я надежности пнул его, не услышал ни звука
и со вздохом облегчения поднял факел. При его  колеблющемся  свете  Лиза
удостоверилась, что чуткий нюх не обманул ее: перед нею  был  тот  самый
человек, чей запах помады для волос несколько часов назад уже  заставлял
ее голову кружиться мучительно и сладостно. Это был граф де Сейгаль!
   - Вы?! - ахнула она.
   Граф отвесил ей низкий поклон, изящно крутнув в воздухе факелом:
   - Ваш покорный слуга, сударыня!
   - Но как вы здесь очутились? - пробормотала Лиза,  все  еще  не  веря
глазам своим.
   Граф снова поклонился:
   - Едва очнувшись после того предательского удара по затылку и  поняв,
что мое легкомыслие может дорого вам обойтись, я  на  ходу  выскочил  из
кареты, которая во весь опор везла меня в Рим. И вот я здесь.
   - Как же вам удалось незаметно пробраться в подземелье?
   - Видите ли, прекрасная дама, когда я был в Вечном городе  впервые  -
давненько, лет десять назад! -  у  меня  состоялось  тайное  свидание  с
другой дамой, увы, не столь прекрасной, как вы... - Факел  вновь  описал
во тьме затейливую дугу. - И сие свидание происходило  как  раз  в  этих
развалинах. Правда, венценосные летучие мыши - анафема им! -  тогда  еще
не свили  здесь  своего  гнезда.  Сегодня  я  попытался  вспомнить,  где
находится боковой ход, которым я некогда проникал в сей приют любви,  и,
представьте,  память  меня  не  подвела.   Пришлось,   правда,   немного
поблуждать по этому лабиринту, но потом  я  услышал  голоса  и  довольно
скоро вышел на свет. Как  раз  вовремя,  чтобы  успеть  к  блистательной
развязке сей трагедии... И вообще  очень  вовремя,  сдается  мне.  -  Он
усмехнулся не без некоторого самодовольства.
   Лиза, в свою очередь, сделала реверанс:
   - Вы спасли мне жизнь, синьор. Не знаю, как и благодарить вас!
   - Я счастлив быть вам полезным, дорогая, - отозвался  де  Сейгаль.  -
Хотя должен сказать: вы и сами не промах. Чего-чего, а уж отваги вам  не
занимать, хотя вы порядочная лгунья...
   Лиза поняла, что он уже знает  о  своей  ошибке,  но  ни  за  что  не
признает, что обманывался сам.
   - А способ благодарности мы, если не  возражаете,  обсудим  несколько
позже: боюсь, что погоня принимает неожиданный оборот!
   Лиза в страхе оглянулась, думая, что новые преследователи  напали  на
их след, но ни звука не различила в темноте; и, только услышав, как граф
шумно втягивает ноздрями  воздух,  принюхиваясь,  она  вспомнила  о  той
опасности, которая внесла замешательство в  ряды  ее  врагов.  Откуда-то
наползал дым, и его едкий запах становился все сильнее.
   - Ради бога! - испугалась Лиза. - Бежим отсюда скорее!
   Она уже метнулась вперед, но замерла, увидев, что " граф не  тронулся
с места, а, высоко подняв факел, задумчиво озирает стены подземелья.
   - Как вам будет  угодно,  синьора,  -  пробормотал  он  рассеянно.  -
Осталось решить, куда бежать.
   - Но вы же попали сюда каким-то путем? Почему  не  вернуться  им  же?
Или... - не договорила, похолодев от внезапной догадки, Лиза.
   - Вот именно - или! - покачал  головою  граф.  -  Похоже,  где-то  мы
сбились с дороги.
   - Конечно, ведь было темно, а мы бежали так быстро. -  Лиза  отчаянно
пыталась рассудительными словами отогнать охвативший ее ужас. -  Давайте
немного вернемся и найдем нужный поворот.
   Де Сейгаль обернулся и, вместо  того  чтобы  пойти  назад,  с  криком
схватил Лизу за руку, бросился со всех ног вперед.
   Ничего не понимающая Лиза через несколько шагов оглянулась.  То,  что
она увидела, заставило ее бежать еще  быстрее,  хотя  это  уже  казалось
невозможным. Наверное, даже внезапное появление мессира, простирающего к
ней мертвые, окровавленные руки, не испугало бы ее до такой степени, как
то, что она увидела позади.
   Это был клуб огня, стремительно летящий по узкому коридору  прямо  на
них!..
   То, что происходило потом, напоминало  ночной  кошмар  -  погоню,  от
которой невозможно оторваться.
   Повороты,  коридоры,  галереи,   лестницы,   мосты   над   бездонными
пропастями, вырванные из темноты неровным  светом  факела,  смешались  в
памяти Лизы, так много их было, но куда бы ни повернули  беглецы,  каким
бы неожиданно открывшимся ходом ни пытались спастись, пламя  неслось  по
их следу настойчиво и неостановимо, с ревом изголодавшегося, взбешенного
чудовища, изрыгающего из своей пасти нестерпимый жар.
   - Почему?.. Почему?.. - задыхаясь, выкрикнула Лиза, чувствуя, что еще
немного, и она рухнет замертво даже прежде, чем огонь  настигнет  ее.  -
Почему оно все время бежит за нами? Неужели горит все подземелье?
   Де  Сейгаль  неожиданно  остановился,  словно  пораженный   внезапной
догадкою.
   Лиза с облегчением привалилась к холодной  стене,  не  удержалась  на
ногах и сползла на пол.
   Граф  поднял  факел.  Коридор  впереди  раздваивался,  и  можно  было
разглядеть, что от левого хода ответвляется  еще  один  тесный  и  узкий
коридорчик.
   Де Сейгаль выхватил из-за пояса маленький  стилет,  своим  изяществом
более напоминающий нож для книг, и, проворно  отколов  от  просмоленного
факела тонкую щепку, зажег ее.
   Лиза смотрела на него с ужасом: на какое-то мгновение ей  подумалось,
что граф сошел с ума; и этот миг был одним из самых страшных,  пережитых
ею!
   Граф опустил факел, а щепку,  наоборот,  высоко  поднял.  Она  сперва
тлела, но вдруг крошечный огонечек ожил, выпрямился, потом затрепетал  и
чуть отклонился вправо.
   Граф смотрел на него, затаив  дыхание.  Язычок  пламени  все  упрямее
гнулся вправо. Наконец де Сейгаль отшвырнул  лучинку  и,  рывком  подняв
Лизу, потащил ее в тот самый тесный коридорчик, который уводил налево.
   Она представила, как пламень настигнет их здесь и  сколько  страшных,
мучительных секунд жизни  останется  им  в  этом  узеньком  переходе,  и
застыла на миг. Но железная рука графа  поволокла  ее  дальше,  до  боли
стискивая пальцы.
   На бегу Лиза глянула  назад  и  испустила  страшный  крик,  увидев  в
основном переходе огонь, стремительно летящий.., мимо, мимо, по  правому
ответвлению подземного хода!
   - Все это время мы бежали по вытяжной  трубе,  -  бросил  граф  через
плечо. - Неудивительно, что пожар преследовал нас!
   Они уже не бежали, шли очень быстро, и  перебаламученные  мысли  Лизы
никак не могли успокоиться, так что не  вдруг  она  сообразила,  что  же
означает их кратковременное спасение: ход, которым  они  бежали  прежде,
вел куда-то на поверхность; именно поэтому там был сквозняк, раздувавший
огонь; здесь нет огня, - значит, и сквозняка нет; значит, этот  ход  или
ведет в глубину подземелья, или оканчивается тупиком.
   Так оно и оказалось.

***

   Коридор постепенно пошел вверх. Не было никакой  лестницы,  и  подъем
делался круче и круче, пока вконец измученные путники не  взобрались  на
небольшую площадку, с двух сторон сдавленную  стенами,  а  с  третьей  -
широкими, низкими воротами, окованными железными полосами и запертыми на
большой висячий замок.
   - Вот те на, - пробормотал граф, словно не веря своим глазам. - Такой
пакости от Фортуны я никак не ждал!
   Он снова вынул  стилет  и  принялся  ковырять  им  в  замке,  пытаясь
нащупать нужную пружинку. Привело  это  к  тому,  что,  звонко  щелкнув,
кончик стилета отломился, и граф даже взвыл от злости:
   - Ах, кабы лом! Или хоть пистолет!
   "  Пистолет?..  Это  слово  пробудило   у   Лизы   какие-то   смутные
воспоминания. Она опустила  глаза  и  взглянула  на  свою  правую  руку,
которую, как она чувствовала, все  время  оттягивала  какая-то  тяжесть.
Лиза была слишком испугана, чтобы даже задумываться  над  этим;  теперь,
как на чудо, смотрела на пистолет, зажатый в руке. Тот  самый  пистолет,
из которого она выстрелила в мессира!
   Издав радостный крик, де Сейгаль подскочил к Лизе и с трудом расцепил
пальцы, намертво стиснувшие  рукоять.  Только  сейчас  Лиза  рассмотрела
оружие, спасшее ей жизнь.  Это  был  английский  двуствольный  пистолет,
очень миниатюрный, чистой и мастерской работы.
   Граф торопливо проверил его и вздохнул с облегчением:
   - Слава богу, один ствол заряжен. Я был уверен, что вы нажали на  оба
курка, судя по тому, что рожа этого поганого псевдо-Юпитера превратилась
в кровавую кашу.
   Лиза судорожно сглотнула.
   - Псевдо-Юпитер? - пробормотала она севшим голосом. - Но они называли
его мессир Бетор...
   - Конечно, Араторн, Бетор, Фал... Я должен был догадаться сразу,  как
только тот негодяй назвался Араторном. Но мне и в голову не приходило!
   Де Сейгаль увидел, что Лиза смотрит на него недоуменно, и пояснил:
   - Не знаю, как вам, но мне  приходилось  читать  некое  омерзительное
сочинение, называемое "Ключи Соломоновы" - этакая мешанина черной  магии
с философией сатанизма, очень напоминает "Зохар" и "Пикатрикс"  ,  кодексы  всяких
нечестивцев. Так вот, в "Ключах Соломоновых" и сказано,  что  всем  семи
планетам, согласно астрономии Птолемея, соответствует свой дух:  Сатурну
- Араторн, Юпитеру - Бетор, Марсу - Фал, Солнцу - Ох,  Венере  -  Хагит,
Меркурию - Офил, Луне - Фул... Впрочем,  я  отвлекся.  Посветитека  мне,
сударыня.
   С этими словами он передал Лизе факел, а когда  она  поднесла  его  к
замку, тщательно прицелился и с громким криком "Пли!" выстрелил прямо  в
скважину.
   Раздался такой грохот, что Лизе почудилось, будто граф промахнулся  и
вместо скважины попал ей в ухо.
   Она выронила факел, схватилась за голову и какое-то  время  испуганно
всматривалась в его беззвучно шевелящиеся губы, пока  слух  не  вернулся
так же неожиданно, как и пропал, и Лиза не услышала, как граф твердит:
   - Простите, сударыня, я  забыл  предупредить  вас,  что  надобно  или
зажать  уши,  или  громко  закричать,  чтобы  уберечь  свои   барабанные
перепонки.
   Ну что ему было ответить?! Лиза только вздохнула и последовала за ним
в медленно распахивающиеся ворота.

***

   Если  беглецы  рассчитывали,  что  наконец-то  открыли  себе  путь  к
спасению из подземелья, то они ошиблись. Де Сейгаль и Лиза  очутились  в
темном и низком помещении, от пола до  сводчатого  потолка  заставленном
большими  и  маленькими  бочонками  так,  что  пройти  между  ними   или
перебраться сверху не было никакой возможности.
   - Что за дьявол? - пробормотал граф, взбираясь на первый ряд бочонков
и близко поднося к ним факел.
   Вдруг нога его соскользнула, он сделал  неверное  движение,  и  факел
выпал из его рук, завалившись в узкую щель меж двух бочек.
   Какое-то мгновение граф оцепенело глядел на  него,  а  потом,  словно
пушинка, подхваченная ветром, выпорхнул из  погреба,  увлекая  за  собой
Лизу. Прежде чем она успела хоть что-то  понять,  они  уже  оказались  у
подножия того самого подъема, который одолели с таким  трудом,  и  здесь
граф кинулся плашмя, принудив Лизу упасть рядом и прикрыв одной рукою ее
голову.
   Нестерпимо медленно текли мгновения. Лиза лежала, уткнувшись лицом  в
ледяную сырость, объятая ужасом перед той неведомой опасностью,  которая
вот-вот должна была обрушиться на них, как  вдруг  услышала  озадаченное
хмыканье и, осмелившись поднять голову, увидела, что граф уже  стоит  на
коленях и сосредоточенно всматривается в темноту.
   - Черт возьми! - проворчал он удивленно. - Что бы все это значило?  -
И, вскочив, пошел опять туда, откуда они только что  панически  сбежали,
на ходу приказав Лизе:
   - Оставайтесь пока здесь!
   Разумеется, она не послушалась.  Остаться  одной  во  мраке,  который
наваливался, давил со всех сторон? Ну уж нет!
   Однако граф все же опередил ее; и когда Лиза,  тяжело  дыша,  одолела
подъем и робко заглянула в ворота, то с трудом  разглядела  его  фигуру,
распластавшуюся на бочонках и достающую  из-за  них  чудом  не  погасший
факел. Наконец его усилия увенчались успехом, и граф,  победно  потрясая
факелом, обернулся к ней:
   - Хвала святейшей Мадонне! Видите ли, сначала я  решил,  что  в  этих
бочонках порох...
   Лиза расширенными глазами взглянула в  узкую  щель,  где  только  что
торчал факел, перевела взор на довольное  лицо  графа  и  вдруг  ощутила
неодолимое желание" отвесить пару  добрых  оплеух  этому  "вечному  сыну
легкомыслия". Нечего  сказать,  называл  он  себя  очень  точно!  И  еще
надеялся, что взрыв, который неминуемо грянул бы, окажись здесь и впрямь
порох, не накрыл бы их там, на подъеме?! Да от  них  и  воспоминания  не
осталось бы!
   Но у Лизы уже не было сил волноваться,  тем  более  из-за  того,  что
могло случиться, да  не  случилось.  Она  безучастно  смотрела,  как  де
Сейгаль, выбив пробку, окунает палец в темную, маслянистую  жидкость,  а
потом сосредоточенно обнюхивает его и осторожно касается языком.
   - Гром и молния!  -  воскликнул  он  наконец.  -  Да  ведь  это  ром!
Превосходный ямайский ром! Вот так повезло!
   - Надеюсь, вы  не  собираетесь  устроить  здесь  попойку?  -  сердито
спросила Лиза: нашел чему радоваться!
   Граф расхохотался:
   - Я слишком тонкий ценитель жизни, чтобы заглушить свои ощущения этим
огненным зельем, и предпочитаю легкие вина типа "Рефоско" из  Фриули.  А
обрадовался я тому, что теперь вспомнил: рядом  с  тем  укромным  ходом,
которым когда-то пользовались мы  с  моей  дорогой  возлюбленной,  чтобы
проникнуть в развалины, находился пустой винный погреб. И я  думаю,  что
сейчас мы попали в тот самый погреб, только с другой стороны.  Очевидно,
новые обитатели этих катакомб заполнили его своим излюбленным напитком.
   - Но это ведь монахи... - нерешительно молвила Лиза. - А тут ром. Или
вы имеете в виду - для причастия?..
   - В жизни не встречал монаха, который не прикладывался бы к  бутылке,
- отмахнулся  граф.  -  А  ром  -  самый  подходящий  напиток  для  этих
головорезов. Ничего, я еще доберусь до Араторна, если только он  уже  не
превратился  в  головешку,  на  что  я  от  души  надеюсь!  -   внезапно
исполнившись ярости, прорычал де Сейгаль. - Я дойду до самого  папы,  но
добьюсь их наказания!
   Лиза недоверчиво хмыкнула, и граф не на шутку обиделся.
   - В декабре прошлого года я получил из рук его святейшества  Климента
VIII крест "Золотая шпора" и звание папского протонотария!
   Лиза даже руками всплеснула.
   - За что?!
   -  Я  умолчу  о  своих  заслугах   перед   святейшим   престолом,   -
многозначительно ответил граф. - Мужчине не к лицу хвастовство. Но  если
вы слышали о вольных каменщиках...
   - О, конечно! - воскликнула Лиза. - Мессир  Бетор  сообщил  мне,  что
масоны - передовой отряд его Ордена.
   Граф остолбенел и не скоро обрел дар речи вновь.
   - Ну это уж переходит  всякие  границы,  -  прошипел  он  наконец.  -
Значит, когда  в  1751  году  в  Лионе  я  был  посвящен  в  масоны,  то
одновременно вступил в банду этих клейменых убийц? Что за чушь!  Матушка
сказывала, что я родился слабоумным и  оставался  таковым  до  восьми  с
половиною лет, но, право слово, сейчас мне показалось, будто разум вновь
меня покинул.
   Знайте, моя крошка, что  я,  Джузеппе  Джироламо  Казанова,  граф  де
Сейгаль, уже почти тридцать шесть  лет,  с  самого  рождения,  состою  в
одном-единственном  ордене,  Ордене  авантюристов,  и  поклоняюсь  одной
богине - Фортуне, покровительнице игры и превращений,  ибо  игра  -  это
стихия судьбы. А все остальные мои  занятия  и  увлечения  -  лишь  дань
светским и религиозным условностям.  Я  авантюрист  и  горжусь  этим.  Я
предпочитаю ловить дураков, но самому не быть пойманным; стричь  купоны,
но не давать остричь себя в этом мире, который, как знали  еще  римляне,
только и ждет, чтобы быть обманутым. Я стал авантюристом не из нужды, не
из отвращения к труду, а по врожденному темпераменту, благодаря влекущей
меня к авантюризму гениальности! И чтобы я ввязался в политические  игры
фанатиков? Нет, они даже хуже фанатиков, ибо вовсе  лишены  принципов  и
здравого смысла. Да я  никогда  не  был  ничьим  слугою,  кроме  святого
случая!
   Если Лиза до сих пор еще не поняла, что единственной и самой  любимой
темою разговоров и размышлений графа является его бесценная персона,  то
теперь всякие сомнения в этом исчезли. Говорил он цветисто и  ярко,  как
по писаному, но она согласилась бы весь  остаток  жизни  провести  среди
немых,  лишь  бы  избавиться  сейчас  от  его  звучного,  с  прекрасными
модуляциями, голоса, избавиться от этого болтуна, кем бы  он  ни  был  -
графом или авантюристом, как бы ни звался - де Сейгалем или Казановой!
   - Однако, ежели эти господа все ж останутся в живых и дознаются,  кто
помог мне улизнуть,  вам  туго  придется!  -  ехидно  прервала  она  его
затянувшийся панегирик самому себе.
   Охладить пыл оратора было не так-то легко.
   - Да, придется снова скрываться, снова бежать...
   Но  только  в  полете,  только  в  постоянном  беге   наслаждаюсь   я
существованием! Никогда - в покое или уюте!
   Город без приключений для меня - не город, мир  без  приключений  для
меня - не мир. Да я скорее рискну своей жизнью, чем  дам  ей  закиснуть.
Даже виселица меня не обесчестит. Ведь я всего лишь был бы  повешен,  но
не заскучал бы. По мне, скука  -  это  круг  ада,  который  Данте  забыл
изобразить!
   Да, задавать вопросы этому человеку о нем самом рискованно. Нужно  во
что бы то ни стало отвлечь его!
   - Все это безумно интересно, сударь, - сказала она нетерпеливо, -  но
что нам делать теперь?
   - О, вы смелая особа! - При свете факела его улыбка выглядела  весьма
печальной. - Другая на вашем месте уже давно истерически рыдала бы, а вы
полны стремления бороться. Что же мы можем? Очевидно, очистить подвал от
бочонков и пройти его насквозь, до противоположного входа. Жаль, что  мы
с  вами  не  Гаргантюа  и  Пантагрюэль,  тогда  не  составило  бы  труда
уничтожить все эти пинты и галлоны рома.
   Лиза поджала губы. Она не  выносила  роман  Рабле  (кстати,  одну  из
любимейших книг Августы),  и  сравнение  с  его  героями  оскорбило  ее.
Захотелось чем-нибудь досадить графу.
   - Скажите, сударь, - спросила она с невинным видом, - а  вы  уверены,
что не ошиблись и это тот самый подвал? В том смысле, что  другой  выход
из него существует?
   - Я сейчас вообще ни в чем не уверен, - развел руками граф. - Но ведь
у нас нет выбора...

***

   Выбора и впрямь не было, поэтому пришлось наконец оставить  разговоры
и взяться задело. Распахнув ворота пошире и закрепив в  пазу  факел,  де
Сейгаль и Лиза выкатывали из погреба бочонок за бочонком и  спускали  их
по наклонному ходу, очевидно, для этой  цели  и  устроенному.  Бочонков,
казалось, было бессчетное количество, и у Лизы уже голова  пошла  кругом
от этой однообразной, тяжелой работы. Она впала в  какое-то  оцепенение,
почти бессознательно выкатывая  все  новые  и  новые  бочонки,  которые,
подпрыгивая на выбоинах, весело катились вниз, громко ударяясь в стены и
в бока своих предшественников. И даже мысль, что, загромождая  подземный
коридор, они с графом закрывают себе последний путь  к  спасению,  если,
храни боже, не найдут другого выхода из этого погреба, не могла нарушить
ее оцепенения. Вдобавок некоторые бочонки разбились от удара, и теперь в
подземелье витал крепкий запах рома,  от  которого  у  Лизы  то  и  дело
заплетались ноги и все плыло перед глазами.
   Время шло, и она уже как-то даже подзабыла, зачем это  они  с  графом
трудятся здесь, как два муравья. Ей чудилось, что  она  до  конца  жизни
обречена перекатывать бочонки в подземелье,  как  вдруг  ликующий  вопль
прервал этот сон наяву.
   - Выход! - кричал граф.  -  Благодарю  тебя,  господи!  Й-я-аа-а!  Мы
спасены!
   С трудом разогнув ноющую спину и не сдержав мучительного стона,  Лиза
недоверчиво  уставилась  на  де  Сейгаля,  который,  потрясая   факелом,
выделывал немыслимые антраша перед точно такими  же  воротами,  как  те,
через которые они с Лизою выкатывали бочонки. Разница была только в том,
что на них не висел тяжелый замок.
   Лиза так измучилась, что даже громко радоваться не могла. Плюхнувшись
на один из двух последних