(чтобы  не  засветить
татуировки),  никогда  не  заказывал  выпивку  и  был  весьма  молчалив.  Но
подкатило вдруг, и Гек организовал себе выходной ото всех забот, распределив
обязанности среди своих помощников во главе с Арбузом и Тони Сторожем, а сам
спустился  к себе в логово, чтобы сутки не делать ничего, только есть, спать
вволю, тренироваться и размышлять.

     Пакостно было  на душе и пусто. Жизнь не давалась в руки, наоборот: как
взяла когда-то за  шкирятник,  так  и долбит его  мордой по  клавишам рояля,
словно   разучивает  неведомые  гаммы.  Еще  немного,   и  он   окончательно
превратится в бандита, подобно всем этим вонючим Дядям. Ведь он хотел что-то
изменить в себе  и в окружающем мире,  а выходит, мир лепит его, как  хочет,
такой  же, как всем, горб  пристраивает,  да мозговые извилины  вытягивает в
одну  прямую  линию...  Вот  бы  немного  счастья  в  себя  впустить,  пусть
ненадолго, но чтобы  немедленно. Где  она верстается, судьба его, внутри,  в
мозгу, или  во  внешнем мире? Или нечто  среднее? Ой, только  не надо насчет
среднего --  ленивый вариант, за которым ни мысли, ни ясности. Так все-таки:
внутри  или  снаружи?  Сакраментальный вопрос для хризостомов всех  религий:
свобода воли и всемогучесть творца... Бога  в  сторону, обозначим внешнее --
природой. Это не просто замена терминов. Если на мгновение допустить наличие
Бога, без конкретизации обрядов, по которым он только и различается, то надо
долго  и нудно  ломать голову  над  свободой  воли  для самого  творца  (Гек
мысленно  ухмыльнулся).  Итак  --  природа.  Природа и  личность. Но  ведь и
личность -- часть природы. Уместно ли  здесь  противопоставление? Мозг --  и
все остальное...
     Гек перевернулся на спину, включил ночничок и, не вставая, дотянулся до
пластиковой  бутылки с кока-колой.  Хлебнул и снова откинулся на подушку, но
свет выключать не стал. Опять пора  ногти на ногах стричь (Гек ненавидел это
регулярное  занятие: по какой-то причине ногтевые лунки на ногах реагировали
так, словно ногти не обрезают, а отрывают... брр...).
     Гек пошевелил большим пальцем правой ноги. Голова  --  это внешнее  для
мозга  или неотъемлемая часть  "внутреннего"?  Часть, безусловно. А шея? Или
пойдем сразу  дальше -- колено? Да.  И  палец тоже. Все эти Голли-Бурдахи да
Флексиги... Да, эфферентные  узлы и  нервные ткани --  часть  внутреннего. А
ноготь? Та  его часть,  которую регулярно приходится  отрезать? Внешнее. Да?
Допустим.  Хотя...  Допустим, не подыскивая формулировок. А  кровь,  несущая
кислород в мозг?  А сам кислород, а тем паче углекислота, которая только что
частично была  мозгом  и  кислородом для него, а теперь  выводимая  из этого
мозга? Тут-то мы и приходим к понятию открытой системы (Гек обрадовался, что
недавно  прочитанная в утренней  газетенке статья о стабильности  открытых и
закрытых  экологических  систем так ловко  прицепилась к  его размышлениям о
сущности  человека).  Значит,  личность -- временная динамически  устойчивая
открытая система.  Как воронка,  когда  воду  из  ванны выпускаешь...  Но  в
отличие  от  воронки  она  может   воссоздавать   себе  подобные  "воронки",
размножаться.  От китайца в большинстве семейных случаев рождается китаец. А
значит,  эта динамическая "воронка"  имеет место  быть  и этажом  ниже  (или
выше?), на уровне  генов  и  прочих  разных дээнка-эмэнка.  А еще  дальше --
атомы, которые вроде бы и закрытые системы, но в то же время... не знаю, про
атомы мало что читал... А почему бы тогда и в другую сторону не направиться?
Да,  если  посчитать  одну  личность  лишь   клеткой,  кирпичиком  для  иной
динамически   устойчивой  системы?   Назовем  ее  --  общество.   Пример  --
муравейник.  А   тогда  получается...  Получается,  что   некий  организм...
общественный... состоит из...
     Гек выбрался из нагретой кровати  и -- как  был  босиком -- пошлепал  в
угол комнаты,  к унитазу. Он  справил малую нужду, ополоснул  руки и лицо и,
позевывая,  направился  к  лежанке.  Вдруг   он  остановился  резко,  ноздри
задрожали:  по  комнате  явственно  разносился  необычный  и  в  то же время
пронзительно знакомый запах. Геку несколько раз этот запах снился, и  каждый
раз, просыпаясь, Гек  не  находил себе  места  от беспокойства  и непонятной
грусти... И вот он, наяву...
     -- Простудишься, простудишься, хозяин! Тапочки надевай, набувай скорее!
-- Гека словно тряхнуло электрическим  током, колени  обессилено подогнулись
-- даже до пистолета не допрыгнуть... Он метнул взгляд на голос и сомлел еще
больше:  возле   ночника  на  тумбочке   возбужденно  топталась  птицесобака
Вакитока. В углу ее  непропорционально  огромной  пасти дымилось нечто вроде
сигары, дымок тут же таял, но, видимо, оставлял запах, который и почуял Гек.
Под лампочкой  ночника,  словно  в  солярии,  пристроился,  ноги  калачиком,
толстячок  с  волосами,  собранными на затылке в конский хвост. Был он почти
гол,  если не считать набедренной повязки, собранной  из  двух  тряпок, одна
поперек другой и через чресла. Улыбающийся рот его хоть и уступал в размерах
Вакитокиной пасти, но тоже простирался от уха до уха и также полон был белых
акульих зубов.
     --  Эй, а  вы  откуда взялись, кошмарики? -- только и нашелся  спросить
потрясенный Гек.
     -- Нет, нет, нет и нет! Мы кошмариков боимся, они страшные! Не надо, не
надо обзывать нас кошмариками, хозяин! Ух, какие они страшные! Утешь нас, не
обзывай нас! Меня и Пыря! Ну хозяин, ну пожалуйста!  Пырь, кланяйся хозяину!
-- Пырь вскочил на ноги и,  изогнув  серповидный рот углами  вниз, сморщился
жалобно и стал ритмично бить поклоны.
     --  Цыц, оба! Не кошмарики вы, я пошутил. Да. Ты Пырь, а ты Вакитока. Я
внятно  спрашиваю вас, откуда вы  взялись и где пропадали со времен прошлого
визита? Вакитока?
     --  Ой-ой-ой!  Ай-ай-ай!  Не сердись,  хозяин! Мы  не виноваты, нет! Мы
искали-искали, плакали-плакали!.. А  ты  ушел, а нам  не найти...  Позовешь,
бывало,  тихонечко, мы --  на голос... а ты опять пропал! Плохо без  тебя. И
мне, и Пырю.
     -- Дурдом... Ну, а сейчас как нашли?
     --  Хозяин!  Ты же позвал! Да, громко позвал, а мы -- вжик -- и к тебе!
Теперь  мы с тобой,  и  нам  не  страшно. А страшно  было,  ужасно  было!  И
голодно...
     При этих словах Пырь выпустил изо рта длинный красный язык  и словно бы
обмахнулся им от шеи  до самого лба.  Гек  отер вспотевший  лоб  и сдвинулся
наконец с  места,  чтобы подойти и сесть на  кровать.  Подошвы, оказывается,
изрядно занемели от ледяной поверхности  бетонного пола, и Гек  сунул их под
одеяло.  Все эти секунды он напряженно  вглядывался в невозможную парочку  и
вслушивался  в свои ощущения: нет, не похоже ни на  сон, ни на  бред. Может,
это  галлюцинация?  Тотальная?  С  цветом, слухом,  запахом? Что еще есть --
осязание, вкус...
     В  тумбочку  Гек  клал  перочинный  универсальный  нож   со  множеством
приспособлений.  Он, стараясь не прикасаться  к  Пырю и  Вакитоке,  выдвинул
ящичек, достал нож, подцепил ногтем шильце. Не колеблясь он  кольнул шильцем
мизинец  на левой  руке,  выдавил вишневую  каплю  и кисть руки поставил  на
тумбочку, опираясь на внутреннюю сторону запястья.
     -- Кто первый? Давай, Пырь...
     Пырь радостно поклонился и подскочил к вертикально поставленной ладони.
Набухшая капля  крови подрагивала как  раз  напротив лица  его.  Пырь  опять
облизнулся, ручками ухватился за ствол мизинца и приник к капле.
     Чтобы лучше уловить тактильные ощущения, Гек даже прижмурился на  миг и
вновь, как когда-то, уловил  нечто вроде легчайшей  щекотки. И на мизинце --
словно жук сидит, лапками цепляясь... Щекотка  пропала, и Гек открыл  глаза.
Капля,  потревоженная  Пырем,  стекла  вниз,  а  сам  он  стоял,  запрокинув
счастливо разинутый рот  и поместив  ручки на  объемистом  пузе.  Вернее, на
животе лежала одна  рука, а другую он  возложил  Вакитоке  на лоб. Вакитока,
против обыкновения, не переступала ежесекундно лапами, а стояла  неподвижно,
и  только  недоразвитые  крылышки  на  спине  мелко-мелко  дрожали,   словно
вибрировали.  Окурок сигары куда-то исчез  из ее  рта,  светло-розовый  язык
свесился через зубы и словно пульсировал, то утолщаясь,  то становясь совсем
плоским.
     Гек  машинально слизнул каплю, вытянул указательный палец правой руки и
осторожно погладил Вакитоку вдоль  спинки. Та взвизгнула  от  удовольствия и
вновь затопотала голенастыми лапами.
     --  Ух!  Хозяин! Хозяин! Весело-то  как!  Пырь веселый, хозяин  добрый!
Играй, Пырь!
     Пырь уже  воткнул  в  пасть пан-флейту (Гек  в  свое  время  специально
узнавал,  существуют ли  подобные  инструменты,  и очень удивился,  что  да,
существуют и имеют специальное название) и задудел нечто резкое, нескладное.
Тока  заквакала, закаркала и пустилась в  свой  нелепый пляс.  Гек с улыбкой
наблюдал  все  это, но  мозг его  лихорадочно простукивал и  прослушивал все
органы  тела,  доступные для проверки: пульс,  температура -- все в норме...
Что за  хреновня  происходит здесь...  Тени от ламп... Есть  тени,  от  всех
нас...
     -- Сказку! Хозяин, расскажи,  а? Сказку нам  с Пырем. Мы так по сказкам
соскучились.  Хозяин?  --  Вакитока перебросила  из  угла  в угол  дымящуюся
сигару,  которая вновь  очутилась --  Гек не уловил когда -- у нее во рту, и
стала тереться лбом и вислыми ушами о костяшки Гековых пальцев.
     -- А еще чего? Когти подровнять, зубы почистить? Сказку! Гостиницу, что
ли, нашли -- Гранд-Отель?..
     Гек хотел было продолжить распекать фантасмагорических посетителей,  но
осекся:  оба  упали ничком на тумбочку и съежились, прикрывая глаза и головы
-- Вакитока рудиментарными крылышками, а Пырь толстыми ручками.
     Вдруг  улетучилось предчувствие чего-то радостного и теплого; комната в
подземелье, недоверчиво освещаемая  сорокаваттным ночником, замолчала угрюмо
и тяжело.
     Гек вздохнул:
     --  Ладно,  в  честь  встречи...  Ох и  морды!..  А  какую  сказку  вам
рассказывать?
     Пырь и Вакитока одновременно подняли головы и переглянулись.
     -- Ур-ра-а-а! Хозяин нас любит! И меня! И Пыря! Любую! Чур --  длинную!
А... поближе, хозяин, можно нам поближе?
     -- Да. Лапы чистые? Валяйте сюда. -- Гек повалился  на  кровать, улегся
на  спину, подоткнул  одеяло  с  боков, чтобы  не поддувало, и  приготовился
выключить ночник.
     От  тумбочки  до  кровати  было  сантиметров  шестьдесят  --  приличное
расстояние  для народца  типа  Пыря  и Вакитоки, но парочка ничуть  этим  не
смутилась:  Пырь  запрыгнул  на  Вакитоку  верхом,  та  взлетела, растопырив
крылышки, и спланировала  прямо  на грудь Геку. Посадка была  мягкой,  почти
неощутимой сквозь  одеяло.  Оба  тут же переместились к краю  одеяла,  возле
самой шеи, юркнули под него и прижались к голой груди Гека, напротив сердца.
Давно Геку не было так хорошо и уютно... Он нащупал выключатель, и в комнате
настала абсолютная тьма.
     --  Не ворочайся, Пырь!  Хозяину мешаешь.  Хозяин,  а хозяин? А что  ты
расскажешь?
     -- Сказку. -- Гек задумался и  вдруг понял,  что ни одной  сказки он не
читал и не  слышал толком, хотя... Белоснежку и  семь гномов --  отрывки  из
мультика смотрел. Но чем там кончилось и как начиналось?.. -- Да, я расскажу
вам сказку  про  мушкетеров из  древней  Франции. Это  такая страна на  краю
света...  Дело  было  давно,  и  жил-был   там  один  парнишка,  по  фамилии
Д`Артаньян...
     Гек и сам не заметил, как увлекся рассказом. Пырь и Вакитока то ерзали,
то затихали, Вакитока  довольно пыхтела и прокашливалась смехом в  отдельных
местах, Пырь молчал, по обыкновению, но  Гек ощущал  каким-то образом, что и
он доволен.  От их  маленьких  телец исходило явственное тепло, от  которого
становилось уютно и легко на душе.
     -- ...А Д`Артаньян сразу догадался, что именно  про эту портачку-клеймо
и рассказывал ему Атос. Что эта миледи была его первой женой...
     Гек замолчал -- в горле пересохло, и он хотел было встать, чтобы попить
кока-колы, но прислушался и сообразил, что слушатели так и заснули у него на
груди. Он осторожно сунул  руку  под одеяло, ощупал их,  погладил.  Вакитока
тихонько  заурчала сквозь сон, Пырь свернулся в клубочек  у нее под боком, и
Геку жалко стало разрушать идиллию.  Он  зевнул  и  снова  закинул  руки  за
голову:  пусть  еще  полежат  с четверть  часика,  а  он  пока о  завтрашнем
подумает. Но мысли выворачивались случайными смысловыми связками, обрастали,
словно водорослями, алогичными деталями и  видениями. Гек  таращил  глаза  в
темноту, из последних  сил  пытаясь  сопротивляться,  но  наконец  сдался  и
провалился в сон.
     ...Невероятный  сон --  хороший! Ах,  черт побери -- но это  был только
сон! Гек  прикинул  по  ощущениям:  наспал  норму, около  семи  часов,  пора
вставать. Досада в его душе смешалась с удивлением -- как ярко все было, как
натурально и совсем не страшно... Он повел рукой на ощупь и включил свет.
     -- С  добрым утром! Хозяин!  Уж мы сидим-сидим, уж мы ждем-переждем! --
Вакитока  от полноты чувств подпрыгнула чуть ли не на метр от тумбочки. -- А
не будили. Пырь поиграть хочет. А, хозяин? Пусть Пырь поиграет?
     Гек  почувствовал,  как  сердце взорвалось  восторгом  во  всю  грудную
клетку: Пырь мотал  круглой  башкой,  беззвучно улыбаясь и прижимая к животу
свою  флейту, Вакитока суетливо сновала вокруг лампы,  то справа  налево, то
наоборот. Дым  от сигары тянулся за нею  коротким шлейфом и таял  бесследно,
оставляя лишь знакомый и ни с чем не сравнимый запах.
     -- Поиграть? Так ведь и есть, небось, хотите? А, Пырь?
     Гек  обратился к  нему, в надежде, что  Пырь  не словами, так  хотя  бы
знаками подтвердит, что он слышит и понимает его.
     --  Нет-нет-нет-нет. И  ели, и  пили!  Да,  хозяин, много-то  нам  и не
надобно. Нам вредно много, вредно. А я попляшу! Можно нам  с Пырем плясать и
петь?
     -- Все бы тебе, Тока, петь да плясать, -- нахмурился притворно Гек.  --
Дай  хоть до  очка  дойти да  умыться. А потом уже пойте да пляшите хоть  до
упаду. Вот только Пырь не поет у нас, да и не пляшет вроде. Кто это -- "мы",
насчет плясок и пения? А, Вакитока?
     -- Я! Я, я, я. А я Тока-Вакитока, так  хозяин  мне сказал! Пырь  играть
любит, ух как любит!
     Гек  яростно шуровал зубной щеткой во рту и  пытался взять себя в руки:
тронулся  он  разумом или  нет,  но  поймать  глюки  такой  силы,  да  еще и
радоваться  им  -- нет,  это  немыслимо.  Надо  срочно  выбираться  наверх и
проверять где ни попадя --  насколько  он адекватен? Гек покосился -- смирно
сидят  на тумбочке,  смотрят в его сторону... Ой, бред!..  А  хорошо в таком
мире жить, будучи ненормальным на всю голову -- ни  забот тебе,  ни печалей,
пой да пляши, да слюни на санитаров пускай...
     Сегодня тренировка была не тренировка, а так, двадцатиминутная разминка
для очистки совести:  Геку неловко было тренироваться при свидетелях, да еще
беспардонная  Тока  подбадривала  его  нелепыми  выкриками...  Душ,  бритва,
полотенце, чайник, прикид. Расчесаться, заварить свеженького...
     Засвистел  электрический   чайник,  лоскуты  пара,  крепчая   по   мере
нагревания, выпрямились в тугую полупрозрачную струю. Гек  бросил  маленькую
щепотку чая  в эмалированную четырехсотграммовую  чашку, залил сверху крутым
кипятком (это  был его обычный завтрак),  поколебался  и  на глазок натрусил
сахарного песку -- что-то сладкого захотелось.
     -- Так не будете хавать, типы?
     -- Благодарствуем, хозяин, сыты мы. Можно попеть, а?
     --  Пойте,  --  разрешил Гек, жмурясь  от  первого,  самого  радостного
глотка. Чай он  любил пить  некрепким,  но горячим, насколько рот терпел,  а
чтобы  жидкость  остывала не быстро, он даже  вместо чайной ложечки  мешалку
сахарную вытесал из липовой чурочки.
     Вакитока, с Пырем на плечах, перемахнула на гладко струганную, ничем не
покрытую столешницу, ссадила его и опять заорала весьма немузыкально, нелепо
подпрыгивая на когтистых  лапках. А  Пырь  дудел, казалось, во все тростинки
разом, только пальцы, как маленькие паучки, бегали вдоль крохотных дырочек.
     Гек  благодушно внимал, хотя музыка  (вместе с пением  Вакитоки) больше
напоминала  визг  дикой  свиньи,  терзаемой  крокодилом.  Чай  кончился. Гек
поднялся сполоснуть чашку, поставил на место, в тумбочку, дном кверху, вновь
уселся за стол.
     -- Стоп!  Тока, хватит,  когти сотрешь.  Пырь,  сыграй  мне  что-нибудь
более... лиричное.
     Вакитока остановилась на полскаку, встопорщила недовольно перья.
     -- Да-да, Пырь, играй! Тихое играть, да, хозяин?
     --  Спокойное что-нибудь. --  Геку хотелось вновь  услышать ту мелодию,
которую он пытался вспомнить временами и которую назвал  про себя "Волшебный
замок", но спрашивать ее сам -- вдруг не пожелал.
     Пырь заиграл.  Обжитый кусочек подземелья заполнила красивая, спокойная
мелодия, которую было бы приятно слушать в любое незагруженное делами время,
но не более того. Это была не та музыка, и Гека она не грела.
     -- Еще, хозяин? Ты недоволен, да? Плохо играет Пырь? Пырь! Хозяин н...
     --  Тока, помолчи. Всем  я  доволен. Вот только часы остановились... --
Гек  выковырнул и осмотрел пальчиковые батарейки -- наверное, опять отсырело
что-то где-то.  А  недавно  ведь менял... Он вогнал их на место -- нет, часы
стояли...
     -- Тока, не знаешь, который час на дворе?
     --  А что  такое  час,  хозяин? Какой он из  себя? А? --  Тока усиленно
запыхтела окурком (Гек никак не мог поймать  момент появления и исчезновения
его во рту у Вакитоки, и размер у окурка был всегда одним и тем же...).
     --  Ага,  серость ты подвальная, часов, оказывается,  не знаешь...  Это
такая штука -- время мерять. Пырь тоже не знает?
     -- Это, ну,  хозяин... Нет никакого  размера  у времени! И  Пырь... Да,
Пырь? И Пырь также знает: Время -- оно без размера. Вот оно как!
     -- Неужели? Вакитока, ты мне не  свисти своими  философиями -- кто ныл:
"Долго  искали, давно не  ели..."? Долго, давно -- это что, не время  мерить
слова придуманы?
     -- Как  велишь,  хозяин, как прикажешь!  --  Вакитока  съежилась,  Пырь
разинул пасть и испуганно глядел на  Гека, потихоньку перемещаясь к Вакитоке
за спину.
     -- Что боитесь, я ведь не сержусь на  вас. Просто разговариваем... Я...
--  Гек хотел продолжить, но Вакитока и Пырь  принялись  радостно скакать --
Пырь делал это молча, но Тока каркала и подвывала за двоих.
     -- Хозяин! Хозяин, хозяин, не сердится на нас! И Пырь, и я  -- хорошие,
хозяин любит нас! Ура!
     -- Цыц! Хорошие, кто спорит.  Вакитока, хватит выплясывать, Пырь! Тока,
объясни мне, как ты  понимаешь слова  "долго" и "давно" и что ими меряешь?..
Еще чайку врезать, что ли?
     -- Врежь, хозяин, врежь. От чая ты добрый становишься.
     -- Не отвлекайся и не заставляй меня по сто раз повторять вопрос.
     -- Меряю,  меряю! Есть хочется -- аппетит меряю, соскучился  по хозяину
-- скуку меряю, себя меряю. А время не меряю, хозяин. И даже Пырь его мерять
не умеет. Не умеешь, Пырь, а?
     --  Да, тяжелый случай. Время  -- откуда  и  куда оно  идет,  никто  не
знает... так, кажется, в одной песне поется... Ну а я его вынужден измерять,
тем не менее, не то бардак в делах будет...
     -- Хм, хм. Э-э-э, хозяин, это самое...
     -- Что?
     -- Куда оно идет, мы не знаем, а откуда -- знаем мы с Пырем. Ох, знаем!
     --  Чего? Что откуда-идет-мы-знаем? Тока, что ты  несешь? А,  з-зараза,
чуть не ошпарился... Время откуда идет -- ты знаешь?
     -- И я, и Пырь. Вот оно как. Ух ты! -- Вакитока мелко-мелко задрожала.
     -- Не  бойся, я  ведь  рядом. Рассказывай,  Тока, мне очень  интересно.
Откуда же оно, родимое, вышло, время-то?
     --  Оно,  хозяин,  не вышло.  Оно --  там сидит!  --  Вакитока  махнула
крылом-недомерком. -- А только часть его просунулась и ползет!
     -- Куда ползет?
     -- Сквозь нас и ползет. А куда -- не знаю, хозяин,  не гневайся. И Пырь
не знает!
     Гека стал заб