л про вечно молодого  Кромешника.
Дельфинчик,  ведший сходняк, только головой покрутил,  слыша такую речь,  но
поразмыслил, уточнил  вопросом и вдруг  заявил, что  сам  он, не  в  юности,
правда, а лет пятнадцать назад, Ларея видел: точно, под пятьдесят ему  было,
или за сорок, если угодно... В этих чудесах надо будет разобраться, но Ларей
законный  урка.  Более  того,  он --  последний Ван,  живая реликвия  старых
времен. Может,  он  черту  душу продал,  но это его личное дело.  Захочет --
обратно выкрадет. Давайте утверждать зырковых по зонам и территориям. Ацтек,
с тебя начнем...

     И  пришло лето. Гек вышел  на волю утром,  после развода и  завтрака, в
возрасте тридцати пяти лет с  половиной. Вся знать, все нетаки и  фраты, кто
имел   такую  возможность  --  вышли  его   провожать,  и  администрация  не
препятствовала этому, ведь не каждый день случается такое.  Полтора центнера
индийского чаю бросил на зону  Гек в  виде  отвальной, из своих кровных,  не
трогая  общак; да  и  что  жалеть:  своих  денег  --  миллионы, за  жизнь не
истратишь.  Впрочем,  Гек  не видел особой разницы между своими  деньгами  и
общаковыми, в  том смысле,  что  его  насущные  потребности были  неизмеримо
скромнее возможностей, а общак -- дело живое, туда сколько ни сунь -- всегда
применение найдется:  то  зону малолеток  подогреть, то  псов подмазать,  то
крытку на  дыбы  поставить -- всюду деньги  нужны. А  в  последние годы  Гек
сделал  открытие:   безналичные  бывают  удобнее,  а   стало  быть,  изволь,
отрабатывай механизмы перелива нал в безнал (наоборот -- не проблема), благо
есть на воле родные структуры...
     А за вахтой его ждал одинокий хлипкий "фордик" с Ушастым за рулем.  Так
велел Гек, и его распоряжение выполнили буквально. Однако и Арбуз, и Сторож,
и все остальные схитрили, понимая, что шеф не будет трындычать на них в этот
день:  когда  чартерный двухмоторный  самолет  с двумя  пассажирами на борту
приземлился на глухом летном поле в  сорока километрах от Бабилона, у кромки
их ждал с десяток  роскошных лимузинов, сплошь "мерседесы"  и "кадиллаки" --
вся команда главарей прикатила встречать.
     -- Вы бы  еще цветы  в букетах  принесли,  --  буркнул  Гек Арбузу,  по
очереди  обнимая каждого  встречающего.  --  Но  --  рад,  всем  вам  рад  и
благодарен, что уважили.
     Собрались  ехать,  но вот  загвоздка:  чей  мотор  выбрать  -- Сторожа,
Арбуза, Фанта?..
     --  Вик! Кисель, рожа  каторжная, которая телега твоя?  С  тобой  сяду,
дольше всех не виделись. Показывай.
     Что ж, хитромудрый шеф решил никого не обделять выбором и сел к Киселю.
По крайней мере никому не обидно, к Киселю никто не ревновал...
     Кисель,  широкоплечий  и  кривоногий,  одного  роста  с  Геком, заурчал
довольнехонький, улыбка разъехалась поперек  всего ромбовидного лица. В свои
тридцать  два он имел  уже  приличные залысины на  покатом лбу  и прекрасные
вставные зубы из  металлокерамики. Образование по-прежнему не давалось ему в
руки,  однако на бизнесе его это никак  не  сказывалось, поскольку природный
ум,  в сочетании с осторожной властностью  и безудержной энергией,  заменяли
ему все остальное. А  занимался он,  с подачи Гека, строительными подрядами,
где  конкуренция  между  бандами  была  особенно сильна:  экономика  столицы
переживала бум, и  через коррумпированную казну  в  карманы удачливых лились
бешеные  деньги. Приходилось  и  постреливать,  и  запугивать,  и  экстренно
доставать специальные сорта цемента,  только  вот банки грабить нужды уже не
было...  Все остальные команды из Гекова гнезда так  или иначе имели у  него
свою  долю, и  Кисель,  не будучи  очень уж большим  авторитетом,  умудрялся
ладить и с Гнедыми, и с Ушастым, и с Дядьками -- Арбузом и Сторожем.
     Четыре  мотора  выстроились  впереди,  пять  пристроились  в  хвост,  и
блистательный  кортеж  с  ревом понесся в столицу. Радость  Киселя  омрачало
только  одно обстоятельство:  курить хотелось  страшно, но об этом  и думать
было  нечего, когда рядом некурящий Ларей... Так и шел треп до самого города
-- кого видел, да о ком слышал, как семейная жизнь, да как зовут собаку...
     --  Эй,   малый,  --  Гек  похлопал  по  плечу  водителя  (киселевского
двоюродного племянника),  --  тормозни-ка вон  там,  подальше за остановкой.
Вик, брякни по рации на первый  мотор, чтобы остановились... Ну по телефону,
какая разница.
     Гек выбрался  из  мотора  прямо под  мелко-мелко  моросящий дождик,  не
по-летнему холодный  и  противный.  Захлопали дверцы,  к нему уже  бежали  с
встревоженными лицами и Тони, и Эл, и остальные... Задние автомобили кортежа
угнездились  прямо на  автобусной  остановке,  но водители, матерясь  сквозь
зубы,  терпеливо   выворачивали  свои  автобусы  и   объезжали   рядом,   не
жестикулируя  и не бибикая, -- с этой  поганью лучше не связываться, их даже
постовой не видит...
     --  Все нормально,  парни. Ноги затекли,  укачало с  непривычки,  вот и
вышел размяться. Где и на сколько намечен  ваш светский  раут, он же банкет,
он же мальчишник?
     -- В "Коготке" на восемь вечера. А пока мы думали...
     -- И правильно делали, Эл, что думали. В восемь вечера я  туда подойду.
Теперь  же не  фиг  гусей дразнить своими моторами и манерами. Езжайте, я же
сам прошвырнусь по городу. Один.  Соскучился, честно говоря, по одиночеству.
Вперед, вперед и побыстрее, мы тут не клоуны на арене цирка... Эл! Ромштексы
будут? И хорошо бы крабов.

Глава 12

     Тик-ток, так-тук-тек --
     Скачет весенний дождик
     На первом ручье.

     Город  здорово изменился  за шесть  лет.  Стало  больше рекламы,  ярких
вывесок,   автомобилей.   По-прежнему   всюду   висели   портреты  Господина
Президента,  но они  уже почти сливались с фоном иных плакатов  и портретов,
жрущих, улыбающихся и обещающих неземное блаженство для владельцев кофеварки
и кроссовок. И люди другие... Да нет, те же люди, просто они не знают ходьбы
под конвоем и не боятся попасть в  непонятное  из-за  серег в  ухе  или  еще
чего-нибудь такого, неположенного. Да-а, одичал...
     Гек шел  и  заново привыкал к  ощущениям простого  прохожего: никто  не
расступается перед  ним, никто не  шепчет  за спиной, ходят, толкаются даже.
Как все забавно.
     Гек решил  перекусить в харчевне, где молодые люди в одинаковых одеждах
мгновенно  содрали  с него изрядную сумму, взамен отдав здоровенный  круглый
бутерброд, кока-колу в бумажном  стакане и странного типа картофель -- вроде
бы жаренный  полосками, но очень  легкий, как воздушный. В зале было  пусто,
опрятно  и  скучно.  Гек  и раньше видел  подобные заведения,  но теперь они
торчали  на  каждом  шагу,  и Геку любопытно  было  отведать  местную кухню.
"Кухня!" Ерунда какая-то.
     Вот и книжный магазин, где Гек привык в свою бытность на воле пополнять
"подземную" библиотеку, но не было  настроения заходить, хотя неизменный вид
обшарпанного магазинчика порадовал  его сердце; сквозь  пыльную витрину  Гек
рассмотрел, что старичок-продавец все тот же.
     Два часа пополудни. Он сыт, до восьми свободен,  наличность  имеется...
Нет, сегодня не до баб. А вот лучше он проведает "Черный ход", пылищи небось
на метр  накопилось... Возле  парадняка, где  в бывшей  дворницкой находился
секретный  лаз  в  подземелье,  лежали  выброшенные облысевшие  елки,  следы
новогодних праздников, картонные коробки, иной  мусор -- вроде бы уже  и  не
трущобы, но пока и  не цивилизация, черт  бы побрал этих скотов, гадят прямо
под себя. На зоне бы такое... Ладно, здесь не зона...
     Дом  принадлежал,  по  инициативе  Гека,  банде  Дяди  Тони  Сторожа, и
квартиры первого этажа пустовали по его же  повелению,  мол, пригодятся  для
будущих идей (каких -- Гек не пояснял, а спросить у него было некому).
     Гек  легко  вскрыл  дверь  отмычками  (оба  комплекта  ключей  были  им
специально    оставлены   внутри,   а   дверь   запиралась   автоматически),
составленными  еще  на зоне,  и  вошел в квартиру.  Здесь явно  бывали  люди
пару-тройку раз, может воришки, может службы коммунальные -- смятые бумажки,
окурки -- раньше их здесь не было... Однако ничего  не украдено, да и нечего
здесь красть, разве что чугунную ванну с ободранной  эмалью -- ни мебели, ни
обоев,  вместо  паркета  --  деревянные  половицы,  источенные  всякими  там
древоточцами... У  унитаза  Гек, еще до зоны, лично отколотил изрядный кусок
-- из  тех же  соображений, чтобы не разорили... Ключи в тайничке  на месте,
там же свечи и  спички (фонарик -- дело  ненадежное  после такого перерыва),
круглый люк в прихожей на месте, не сразу и найдешь...  Гек оставил ключи на
месте,  но  вынул  пакет,  из  него добыл  и  натянул  на  себя "бумхлопный"
дешевенький  комбинезон, чтобы не  испачкаться при спуске, и глубоко-глубоко
вздохнул: "Еще немножко -- и я дома".
     А пыли накопилось гораздо меньше, чем он представлял, видимо, исходного
материала для нее  было  маловато. В  помещении  тепло, зимой  и летом около
двадцати. Заготовленные  когда-то тряпки, конечно же, обветшали в труху; Гек
разодрал на части  комбинезон, разделся  до  трусов  и  принялся за  уборку.
Сплошь хромированная и  никелированная сантехника  выдержала,  но коричневая
вода  минут двадцать хлестала из  раскрученных до отказа  кранов, прежде чем
Гек удовлетворился степенью ее  чистоты  и прозрачности. Пыли-то вроде бы  и
немного,  да пока  ее сотрешь со всей поверхности, особенно с  книг, -- семь
потов сойдет. Полиэтиленовую пленку с  кровати долой  вместе с пылью --  все
облегчение, матрац придется поменять -- не сопрел, так слежался  до каменной
консистенции... Полкомбинезона  ушло на то, чтобы протереть смазку со  всего
оружия, табуретки не скрипят, лампочки  все  до единой целы  -- ах, здорово,
хоть  сегодня  ночевать можно,  надо  только жратвой затариться  и питьем. И
одежды подкупить, плюс пару  комбинезонов. На полках, на книжных -- места до
фига, холодильник  пусть  поурчит, попривыкнет к новой  жизни...  Дома-то --
гораздо лучше, чем на зоне, уютнее и нет никого...
     На угрюмых старопрокрашенных стенах,  цвета кирпича в шоколаде, не было
ни  портьер,  ни гобеленов,  ни  постеров из журналов,  пять  двухсотваттных
лампочек сроду не ведали абажуров, бетонный пол  -- как был, так и лежал под
ногами голышом, без паласов и дорожек. Металлический стол без скатерти и без
клеенки, кроватное белье -- тюремного почти качества  и образца... Гек очень
своеобразно  понимал уют, ему даже открытые всем жилищным просторам унитаз и
душевая абсолютно не мешали: то, что нужно  для жизни, --  есть, принадлежит
только ему, в  употреблении  удобно -- что еще надо? Да, это верно... Однако
вряд ли  кто  из посторонних  влюбился бы  в  это  помещение даже  при ярком
электрическом  свете... А  без света,  в кромешной тиши,  даже Геку иной раз
становилось   жутковато,   так   что   он   частенько  оставлял   включенным
радиоприемник, и тот до утра наяривал  шепотом спокойную музыку. И  приемник
отлично  работает...  Если сеть  сюда дотянул,  то надо  бы  поднапрячься  и
телевизионный кабель прогнать, метров четыреста -- многовато, тяжелый будет,
зараза. Или  черт  с ним: опять  по  всему маршруту маскировать придется,  с
радио намучился  по самую маковку...  Да и радио -- баловство, при случайном
обнаружении -- как по ниточке весь клубочек размотают. Надо подумать.
     "Девятнадцать часов десять минут.  На волне "Эха столицы" весь этот час
с  вами..." Как время-то бежит. Пора на  банкет.  Гек,  как  был  в утреннем
костюме,   в   котором  на  волю  выходил,  двинулся  на  выход.  Выключить,
обесточить,  закрыть,  специальным   табачным  порошком   (от   собак-ищеек)
подновить  подходы -- вперед, путь неблизкий. Гек захватил с собой, за спину
за  пояс  со специальной петелькой, легкий ствол, старинный наган, поскольку
не  любил пристегивать  кобуру,  а современные страшилы  хоть  и убойны,  да
тяжелы и объемны  --  отовсюду видны, если приглядеться.  В случае чего и  с
наганом можно  отбиться в первые, самые  важные секунды. Главное не замарать
одежду  при подъеме,  но Гек  уже придумал,  где  и  как будет  выходить  на
поверхность -- аккурат неподалеку от "Коготка".

     Лето в Бабилоне. Ночи серы и коротки. Когда тучи и дождь, то и день сер
и люди,  и  мосты и  улицы,  но  вот  расчистилось небо,  стукнулся мягко об
асфальт солнечный луч, за ним  еще один, неизвестно откуда посыпался со всех
сторон  детский  галдеж,  воробьи  и  голуби  засновали  веселее  в  поисках
съедобного мусора,  щерятся  в  обшарпанной улыбке арки проходных  дворов --
город на краткий миг становится приветлив и мягок.
     В восемь  часов пополудни -- совсем светло, да еще тучи разбежались  --
кто куда, солнышку нет уже хода во дворы-колодцы, но  оно еще  полный хозяин
на  улицах,  уложенных с запада на восток.  Тепло и  сыро,  но уже мгновенно
подсохли  тротуары,  испарились,  оставляя  после  себя  грязные   кружочки,
капельки  воды  с   капотов   роскошных  моторов,  вновь  расправили  крылья
многочисленные  запахи: от  урчащих  двигателей,  с помоек,  из  распахнутых
форточек...
     Обе  стороны  узенькой  улочки  на  подступах  к  "Коготку"  заставлены
автомобилями, да все непростыми -- от джипов до "кадиллаков", в каждом сидят
молодые люди с  квадратными плечами и телефонными трубками наготове,  охрана
больших   людей.  Сами   же  боссы  внутри,  праздновать   собрались,   ждут
Ларея-Кромешника, который только что откинулся с зоны и вот-вот прибудет, по
крайней мере --  так пообещал. По периметру квартала, и в укромных местах, и
напоказ, расставлены люди  Арбуза  -- это его территория,  и  он в ответе за
сегодняшний вечер. Все ждут, и на улице и внутри, и всем до смерти любопытно
взглянуть  на  Самого! Уж сколько о нем  слухов было, сколько воспоминаний и
вестей с далеких приполярных зон. Целое поколение новых ребят выросло за это
время; тех,  кто  помнил и знал Ларея лично,  --  немного и почти все они  в
большом авторитете нынче. А тоже нервничают -- как-то теперь будет...
     "Коготок"  только  по  названию   и  остался  "Коготком",  харчевней  и
штаб-квартирой прежней  Гековой  банды; Эл  Арбуз трижды перестраивал его за
прошедшие  годы,  превратив  в  маленький роскошный  клуб  для  узкого круга
вечерних посетителей, как правило,  ранее неоднократно судимых и связанных с
Элом узами дружбы и подпольного бизнеса. Обеденный зал впускал в себя обычно
пять, от силы семь человек, сегодня же собралось около двух десятков высоких
гостей, все как на подбор -- бабилонские авторитеты лареевской ориентации.
     В "Коготке", в главной зале, построили настоящий камин из дикого камня,
но сейчас -- время летнее -- поместили электрическую имитацию, по узорчатому
паркетному полу разбросали в кажущемся беспорядке тигровые и медвежьи шкуры.
Кофейно-белый  потолок весь был в золотой лепнине,  тяжелые,  темно-зеленого
бархата портьеры закрывали окна с мощными жалюзи, двери на кухню и в туалет;
мебель --  громоздкая, ореховая, якобы  из  эпохи Австро-Венгерской империи.
Парадная  двадцатичетырехрожковая люстра  не горела:  взамен  ее на длинном,
покрытом  роскошной  льняной скатертью столе  стояли серебряные  шандалы, по
шести свечей на каждом. Но все равно в зале было бы темновато, если бы света
не добавляли электрические светильники, искусно  вмонтированные в  панели на
стенах, а так -- царил мягкий полумрак, при  котором  вполне можно разобрать
короткую  газетную  заметку, но  трудно  читать книгу.  Вся  эта  купеческая
элегантность была предметом восхищения и ревнивой  зависти коллег Арбуза  по
ремеслу. Кое-кто попытался было завести в  своих районах  нечто подобное, да
все как-то не так выходило -- то ли бордель выстраивался, то ли офис пополам
со свинарником.
     Без  пяти  восемь.  Съехались  все  приглашенные, пора свечи  зажигать,
только эти скоты Гнедые неизвестно  где запропали,  но это их  проблемы... И
трубка автомобильная отключена. Хоть  бы  раз  по-людски  все  сделали,  так
нет...
     На  улице тоже поглядывали на часы: Ларей, говорят, не терпит опозданий
и сам старается быть пунктуальным. Залитая вечерним солнцем улица непривычно
тиха: мамаши, оценив ситуацию из окошек своих квартир, быстро-быстро загнали
чад по домам, хулиганистые подростки, снедаемые любопытством, целыми бандами
засели по подвалам и чердакам, чтобы на улице эти шкафы рыла не начистили --
кого-то ждут...  А  хрен его  знает, может,  разборка  будет,  гильзы  потом
пособираем... Шел один пьяный, фишки не рюхая, подошли, ни за что ни про что
стукнули промеж рог  и  пинками прогнали прочь.  Квартальный со  всей семьей
отправлен  в трехдневный тур  в  Бразилию  от местной  турфирмы  по путевке,
которую  он выиграл  в  уличную лотерею.  С патрулями, со всей сменой, Арбуз
договорился, чтобы не совались, от конкурентов подляны не предвидится,  да и
парни по всему кварталу стерегут.
     Улица  пустынна. Вдруг, откуда ни  возьмись,  по  ней идет  человек.  В
костюме без галстука, руки свободны, шаг  спокойный...  мама  родная, это же
ОН! Откуда он взялся? До "Коготка" ему метров двадцать... пальцы нервничали,
раз-второй  не  по  той  цифре  ударили,  Эл   замордует,   если  не  успеем
предупредить,  господи, откуда  он  нарисовался,  что  никто  не  видел,  не
предупредил на подходах...  Фу-у-х, пронесло! Тормознулся с Гнедыми. Эл, Эл,
он здесь...
     Хитрые  Гнедые давно  уже  подъехали к "Коготку", но входить  не стали,
предпочли  сидеть  в  своем  моторе,  невидимые за  тонированными  стеклами.
Наружная  охрана видела, что автомобиль  -- "свой",  привычный, внутрь и  не
заглядывала,  а гости  Арбуза  и сам он не удосужились  выглянуть на  улицу,
чтобы  лично  проверить  обстановку.  И  как  только  Ларей  обнаружил  свое
присутствие, Пер и Втор с ухмыляющимися рожами выскочили из мотора и заорали
слова приветствия шефу.
     Ларей ничем не выдал своего удивления (да  и  не удивился вовсе: прежде
чем выскочить  на  улицу,  Гек  из укрытия минут десять  внимательно  изучал
обстановку  перед  "Коготком",   через  лобовое  стекло   засек  и  Гнедых),
остановился,  приобнял  обоих за  плечи.  Перу при  этом  слегка  врезал  по
загривку, и так, втроем, они подошли к двери,  которая немедленно отворилась
перед ними.
     Арбуз успел  метнуть косяка в сторону хитрожопых  подхалимов, но они --
ноль внимания, фокус-то удался, отметились перед Лареем раньше всех.
     -- Бабы будут?
     Арбуз в растерянности оглянулся на Сторожа, словно ища поддержки,  но и
тот смешался, не зная, как ответить.
     -- Гм,  --  Арбуз  откашлялся, -- только скажи,  никаких  проблем, но в
первой части нашей программы они не предусмотрены.
     -- Обязательно скажу. Но попозже.
     Свечи горели. Столовое серебро  и саксонский фарфор  как  бы  приобщали
присутствующих  к  обычаям  и стилю светского общества,  и многим это  очень
нравилось. Арбуз  специально проследил,  чтобы тускловатое старинное серебро
было надраено до блеска, а перед каждым из присутствующих обязательно лежала
не только  вилка и нож, но и еще  какая-то короткая  вилка (Эл объяснил, что
для рыбы).
     Гек оглядел стол: всего было навалом. Салаты, шубы, винегреты, колбасы,
ветчины, фрукты... В хрустальной  глубокой вазе посреди стола черной горкой,
килограмма на  три, красовалась  свежая  икра, контрабандная,  только  что с
побережья. И оливки есть, а  Гек их очень любил,  и соусы и горчицы черт  те
какие... А горячее,  видимо, потом принесут. И среди всего этого великолепия
сиротливо, соки и  лимонады не в счет, прижимались друг  к другу три бутылки
шампанского. На двадцать-то с лишним рыл.
     -- Ну,  Эл, молодчага!  Хорошо  выглядишь, прямо как  Дон  Корлеоне  на
свадьбе  дочери.  И  смокинг, и  перстни,  и  бабочка... Только с  бухаловым
подкачал: парням пить нечего. Пошли кого-нибудь за коньяком, чтобы все как у
людей было, ну в самом-то деле -- смешно.
     Арбуз  засопел смущенно, суну