ночь -- нигде никаких следов. Группа из четверых оставшихся человек
до  рассвета  обследовала территорию -- тротуары,  скверы, парадные,  черные
ходы,  чердаки  и  подвалы... Как  сквозь  землю провалились...  Мотор нашли
вечером  того же дня, припаркованный на автоматической платной стоянке возле
казино "Эвксинский Понт". Такого загадочного случая военная разведка  еще не
знала: пропали пятеро  сотрудников,  бесследно  и немотивированно. Начальник
отдела  (подразделение  "Сигма") Ману  Эрза еще накануне беседовал со  своим
заместителем  Равитцем.  Намечался плановый оперативный двусторонний тренаж:
"слежка  -- уход от слежки". План занятий -- есть, оборудование --  согласно
перечню,  оружие  --  росписи,  печати,  все на  месте... Равитц  и его люди
пропали... Район --  нет, казино в  двух километрах от намеченного района...
неизвестно...
     Казино потрошили день и ночь напролет. Только один  клиент, клиентка --
родная  дочь Господина Президента --  избежала  процедуры обыска и  допроса.
Дядя  Кристас (один  из трех заговорщиков, но Гек не знал  этого  и случайно
подставил  мотор  именно  туда)  впервые за последние  десять лет ночевал  в
тюремной камере. Однако  стукачи всех видов и мастей дружно показали: ничего
похожего на  искомое  не  видели  и не слышали...  Дядю  Кристаса  отпустили
наутро, в полдень ему доложили, из-за  чего сыр-бор. Обедал он в кругу своих
союзников на побережье,  в собственном имении, далеко от  чужих глаз и ушей.
Эли  Муртез подтвердил свою сверхрепутацию: на файфоклоке у Дэна они  вдвоем
слушали сносную по качеству запись беседы. Если отшелушить матюги и взаимные
подозрения -- становилось ясно: отныне Ману  Эрза у Службы на кукане  -- как
взяточник,   гангстерский   пособник   и  виновник   гибели   своих   людей.
Блистательный, невероятно удачный результат портил  только этот самый Ларей:
опытнейшие сотрудники, крутейшие ребятки, сгинули без следов, как  дошколята
в глухих джунглях...  Да, действительно,  эти  трое  безо всякого  стеснения
боятся Ларея. И... что?..
     -- Эли, вот смех: они, оказывается, его не понимают...
     -- Дэн, я, признаться, тоже его не понимаю...
     --  А что странного? Деньги, власть,  жратва... Что тут не  понимать --
они его хотели прищучить, а он прищучил их... Сколько укоризны, Эли, в твоем
взгляде. Выкладывай, извини, что перебил...
     Эли  смолчал, прекратив  таким  образом  поток  взаимных  извинений,  и
хлопнул на стол черный конверт из-под фотобумаги.
     -- Фотографии? Ну, давай посмотрим.
     Фотографий  было -- четыре оригинальных и  увеличенные фрагменты. Ларей
выходит из  дверей "Коготка",  Ларей и  двое типов рядом с ним, Ларей анфас,
Ларей в профиль.
     -- Кто эти двое?
     --  Панк -- это его  шофер,  маленький  --  пропавший подручный, кличка
Красный.
     -- И в чем соль?
     -- Между  вот этими  двумя фотографиями  и  вот этими  около восьми лет
разницы.
     Дэн мгновенно подобрался. Муртез протянул ему мощную лупу, закрепленную
на старомодной палочке, Доффер  кивком поблагодарил и принялся всматриваться
в черты лица Ларея.
     --  Практически  не изменился. Даже если он утяжки делал -- такого быть
не может. Сколько ему сейчас?
     -- По документам 54 года.
     -- Документы липовые.
     -- По наколкам  -- около  сорока,  даже если  их  ему в роддоме делали.
Помнишь -- старик объяснял?
     -- Наколки липовые.
     --  Я  сверялся  со  всеми  знающими  специалистами  страны  в  области
татуировок.  Единодушное  мнение -- руку  Субботы  подделать невозможно. Его
работы ценятся специалистами на  порядок дороже, чем лучшие  творения Криста
Варлиха, если это имя тебе что-нибудь говорит.
     -- А когда Суббота перестал практиковать?
     -- Примерно  в начале пятидесятых, когда он был  переведен со "спеца" и
помещен в одиночку в Сюзеренской тюрьме.
     -- А если не в роддоме, то ему около шестидесяти с хвостиком, да?
     -- Если по "медведю оскаленному" судить, то да.
     Доффер растер ладонями виски и уши:
     -- Не понимаю...
     -- Ну, а я что говорю? Тоже не понимаю.
     -- Эли, напрягись,  дружище, возьми его поплотнее,  технику и деньги  я
тебе  обеспечу.   От  других  оторву,  на  этого  типа  --  дам...  Эли,  ты
когда-нибудь видел подобный взгляд?
     -- Я  всякое  видел. Иной  раз,  после  нахлобучки  у  Адмирала,  твоим
взглядом можно василиска убить. Но -- признаю, неприятный мальчишечка...
     -- Да. Но я к тому, что этот взгляд мне знаком. Вспоминал, вспоминал --
ни фига! Такое ощущение, что я помню его чуть ли не с детства.
     -- Угу. В колыбельку твою заглянул, ну и... того...
     -- Намекаешь,  что сглазили.  Ох ты и язва,  начальника  подкусывать...
Давай-ка  плюнем  на дела  и закатимся ко  мне.  Жена приглашала на  фазана.
Врежем как следует, коньячку хорошего, закусим?
     -- Поехали... Только супруге позвоню...

     Похоронный кортеж растянулся на километр.  Обязательно-черные лимузины,
бесконечные венки, темные очки на мордах, блицы...  Все,  как обычно в таких
случаях, только на этот раз случай пришел за жизнью родного старшего брата.
     Тони  Мераньо, как ни странно, сохранил  свою первую кличку  "Сторож" и
привык  к ней вполне.  После выхода из тюрьмы он женился  на Жанне, девушке,
которая ждала,  пока  он освободится, и готова  была ждать  еще. Они  быстро
сообразили девчушку, а через год сына. Тони руководил букмекерскими делами в
районе,  иногда,  по  просьбе  старшего  брата,  участвовал  в разборках  со
стрельбой, раз был ранен в ногу... Тони был умен, в меру жесток, не жаден  и
рассудителен.  Но хотя годы шли и он делом доказал, что  не пустое место, --
все равно  Тони  обречен  был  на пребывание в  тени своего старшего  брата,
грозного и авторитетного лидера из банды Дяди Сэма. И вот теперь брата убили
(снайпер снял на выходе из ночного кабака). Дядя Сэм пообещал найти и сурово
наказать убийц... Но Тони мальчиком не был: почему все люди  Пола в глаза не
смотрят, почему нет  никаких  военных приготовлений?  Когда Тони подходит  к
компании  своих  -- все сразу замолкают... У Тони сжималось сердце от боли и
негодования. И  страха за семью.  Не он ли следующий? Заменить его легко  --
бизнес  накатан. Преданных  ему  людей -- одной рукой пересчитаешь,  да и то
если мир на дворе. Жареным запахнет -- друзей днем с огнем обыщешься... Жену
он отослал домой сразу  после отпевания, на  кладбище  поехал  один.  Так  в
одиночку  стоял он и пожимал протянутые руки,  обнимал шерстяные и  драповые
пальто,  выслушивал  соболезнования...  Да, все  в  точку:  разъехались,  не
посчитав  нужным  пригласить  с  собой,  разделить  тризну. Трое парней, его
помощники, мялись, видимо, до смерти не хотелось им светиться в его обществе
лишнюю минуту, но и бросить одного совестно...
     -- Езжайте,  ребята, я хочу с Полом наедине побыть, езжайте.  От  всего
сердца благодарен вам, пока...
     Ни  души  не  осталось  от  многих  сотен  людей,  присутствовавших  на
похоронах.  Только сторож посматривает с надеждой на бутылку, да  грач тычет
клювом  в  рыхлую  землю...  Жил  --  и нет его.  Ни  семьи,  ни  детей,  ни
наследства... Да пропади оно пропадом, наследство, лишь  бы  жил... Только и
осталось,  что детские  фотографии.  Эх,  Паул,  Паул...  Ведь  за  тебя  не
отомстить:  прикончат враз. Все  твои друзья и  подручные делят единственное
наследство  твое --  власть и корыто...  Положить  свою жизнь  и судьбу всей
семьи ради непонятной мести...  А простишь -- слабым посчитают,  затаптывать
начнут... Как быть?..
     Тони нашарил ключи  зажигания,  подошел  к машине.  Вдруг  внушительных
размеров  мотор, с неброским темным цветом, деликатно бибикнул  сбоку сзади.
Тони  (холодом  окатило  душу:  сейчас  его...) повернул  голову:  дверца  с
тонированными  стеклами,   справа  от  водителя,   распахнулась,  и   оттуда
выпрямился мужик в  недорогом демисезонном  пальто, лет  сорока  пяти, очень
знакомый на вид...
     -- Стивен!..  -- Тони  невольно  улыбнулся,  настолько неожиданным было
появление человека, так много значившего для него во время оно... Ларей тоже
улыбнулся и пошел к Тони, раскрыв руки для объятий:
     -- Заматерел, Тони, окреп.  Рад тебя видеть,  хотя и  сочувствую твоему
горю.
     -- Я тоже  рад видеть... вас, Стивен. Вы... Ты вот совсем не изменился,
-- ответил  Тони и  вдруг  понял, что  сказал правду: у  Ларея только волосы
отросли, пусть короткие, но все-таки -- не налысо, как в камере...
     -- Садись ко мне, подвезу.
     -- Да я сам на моторе...
     -- Брось, Тони. Я ведь не зря сюда приехал, поговорить надо. Фант! Сядь
туда за руль. Тони, ты мою телегу повезешь. Подходит?
     Тони был  неглуп и понимал,  что Ларей затеял пересадки с  одной только
целью -- убедить его, что  встреча и разговор безопасны. Хитер Ларей, знает,
как нервишки шалят, когда спина пулю ждет...
     --   Зря,  Стивен.  Я  всегда   тебе  доверял,   как...  (Ох,   черт...
Сравнение-то...)
     --  ...брату.  Я  правильно докончил  мысль? Садись,  сынок.  Мой мотор
бронированный, в случае чего... Ну, поехали... Рассказывай, не стесняйся.
     Гекатор  взял себе за правило начинать утро с часовой тренировки. Потом
душ,  потом  стакан некрепкого  чаю  с  сахаром, потом  несколько ежедневных
городских газет. Из газет, собственно, он  и узнал  о  гибели Паула Мераньо,
который, как  он помнил, был старшим братом Тони Сторожа,  его однокамерника
на "Пентагоне". Отсутствие Красного существенно утяжеляло жизнь, так что Гек
мгновенно решил попробовать  выяснить  насчет Тони. Информаторы подсказали о
подоплеке убийства и  о заинтересованных в нем. Может, это и враки, но очень
похоже, что прибрали Пола свои...
     -- ...Понятно... Ты знаешь, кто убил?
     -- Кто стрелял -- не знаю.
     -- Не финти. Кто решение принимал -- знаешь?
     -- Догадываюсь, -- сморщился Тони.
     -- Дядя Сэм, верно?
     -- А вы откуда знаете?
     -- Разведка донесла. Что думаешь дальше делать?
     -- Не знаю, честно говоря...
     Справа, прямо под колеса, выбежала старушенция с болонкой на поводке, и
Тони  в панике дал по  тормозам. До  старухи  оставался  какой-то сантиметр,
чудом  среагировал,  а  она  --  хоть бы хны, дальше посеменила,  да  еще  и
ругается...
     --  Реакция  у тебя средненькая,  поправку  на  бронированную  массу не
взял... Так что?
     --  Не знаю. У  Индюка  мне  жизни не будет,  но и податься куда --  не
ведаю. У меня же семья...
     -- Женат, дети?
     -- Двое -- девочка и мальчик. И жена.
     -- Мстить думаешь?
     -- Все не так просто... Кто я и кто он... Хорошо бы, конечно...
     --  Ну  хочешь  -- я его  заделаю,  сегодня же.  Максимум завтра. Я, на
всякий случай, дал задание ребятам  определиться на местности -- не так уж и
сложно. Таким же манером: из винта положим, он и узнать не успеет.
     --  Ну,  так  неинтересно: он  умрет  и  последнего привета  от меня не
услышит. Я бы хотел, чтобы он понял, кто и за что его убивает...
     --  Извини,  Тони,  стыдно слушать  твои  глупости... Ну,  предположим,
выкрали мы его,  привезли к тебе. Что он  должен понять и  в чем раскаяться?
Пол, как я понимаю, в том числе и с твоих слов, и в самом деле ему на шнурки
наступал. Еще полгодика-годик -- и наоборот все могло случиться.
     -- Он моего брата убил и должен бы уяснить перед смертью...
     -- Брек. Извини,  что перебиваю. А ты перед патронной гильзой  не хотел
бы произнести речь?..  Что?.. А к тому, что бросил ты, скажем, гневные слова
в лицо плененному врагу, Дяде Сэму, и пристрелил его собственноручно. Отныне
он покойник,  и уже  абсолютно безразлично,  что  ты там ему объяснял минуту
назад. И вот  уже  твои слова  --  пф  --  упали в  пустоту.  Все, нет  его,
голубчика. Плакал он  там, раскаивался ли  -- это кинематографическая чепуха
по сравнению  с самим фактом небытия. К такому наказанию прибавлять что-либо
-- бессмысленно. (Геку вспомнилась казнь  убийц Гуська  --  нет,  там совсем
другое  дело --  там люди воспитывались и  проверялись.  И Малышу, и  другим
только на пользу пошло...)
     -- Хм. Я как-то не задумывался в этом ключе...
     -- Думай, не жалко. Так убить его?
     -- Вы, я вижу, альтруист, -- уклонился от прямого ответа Тони.
     -- Да.  Плюс ищу достойные кадры. И не  стоит разговаривать со  мною  в
такой манере, Тони, несмотря на мягкость  моего характера. Я могу  мочкануть
этого Дядю Сэма в качестве моего тебе подарка, но в то же время  я хотел бы,
чтобы ты сугубо добровольно встал под мои знамена.
     -- В качестве кого?
     -- В качестве человека, которому  я могу доверять. Большие возможности,
немалые деньги. Работа в основном головой,  смекалистые ребята --  редкость.
Место вакантно: был  у меня  Красный -- правая рука,  да  уехал на родину, в
джунгли. Проявишь себя достойно -- сделаю зырковым по многим моим теперешним
делам.
     -- А сами что, от дел отойдете?
     -- Нет. Но узнаешь все в свое время. Соглашайся, Тони.  Я всегда о тебе
помнил,  всегда  имел  в  виду. Теперь  тебя ничто  не связывает с  прежними
делами, идем с нами, а?
     -- Боязно. Точнее, непривычно. Я же никого, кроме вас, не знаю.
     -- Дело наживное,  притрешься. Вон, Фант за нами едет, а тоже не знает,
что  водилой  последние  дни  работает.  У парня к  современной  технике  --
удивительные  способности.  Будет у меня по электронике  соображать -- новое
направление. Так и растут люди. По рукам?
     -- Да. Как мне к вам обращаться?
     -- На ты. Через "Ларей". Стивеном зови, только если уж очень приспичит.
Познакомлю   со   своими   ближайшими    ребятами   --   Арбузом,   Малышом,
братьями-близнецами, Кубиком,  Фантом... Ну  а попутно остальных узнаешь,  у
тебя  ведь  тоже  люди будут, и немало.  За  всех  отвечаешь, а  как же.  На
раскачку времени -- месяц даю, больше нет. Так забить Сэма?
     Тони утвердительно мотнул головой.
     -- И никаких "ну, падла, я пришел свершить правосудие, воздав кровью за
кровь..."?
     Тони  даже  хрюкнул,  но,  подавив  внезапный  приступ  смеха,  ответил
серьезно:
     -- Вполне достаточно того, что он перестанет быть.
     --  На лету схватываешь.  Семью  отправь на месячишко из  города,  есть
куда?  Могу  в  Иневии  предоставить  хорошие  условия.  А лучше  на море, в
местечко Парадиз. Там надежно и уютно для наших, и за все заплачу я.
     -- Нет. В деревню поедут. Там и посторонние незамеченными не останутся.
Вы... ты это имеешь в виду, Ларей?
     --  Угу.  Отправляйтесь  послезавтра. До  того времени  пусть  потерпят
присутствие охраны. Кто у Индюка естественные враги? Помимо лягавых?
     Тони не совсем понял эпитета "естественные",  но догадался, о  чем идет
речь.
     -- Дядя Том, Долбон по прозвищу. Мы... они который год грызутся.
     -- Дядя Том? Негр, что ли?
     -- Почему негр? -- удивился Тони. -- Белый, как мы с тобой. А что?
     --   Думаю,   может,  стравить  их  удастся...  А  впрочем,  не   будем
ухищряться...
     Дядю Сэма  пристрелили на следующее утро,  у  порога собственного дома.
Гек решил его судьбу еще до разговора с Тони, и тот никак не мог бы повлиять
-- отказался бы он от подарка своего нового шефа или согласился бы на  него.
Жене Сторож сказал лишь, что обстановка накалилась, но к  ее возвращению все
утрясется. Супруга Тони,  Жанна,  давно  уже научилась  прятать  внутри свой
страх за судьбу мужа, но, уезжая,  была уверена, что счастье кончилось, да и
не  было его... Сердце подсказывало  ей,  что с  Тони в этот  месяц случится
непоправимое несчастье, как  с Паулом, и что она останется вдовой. Но  когда
через  три  недели  в  деревню, где она  жила у  матери,  нагрянул  живой  и
невредимый  Тони  с  цветами   и  игрушками  и  когда  он  сообщил  ей,  что
неприятности позади, -- до предела сжатая пружина  ее терпения лопнула и она
зарыдала в голос, осела на пороге и потеряла сознание...
     Гек  воевал  на всех фронтах: по  сообщениям информаторов на  него была
объявлена  открытая  охота почти во всех крупных  бандах  Бабилона:  за  его
голову сулили пять миллионов талеров наличными. И поначалу охотников нашлось
немало. Крепко насели сыскари  из Конторы, обложили оперативными точками все
близлежащие районы. Гек ночами скрывался в  подземелье, днем отдавал военные
приказы  и  сам  пешком  и  на метро  рыскал по  городу,  убивая  по  списку
заказчиков охоты,  киллеров, влиятельных  гангстеров из воюющих с ним  банд,
всех,   кого  более  или  менее   достоверно   удалось  определить  врагами.
Приходилось действовать максимально  осторожно: трупы по возможности прятать
и утилизовать,  чтобы  не нагружать  лишний  раз  криминальную  статистику в
Конторе.
     Тони  рвался  в  бой,  чтобы  не  сочли трусом,  но  Гек  не  стал  его
засвечивать:  велел изучать  дела и  никуда  не высовываться. Гнедые, Малыш,
Арбуз,   Китаец,   остальные   командиры  в   Гековой  банде  соблюдали  все
предписанные  меры  предосторожности  и   скорее  боялись   ослушания,   чем
последствий оного: он предупредил, что цацкаться не будет -- сам пристрелит,
если обнаружит безалаберность. Везло ли им всем, или Гек знал толк в уличных
войнах,  но факт  оставался фактом:  вся верхушка его банды потерь не несла.
Те, кто пониже,  --  погибали, конечно, но их  заменить было куда как проще.
Фант  получил новое назначение -- обеспечивать техническую безопасность. Под
контролем   у  Гека  стоял   магазин  систем   безопасности,  где  продавали
сигнализации  всех видов и  систем, следящие камеры, сейфы, приборы  ночного
видения,   замки,  бронированные  стекла  и  электронную  аппаратуру,  равно
пригодную к информационной защите и нападению. Часть аппаратуры брали в счет
ежемесячного оброка,  но  бо2льшую --  добросовестно  покупали, Гек за  этим
специально присматривал.  Фант  развернулся  вовсю  и  "хозяйских"  денег не
жалел. Но целесообразность этих расходов обнаружилась почти сразу: лягавские
"жучки" обнаруживали то и дело и обирали, как гусениц в саду. А свои "жучки"
резко расширили осведомленность Гека о планах противника --  и о бандах, и о
прихватчиках.
     Хуже было  в  "подшефных" зонах: Ушастый держался  вполне, Морского  же
убили. Годами  созданная  связь  с  доп.16 в одночасье рухнула --  к  власти
вернулся актив. И не было бы этого, но посеяли  смуту, в том числе и себе на
беду,  ржавые  и  их  прихвостни.  Когда в  одну страшную ночь подстрекаемая
активом зона поднялась на дыбы, то никто не хотел вникать в тонкости отличий
в  исповедуемых понятиях --  резали и  крушили ломами всю "черноту". Пересох
ручеек, питавший Гека проверенными  людьми,  бессмысленными стали "кони",  с
помощью которых  бесперебойно грелась  зона. Фраты, мужичье, быстро  поняли,
что променяли шишел на мышел, но было поздно,  сил на новое восстание уже не
нашлось.
     Гек разъезжал на моторах с шофером и охраной нечасто и  напоказ, потому
что  этого  ждали  от  главаря  его  ранга.  Но  львиный  кусок  времени  он
передвигался  по   городу  словно  Гарун-аль-Рашид,  в  одиночку,  пешком  и
инкогнито. Никому из его врагов гангстерского и полицейского мира и в голову
не приходило, что  незаметный прохожий, неброско одетый мужчина средних лет,
и  есть тот  самый Ларей, за  голову которого  обещали  миллионы. Он не знал
ночных  клубов и казино, а его  противники,  как правило,  считали  для себя
унижением пользоваться подземкой и тротуарами. Было одно узкое место в  этом
смысле:  публичные  дома,  которые  Гек  повадился   посещать,  но   тут  уж
приходилось уповать на случай. Впрочем, Гек принимал меры предосторожности и
здесь: он  наведывался поочередно в  три дома  на другом,  от его  владений,
конце города,  ограничился двумя  разами в неделю  и  перестал оставаться на
ночь. Он придерживался также одних  и  тех  же девочек,  которых  нанимал на
время, обычно на два-три часа, и зарекомендовал  себя как невредный клиент с
легкими причудами: никогда  не  раздевался  полностью