Древние греки, кстати, твои бывшие родственники, - Джузеппе  лукаво
покосился на Лизу, - называли его маргариток, что означает -  добытый  в
море.
   Вижу, он тебе не очень по нраву.  Конечно,  самый  красивый  идет  на
серьги и ожерелья, а что поплоше - на медицинские ухищрения.
   - Только на белила? - деловито спросила Лиза. - Или еще для чего?
   -  Мелкотертый  жемчуг  -  чудесное  лекарство:  он  унимает   биение
сердечное, убыстряет ток крови.  У  аптекарей  сие  снадобье  называется
"monus cristi".
   "Ax, сюда бы Леонтия и Баграма! - мелькнуло в  голове.  -  Уж  они-то
здесь натешились бы!"
   - Постой, постой! - Джузеппе взял тусклую  жемчужину  и  принялся  ее
внимательно разглядывать. - Плохо  дело...  Надо  убрать  ее,  чтобы  не
заразила остальных. - И, увидев Лизино недоумение, пояснил:
   - Жемчуги,  как  и  люди,  подвержены  болезням.  Как  только  сердце
жемчуга, из которого исходит  его  красота  и  ему  одному  свойственный
отлив, начинает болеть,  он  делается  тусклым,  теряет  прозрачность  и
блеск. Впрочем, говорят, что  жемчуг  можно  вылечить,  если  непорочная
девица сто один раз искупается с ним в море. Не хочешь  ли  попробовать?
Для такого случая я готов свозить тебя хоть в Геную, хоть в Неаполь, где
есть море.
   - Я не непорочная девица, - сердито перебила Лиза, - и  не  приставай
ко мне со всякой ерундой! Лучше еще расскажи про самоцветы.
   - И правда, как ты можешь быть непорочною, если тебя бросил любовник,
- кивнул Беппо.
   Лиза мгновенно ощетинилась:
   - С чего ты взял?
   - А консолатриче о чем говорила? - невинно спросил Беппо.
   Он  убрал  жемчуг,  поставил  на  стол  большую  бронзовую  шкатулку,
открыл.., и Лиза невольно ахнула: шкатулка была полна самоцветами.
   - Как они прекрасны! - заслоняясь ладонью  от  ослепляющего  сияния',
прошептала Лиза.
   Джузеппе кивнул:
   - Это верно. Они прекрасны... Взгляни на эту жиразоль, -  повертел  в
пальцах молочно-белый  камень  с  ясным  отливом  и  игрою  всевозможных
радужных огней, напоминающих кусочек ранне-вечерней луны.  -  Иначе  его
называют опал. Вот эта камея вырезана на розовом сардониксе. А как  тебе
нравится сей гиацинт, иначе лигурий? Говорят, этот камень тоже  морской,
как жемчуг. Только родится он не в  раковине,  а  в  морской  -  змее  и
способен всему мертвому возвращать жизнь.
   Есть легенда, что когда  лигурий  был  взят  на  корабль,  где  между
запасов провизии находились соленые птицы, то  эти  птицы  все  ожили  и
разлетелись от его чудодейственного влияния!
   Джузеппе глядел на Лизу, ожидая, что она недоверчиво  усмехнется,  но
та возбужденно всплеснула руками:
   - Я тоже кое-что слыхала про лигурий!  Он  будто  бы  таится  во  лбу
морского чудовища - ехидны, которая  до  пояса  имеет  образ  прекрасной
девы, а от пояса - змееногого зверя. Так вот эта полузмея-полуженщина  и
имеет лигурий посреди лба вместо глаза. Купаясь, она  оставляет  его  на
берегу;  тому,  кто  сможет  его  украсть,  он  откроет  все   подземные
сокровища. Да вот горе, - по-детски вздохнула Лиза, -  ехидна  настигнет
всякого похитителя, как бы скоро он ни бежал!..
   - Великолепно! - воскликнул Беппо. - Я никогда не слыхал такого, хотя
думал, что знаю о камнях все на свете.
   - Расскажи теперь,  что  исцеляет  сей  смарагд?  -  попросила  Лиза,
вынимая из шкатулки тонко ограненный темно-зеленый изумруд.
   - Изумруд, повешенный у изголовья больного,  изгоняет  дурные  сны  и
рассеивает тоску. Арабы, а среди них немало великих лекарей, верят,  что
ежели перед змеею подержать изумруд, то из глаз польется  вода,  и  змея
ослепнет.
   Лиза слушала и не могла перевести дыхание!
   - Для укрепления зрения хорошенько растирают изумруд  на  порфире  и,
смешав его с шафраном, прикладывают к глазам. Изумруд  -  сильнейшее  из
всех  противоядий.  Если  человеку,  принявшему  яд,  дать  два   карата
изумруда, то  он,  с  божьей  помощью,  спасется:  яд  выйдет  вместе  с
испариной. Говорят, что характер изумруда холоден и сух...
   - Ну прямо как у человека! - не переставала удивляться Лиза.
   Джузеппе снова кивнул:
   - Верно. Поэтому у каждого человека есть свой камень.
   - И у меня?! И у меня свой? Какой же?
   - Сначала ответь, каков твой Зодиак?
   - Не знаю, - смутилась Лиза.
   - Погоди-ка. Сейчас я узнаю о тебе все. - Он подошел к Лизе  сзади  и
быстрым движением обхватил ладонями ее голову, так  что  большие  пальцы
сомкнулись на затылке, а  мизинцы  прикоснулись  к  вискам  и  принялись
мерно, ласково их поглаживать.

***

   Что было потом?..
   Из шкатулки струили свое сияние самоцветы. Джузеппе вращал  меж  трех
свечей серебряный круг с тонко начертанными на нем таинственными знаками
созвездий и под непрерывный бег зверей Зодиака бормотал:
   -    Меркурий...    Дева...    Прозерпина...    Дракон...    Холодная
целомудренность и неистовая пылкость, прямота  и  лживость,  слабость  и
бесстрашие... - И вдруг резко обернулся к Лизе:
   - Египетский Зодиак гласит, что  камень  сентября  -  аметист!  -  И,
быстро перебрав пальцами в  шкатулке,  подал  Лизе  скромный  серебряный
перстень с небольшим, очень прозрачным камнем; пока Лиза  созерцала  его
бледно-лиловые переливы, рассказывал:
   - Персы  называют  его  джамаст.  Он  помощник  воинам,  охотникам  и
странникам, удаляет мысли недобрые, душу смягчает...  Посмотри  на  него
внимательней, Луидзина! Видишь, из его сердцевины расходятся  лучи?  Это
редкостный аметист! Немцы называют такие камни madelamethyst, а французы
- fleches d'Amor, то есть со стрелами Амура. Мало кто знает, что  стрелы
сии - всего лишь игольчатые кристаллы бурого железняка; однако  сведущие
люди говорят, будто он дарует счастье в любви. Я  хочу,  чтобы  ты  была
счастлива в любви, Луидзина! Возьми его, прошу тебя.  Только  смотри  не
потеряй. Первое, что я спрошу, когда мы встретимся  вновь,  это  о  моем
подарке!
   - Мы.., увидимся еще раз? Но откуда ты знаешь?
   Кто ты - чучельник или волшебник?! - воскликнула Лиза.
   - А я и сам не знаю, - не сразу ответил Беппо. - От  ремесленника  до
артиста расстояние неизмеримое, как между ночью и днем; но между ночью и
днем мы видим бледный отсвет зари, и, как бы ни бледна была та  заря,  -
это уже день!
   В этих словах Лиза мало что поняла. Куда более волновало ее другое!
   - И я буду счастлива в любви? - смущенно вертя  перстень  на  среднем
пальце,  ибо  на  безымянном  прочно   прижилось   старенькое,   стертое
Измайловское колечко, и, чувствуя, как пылают щеки, пробормотала она:
   - Но когда,?!
   - Сегодня! - выпалил Беппо, глядя ей прямо в глаза. - Сейчас!
   - Как это?! - отшатнулась Лиза, невольно стиснув на  груди  кружевные
концы своей zendaletto, но Джузеппе успокаивающе кивнул:
   - Да не бойся меня! Экая ты! Вижу, твое сердце болит  по  кому-то.  И
это вовсе не я. Но ты, наверное, хочешь узнать, где  он  и  что  с  ним?
Хочешь? Или нет?
   "Нет!" - хотела шепнуть Лиза, но вместо этого громко выкрикнула:
   - Да! Да! Хочу!
   - Тс-с!  -  Джузеппе  укоризненно  поднял  палец,  тут  же  понимающе
улыбнулся; - Иди за мной, и ты его увидишь.

***

   Не прошло и минуты, как Лизе захотелось взять свои слова обратно. Она
до смерти боялась воротиться в страну своих молитв и потаенных  желаний!
Чем это закончится, что принесет, кроме новых страданий? Они с  Алексеем
сделали все, что могли, чтобы лишить друг друга покоя  и  счастья.  Хотя
он-то не ведал, что творил...
   Лиза чувствовала:  она  бы  простила  всякое  злоумышление!  У  таких
страстных душ, как она, самые  большие  недостатки,  даже  преступления,
даже величайшие пороки  не  только  не  убивают  любви,  но  еще  больше
усиливают ее...
   Она внезапно очнулась  под  пристальным  взором  Беппо  и  с  опаскою
огляделась: что, если ее потаенные мысли вдруг обрели свободу  и  плоть,
что, если это  их  торопливые,  беспокойные  движения  колеблют  тяжелые
занавеси, мерцают по углам  просторной  сумрачной  залы,  куда  ввел  ее
Джузеппе? Но нет, это лишь зеркала слабо  мерцали  по  углам;  это  лишь
сквозняк колебал пламя свечей в бронзовом шандале...
   Джузеппе усадил Лизу  перед  одним  из  зеркал,  подал  ей  небольшой
хрустальный флакон:
   - Выпей все до капли. И ничего не бойся, слышишь?
   Она кивнула. Не родился еще на свет человек, которому она  призналась
бы, что чего-то боится. Теперь она не отступилась бы, даже если  бы  изо
всех углов полезли, на нее демоны, отвратительные и гнусные  существа  с
телом козы или червя, с ушами летучих мышей, пастью и когтями кошки... И
едва Джузеппе скрылся за  дверью,  она  одним  духом  проглотила  сильно
отдающее мятою, чуть горьковатое снадобье и уставилась в зеркало, ожидая
бог весть каких жутких шуток таинственных сил.
   Ничего не произошло. По-прежнему  перемигивались  в  зеркале  огоньки
свечей, а само оно было уж до того помутневшее и потрескавшееся,  словно
вся амальгама с него давно осыпалась; непонятно,  каким  чудом  оно  еще
может отражать эту сумрачную залу, этот шандал,  эти  оплывающие  свечи,
дробить и множить отражения, выстраивать из них необозримый коридор...
   И тут словно бы чьи-то стылые пальцы коснулись  затылка  Лизы,  когда
она сообразила, что ее-то отражения в зеркале нет!..
   Прошло невероятно долгое, томительное мгновение леденящего  ужаса;  и
вот из мрака прямо на Лизу выплыло незабываемое лицо Алексея.

***

   Нет, то был не княжич Измайлов  -  румяный,  беззаботный,  и  не  Лех
Волгарь - яростный, напряженный - это был  еще  один,  неведомый  прежде
образ Алексея.
   Смуглое, перечеркнутое тонким шрамом лицо; голубой лед в  прищуренных
глазах; твердые, обветренные губы.
   Полуседые-полурусые волосы его были перехвачены на лбу кожаным  узким
ремешком, черный  кожушок  накинут  на  белую  домотканую  рубаху.  Чуть
поодаль Лиза с  изумлением  рассмотрела  Миленко  Шукало.  Молодой  серб
раскуривал трубочку,  задумчиво  поглядывая  на  зубчатые  вершины  гор,
подступавшие со всех сторон...
   Алексей смотрел вдаль. Но через мгновение лицо Алексея, отраженное  в
зеркале,  покрылось  рябью,  расплылось,  а  вместо  него   Лиза   вдруг
увидела.., себя!
   Лиза даже застонала от досады. Ну почему, ну почему ей открылось  так
мало?! Почему таким кратковременным было действие таинственного напитка?
Не потому ли, что она мало выпила?
   Лиза перевернула флакон, но из него  не  вылилось  ни  капли.  Она  в
отчаянии огляделась и увидела в  темном,  застекленном  шкафу  еще  один
хрустальный сосуд, точь-в-точь  такой,  какой  Джузеппе  подал  ей.  Она
радостно схватила его, вырвала пробку и одним глотком осушила.

***

   Напиток был совсем другой, Лиза поняла  тотчас.  Ни  следа  мяты,  ни
следа горечи,  похож  на  глоток  ароматного  дыма.  Тем  не  менее  она
вцепилась в подлокотники кресла и снова уставилась в  зыбкую  стеклянную
муть, но так ничего и не дождалась. Зелье не подействовало.
   Колыхнулись  занавеси,  вошел  Джузеппе.  Сочувственно  поглядел   на
смятенное Лизино лицо, кивнул  успокаивающе;  глаза  его  скользнули  по
столу, где валялись два пустых флакона.
   Джузеппе вдруг так побледнел, что у Лизы захолонуло сердце: что, если
она из любопытства да глупости проглотила какой-нибудь страшный яд?!  И,
словно нарочно усугубляя ее тревогу, Беппо чуть слышно пробормотал:
   - Да, нельзя играть безнаказанно с демонами и феями.  Из  мира  духов
нельзя уйти так легко, как хотелось бы.
   Лиза уж вовсе обмерла, но тут Джузеппе поднял на нее взор;  и  у  нее
отлегло от сердца: в его глазах появилась прежняя  бархатная  усмешка  и
как бы уважительное удивление.
   - Зачем ты выпила это, Луидзина?
   - Мое видение минуло так быстро, я хотела продлить его... А  что  это
было за зелье?
   Джузеппе чуть отвернулся, пытаясь скрыть улыбку.
   - Ничего страшного, Луидзина, уверяю тебя. Некоторые дамы верят,  что
этот напиток дарует неувядающую молодость и красоту. Так или нет, однако
зелье сие вовсе безвредно.  Может  статься,  ты  даже  не  заметишь  его
воздействия. А ежели все-таки заметишь, мы поговорим  с  тобою  об  этом
позднее.
   - Когда же? - надулась Лиза.
   - Потом, когда увидимся в Санкт-Петербурге.
   - Ты опять за свое?!
   - Ну да, в Санкт-Петербурге, в 1779 или 1780 году.
   Тебе будет тридцать девять или сорок лет, и только тогда  ты  сумеешь
по достоинству оценить  последствия  своей  нынешней  неосторожности.  А
теперь собирайся, Луидзина. Уже давно за  полдень,  и  мне  хочется  еще
погулять с тобою сегодня.
   - Погулять? Но тебе  как  будто  не  нравилось  мое  платье?  -  Лиза
мстительно передернула плечами, не трогаясь с места, а  Беппо  вынул  из
шкафа что-то шелестящее, шумящее, шелково-душистое.
   - Это тебе. Одевайся  поскорее,  да  пойдем.  -  Насмешливо  добавил,
выходя:
   - Если не сможешь сама затянуть корсет, кликни меня. Я охотно помогу.
***

   Боже, о боже, какое это было платье! Голубое, сверкающее, с роскошным
декольте и жемчужно-серыми кружевами на плечах, и атласными  лентами,  и
вставками из тусклого серо-голубого шелка!  Еще  Лиза  надела  такие  же
шелковые туфельки, украшенные кружевными бантами, распустила волосы;  и,
когда глаза Беппо вдруг затуманились от  восхищения,  она  почувствовала
себя совершенно счастливой.
   Не было в тот день в Риме девушки веселее,  чем  Лиза,  когда  они  с
Джузеппе вышли из зеленовато-сумеречного, будто дно морское,  садика  на
маленькую площадь, где уже готовил свое представление бродячий кукольный
театр.
   Зрители: крестьяне, расторговавшиеся  на  ближнем  базаре,  Кампо  ди
Фьоре, лавочники, веселые девицы с малолетними  кавалерами  -  никто  не
обратил ни малейшего внимания на эту пару,  хотя  тонкий,  как  мальчик,
Беппо, в коричневом сюртуке, штанах с пуговицами под коленями,  в  белых
чулках и башмаках с тяжелыми  пряжками,  и  нарядная,  как  венецианская
кукла, кудрявая, с огромными изумленными глазами, Лиза сразу бросались в
глаза. Они примостились на краешке грубой скамейки, нетерпеливо  ожидая,
когда же раздвинется  потертый  линялый  занавес  и  начнется  действие.
Тишина прерывалась изредка смехом детей да возгласами продавца лакомств:
"Caramelle, caramelleone!"
   Это ожидание оказалось куда милее того, что за ним последовало.  Едва
над  ширмою  появилась,  подпрыгивая  на  негнущихся  ногах,  деревянная
кукла-марионетка,  самый  популярный  у  римского  народа   персонаж   -
Кассандрино, кокетливый, щеголеватый старичок,  любитель  приволокнуться
за хорошенькими женщинами, который обрушил на зрителей ворох  монологов,
сцен отчаяния, угроз, упреков, дурачеств, выходок,  как  Лизе  сделалось
страшно. Конвульсии марионетки вселили в нее почти детский ужас.  Увидев
ее умоляющие, печальные глаза, Беппо поднялся и подал ей руку.
   В узком переулке им встретилась молоденькая монашка. Она  подняла  от
четок  худенькое  личико,  окруженное  белоснежным  плоеным  чепцом.  По
тихости ее взгляда казалось, что она еще ни дня не жила на свете.
   Но зато и не страдала! Лиза на миг  ощутила  себя  неловко  под  этим
прозрачным взором. Близился таинственный час "Ave Maria" , и ей захотелось  вновь  воротиться  в  зеленый,  благоуханный
садик с качелями, уйти от укоризненного  перезвона  колоколов  и  запаха
горячего воска, который будет струиться на улицу из распахнутых  настежь
храмовых дверей, но она продолжала следовать за Беппо.
   Они миновали еще один каменный коридор меж высоченных  стен  и  через
две минуты очутились на берегу Тибра. Перешли  каменный  мост,  вышли  в
поле, огляделись...

***

   Позади еще виднелся купол  св.  Петра,  левее  -  громада  замка  св.
Ангела. Где-то звонили два колокола. Вокруг простирались поля и сады. По
широкой дороге двигались украшенные бубенцами и колокольчиками  повозки,
нагруженные маленькими продолговатыми бочонками  с  излюбленными  винами
Кастелли Романи.
   Но легкий и солнечный воздух  Италии  опьянил  Лизу  сильнее  всякого
вина! Как море с высокого берега,  перед  нею  открывалась  вся  вольная
равнина Кампаньи с прямыми лентами дорог, развалинами гробниц,  бегущими
арками акведуков, темными пятнами рощ  и  лучезарным  небом,  в  котором
сияла, точно берилл из шкатулки Джузеппе, гора Соракте.
   Сейчас  Кампанья  ничуть  не  пугала  Лизу,  но  все  же  где-то  там
оставалась остерия "Серебряный венец". Неожиданно для  себя  самой  Лиза
рассказала Беппо о своих приключениях в Campagna di Roma, а потом, слово
за слово,  о  вилле  Роза,  о  Гаэтано  и  Чекине,  о  внезапной  и  так
затянувшейся болезни Августы...
   - Ты должна быть осторожнее, Луидзина,  -  встревожился  Джузеппе.  -
Обещай мне это, хорошо? Где бы я отныне ни  был,  буду  думать  о  тебе.
Рядом с тобою всегда какая-то опасность, я  вижу  это...  Возможно,  она
предназначается для кого-то другого, но ты тоже близко к  ней...  И  вот
еще что: непременно сними все  с  шеи  своей  подруги.  Все  -  даже  ее
крестильный крест. Поняла?
   И вместо лекарств давай ей пить много красного кислого вина.
   - Зачем? - удивилась Лиза, но Беппо не  отвечал,  задумчиво  уставясь
вдаль, где медленно меркло небо.
   И Лиза тоже притихла, прижавшись к нему.
   Все вокруг как-то странно  настораживало  душу;  чувство  непонятного
ожидания  овладело  ею.  Она  невольно  вслушивалась,   вглядывалась   в
предвечернюю тишь. Все обретало  таинственный  смысл:  крик  неизвестной
птицы; круги,  оставляемые  водяной  змеей  на  неподвижной  поверхности
Тибра; лошади, которые паслись у опушки  и  умными  глазами  взирали  на
застывшую в неподвижности пару, а потом вдруг беззвучно унеслись в глубь
рощи... Лиза бы не очень удивилась, если бы некое сказочное или древнее,
как мир, существо  вышло  и  снова  скрылось  в  темнеющей  чаще  пиний.
Чудилось: помедли они здесь еще мгновение, и рискуют встретить  знамение
своей судьбы...
   Джузеппе неспешно повернулся к Лизе и вгляделся в ее серые глаза.
   - Тем ты и трогательна, что в облике твоем  отсутствует  сила,  пусть
даже она - единственный стержень твоей натуры, - тихо молвил он, а потом
коснулся ее губ.
   Они были почти одного роста, и в этот миг  смятения  и  радости  Лиза
вновь подумала, что он младше ее года на два, на три, но столько  нежной
заботливости было в его небольших, сильных ладонях, мягко стиснувших  ее
плечи,  что  из-под  закрытых  век   выступила   слезинка   непрошеного,
внезапного счастья.
   Губы его ласково, едва касаясь, блуждали по ее лицу; и Лиза  тихонько
вздохнула, нетерпеливо переступив, чтобы  оказаться  к  нему  как  можно
ближе, как вдруг Джузеппе вскинул голову:
   - Ого! Бежим скорее! Сейчас ка-ак ливанет!.. - Он схватил ее за руку,
увлек за собою и, прежде чем Лиза успела опомниться, они  уже  стремглав
бежали по мосту, спеша добраться до городских строений.
   Но  не  успели.  Туча,  невесть  откуда  явившаяся   средь   чистого,
прозрачного неба, оказалась слишком нетерпеливой, и, когда первые  капли
упали на пыльную дорогу, город был еще далеко.
   Джузеппе приостановился, вгляделся в завесу дождя,  надвигающуюся  на
них, и лицо его вдруг озарилось улыбкою.
   - Спасены! -  воскликнул  он,  и  Лиза  увидела  на  обочине  высокую
крестьянскую телегу, запряженную парой волов со спиленными рогами, сонно
жующих жвачку.
   Джузеппе сорвал сюртук и закинул его  под  телегу,  потом  подтолкнул
туда же Лизу.
   - Скорее! - озорно блеснул глазами. - Больше нам негде спрятаться!
   И Лиза, изумленно взглянув на него, покорно полезла под телегу.
   Она улеглась на бок, и в тот же миг проворный Беппо  очутился  рядом.
Глаза их встретились; и обоих разом  вдруг  охватил  неудержимый,  тихий
смех,  от  которого  они  никак  не  могли  избавиться;  лежали,  крепко
прижавшись друг к другу, и мелко тряслись от хохота.
   Дождь колотил сверху все громче и громче, а здесь было сухо  и  тихо.
Чтобы не намокли пышные юбки, Лиза вынуждена была прильнуть  к