панелью в стене, на которой нарисован завиток плюща. Моим наследником  будет
тот, кто произнесет слово "Аль-Фансихирро". - Он замолчал. Элейна повторила.
Удовлетворенный, Сарио продолжал:
   - После этого лавка перейдет в твою собственность. Поднимись по лестнице.
Тебе придется преодолеть охранные заклинания. Смой рисунки водой и мылом,  и
тогда ты сможешь войти в ателиерро. Там найдешь книгу. Ее необходимо  сжечь.
Ты понимаешь? Сожги книгу! Все, что там написано, осталось у меня в  голове.
Мне она больше не нужна, но никто не должен о ней узнать.
   - Что это за книга?
   - Кита'аб Ты должна ее сжечь. Элейна вздохнула.
   - Кита'аб? Это невозможно!
   - Много лет назад мне дал ее старый  тза'аб.  Фолио,  которое  имеется  в
распоряжении  Вьехос  Фратос,  -  неполная  копия,  в  ней   столько   всего
отсутствует.., столько всего. Обещай мне, что ты сделаешь так, как я прошу.
   - Да. Да. Я сделаю. Я смогу. - В этот момент Элейна не сомневалась в том,
что поступает правильно. - Тогда никто не совершит того, что сделали вы.
   - Глупая! Какое мне дело до тех, кто придет после меня.  Мне  все  равно,
выберут они тот же путь или нет! Я не  желаю,  чтобы  им  досталось  знание!
Только я, Сарио, сумел покорить Кита'аб и скрытое волшебство. Ты  понимаешь,
эстудо? - Он снова кричал. - Лишь тебе  дарую  я  право  рисовать  так,  как
рисовал я, стать истинным мастером, но никому не будет дано  овладеть  Даром
так, как это сделал я, Сарио Грихальва! Никто не сможет!
   Он безумен. И прав одновременно.
   - Мне пора уходить, - сказала она наконец. - Я выполню вашу просьбу.
   - Сожги ее, - с силой повторил он. - Сожги все, что ты там найдешь. Ты не
освободишь меня, Элейна?
   Она посмотрела на запертую снаружи дверь и перевела взгляд на Сарио.
   - Я не могу вас освободить. Вы знаете, это не в моих силах. Матра Дольча,
вы убили моего любимого брата.  Такое  невозможно  забыть!  Освободить  вас,
чтобы вы поступили так же с братом какой-нибудь другой женщины?
   Но он думал только о себе. Ей следовало понять это с самого начала.
   - Я не могу всю жизнь провести в тюрьме, лишенный  возможности  рисовать.
Сделай так, как я прошу, умоляю тебя.
   Она ушла. Указания Сарио были предельно четкими, и, к  своему  удивлению,
Элейна узнала винный магазин. Рохарио нашел здесь работу, когда хотел  стать
писцом.
   Рохарио. Последний раз она видела его в соборе. Потом  получила  записку,
написанную его красивым почерком, в которой он сообщал, что должен  посетить
свои поместья и скоро вернется. И еще в письме были слова любви.
   Любовь - странное слово, говорящее о нитях, протянутых от  одной  души  к
другой. Исходя из этого определения, она любит Сарио Грихальва, несмотря  на
то что он чудовище.
   "Ты такая же, как я". Навеки связанная с ним, она  должна  выполнить  его
желание.
   Элейна представилась владельцу, Оливиано. Удивила его осведомленностью  о
тайнике; произнесла слово, которое делало ее наследницей.  Потом  попросила,
чтобы жена хозяина принесла воду и мыло. Поднимаясь по ступенькам, она остро
ощущала, что не должна туда идти. Опустилась  на  колени  и  оттерла  тайные
письмена, начертанные на дереве. Подумала о дрожащем в своей темнице  Сарио,
кровь и слюна которого растворились в  обычном  мыле  и  холодной  воде.  Ей
ужасно хотелось получше рассмотреть изящный  узор  из  листьев,  виноградной
лозы и цветов, но она  не  осмелилась,  побоялась,  что  магия  овладеет  ее
разумом прежде, чем она успеет все смыть.
   Элейна закончила и открыла  дверь  маленьким  бронзовым  ключом,  который
лежал в конверте вместе с документом.
   - Здесь я оставлял для него еду, - сказал Оливиано,  следуя  за  Элейной.
Его мучили любопытство и страх. - У двери. Дальше я никогда не входил.
   - Я пойду одна, - сказала Элейна.
   Она открыла дверь  и  переступила  порог.  Комната  оказалось  длинной  и
довольно  темной.  Элейна  распахнула  ставни  и  посмотрела  через   крытые
черепицей крыши на фасады расположенных  напротив  домов.  Измерила  комнату
шагами, сдула пыль с поверхности стола. Здесь, в этом ателиерро,  он  создал
Аласаис. Ларец стоял под кроватью. Элейна вытащила  его  и  открыла  тем  же
ключом.
   Несколько закупоренных глиняных кувшинов. Крошечная серебряная  коробочка
для драгоценностей. Три стеклянных флакона с высохшей  красной  субстанцией.
Череп.
   Элейна содрогнулась и положила череп  на  стол,  а  потом  достала  такую
древнюю книгу, что та слегка затрещала, когда  Элейна  ее  открыла.  Бегущий
почерк был ей незнаком, но поля! Эйха!  Ей  никогда  не  приходилось  видеть
такого сложного орнамента,  сплетенного  вокруг  каллиграфически  выведенных
слов. Пергамент, из которого были сделаны страницы, оказался очень  плотным,
а когда она провела пальцем по строчкам и ощутила очертания каждой буквы,  у
нее возникло ощущение, что от них исходит  слабое  тепло"  а  сама  книга  -
живая.
   Элейна перевернула несколько страниц, но написанное не имело для  нее  ни
малейшего смысла. Она даже не узнала ни  одной  буквы.  Однако  сама  книга,
удивительный орнамент, странные очертания значков безудержно влекли ее.  Да,
она не знает этого языка, но со временем слова можно расшифровать. Ведь  они
содержат восхитительное знание, которым сумел овладеть Сарио. Элейна  быстро
захлопнула книгу.
   Огляделась, обнаружила сломанный  мольберт,  а  за  ним  большую  панель,
накрытую пожелтевшей простыней. Больше никаких  следов  Сарио  ей  найти  не
удалось: ни красок, ни  кистей,  ничего,  что  Свидетельствовало  бы  о  его
пребывании здесь. Впрочем, жизнь Сарио заключена в его произведениях.
   Элейна сняла с панели простыню, тщательно сложила ее и..,  замерла  перед
удивительной картиной, представшей ее глазам.
   Это был портрет множества мужчин, каждое лицо четко выделялось на  темном
фоне;  между  ними  проходила  почти  невидимая   граница,   увитая   легким
орнаментом, в который вплеталась тайнопись, - тончайшая нить,  словно  живое
существо, связывала все изображения воедино. Кое-какие мужчины были одеты по
моде прошедших столетий, на одном Элейна увидела  костюм,  какие  носили  не
более десяти лет назад. Она сразу узнала Сарио - своего Сарио. Матра Дольча!
И Риобаро Грихальву, великого Верховного  иллюстратора!  Она  начертала  его
подпись  на  скатерти  в  гостинице   Гаспара   в   честь   давно   умершего
замечательного мастера. А вот Дионисо Грихальва. Но первым  среди  всех  был
настоящий Сарио, на лице которого лежала печать прожитых лет.
   Разум одного человека, его дух, переносился в тело другого. А это  -  его
Пейнтраддо Меморрио, истинный автопортрет, где отражены  все  его  ипостаси.
Она узнала  элементы  растительного  орнамента,  идущего  по  краю  картины:
плакучая ива, символизирующая Свободу, вербена означала Магию,  можжевельник
- Защиту, белый дуб - Независимость, золотые розы - Идеал.
   Он убил шестнадцать человек, чтобы заполучить их тела, прожить их  жизни.
Чей череп он сохранил?
   Элейна зажгла масляную лампу. Долго смотрела на огонь. Потом  долила  еще
масла, чтобы пламя запылало с новой силой.
   Вырвала из книги первый лист и поднесла его к огню.
   Многоликий Сарио взирал на нее с портрета. Элейне казалось, что он  видит
ее из своей темницы, своими глазами,  написанными  красками,  в  которые  он
подмешал кровь. "Я ни с кем не желаю делиться знанием о Даре".
   Только с ней. Разве он не обещал научить ее всем секретам  иллюстраторов?
И секретам, которые знал только он, а за триста  долгих  лет  ему  наверняка
открывались вещи удивительные. И все, что Сарио имел, он  отдал  именно  ей.
Потому что она такая же, как он.
   У Элейны дрожали руки, когда она поднесла лист пергамента к огню. Хрупкая
страница словно  нашептывала  ей  голосом  Сарио:  со  временем  она  сумеет
разобрать то, что написано в этой книге,  он  же  смог.  Если  у  нее  будет
достаточно времени, она узнает все, что знал Сарио, и хотя у нее  нет  Дара,
чтобы самой рисовать заклинания, можно взять учеников, показать им...
   Матра Дольча! Вот к  чему  приводят  подобные  размышления:  к  гордости,
высокомерию, полной катастрофе. К смерти. Сарио убил Агустина, Андрее и всех
мужчин на Пейнтраддо, не говоря уж о множестве других: их  воспоминания,  их
жизни утеряны навсегда.
   Проклиная Сарио, Элейна поднесла к огню конец древнего  пергамента.  Край
запылал и сморщился. Буквы сияли серебряным светом, искрились и умирали.  Их
древняя красота потускнела, приобрела коричневый оттенок, почернела, а потом
вспыхнула белым пламенем и  обожгла  пальцы.  Элейна  вскрикнула  и  уронила
страницу.
   Так сгорит и она сама, если ступит на тропу, по  которой  шел  Сарио.  Со
слезами на глазах смотрела Элейна на догорающее пламя. Когда остался  только
пепел, она повернулась и взглянула на Пейнтраддо Меморрио.
   Подойдя к  картине,  провела  пальцами  по  поверхности,  точно  пыталась
почувствовать Сарио. Какие-то  портреты  потрескались  и  пожелтели,  другие
казались  совсем  новыми  и  свежими.  С  течением  времени  менялся   стиль
художника, но не было сомнения, что все они написаны одной и той  же  рукой.
Настоящий шедевр - множество лиц, глядящих  с  полотна.  Каждый  представлял
собой отдельную личность, но у всех были глаза Сарио: темные,  карие  глаза.
Композиция, естественно, не могла быть совершенной - и  действительно,  одна
часть  картины  оставалась  незаконченной  -  белая  грунтовка  для   нового
портрета. И все же Пейнтраддо можно считать  произведением  искусства.  Хотя
Элейна и не знала людей, изображенных  на  полотне,  она  была  в  состоянии
проследить за судьбой Сарио по мере того, как он переходил из старого тела в
новое. Его мастерство росло с  каждым  следующим  произведением.  Тайнопись,
переходящая от одного лица к другому, спрятанная под обычной краской, словно
поведала ей историю его жизни.
   "Сожги все, что ты там  найдешь".  Но  Элейна  не  могла.  Она  не  могла
уничтожить этот шедевр.
   Всхлипнула, вытерла слезы, вернулась к столу. Череп стоял рядом с книгой,
их соседство напоминало: знание убило первого Сарио - хотя  Сарио  продолжал
жить, - уничтожило то лучшее, что в нем было, и усугубило темные стороны его
души. Что еще написал тза'аб в священной книге? Наверняка не только  плохое;
а вдруг в ней сокрыто добро, которого Сарио не захотел  увидеть?  Не  ей  об
этом судить.
   Элейна снова полистала страницы книги и поняла, что не сможет  ее  сжечь.
Но и хранить у себя не должна. Потому что Кита'аб отдал ей Сарио Грихальва.
   Закрыв тяжелый том, Элейна  осторожно  опустила  его  в  ларец  вслед  за
черепом и заперла  бронзовым  ключом.  Набросила  на  Пейнтраддо  покрывало,
закрыла за собой дверь мансарды и по тихим улицам зашагала обратно к Палассо
Грихальва. Во дворе стояла карета Великого герцога Ренайо. В ателиерро горел
свет. Элейна торопливо поднялась по лестнице, постучала, подождала  немного,
раздумывая о том, какая встреча ее ждет.
   Ее впустили.
   - Я рад, что ты пришла. - Кабрал шагнул  ей  навстречу.  -  Садись  сюда,
меннина. Ты будешь свидетелем.
   Она удивилась, увидев в ателиерро не только Великого герцога, но и Премио
Санкто и хрупкую фигурку Премиа Санкты. Она сидели рядом, напротив Элейны. В
центре ателиерро установили картину, на которой была изображена  комната  со
свежевыбеленными  стенами,  без  окон,  без  дверей,  без   всякой   мебели;
исключение сделали лишь для мольберта и зеркала -  в  нем  отражалось  пламя
свечи и свет масляной лампы, находившейся где-то в другой части  комнаты.  В
углах виднелись четыре высокие железные стойки со свечами. Две лампы свисали
с потолка. Мастерство Сааведры было так велико, что создавалось впечатление,
будто одна из них зажжена всего несколько мгновений  назад.  В  остальном  -
самое обыкновенное помещение, ничего особенного. Даже  на  дощатом  полу  не
видно никакого рисунка.
   Сааведра стояла возле мольберта и готовила палитру.  На  ней  было  белое
платье с высокой талией и бледными цветами лаванды;
   Элейна почти сразу его узнала - раньше оно принадлежало Беатрис,  видимо,
его слегка переделали, чтобы оно подошло более высокой Сааведре. Вдоль одной
стены сидели Вьехос Фратос, несчастный Эдоард  устроился  рядом  с  отцом  и
смотрел на свою невесту с благоговейным ужасом.
   Элейна вздрогнула, когда женщина-иллюстратор спокойно разрезала себе руку
ланцетом, а потом смешала выступившую кровь с красками. Премиа  Санкта  едва
слышно произнесла какую-то молитву. Но никто не стал возражать.
   - Приведите его, - сказала Сааведра.
   Когда ее приказание было исполнено, Сааведра спросила:
   - Хочешь ли ты сказать нам что-нибудь еще?
   - Нет, мне нечего вам сказать, - ответил Сарио, -  но  я  жду,  когда  ты
поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя познать свой Дар.
   Она не обратила на его слова ни малейшего внимания. - В чем  тайна  твоей
долгой жизни? Как тебе удалось попасть сюда? Чьи тела и жизни  ты  украл?  Я
знаю, ты это делал, потому что почерпнула  сведения  из  книги,  которую  ты
нарисовал в комнате, где я была заключена. Именно эта книга, Сарио,  научила
меня всему, что мне  нужно  знать  сегодня,  чтобы  наказать  тебя  за  твои
преступления.
   В ответ он лишь сжал губы.
   - Посадите его сюда, - велела Сааведра.
   Сарио подтолкнули вперед, и он оказался  внутри  круга,  начертанного  на
полу. Только после этого ему развязали руки. Потом повернули так,  чтобы  он
оказался спиной к Сааведре.
   Только теперь он увидел Элейну. Его глаза загорелись.
   Сааведра зажгла свечу и поставила ее перед изображением Матры эй  Фильхо.
Начала негромко произносить  заклинания,  которые  сразу  наполнили  комнату
странным мелодичным шелестом.
   - Не забудь, Элейна, - сказал Сарио тихим, напряженным голосом, неотрывно
глядя на нее, и Элейна не смогла отвести в сторону глаза.  -  Не  существует
Золотого Ключа, который без  усилий  открыл  бы  тебе  все  тайны  живописи.
Иллюстраторы носят его как  напоминание  о  том,  что  необходимо  постоянно
трудиться ради достижения цели.
   Боковым зрением Элейна видела, как рисует Сааведра, - быстрые,  уверенные
взмахи кисти, твердая рука мастера,  решившего  завершить  портрет  за  один
сеанс.
   - Не забудь,  ультрамарин  прекрасно  подходит  для  лакировки.  -  Сарио
говорил  торопливо,  словно  боялся  не   успеть   изложить   ей   последние
наставления. - Но чтобы он не потерял своих лучших качеств после  того,  как
смешаешь его с красками, необходимо добавить немного воска.
   Рядом с  ней  нервно  перебирал  ногами  Кабрал,  а  Сааведра  продолжала
рисовать в постепенно сгущающихся сумерках.
   - Белила очень  хороши  для  фона,  но  мел  из  Гхийаса  обладает  более
естественным блеском... Льняное семя  способствует  равномерному  просыханию
краски, за исключением оранжево-желтой.
   Дамиано встал и зажег  лампы,  и  их  призрачный  свет  придал  ателиерро
необычную яркость, словно все они оказались внутри огромной рамы.
   - Когда  используешь  льняной  холст,  а  он  должен  быть  самой  лучшей
выработки, подготовь его следующим образом... В темперу добавляй только яйца
городских кур для светлых тонов и деревенских - для темных.
   Ренайо  закашлялся.  Премио  Санкто  прочитал  вечернюю  молитву  звучным
голосом - контрапункт к тихому и мелодичному бормотанию Сааведры.
   - Для передачи тончайших оттенков  используй  пальцы...  Если  работа  не
удовлетворяет тебя, ты должна быть готова отбросить ее и начать заново.
   Элейна почувствовала запах скипидара, камеди,  краски  и  пота  множества
тел, собранных в замкнутом  пространстве  комнаты;  присутствовали  здесь  и
другие ароматы: травы, земли и дерева - все  они  проникли  в  ателиерро  за
долгие годы работы в нем множества людей. Моча.  Слезы.  Пот.  Слюна.  Семя.
Кровь. Своими собственными телами иллюстраторы Грихальва порождали Дар.
   - Но более всего, Элейна, - наставлял ее Сарио,  -  ты  должна  сохранять
терпение.
   Внезапно лампы вспыхнули особенно ярко, а  потом  разом  погасли,  словно
резкий порыв ветра задул их.
   Наступила тишина.
   Единственная свеча  озаряла  комнату,  отбрасывая  длинные,  колеблющиеся
тени. Сарио исчез. Премиа Санкта произнесла благословение мертвым.
   Кабрал встал и вместе с Гиаберто и Дамиано снова зажег  лампы.  Вскоре  в
ателиерро опять стало светло. Сааведра, низко склонив голову, замерла  возле
мольберта.
   А на картине, спиной  к  зрителю,  стоял  мужчина.  Элейна  вскрикнула  и
встала. Это была спина Сарио; она узнала ее, как и одежду, которая  была  на
нем, как и прическу, и едва заметный намек на профиль.
   Однако в зеркале отражалось лицо совсем другого человека - то  было  лицо
настоящего, первого Сарио, который умер более  трехсот  лет  назад.  Наконец
мгновение  застыло  -  теперь  он  навсегда  останется  таким,  никогда   не
состарится и не умрет. Будет всегда смотреть на свой самый  главный  шедевр:
себя самого.
   Элейна заплакала и выбежала из комнаты.

Глава 92

   - Элейна! Элейнита! Ты что, еще не готова? - Беатрис ворвалась в  комнату
и стала оглядывать ее критическим взглядом. - Да тут не так роскошно, как  в
моей келье Новисиата, милая. А в твоем ателиерро внизу еще даже  не  подмели
пол!
   - Это бесформенное белое одеяние и тугой платок тебе очень идут, Беллита.
   Беатрис рассмеялась.
   -  Знаешь,  в  моем  саду  все  так  замечательно  растет.  Мне  выделили
маленький, аккуратненький участок для опытов. Кроме того, я  посадила  в  их
саду несколько своих трав и привела его в порядок - теперь там стало гораздо
лучше, чем раньше.
   - А ко мне уже записались пятьдесят учеников, -  перебила  ее  Элейна,  -
хотя занятия начинаются только через месяц! Комната кажется тебе голой  лишь
потому, что ты бы  заполнила  ее  вышитыми  коврами,  лакированными  вазами,
всякой модной ерундой и дурацкой мебелью. Я закончила работу  над  "Деянием"
всего пять дней назад, мне просто не хватило времени как следует  здесь  все
обставить. Беатрис помогла ей  застегнуть  пуговицы  на  спине.  -  Если  ты
намерена играть  в  обществе  значительную  роль,  сестричка,  тебе  следует
завести горничную и кучу слуг.
   А я встретила внизу лишь Дэво. Не думаю, что ты станешь прибегать  к  его
помощи во время одевания!
   - Наберись терпения, Беллита. Рохарио сказал, что как  только  мы  с  ним
поженимся, он попросит своего дворецкого подыскать нам надежных слуг.  Я  не
стану ему в этом мешать. Он ужасно любит обо всем хлопотать.
   - Он вернулся? Вы получили разрешение екклезии?
   Элейна покраснела и быстренько стала складывать кружевную шаль.
   - Сам Премио Санкто дал свое согласие, хотя, мне кажется, я заметила, как
в его глазах что-то  промелькнуло,  когда  он  объявил,  что  бракосочетание
должно состояться во время Санктеррии.
   - Можно подумать, костры Санктеррии сделают  твою  кровь  безупречной!  -
хмыкнула Беатрис.
   - Рохарио вернулся в город, чтобы присутствовать на свадьбе Сааведры.
   - Ах, да, конечно! У меня такое впечатление, что на  улицы  высыпало  все
население города, народ ждет начала празднеств.  Астравента  подходящий  для
бракосочетания день, ты со  мной  согласна?  Особенно  если  вспомнить,  что
невеста уже поймала звездочку в свое зеркало.
   - Беатрис!
   Но она только  рассмеялась,  подвела  Элейну  к  зеркалу  и  занялась  ее
прической.
   - Я  и  представить  себе  не  могла,  что  женщина  из  рода  Грихальва,
забеременевшая от до'Веррада, будет так популярна. Эйха! Больше я ничего  не
могу сделать с твоими волосами. - Беатрис задумчиво подошла  к  окну  и  тут
заметила картину под покрывалом. Элейна только сегодня принесла  ее  в  свою
комнату на чердаке. - Что это такое? Твое новое произведение?
   Элейна тотчас отвернулась от зеркала.
   - Пожалуйста, не открывай ее.
   - Как скажешь. - Беатрис  чуть  приподняла  одну  бровь.  -  Насколько  я
понимаю, это секрет. - Она  пров