошло,  добавил  имена  Карло  и
Веррадио в список тех, с кем он разделается,  как  только  станет  Верховным
иллюстратором. Арриго считал весь эпизод нелепым и даже смешным,  однако  из
уважения к чувствам остальных держал свое мнение при себе. Но  они  потеряли
на этом целых четыре дня, а Арриго не терпелось поскорее приехать в Корассон
и заставить Мечеллу, Коссимио, Гизеллу и всех остальных  принять  Тасию  как
полноправного члена  семьи.  Так,  как  это  произошло  много  лет  назад  с
Лиссиной.
   В одном дне пути от Корассона их встретил курьер с  сообщением,  что  вся
семья в трауре. Только вчера Мечелла получила известие о смерти своего отца.
Арриго с небольшим эскортом тотчас же ускакал  по  направлению  к  поместью,
Карло и Тасия должны были самостоятельно решать, хотят ли они  вторгаться  к
людям, у которых такое горе. Арриго, разумеется, ничего  им  не  сказал,  но
было ясно, что на этот раз графиня до'Альва не сможет насладиться  унижением
Мечеллы, вынужденной принимать ее в Корассоне. Арриго  тоже  был  расстроен,
что его маленькая хитрость не удалась. Если бы  все  шло,  как  он  задумал,
Мечелле пришлось бы принять его любовницу официально.
   Тасия была в ярости. Она злилась на Веррадио,  который  обвел  ее  вокруг
пальца, на Карло, который вел себя так,  словно  ее  и  не  было.  Но  самую
сильную ярость вызывал у нее король Энрей - нашел время умирать! Эйха,  этот
шанс она упустила, но недалеко уже то время, когда Мечелла ничего  не  будет
значить в Тайра-Вирте. Пусть люди обожают ее сколько им  угодно.  Какое  это
имеет значение, если Арриго обожает Тасию. Она смирилась с  обстоятельствами
и решила использовать предстоящие несколько недель для того,  чтобы  вернуть
себе расположение Карло. Черт бы побрал Веррадио - и короля Энрея  вместе  с
ним!
   Карло написал официальное письмо с выражением соболезнований, подписанное
им и Тасией. Его должны были доставить в Корассон его старший сын, Сандор и,
по настоянию Тасии, Рафейо. Ответ, адресованный одному только графу,  пришел
в Кастейо до'Альва далеко не сразу. Он был написан рукой Лейлы  Грихальва  и
подписан ею же, "за Донью Мечеллу". Это было  нарочитое  неуважение  -  граф
до'Альва был важной персоной и состоял в родстве с до'Веррада. Он  прекрасно
понимал, кому этим обязан и почему. Вскоре Тасия вернулась в душную и жаркую
столицу. Одна.
   Отношения между Арриго и Мечеллой все обострялись. Когда Арриго приехал в
Корассон, Мечелла отказалась его видеть Не захотела она встречаться с  мужем
и на следующий день.
   Наконец он приказал Отонне отпереть дверь и удалиться.  Та  повиновалась,
сощурив глаза, но сказала:
   - Вот попомните  потом,  что  я  вас  предупреждала.  Арриго  с  Мечеллой
остались в спальне вдвоем. Арриго сделал несколько шагов  по  направлению  к
жене, с несчастным видом примостившейся на диване. Лиссина говорила ему, что
Мечелла плачет целыми днями. Судя по всему, это так и было. Мечелла  подняла
на него распухшие от слез глаза, ее золотые волосы были грязные и спутанные.
   - Мне очень жаль твоего отца, - сказал Арриго мягко. Он любил Энрея, да и
его собственный отец тоже когда-нибудь умрет. - Я разделяю твою  скорбь.  Он
был прекрасным человеком.
   - Не говори мне этих избитых фраз, - прошептала  она.  -  Не  говори  мне
ничего.
   - Челла...
   Голос Мечеллы был едва слышен, как будто горе лишило ее дыхания.
   - Как ты смеешь говорить о моем отце! Ты, который  обещал  ему,  что  его
дочь будет с тобой счастлива!
   - Мечелла, ты просто взвинчена. Я понимаю, это ужасное горе...
   - Ты предал его, предал меня. Как ты только мог  подумать  о  том,  чтобы
привезти сюда эту женщину?! Арриго шагнул к ней.
   - Дай я обниму тебя, каррида...
   - Разве мало постелей в Мейа-Суэрте? Или тебя так возбуждает  идея  иметь
свою шлюху в моем доме, доме твоей жены?  Стараясь  говорить  сдержанно,  он
ответил:
   - Твоя утрата очень горька, но я  не  позволю  тебе  говорить  о  графине
до'Альва в таком тоне.
   - Позволяй или не позволяй - это не имеет никакого значения здесь, в моем
доме. Убирайся!
   - Не будь посмешищем, я твой муж!
   - Нет.
   Мечелла медленно поднялась, вцепившись дрожащими руками в измятые  черные
юбки. Она скривила губы в презрительной усмешке и добавила:
   - Ты только человек, за которого я вышла замуж и от которого у меня дети!
   - Мечелла, я приехал, чтобы посочувствовать...
   - Ты приехал только потому, что не приехать  значило  бы  показать  всему
свету, кто ты такой на самом деле!
   Негодование вернуло Мечелле голос и силы. Она откинула волосы за спину  и
гневно посмотрела на мужа.
   - Уезжай, Арриго. И никогда  больше  не  возвращайся  в  Корассон,  если,
конечно, не захочешь, чтобы все увидели, как тебя не пустят на порог!
   - Ты не посмеешь!
   - Попробуй, и ты увидишь!
   Арриго снова попытался ее успокоить.
   - Ты слишком расстроена сейчас, чтобы рассуждать здраво. Я вернусь, когда
ты...
   - Если ты вернешься, я прикажу своим шагаррцам выкинуть тебя вон!
   Арриго рассмеялся.
   - Я же их капитан, Мечелла!
   - А служат они мне и любят тоже меня! Он наконец-то не выдержал.
   - И в эту "службу и любовь", разумеется, входят и постельные услуги?
   Она не вздрогнула и не отпрянула, она расхохоталась.
   - Спасибо за совет! Да любой из них, даже спящий, подойдет мне лучше, чем
ты, когда бодрствуешь!
   Арриго в три огромных шага оказался около нее.
   - Только дотронься до меня, и я закричу!  -  прошипела  она.  Призвав  на
помощь все свое самообладание, которое всегда удерживало его от того,  чтобы
семейный скандал стал публичным, Арриго сказал:
   - Помнится, когда-то ночью ты сама просила, чтобы я обнял тебя. Так  вот,
Мечелла, теперь я скажу тебе честно - я скорее лягу в блевотину чумного!
   - Убирайся!
   - С удовольствием!
   Арриго развернулся и направился к двери. Взявшись  рукой  за  хрустальную
ручку, он в последний раз оглянулся.
   - Я никогда не любил тебя, Мечелла. Я женился на тебе только потому,  что
так приказал мой отец. Я спал с тобой, мечтая о Тасии. И когда отец умрет, а
я стану герцогом Тайра-Вирте, для  тебя  в  Палассо  Веррада  будет  открыта
только одна дверь:  к  сточной  канаве.  Дольчо  нокто,  Мечелла.  Счастливо
оставаться в Корассоне, ведь именно здесь ты и будешь жить  до  конца  своих
дней - одна!
   - В любой лачуге жить лучше, чем с тобой!  Но  не  одна,  Арриго,  уверяю
тебя, одна я не останусь!
   - Эн верро? - улыбнулся он. - А что же скажет народ, когда  их  обожаемая
Дольча Челлита окажется шлюхой?

Глава 50

   Через несколько дней Коссимио и Гизелла  вернулись  с  детьми  в  Палассо
Веррада. Лиссина задержалась,  чтобы  дать  Северину  возможность  закончить
работу над ее "Завещанием", - оно все еще было тайной для всех, кроме  него,
Лейлы, Кабрала и Мечеллы. Потом и она уехала,  наказав  своим  родственницам
получше заботиться о здоровье Мечеллы теперь, когда у нее такое горе.
   - В Гхийасе совсем другие понятия о трауре, - сказала  Лиссина,  стоя  на
пороге Корассона и натягивая перчатки.
   Ее экипаж уже подъехал. - Королю Энрею устроят  пышные  похороны,  и  еще
полгода весь двор будет в трауре. Мечелла, конечно, будет  горевать  гораздо
дольше, но сейчас ей хуже всего. А у нас в Тайра-Вирте родственники усопшего
скорбят лишь несколько дней, так что если Мечелла  затворится  в  Корассоне,
люди решат, что она преувеличивает свое горе. Но тут уж ничего не поделаешь.
   Лейла вежливо кивнула, подумав, что ее собеседница мало что знает о горе.
Теплые карие глаза Лиссины были полны сочувствия, но  морщин  на  лице  -  в
ее-то годы! - было меньше, чем у Верховного иллюстратора Меквеля. Такое лицо
не создано для страданий. Вспоминая  все,  что  ей  было  известно  о  жизни
Лиссины, Лейла подумала, что беды тоже поняли это и обошли ее стороной.
   Но уже в следующую  секунду  она  устыдилась  своих  мыслей,  потому  что
Лиссина тихонько вздохнула и пробормотала:
   - Помню, когда умер мой  Рейкарро..,  через  шесть  дней  мне  надо  было
присутствовать на балу в честь  короля  Таглиса,  а  я  и  головы  не  могла
приподнять... - Она с трудом сглотнула и тряхнула головой, на которой седина
почти не оставила следов. - Эйха, это было давно. Присматривай за  Мечеллой,
Лейла. Напиши мне, если будет нужна моя помощь - я сразу же приеду.
   Северин с Лейлой сидели  в  гостиной,  прислушиваясь  к  безмолвию  дома.
Наконец Северин нарушил тишину:
   - Она плачет не только о своем отце.
   - Она то горюет, как маленький  ребенок,  то  рыдает,  как  женщина,  чье
сердце разбито. Все кончено, Севи. Для них с Арриго нет никакой надежды.
   Он взял ее руку и прижал к своему сердцу.
   - Я чувствую себя виноватым. Ведь для нас с тобой все только началось.
   - Я понимаю. Это так ужасно - быть счастливой, когда она... Я  постараюсь
выбрать момент и рассказать ей о нас. Может, это ее обрадует хоть ненадолго.
Она пытается привыкнуть к тому, что потеряла и отца, и мужа. А  я  никак  не
свыкнусь с мыслью, что у меня теперь есть все.
   - Ты правда любишь меня? -  прошептал  Северин.  -  Я  все  еще  не  могу
поверить... Когда ты ночью пришла в мою комнату, как раз накануне известия о
смерти короля Энрея, я...
   - Ну что это за детский лепет, Севи, - ласково  пожурила  она  его.  -  Я
уверена, что всегда хотела полюбить кого-нибудь. Не знаю только, почему этим
"кем-то" оказался именно ты!
   - Я ведь серьезно, Лейла, - взмолился Северин. - Через двадцать  лет  мне
исполнится сорок пять, и я буду глубоким стариком.
   - Да? Через двадцать лет я могу стать бабушкой! Тебя не пугает мысль, что
ты будешь предаваться любви с бабушкой? - поддразнила  Лейла,  прижимаясь  к
нему.
   Через несколько минут Северин с сожалением оторвался от ее губ и спросил:
   - Ты уверена насчет детей?
   Она рассмеялась низким воркующим смехом.
   - Да тебя чуть удар не хватил, когда я сказала, что хочу ребенка! Ты что,
думаешь, я слишком стара для конфирматтио?
   - Лейла! - предупредил он. Она скорчила гримаску.
   - Ну хорошо. Я буду серьезной. Дело в том, что я сама хочу иметь детей, а
не выполняю приказ Вьехос Фратос. Но только если ты будешь их отцом.
   -  Я  всегда  буду  считать  твоих  детей  своими  и  только  своими,   -
торжественно поклялся Северин.
   - Я постараюсь найти кого-нибудь умного, доброго, талантливого и похожего
на тебя, - она потерлась носом о его  щеку.  -  Когда  мы  были  в  Дрегеце,
Мечелла сказала, что когда-нибудь я пойму, что это значит - хотеть  ребенка.
Она не знала только, что для меня это чувство означает желание  видеть  тебя
отцом.
   - Я так хотел бы...
   - Нет, нет! - Она приложила палец  к  его  губам.  -  Ты  не  можешь,  ты
иллюстратор. Возможно, наши сыновья тоже будут иллюстраторами. Давай  думать
только о том, что доступно. Например, о том, что мы будем счастливы с  тобой
до конца дней.
   - Конечно. - Он крепче  прижал  к  себе  девушку.  -  Мы  будем  безумно,
безоглядно счастливы.
   - Безрассудно счастливы! - рассмеялась Лейла.
   - Звучит это просто тошнотворно, - заявил Кабрал, появившись в дверях.  -
Заткнитесь, вы, оба, пока меня и  впрямь  не  стошнило!  Севи,  отпусти  мою
сестру. Лейла, попробуй хоть на минутку перестать его лапать! Мечелла  хочет
нас видеть. Отонна говорит, она спросила, все ли уехали,  а  потом  сказала,
что хочет поговорить с нами в розарии.
   Было тихое солнечное утро. Все они собрались в  саду  и  ждали  появления
Мечеллы. Первый осенний ветерок, прохладный  и  свежий,  шелестел  в  листве
старых дубов. Зеленый бархат газона простирался до  самого  подножия  стены,
увитой словно кружевом белыми и желтыми розами. Воздух был напоен их  тонким
ароматом. И Мечелла, появившаяся на лужайке, была так же изысканна, как  эти
цветы, и так же  невесома.  Простое  шелковое  серое  платье  было  сшито  в
пракансийском стиле, с заниженной талией; великолепные  волосы  заплетены  в
косу, переброшенную через  левое  плечо.  Несколько  дней  назад  Отонна  по
распоряжению Мечеллы выбросила все до единого платья, окраска  которых  хоть
чуть-чуть напоминала сапфирно-голубой цвет до'Веррада.
   При появлении Мечеллы все встали, чтобы приветствовать ее. Она села около
решетки, увитой белыми розами, сложила руки на коленях и  обратилась  к  ним
так холодно и официально, как будто выступала на заседании Совета.
   - Приношу извинения за то, что испортила вам утро.  Я  приняла  несколько
решений и хочу известить вас о них.
   Во-первых, поскольку мой отец должен быть похоронен через несколько  дней
после смерти и успеть  на  похороны  все  равно  не  удастся,  о  поездке  в
Ауте-Гхийас не может быть и речи. Но я поеду туда после того, как  окончится
полугодовой траур, чтобы присутствовать на коронации  моего  брата.  Великий
герцог Коссимио положительно ответил на мой запрос. Я буду его  единственным
представителем и поеду одна, то есть с большим эскортом моих  шагаррцев,  но
без дона Арриго и без детей. Я считаю, что со мной могут поехать и несколько
Грихальва, но этот вопрос можно будет обсудить впоследствии.
   Она перевела дух и расправила на коленях юбки.
   - Во-вторых, за  исключением  тех  случаев,  когда  дела  государственной
важности потребуют моего присутствия,  я  не  буду  больше  жить  в  Палассо
Веррада. Мои дети будут жить со мной до тех пор, пока не  станут  достаточно
взрослыми, чтобы занять подобающее им положение при  дворе.  Великий  герцог
позволил это, хотя он и  считает  такое  положение  вещей  временным.  Он  и
Великая герцогиня будут в Корассоне желанными гостями в любое время, так  же
как графиня до'Кастейа и баронесса до'Дрегец. Но если  приедет  дон  Арриго,
мои шагаррцы имеют указание не впускать его.
   Все Грихальва сидели с каменными лицами. Мечелла чуть улыбнулась, отметив
это, и продолжала:
   - Что же касается знати, то тем, кого  ждет  здесь  радушный  прием,  это
будет сообщено. Остальные из соображений приличия будут держаться  подальше.
Теперь мы подошли к вашей проблеме. Каждый из вас должен решить, принимая во
внимание только собственные интересы, хочет ли он оставаться со мной здесь.
   Кабрал вскочил было на ноги, но Мечелла остановила  его,  подняв  изящную
ручку.
   - Нет, подождите, пока говорю я. Я хочу, чтобы вы остались  здесь.  Но  я
также хочу, чтобы вы  понимали:  Корассон  теперь  станет  в  лучшем  случае
теневым двором. У нас не будет никакой  реальной  власти,  пока  Алессио  не
вырастет. В связи с этим я приму во внимание любые советы, которые вы можете
мне дать по поводу наставников для него и Терессы, по поводу людей,  которых
желательно включить в их будущую свиту, и по поводу тех, кто  сможет  давать
мне советы относительно политики. Я...
   - Хватит! - взорвалась Лейла. - Это не торжественная речь и...
   - Эн верро, именно речь-то я и произношу, - призналась  Мечелла.  -  Весь
день вчера тренировалась. Никаким  другим  способом  мне  со  всем  этим  не
разобра