авлять бредовый разговор, он  прикончил вторую чашку  чая,
сполоснул, поставил на место.
     -- А как туда добраться -- где оно сидит -- знаешь?
     -- Да, хозяин...  -- Тока  опять лишилась окурка и виновато понурилась.
Пырь сел  на пятки  и  загородил  лицо  ладошками. -- Там очень плохо...  Мы
боимся, хозяин.
     -- Далеко  ли идти? Добираться, в смысле?  За городом, за границей,  за
пределами Земли? Где это место, где время живет?
     -- Оно не живет, хозяин. Оно находится там...
     -- Где -- там?
     --  В  земле, под землей.  Под городом. Хозяин! Что  такое -- город? Он
наверху,  а мы с Пырем  его не видели! Это вроде  нашей комнаты? Покажи  нам
город, а, хозяин? Пырь, кланяйся хозяину, проси хозяи...
     -- Стоп. Оно что, в этом подземелье, да?
     -- Ух, хозяин, город интересно бы посм...
     -- Тока, не парь мне мозги, не испытывай мое терпение...
     -- Да, хозяин.  -- Тока  свесила  свою лопоухую голову и смотрела не на
Гека, а  в столешницу. Пырь притиснулся  к ней поближе, по-прежнему закрывая
лицо руками.
     -- Сколько нам понадобится вр... Мы сможем туда добраться прежде, чем я
захочу спать?
     -- Не знаю, хозяин. Не ходи, хозяин, мы так... хозяин...
     -- Я  уже  сказал! Сколько песенок,  таких, как сегодня Пырь играл, нам
туда идти?
     -- Не знаю, хозяин. Только можно, мы  к тебе переберемся, когда пойдем,
а то нам с Пырем боязно...
     --  Забирайтесь,  --  разрешил  Гек, --  только я  сперва приберусь  да
оденусь...
     Гек сунул по пистолету в кобуру под  мышку и в левый карман брезентовой
куртки,  прикрепил  на левое  предплечье  стилет, в  правый  карман  положил
пружинный  складенец,  фосфорные спички.  Подумав  немного,  снял  со  стены
небольшой ломик -- гусиная лапа с одного конца и остро заточенный с другого.
Напился из  чайника впрок,  вспомнил -- вынул из  шкафчика  двухсотграммовую
плитку плотного горьковатого шоколада: Гек понимал, что с подземельем шутить
не следует...
     Город Бабилон имел обширнейшие  подземные коммуникации, от шахт метро и
бомбоубежищ до канализационных труб, проложенных  еще до войны и  латавшихся
от случая к случаю. Уж сколько  раз департаменты и городские власти получали
высочайшие указы -- составить  подробные и точные планы лабиринтов;  сколько
карьер  было загублено  злостным  неисполнением оного  указа  --  ничего  не
помогало. Строители  метро прорывали свои  ходы, газовики прокладывали свои,
документация велась неточно,  противоречиво. Дело еще в том, что сам Бабилон
был основан поверх руин древнего города аборигенов, а тот,  в  свою очередь,
напоминал пень  могучего  дерева,  у  которого ствол  давно  слизнуло языком
столетий, а корневища живут по-прежнему, словно гигантская сеть,  скомканная
в  рыхлый  беспорядочный клубок. Подрядчики получали большие деньги за якобы
вновь  прорытые  шахты,  и  им, ясное дело, не  с  руки  было объяснять, что
солидную порцию работы, а то  и почти всю ее, абсолютно бесплатно  выполнили
неведомые  землекопы позачерткаких веков. Отсюда и  оперативные  изменения в
проектах, и  подтасовка в чертежах... Строительство бомбоубежищ  в  войну, а
особенно  в первое  послевоенное  десятилетие, тоже добавило дырок в земле и
конспирации в бумагах. Бабилон считался сейсмически устойчивой зоной, однако
обвалы в подземельях случались, заваливая старые ходы и внезапно обнаруживая
в боковых штольнях новые.
     Так что при желании  все жители наземного Бабилона смогли бы уместиться
в Бабилоне подземном,  так называемом Черном Ходе. Другое дело, что желающих
было совсем немного. Даже преступники недолюбливали подземелья: грязь, вонь,
мрак,  крысы   служили  отличным  гарниром  к  мрачной  репутации  подземных
лабиринтов.  При  предыдущем  Президенте  что  ни  год  --  приказ  Конторе:
совместно с военными прочесать и очистить... После каждой "очистки" -- среди
участников пять-десять  трупов  и  без  вести пропавших, несмотря  на рации,
связки,  дрессировки...  Каждый  год  в Бабилоне  бесследно  исчезали тысячи
людей.  Кого находили  потом,  живого  и невредимого,  в другом городе, кого
вылавливали баграми из Тикса, а  кого размуровывали из бетонного фундамента.
Разное  бывало, но городские легенды с  неизменным постоянством  приписывали
исчезновения Черному  Ходу,  так  издревле прозвали  подземный  город жители
Бабилона. Во всяком случае факт оставался фактом: в Бабилоне бомжи и бродяги
предпочитали  жить на свалках  и  в картонных  коробках,  но только  не  под
землей.  И  самих  бомжей  наблюдалось  в Бабилоне  резко меньше,  нежели  в
Картагене,  Иневии,  Фибах  и  других  крупных  городах.  Городские   власти
приписывали эту заслугу  себе,  горожане -- Черному Ходу, а как оно  было на
самом  деле  --  достоверно  знали  немногие, да  и  те придерживались прямо
противоположных мнений.
     Всякая нечисть водилась в тех пещерах: легионы крыс, да еще не одной, а
нескольких  разновидностей,  мутировавшие  муравьи и осы-трупоеды,  маньяки,
крокодилы, беглые каторжники (вроде Джеза  Тинера), шизанутые любители пещер
со странным самоназванием, но не было у подземелья некоего единого Владыки.
     И  даже  Гек,  несмотря  на  свою  силу,  оснастку  и  боевые  таланты,
принадлежал в  этом жутком  мире к  числу малых сих... Впрочем,  как  и  все
остальные обитатели  Черного Хода:  крысы грызли  все подряд,  ими  питались
крокодилы,  одичавшие  собаки  и   слепые  змеи.  Все  они  избегали  осиных
гнездовий, но те же крысы,  оголодав, пожирали и самих ос.  Нечастые  в этих
краях человеки поедались с  той  же скоростью  и  охотой,  что  и оплошавшие
собаки или кошки, но во  время дезинфекционных и иных облав  гуманоиды брали
кратковременный  и локальный  реванш, уничтожая  на  своем  пути  любое, что
шевелилось по иным законам. И в этом инфернальном экологическом  круговороте
все держалось на смерти и страхе смерти.
     Гек хорошо знал ближайшие окрестности: он  благодаря отличной памяти  и
придуманному коду знал большинство ходов и ответвлений  нескольких подземных
кварталов.  Прямо-прямо-лево-низ-низ-верх-лево...  Гек  легко  выстраивал до
сорока и более  ориентационных цепочек такого  рода и на автомате "читал" их
задом   наперед.  Но  и  его  памяти  существовал  предел:   алгоритмической
топографии поддавались  лишь  отдельные  участки и самые  общие направления,
основную же часть маршрутов приходилось просто заучивать наизусть -- ну сто,
ну  триста,  ну пятьсот...  А  таких цепочек, может,  миллион  надо в голове
держать, да и то мало будет...
     Он ходко двигался  знакомым маршрутом, боковым зрением  подмечая трассу
под ногами и любой намек на шевеление: за эти годы он попадал в переделки не
более  пяти раз: дважды -- крысы, один -- отравляющий подземный газ, один --
маньяк-садист, один -- обвал, чуть было его не похоронивший...
     ...С  маньяком все было буднично и  противно: Гек  издалека возвращался
малознакомым участком  подземелья  в свое  логово и вдруг услышал  будто  бы
скулеж...   Прислушался   --   точно,   откуда-то    с   верхних   ярусов...
Верх-верх-вперед-вперед-лево-верх-лево -- почти у самой поверхности  -- свет
из  щелей  деревянной  двери,  плач  и  смех --  подлый-преподлый,  ликующий
такой...  Гек поглядел  в щель и пинком выбил  дверь...  (После  для себя он
определил случившееся как добрый поступок и гордился им втихомолку.)
     Он не любил вспоминать тот пейзаж: три тельца в углу,  без голов и рук,
а к  стене напротив прикованы  девчонка и  мальчишка  лет десяти, еще живые.
Девчонка уже тронулась умом,  а парнишка был наполовину седой. Как потом Гек
прочитал в газетах,  тот маньяк был не кто иной, как знаменитый Паук-Конфета
(в  легальной жизни холостой  сорокалетний слесарь-газовщик),  загубивший не
менее тридцати детишек обоего пола. Трое суток он  наслаждался,  захватив  в
плен  компанию детей: каждые  сутки замучивал  одного ребенка  на  глазах  у
других...
     Конфета сумел схватить нож, типа кухонного,  и  даже полоснул  Гека  по
плечу, прежде чем Гек его обезоружил. Гек  не стал его убивать сразу, только
приковал  к той же  стене за  руки  и за ноги  и попросил подождать немного.
После этого освободил, взял за руки несчастных малышей и повел их  к выходу.
Девочка  бормотала  себе под нос и  хихикала, мальчишка молча сопел, однажды
только попросил  попить. Гек вывел  их  на  воздух  ночью,  во  втором часу,
сознательно не запутывая следов -- не жалко, район чужой. В ближайшей пустой
ночной забегаловке он сунул бармену две двадцатки, велел напоить и накормить
детей, вызвать полицию и скорую помощь. В соседнем дежурном магазинчике Гек,
уже откровенно спеша, приобрел портативный магнитофон и пару кассет...
     Через неделю кассету прослушали  все причастные  к  следствию чиновники
Конторы,  а  также родители  пострадавших, те, кому  позволила  это  сделать
нервная система. (Магнитофон и оставшуюся кассету Гек захватил с  собой,  но
они  недолго  прослужили  ему  --  техника  отказала,  не  выдержав  условий
содержания, и Геку пришлось ее выбросить).
     Гек рассчитал тогда, что у него есть два часа времени, и выжал максимум
из того,  чему  научился за  долгие годы: Конфета  умолял  его под  конец --
сжалиться и убить, но не  мучить так... Гек шептал ему на ухо, показывая  на
загубленных детишек,  и продолжал  изощряться... В первый и последний раз  в
своей жизни он получил удовольствие от пыток. Лицо и кончики пальцев Конфете
он  сохранил  в   целости,  кишки  выпустил  и  размотал  под  конец,  когда
почувствовал  посторонние  звуки наверху. (Мальчишка  оказался  памятливым и
толковым: не только сохранил разум, но привел полицию на место и рассказал о
случившемся...)
     Газеты  перевирали те  события кто  во что  горазд, сходясь, впрочем, в
одном:  с маньяком  было покончено в его  же  изуверском стиле,  и  мститель
пожелал остаться неизвестным.
     Именно  тогда,  помучив и убив, Гек понял для себя,  что  нет  никакого
смысла объяснять врагу, что тот нехороший: убей -- и хватит с вас обоих...

Глава 7

     Ах, ветер лета!
     Лесной, веселый, теплый,
     Он воли полон!

     В "Коготке"  в два часа ночи было непривычно многолюдно: за  сдвинутыми
столами  сидели все "основные"  из банды Гека  -- во главе  стола Эл  Арбуз,
рядом  Тони  Сторож,  потом  Гнедые, Малыш,  Китаец, Кубик,  Сим-сим, Фант и
другие ребята. Почти трое суток, как исчез, никого не предупредив,  Ларей, и
банда  пребывала в растерянности.  Все  были допрошены -- Фант, Гнедой Втор,
видевший  его накануне (исчезновения)  вечером,  Стос,  недавно  назначенный
шофером вместо  Фанта...  Сторож провел осторожную беседу с Малоуном -- нет,
никто, ничего, никаких следов... Вокруг "Коготка" дежурило почти три десятка
вооруженных  и  оснащенных  следящей   техникой   членов  банды,  на  случай
внезапного налета  со стороны тех,  кто быть может причастен  к исчезновению
Ларея...
     Арбуз, захватив инициативу,  в сотый  раз теребил людей, пытаясь  найти
хоть  какие-нибудь  следы,  --  тщетно.  В  данную  минуту  он  вырвался  на
полкорпуса вперед по отношению к другим предводителям, но понимал, что Тони,
Малыш, да  и Гнедые --  не встанут  под  его начало -- уже сейчас кривятся и
оскаливаются...  Да и черт с ними,  такие крутые -- так пусть сами попробуют
воз везти, не жалко... Дурачье грызливое... Ну где же Ларей, мать его... Все
протухает прямо на глазах... Хорош предновогодний подарочек!..
     Резкий, настойчивый звонок в дверь заставил окружающих вздрогнуть.
     -- Храм, глянь, кто там?
     Храм,  адъютант  Сторожа,   посмотрел   в  перископ  и  торопливо  стал
сбрасывать запоры с металлической двери.  Голова его  с  выпученными глазами
вывернулась тем временем в сторону сидящих:
     -- Сам!
     Запоздало прогудел зуммер на карманной рации, Арбуз приставил  трубку к
уху  и  услышал  от  остолопов  из  наружной охраны то, о чем уже  догадался
самостоятельно: Ларей!
     Ларей,  как всегда,  резко выдвинулся из-за  двери и стремительно пошел
вперед.  Арбуз  настолько  обрадовался, что встретил его взгляд без обычного
холодка в ребрах.
     -- Шеф (Гек сощурился)... Ларей! Мы тут не знали, что и думать... Ты бы
хоть предупредил кого... Мало ли...
     Ларей  был бледен и вроде бы похудел,  в  теплом  свитере, несмотря  на
теплынь,  а  на  правой  щеке  его,  от  виска  к  самой шее,  тянулись  три
параллельных борозды -- почти свежие  царапины, впрочем неглубокие и  на вид
пустячные.
     -- Некогда было.  Привет,  ребята.  -- Наскоро поздоровался  за руку  с
каждым, даже Стоса не пропустил. -- На кухне есть что? Жрать хочу -- как  из
пушки.  Никак было  не  предупредить: в Иневию пришлось по-тихому смотаться,
только что с дороги, -- соврал Гек первое, что пришло ему в голову. Соврал и
с  удивлением отметил,  как распахнулись глаза  у Тони  и  вытянулась жирная
физиономия  у  Арбуза.  Да еще  они  переглянулись,  вроде как  даже  что-то
поняли... Интересно  что?  (А  вот что: по  всем столичным  газетам жевалась
очередная  сенсация века: в Иневии  третьего дня при неясных обстоятельствах
покончил с собой -- выбросился из собственных апартаментов на верхнем  этаже
небоскреба  --  крупнейший  независимый  золотопромышленник  Бабилона  Марио
Даглас. Следствие терялось в  попытках найти более или менее рабочую версию,
массмедиа  вывалили  их на прилавок более сотни -- на  все  вкусы.  И никто,
включая  личного врача,  не знал,  что Даглас  с детства  страдал приступами
депрессии, осложненными в  последние годы  пьянством и  импотенцией. Но если
Арбуз, Сторож и Фант читали о происшествии и видели  репортажи, то Гек  в ту
минуту и этого не ведал).
     -- Сейчас  сделаем! -- Арбуз махнул рукой,  посылая кого-то на кухню, и
ринулся туда сам,  задевая спины  сидящих массивным своим животом. --  Тони,
расскажи, что к чему, а я на кухню покуда...
     Выслушав   первые   доклады,  Гек   сдержанно  одобрил  действия  своих
подручных, велел снять и  отправить  по домам охрану. Приближенные остались,
включая Фанта, набирающего в последнее время вес и авторитет (головастика, а
не кулакастика, как, например, Гнедые).
     Гек  сидел  во главе стола  и  увлеченно поглощал  двойной  ромштекс  с
гарниром из вареной картошки, обжаренной в яйце. Арбуз то и дело утирал лицо
здоровенным  носовым платком:  напряжение  последних дней  отпустило,  и  он
только  сейчас,  задним  числом,  ощутил всю  его тяжесть.  Сходные  чувства
испытывал  и  Тони  Сторож: когда  кругом война, когда чуть ли не  с десяток
Дядей  отдали приказы на их уничтожение, не время волчить  друг против друга
-- всех, победителей и побежденных, слизнет объединенная ненависть  соседей.
Только беспощадный и  бестрепетный Ларей мог, не теряя ума  и  хладнокровия,
вырулить в такую минуту -- с ним было спокойно, без него -- отчаянно.
     -- Эл, скажи, чтобы чай несли...  Фу-у,  полегчало... Через  пару, так,
недель,  а может  месяцев,  Тони,  предстоят  тебе переговоры  о замирении с
некоторыми соседями. А чтобы  они были  посговорчивее -- необходимо  за  это
время добыть парочку Дядей: Дядю Тома, скажем, и Дядю  Ноэла, да с полдюжины
кого помельче.  План  я разработал в  общих чертах. Тони доведет его до ума,
вместе с Элом -- понял,  Тони?  Когда все  подготовите,  к  послезавтрашнему
вечеру, к  20-00, тридцатого  числа,  покажете  мне. Эл,  --  обратился он к
Арбузу, -- ты у нас по рыжевью специалист?
     Арбуз молча пожал широченными плечами (ходка у него была двенадцать лет
за контрабанду золота, а могли и расстрелять).
     -- Посоветуешь Гнедым, что и  как, а вам, --  Гек  развернулся, глядя в
первую  очередь  на  Гнедого Пера,  --  вам  обеспечить литье  из очищенного
"песка"  в стандарте  "мыло", объем примерно -- две тонны. Срок подготовки и
исполнения -- месяц. Непосредственная поставка материала -- за мной, под мою
ответственность, тут вам думать ничего не надо.
     Арбуз  испытующе  глянул  на Тони,  тот чуть заметно  кивнул  (мысли их
двигались параллельно:  ясно теперь,  как и у  кого  шеф в  Иневии золотишко
добывал. Круто!).
     -- ...Фант! Хватит там ковыряться,  совсем свихнулся  на технике своей!
-- Фант поспешно спрятал в карман коробочку, набитую проводками, крышечка от
нее упала  под  стол, да так и  осталась там валяться до конца  совещания --
лезть  за ней под  стол в  такую  минуту Фант не  посмел. -- Завтра в десять
сюда, с аппаратурой, надо съездить нам кое-куда... Что? Возьми свой хваленый
"антиклоп", будет вполне достаточно, да.
     -- Малыш! (Гек все еще сбивался иногда и называл Малыша по кличке, а не
по имени, как полагалось по уложениям,  введенным самим Геком, для парня его
ранга.  Но  Малыш  не смел обижаться и поправлять, да и сам еще не привык до
конца к своему высокому  положению.) К понедельнику организуй тир, а главное
-- людей:  проверю сноровку.  Снайперов делать из каждого  -- ни к чему,  но
грамотность -- изволь  обеспечить. Проверю --  на первый  раз морды  разобью
всем ленивым. И неразворотливым. Понял ли намек?..
     Ровно в  три Гек  закрыл совещание. У присутствовавших  на  нем,  кроме
Гека,  легко было на сердце. Все получили задания, все  теперь четко  знали,
что, кому  и  как  делать.  Все вернулось на круги  своя,  и  будущее  вновь
наполнилось оптимизмом.  Соратники разъехались кто  куда,  Гек  выглянул  на
улицу: несмотря на сплошные облака -- уже утро,  что значит -- белая ночь...
Передумал уходить, вернулся в зал, велел Стосу, новому шоферу, разбудить его
в шесть и пошел в конторку, спать на диване...
     Ровно в  десять  прибыл Фант.  Щегольской чемоданчик выглядел  довольно
забавно на фоне его кожаной  безрукавки с заклепками и оранжевых  колючек на
голове.
     -- Джеф, когда ты наконец детство из жопы  вынешь? Поприличнее  одеться
не можешь, что ли? Денег не хватает?
     -- А что такого?.. Гм-х... Нет, если надо... Ларей, я сегодня же...
     -- Да черт с тобой, ходи попугаем, мне твое благонравие из-под палки ни
к чему. Но на тебя же на  такого  ни одна  девка не посмотрит --  хотя бы из
этих соображений...
     -- Еще как посмотрит...
     -- Ну-ну...  К Малоуну заглянем, я договорился на двенадцать (а попутно
к профсоюзникам, там дела есть кое-какие, в моторе подождешь). Познакомишься
лично  с адвокатами нашими, обследуешь  помещения на предмет ушей. Основное,
самое для меня  важное  помещение, одно --  кабинет Малоуна. Остальные -- по
обстановке и обстоятельствам. Едем в приличное место,  на пол  не сморкайся,
секретарш не щупай...
     Фант охотно  засмеялся -- шеф  в настроении, можно чуть расслабиться...
Фанту многое позволялось в поведении такого, за что любому иному, даже ранга
Малыша и Гнедых, Ларей живо бы заделал козью морду,  а к нему -- благоволил,
хотя  и   брюзжал   частенько.   Двадцатидвухлетний  Джеффри   Ол,  уроженец
захолустного восточного городка  Эл-Кондор, попал на два года за  решетку по
хулиганской  статье  --  курочил  телефоны-автоматы,  но  не  деньги  оттуда
вытряхивал,  а  начинку. В деле особо отмечалось, что  ящичек  с деньгами не
вынимался ни разу, иначе бы он получил вдвое больше...
     После  отсидки родители  не  приняли его,  и он уехал  в  столицу,  где
приткнулся к хиппической коммуне с панковской прослойкой, потом познакомился
на блошином рынке с покойным Гуськом, тот пристроил его к гаражу...
     Фант  умел палить  из  разных стволов, но так,  не шибко... Да его и не
часто  привлекали  к "горячим"  делам, считали чудаком с  прибабахами,  хотя
уважали за  феноменальное  чутье к технике. Шеф ценил  его  талант, всячески
поощрял в этом направлении и денег, как правило, не жалел. А что еще  нужно?
Главное не попадаться  под  горячую  руку  --  забьет и  не  моргнет. Да вот
попробуй определи -- зол он или весел? Только задним числом и узнаешь другой
раз. А  бывало, что иной и узнать не успеет,  как уже  на кладбище  везут...
Живя  в свое  время  среди  отвязных  ребят, Фант