еми, кого следует бояться.
После грандиозного побоища Гиена собирался провести обширную ротацию кадров:
бабилонских  --  в  Штаты   и   на  Сицилию,  пересидеть  шумиху,  а  оттуда
импортировать незапятнанных и  необстрелянных, чтобы опыта набирались и дела
поддерживали.
     Но  по его  любезной жирной физиономии невозможно  было угадать, что он
способен  не моргнув  глазом отдать приказ уничтожить сотню  человек в  один
присест. Как воин он не представлял собой ничего особенного, но мозги у него
варили. (И если бы не старинная вендетта на родине, может, и не пришлось  бы
ему биться за место под солнцем в  этих  диких  краях...) Трое спутников его
воевать умели: двое "проверяющих" -- профессионалы-силовики, третий --  зять
двоюродного  брата, бывший сержант-инструктор из спецназа.  За глаза хватит,
чтобы  управиться  и  с Дудей,  и с  его  рыжим  ирландцем. Да  еще  четверо
мальчиков с автоматами дежурят неподалеку в пустом номере.
     Тем временем они,  все шестеро, прошли в номер на первом этаже,  где их
ждали кресла, низенький  столик на колесиках, безалкогольные напитки на нем,
бокалы и пепельницы.
     --  Мой  советник,  моя охрана, --  представил  Гиена  своих спутников,
сделав в их сторону экономный жест рукой. Он вопросительно глянул на Патрика
и на Дядю Джеймса.
     -- Я и мой  помощник, -- нехотя ответил Дядя Джеймс. Он чувствовал, как
Гиена пытается завладеть инициативой в разговоре,  и это его раздражало,  он
отвык чувствовать себя ведомым, даже ситуативно.
     -- А мы предполагали, что вашим спутником будет либо  господин Гартман,
либо господин Франк.
     --  Какой  еще Гартман? Мы давно уже с  ним разошлись во всех делах. Он
теперь  с китайцами дружбу  водит... Водил, точнее. Видимо,  он  ввязался  в
преступные авантюры и получил свое. Газеты так  пишут,  а мы о нем только из
газет  и знаем. Господин же Франк не хочет, чтобы переговоры сорвались из-за
неприязненных  отношений между ним  и вами, поэтому проведение первой беседы
доверил мне. Но я слушаю ваши предложения, господин Роберто. Делайте их.
     Патрик  сел  в  кресло у стены, наискосок  от входной двери.  Это  было
наиболее  удобное  место  для  того,   чтобы  фиксировать   все  оперативное
пространство  в  комнате,  и  наименее  уязвимое  в  случае внезапной  атаки
снаружи.  Чтобы  кресло  случайно  не досталось людям Гиены,  на сиденье еще
загодя  посадили  пятно, жирное  на  вид,  оно  и сыграло роль сторожа. Дядя
Джеймс снял пиджак и повесил его на спинку стула, который он выбрал для себя
вместо кресла. Кобура под мышкой, торчащий из  нее увесистый "кольт", ремни,
перетягивающие двуцветную жилетку, -- все это выглядело довольно странно для
серьезного  разговора солидных людей, к каковым себя причисляли обе стороны.
Скорее это напоминало сцену  в кабинете у шерифа из голливудского фильма, но
Дуде  было  начхать   на  приличия.  Он  руководствовался  интересами  дела:
итальянские ребята невольно  глядели на него, а Патрик безо всяких помех мог
наблюдать за ними.  Такой нетривиальный поступок,  кроме того,  что отвлекал
внимание, как бы  облегчал Джеймсу возможность  и дальше совершать не совсем
понятные,  не  общепринятые штучки.  Когда  Гиена достал сигару  и  щипчики,
Патрик  похлопал  себя  по  карманам,  извлек  зажигалку и  сигарету, знаком
попросил пепельницу у "советника", вернулся в кресло  и закурил. Дядя Джеймс
правильно понял  сигнал  тревоги: Патрик  отродясь не курил  и таким образом
семафорил: "Внимание! Скоро начнется!"
     Дядя  Джеймс сморщился  и  закашлялся  от  дыма,  клубами  заполнявшего
комнату с  двух  сторон.  Он  встал  и, попросив синьора Роберто продолжать,
подошел к  окну,  чтобы  включить  вентилятор,  встроенный вместо  форточки.
Теперь  и  он  ощутил  могильное  спокойствие окружающих,  ждущих неведомого
сигнала, чтобы  вдруг  приступить к резне. Так волки, взяв  жертву в кольцо,
стоят молча и поодаль, но жертва, испуганная, дрожащая, все еще полная жизни
и сил, -- для них только пища.
     --  Кстати  о  таможне,  синьор Роберто.  Днями пришло  мне  экстренное
сообщение  оттуда. Проблема такой важности, что вам,  когда я объясню, в чем
дело,  придется  немедленно ее утрясти,  прежде чем  мы  с  вами  предпримем
конкретные мероприятия. Это касается вас  и ваших дел,  но и  для нас теперь
имеет значение.
     -- А что именно? -- замер синьор Роберто.
     --  Так, давайте лучше  говорить по очереди, после вас -- я.  Извините,
что перебил, просто к слову пришлось...  Патрик, ты бы хоть не курил,  и так
дышать нечем!
     Дядя  Джеймс зацепил указательным  пальцем левой руки  узел галстука  и
стал  его  дергать,  досадливо  кривясь.  Он  достиг  главного --  маленькой
отсрочки, пока Гиена переварит сообщение, выдуманное Дядей Джеймсом с  ходу.
Таможня  всегда  была  узким  местом организаций, промышляющих контрабандой,
будь то меха или наркотики; Гиена  просто не мог проигнорировать услышанное,
он явно захочет узнать конкретику.
     И точно: тот глянул коротко на "советника" и продолжил прерванную речь.
Сигару,   выкуренную  на  четверть,  он  аккуратно   вставил  в  специальный
алюминиевый футлярчик, закрыл сверху колпачком и  положил на  столик рядом с
портсигаром.
     Патрик смущенно  крякнул,  повозил  окурком по  дну  своей  пепельницы,
разминая в пыль тлеющие  крошки, и замер, положив на колени руки с зажатой в
них пепельницей.
     Дядя  Джеймс  повернулся  и  теперь  стоял  почти  посередине  комнаты,
продолжая дергать непослушный галстук. Внезапно он опять закашлялся глубоким
булькающим кашлем,  лицо его  надулось  и  побагровело, глаза выкатились  из
орбит. Свободной  рукой  он  показал  одному  из  охранников  на  бутылку  с
минеральной водой, силясь что-то сказать, и вдруг завалился навзничь.
     Синьор Роберто наклонился и даже слегка привстал, "советник" уже был на
ногах,  двое  охранников,  стоявших  вдоль  стены  почти  лицом  к  Патрику,
непроизвольно   дернулись  вперед.  Все  они,   исключая   "советника",  как
загипнотизированные  смотрели на  Дядю Джеймса,  но это продолжалось  только
мгновение.
     Патрик видел, что "советника" отнюдь не интересуют события на полу, что
тот все  понял и намерен блокировать его. Во время разговора он расположился
ближе к окну, спиной к свету, метрах в трех с небольшим от Патрика и в метре
от Дяди Джеймса.  Четкость, с которой он действовал, и скорость --  рука его
уже цапнула за рукоятку шпалера  в подвесной кобуре -- не оставляли сомнений
в  профессиональной  пригодности этого  человека. Но Патрик  сэкономил  долю
секунды,  метнув  тяжелую стеклянную пепельницу из положения сидя, когда его
визави только начинал обретать равновесие после рывка  со  стула (он тоже не
пожелал сесть в кресло).
     Бросок был хорош: "советник" получил пепельницей прямо в переносье. Его
даже развернуло силой удара на четверть оборота, когда он кулем стал оседать
возле стула  на  замызганный  паркет.  Тем временем Патрик  уже вывалился из
кресла, выставив вперед растопыренные руки, и на карачках вприпрыжку, словно
огромный  орангутанг, бросился к ближайшему для себя телохранителю, двигаясь
как-то под  углом к оси собственного тела. Раздался легкий хлопок: "дальний"
парень  тоже успел  уже  врубиться в обстановку, но  стрелял  впопыхах,  что
случается порой и с опытными  стрелками, и пуля попала куда-то под  потолок,
так что даже если бы Патрик стоял навытяжку и на  цыпочках во все  свои  184
сантиметра, все  равно был бы промах.  Второй раз  выстрелить  он  не успел:
Патрик резко боднул "ближнего" в живот, руками подхватил под коленки, принял
его на голову и вознес на  воздух, разом выпрямляя корпус и согнутые ноги. И
пока инерция  несла парня назад и вверх, Патрик перехватил его руками повыше
к бокам,  развернулся и метнул в того, что стрелял. "Живой щит", пролетев по
воздуху не менее метра, сшиб с ног своего напарника.
     Выстрел в небольшом помещении грохнул так, что у  Патрика заложило уши.
Это Дядя  Джеймс,  по-прежнему  лежа  на  полу,  но  вполне  оправившись  от
внезапного  и  своевременного  приступа,  всадил  маслину  в лоб вероломному
Гиене,  который тоже достал наконец пистолет и уже собрался стрелять прямо в
кучу малу, устроенную Патриком, благо их всех разделял от силы один шаг.
     Патрик   прыгнул   сверху  плашмя   на  спину  "ближнему",  теперь  уже
"верхнему", в полете вынув стилет, прикрепленный к левому предплечью. С ними
было покончено в два  быстрых удара. Стволы, удлиненные глушителями, сыграли
с людьми  Гиены скверную шутку: в условиях плотной -- тело к телу -- схватки
их было не развернуть в нужную сторону, да и вынимать дольше.
     -- Не стреляй больше! -- прохрипел Патрик своему шефу, но опоздал. Дядя
Джеймс, привстав на  колени, направил свой кольт на бездыханного "советника"
и, видимо для верности, добил его выстрелом в голову.
     Почти тотчас же зазвенели стекла -- бабахнул взрыв со стороны парковки.
     "Подкидыш",  --  догадался Патрик. Он вскочил на ноги,  помог подняться
шефу, потянув того за протянутую ладонь, и подтолкнул его в левую сторону от
двери. Сам он встал справа и знаком попросил Джеймса молчать.
     Пятнадцать секунд,  не  более,  продолжалась  мясорубка, но годы и годы
пройдут,  прежде  чем оправятся от  событий,  откупоренных этими  секундами,
многие люди, семьи и целые организации.
     В коридоре послышался глухой топот множества ног -- бежали сюда. Патрик
и  дядя Джеймс  знали, кто бежит: свои-то  должны  были  бы дать  звонок  по
телефону.
     -- Синьор  Роберто, не убивайте! -- заверещал Патрик, прижимаясь спиной
к стене. -- А-а-а! Не надо, я не виноват, синьор Роберто!
     И  сработало! Входная  дверь  не лопнула  под автоматными  очередями, а
только  распахнулась   от  молодецкого   пинка.  В  проеме   толпились  трое
автоматчиков -- двое спереди, один чуть сзади. Широкие плечи не позволяли им
стоять в  ряд,  а  то они  бы и встали:  "А чево... А мы думали..." --  так,
наверное,  оправдывались бы  они, если бы мертвый Гиена воскрес  и сумел  бы
воскресить недалеких своих орлов. Дядя Джеймс и Патрик выстрелили дважды  --
и еще три трупа улеглись на входе.
     Патрик  успел  увидеть  тень  в начале коридора -- метрах в десяти,  но
стрелять не стал. Он оглянулся, обежал  взглядом всю комнату, поднял, протер
и отбросил пепельницу, вынул из рук нижнего покойника пистолет с глушителем,
обернул его платком и засунул за пояс. Дядя Джеймс уже успел надеть пиджак и
теперь рылся в карманах Гиены.
     -- Что на улице, Патрик? -- спросил он через плечо.
     --  Сейчас  узнаю. Джеймс,  ради  бога, повернись  лицом к двери  и  не
высовывайся. Жди, пока я не окликну.
     На   улице  коротко  застучал  автомат;  ему   вторил  крупнокалиберный
пистолет.  Оба  они  замолкли одновременно. Патрик  направил ствол  вперед и
быстро,  не  петляя,  добежал  до угла  коридора.  Прыжком  преодолев ширину
поперечного  проема, он, вместо того чтобы  продвигаться  к  выходу, легкими
шагами  взбежал наверх, на  второй этаж. Минуты хватило  ему,  чтобы наскоро
осмотреться и определить отсутствие засады.  Тут же, в  холле второго этажа,
он встал в простенке между окнами, выходящими во двор, далеко вытянул руку и
открыл створку одного из них. После этого он присел и крикнул:
     -- Арнольд! Шеф интересуется -- кто там расшумелся?
     -- Патрик! Это ты, что ли? -- Голос у Подкидыша был хриплым и неровным,
но Патрик узнал его. Все же продолжая прятаться, Патрик крикнул:
     -- Ты один там?
     -- Один. Вы-то живы?
     -- У нас порядок. --  Патрик стремительно  выглянул  во двор из другого
окна, зыркнул в  то место, откуда шел голос: Подкидыш стоял, расставив ноги,
как  заправский ковбой, вытянув  в  сторону  входной  двери  правую  руку  с
револьвером. Левая висела вдоль туловища, с рукава капала кровь.
     Патрик подошел к  открытому окну, высунулся, держа наготове  ствол, и с
улыбкой проговорил:
     -- Ты, я гляжу, повоевать успел. Сильно попали?
     -- Пустяки, царапина, -- с гордой небрежностью ответил ему Подкидыш, но
бледное лицо и дрожащий голос ясно говорили о другом.
     -- Так, дуй в машину и достань аптечку, мы сейчас  будем,  -- как можно
спокойнее произнес Патрик, еще раз ободряюще улыбнулся Подкидышу и не мешкая
помчался вниз.
     ...Подкидыш  отсчитал про  себя девяносто секунд с того  момента, когда
Дядя Джеймс,  Патрик  и  остальные  скрылись в  мотеле,  добыл  из  бардачка
неначатую пачку  сигарет,  вскрыл  ее,  сунул одну  в рот  и  начал  терзать
двигатель.  Тот  не  желал  заводиться,  и все  тут.  Чтобы  наладить  дело,
Подкидышу  следовало  всего  лишь  поставить   на  место  контакт,   им   же
отсоединенный,  но он  еще минуту  с отвращением  вслушивался  в скрежещущие
звуки и в конце концов полез из  машины. Здесь  он  позволил  себе закурить,
воспользовавшись автомобильной прикуркой, и решительно вскрыл капот.
     За его действиями  внимательно наблюдали даго  из соседнего мотора. Вот
стекло на водительской дверце поехало вниз.
     -- Может,  чем помочь,  друг?  --  осклабился коллега, произнося  слова
правильно, но с плохо затертым акцентом.
     Подкидыш отрицательно мотнул  головой, даже не  глядя в  их сторону. Он
закатал  рукава джинсовой  куртки почти до локтей и  теперь курил, задумчиво
вперясь в "косаткино" горло.
     Дверца клацнула:  видимо, водитель  "линкольна" все же  решил подойти и
посмотреть. Подкидыш мгновенно  отскочил за бронированный автомобильный бок,
выплюнул окурок, кинул  руку на рукоять пистолета, торчащего из-за пояса,  и
угрожающе потребовал:
     -- Рули взад! На место двигай, я сказал! Сейчас закончу --  ты  сможешь
вылезти, поссать, покурить -- а я в машине буду. Лезь обратно, я сказал! Ну!
     Решительный взгляд и  свирепый тон ничуть  не  напугали  ребят, которые
видали  разные виды в своей  жизни. Водитель, все так  же улыбаясь, послушно
вернулся на свое место. "Ладно-ладно, падаль, сочтемся", -- бормотнул он про
себя на родном языке, шутливо делая Подкидышу ручкой.
     -- Не  суетись,  --  раздраженно прошептал ему  "синьор  Мелуза",  хотя
именно он  поручил Энцо  --  "шоферу" -- войти в непосредственный  контакт с
"объектом". -- Здесь восемь метров от силы,  я и соплей не промахнусь. Курим
пока.
     -- И стекло подыми! -- не унимался Подкидыш.
     Энцо вместо  ответа  хлопнул  правой  ладонью  по локтевому сгибу левой
руки, собранной в кулак, и сплюнул в его сторону.
     Подкидыш постоял в нерешительности, закурил и опять полез в капот, то и
дело поглядывая на двери мотеля и на пассажиров "линкольна".
     Хлопнул выстрел. Все это время  Подкидыш судорожно ожидал его услышать,
в мыслях повторяя  последующий порядок  действий, но все  равно почувствовал
себя застигнутым врасплох. Руки  уже выдернули из специально оборудованных в
капоте гнезд ручной гранатомет, он поймал в прицел окно водительской дверцы,
но  ужас вдруг пронзил  все его существо: "А вдруг это не выстрел вовсе, или
случайный выстрел? Нельзя палить, подождать надо..."
     Отдача так тряхнула плечо и грудь, что казалось -- чуть-чуть,  и голова
отвалится. Но  нет,  голова  хоть  и зазвенела, но осталась на плечах, а вот
передняя дверца с правой стороны вывалилась на бетонный пол  парковки вместе
с  клочьями  тел синьора Мелузы  и Энцо.  Подкидыш верхним чутьем понял, что
проверять ничего не надо и что  добивать  некого. Из дома  опять послышалась
пальба.  Теперь ему было  ясно, что действовал он  правильно  и отреагировал
своевременно, хотя с этими лохами шутя справился бы и паралитик, сразу видно
--  не бойцы. Ликование от эффектного  и  успешно проведенного выстрела плюс
осознание того,  что  он не упорол  косяка в таком  важном деле,  -- все эти
чувства  переполняли  Подкидыша.  Надо   было  действовать  дальше,  но  тут
Подкидыш, почти  до невменяемости  задроченный  дотошным Патриком,  все-таки
сумел  проколоться  в  очередной   раз:  окрыленный  победой,  он   отбросил
выполнившее  свою роль "железо",  выдернул пистолет из-за пояса и помчался в
мотель выручать своих.
     Из  входных  дверей   навстречу  ему  выскочил  смуглый  незнакомец   с
"калашниковым"  наперевес,   и  они  столкнулись  нос  в  нос.  Одновременно
преодолев замешательство, они  отшатнулись друг от друга и вскинули  оружие.
Оба попали,  но брюнет свалился у дверей с простреленной грудью,  а Подкидыш
остался стоять на месте. Ему почудилось на миг, что кто-то сзади саданул ему
по  левому  плечу  городошной  битой  --  рука  занемела  враз  и  перестала
слушаться.  Он  поглядел на руку и увидел мокрое  красное пятно на куртке --
ранен! Сразу вспомнились инструкции Патрика: заделать  того (в данном случае
--  тех), кто  в  машине, самому  забраться в  салон, подъехать  к  двери  и
контролировать  ситуацию. Главное -- быть под броневой  защитой и  ни в коем
случае не соваться внутрь!
     Кружилась  голова,  хотелось  пить,  хотелось   сесть  на  ступеньки  и
отдохнуть, но теперь придется  терпеть до упора: отходить  нельзя,  заходить
нельзя. Стой как бизон на ветру и жди своей пули. Так и стоял Подкидыш, пока
его не окликнул долгожданный Патрик.
     Распахнулась дверь,  и  наружу выскочил  Патрик,  за ним  Дядя  Джеймс.
Патрик  пропустил  его вперед, развернулся  и почти спиной  вперед, словно в
нелепом танце, проводил до "косатки", где уже сидел  на своем  месте раненый
Подкидыш  с  аптечкой  на  коленях.  Ноги  он  выставил наружу  и  при  этом
накренился  так,  чтобы кровь  из простреленной  руки  не попадала  в  салон
автомобиля. От "линкольна"  шел  запах пластмассы и  горелого мяса, но  огня
видно не было.
     Патрик выхватил из брючного кармана  маленькую коробочку, достал оттуда
желтоватую  капсулу, пододвинулся вплотную к Подкидышу  и  вонзил ее  тому в
ляжку, прямо сквозь джинсы.
     -- Армейское средство, действует -- прямо ураган. Джеймс, перевяжи его,
пожалуйста, а то из него  уже граммов семьсот-восемьсот вытекло. А я пока  в
дом вернусь да обо всем и позабочусь.
     -- Ага. Термит взял?
     -- Беру, беру. Там ребята на втором этаже... Оставить?
     -- Кто?
     -- Бела, Клям, Чекрыж, Грязный, а пятого не опознал. И бабка там.
     --  Жаль парней, что тут  скажешь... Оставь, им это все равно теперь...
Ну, Арнольд, йод и зеленку уважаешь?..
     Патрик  перепрыгнул через барьерчик в холле  и открыл дверцу  в боковой
стене. Старуха  спряталась в чуланчике,  больше негде  было,  поэтому Патрик
ничуть  не  удивился  своей  находке.  Он  потянул  из-за  пояса "трофейный"
пистолет с глушителем, сам же на всякий  случай сошел с прохода, чтобы спина
не выглядела  мишенью  для  какой-нибудь  вооруженной случайности, и  быстро
осмотрелся.
     --  Сынок,  спрячь пистолет,  грех это... Не убивай,  ну пожалуйста, не
убивай, пожалей ты меня, старую, сынок... -- Старуха повалилась перед ним на
колени и тихонько заплакала.
     -- Сейчас,  разбежалась, --  рассеянно  огрызнулся Патрик, прицелился в
седой затылок и нажал на курок. И едва успел отскочить, чтобы кровь на брюки
не попала.
     Надо  было  поторапливаться. Пистолет он  вернул на  место:  вставил  в
ладонь прежнему владельцу --  не преследуя определенной  цели,  а  просто на
всякий случай. В той  же комнате, стоя среди трупов,  он запалил  по очереди
три термитные  шашки  и  побросал  их в  разные  стороны. Мотель строился из
дерева, древесных плит и  пластика, так что разгореться и сгореть должен был
в два счета. Все. "Прощайте, ребята", -- мысленно крикнул  он мертвым парням
на втором этаже и  даже задрал голову, глядя  примерно в то место,  где  они
лежали неаккуратным штабелем.  Но уже затрещал паркет старого  дерева, густо
потянуло дымом. Патрик повернулся и бросился вон.
     Дядя Джеймс не пожалел перекиси, заливая сквозную рану в плече, заклеил
ее  специальным  пластырем,  перебинтовывать  не  стал:   все  равно  лепила
по-своему  сделает, да  и  куртка  на  бинт  пл