- вскричал мистер Манталини, внезапно срываясь со стула  и
столь же внезапно бросаясь на него снова, к крайнему потрясению нервов своей
владычицы.- Но нет! Это дьявольски страшный сон! Это не наяву! Нет!
     Утешив себя этим завереньем,  мистер  Манталини  закрыл  глаза  и  стал
терпеливо ждать пробуждения.
     - Очень разумное соглашение,  если  ваш  супруг  будет  соблюдать  его,
сударыня,- с усмешкой заметил Ральф.- И несомненно он будет.
     - Проклятье! - воскликнул мистер  Манталини,  открыв  глаза  при  звуке
голоса Ральфа.- Это страшная действительность. Вот она сидит  здесь,  передо
мной! Вот очаровательные контуры ее фигуры! Как можно ее не  узнать?  Второй
такой не найдешь! У двух графинь не было вовсе никакой фигуры, а у  вдовы...
у той была дьявольская фигура! Почему она так невыносимо прекрасна, что даже
сейчас я не могу рассердиться на нее?
     - Все  это  вы  сами  навлекли  на  себя,  Альфред,-  отозвалась  мадам
Манталини все еще укоризненно, но более мягким тоном.
     - Я дьявольский негодяй! - вскричал мистер Манталини,  колотя  себя  по
голове.- Я разменяю соверен на полупенни, набью ими  карманы  и  утоплюсь  в
Темзе. Но на нее я сердиться не буду. По дороге я пошлю ей письмо и  напишу,
где искать мой труп. Несколько  красивых  женщин  будут  рыдать,  она  будет
смеяться!
     - Альфред, жестокое, жестокое создание! - всхлипнула  мадам  Манталини,
рисуя себе эту ужасную картину.
     - Она называет меня жестоким... Меня!  Меня,  который  ради  нее  готов
стать проклятым, сырым, мокрым, отвратительным трупом! -  воскликнул  мистер
Манталинш
     - Ты разбиваешь мне сердце, когда говоришь такие вещи! - сказала  мадам
Манталини.
     - Могу ли я жить, если мне не верят! - возопил мистер Мачталини.- Разве
я не разрезал свое сердце на чертовски маленькие кусочки и не отдал их, один
за другим, этой дьявольской чаровнице? И разве я  могу  вынести,  чтобы  она
подозревала меня? Не могу, черт побери!
     - Спроси мистера Никльби, приличную  ли  я  назвала  сумму,-  увещевала
мадам Манталини.
     - Не  хочу  я  никакой  суммы!-  ответил  безутешный  супруг.-  Мне  не
понадобится никакая чертова пенсия. Я стану трупом!
     При повторении мистером Манталини этой зловещей угрозы мадам  Манталини
заломила руки и взмолилась о вмешательстве Ральфа Никльби.  И  после  долгих
слез, и разговоров,  и  нескольких  попыток  со  стороны  мистера  Манталини
добраться до двери, чтобы сейчас же вслед за этим  наложить  на  себя  руки,
сего джентльмена с трудом уговорили дать обещание, что он не станет  трупом.
Добившись этой важной уступки, мадам Манталини подняла вопрос  о  пенсии,  и
мистер Манталини его поднял, пользуясь случаем пояснить,  что  он  может,  к
полному своему  удовольствию,  прожить  на  хлебе  и  на  воде  и  ходить  в
лохмотьях, но не может существовать под бременем недоверия той, кто является
предметом его самой преданной и бескорыстной любви. Это вызвало новые  слезы
у мадам Манталини, чьи глаза только-только начали раскрываться на  некоторые
недостатки мистера Манталини, но легко могли снова закрыться. Результат  был
тот, что, не совсем отказавшись от мысли о пенсии, мадам Манталини  отложила
дальнейшее обсуждение вопроса, а Ральф понял  достаточно  ясно,  что  мистер
Манталини снова завоевал право на привольную жизнь  и  что  унижение  его  и
падение откладываются во всяком случае еще на некоторое время.
     "Но этого недолго ждать,- подумал Ральф.-  Любовь,-  ба,  я  говорю  на
языке мальчишек и  девчонок!-  проходит  быстро.  Впрочем,  любовь,  которая
зиждется ни.восхищении усатой физиономией вот этого павиана,  может  длиться
гораздо дольше, поскольку ее  породило  полное  ослепление  и  питается  она
тщеславием. Ну что ж, эти дураки льют воду на мою мельницу! Пусть живут, как
им хочется, и чем дольше, тем лучше".
     Эти приятные мысли мелькали у Ральфа Никльби, в то  время  как  объекты
его размышлений обменивались нежными взглядами, полагая, что их не видят.
     -  Если  тебе  больше   нечего   сказать   мистеру   Никльби,   дорогой
мой,промолвила мадам Манталини,- мы распрощаемся с ним. Я уверена, что мы  и
так уже задержали его слишком долго.
     Мистер Манталини ответил сначала похлопыванием мадам Манталини по носу,
а затем изъяснил словами, что больше он ничего не имеет сказать.
     - Черт побери! А впрочем, имею,- добавил он тотчас же, отводя Ральфа  в
угол.- Это касается историк с вашим другом сэром Мальбери.  Такая  чертовски
необычайная, из ряда вон выходящая штука, какой никогда еще не случалось!
     - Что вы имеете в виду?- спросил Ральф.
     - Неужели вы не знаете, черт побери?- осведомился мистер Манталини.
     - Я читал в газете, что вчера вечером он выпал из  кабриолета,  получил
серьезные повреждения и жизнь его  до  известной  степени  в  опасности,-  с
большим хладнокровием отозвался Ральф,- но ничего особенного  я  в  этом  не
вижу. Несчастные случаи не чудо, когда человек живет  широко  и  сам  правит
лошадью после обеда.
     - Фью! - протяжно и пронзительно свистнул мистер Манталини.- Значит, вы
не знаете, как было дело?
     - Нет, если не так, как я предположил,- ответил Ральф, небрежно пожимая
плечами, как бы давая понять своему собеседнику, что не любопытствует  знать
больше.
     - Черт побери, вы меня удивляете!-вскричал мистер Манталини.
     Ральф снова  пожал  плечами,  словно  невелика  была  хитрость  удивить
мистера Манталини, и бросил выразительный взгляд на Ньюмена Ногса, несколько
раз появлявшегося  за  стеклянной  дверью,  ибо  Ньюмен  был  обязан,  когда
приходили люди незначительные, притворяться, будто ему позвонили,  чтобы  их
проводить: деликатный намек таким посетителям, что пора уходить.
     -  Вы  не  знаете,  что  это  был  совсем  не  несчастный  случай,   но
дьявольское, неистовое, человекоубийственное нападение на него,  совершенное
вашим племянником? - спросил мистер Манталини, взяв Ральфа за пуговицу.
     - Что! - зарычал Ральф, сжимая кулаки и страшно бледнея.
     - Черт возьми, Никльби! Вы такой же тигр, как и он,- сказал  Манталини,
испуганный этими симптомами.
     - Дальше!- крикнул Ральф.- Говорите, что вы имеете в виду. Что  это  за
история? Кто вам рассказал? Говорите! Слышите вы меня?
     - Какой вы чертовски свирепый старый злой дух, Никльби! - сказал мистер
Манталини,  пятясь  к  жене.-  Вы  можете   испугать   до   полусмерти   мою
очаровательную малютку-жену, мою жизнь и душу, когда вдруг приходите в такое
неистовое, неудержимое, безумное бешенство, черт бы меня побрал!
     - Вздор! -  отозвался  Ральф,  силясь  улыбнуться.-  Это  просто  такая
манера.
     - Дьявольски неприятная манера, позаимствованная из сумасшедшего дома,-
сказал мистер Манталнни, взяв свою трость.
     Ральф постарался улыбнуться и снова спросил,  от  кого  получил  мистер
Манталини эти сведения.
     - От Пайка. И он чертовски приятный  и  любезный  джентльмен,-  ответил
Манталини.- Дьявольски любезный и настоящий аристократ.
     - Что же он сказал? - спросил Ральф, нахмурившись.
     - Ваш племянник встретил сэра Мальбери в кофейне, напал на него с самой
дьявольской яростью, последовал за ним до его кэба, поклялся, что  поедет  с
ним домой, хотя бы ему пришлось сесть на спину лошади или  уцепиться  за  ее
хвост, разбил ему физиономию - чертовски красивую физиономию  в  натуральном
ее виде, испугал лошадь, вышвырнул из кэба сэра Мальбери и самого себя и...
     - И разбился насмерть? - сверкнув глазами, перебил Ральф.- Да? Он умер?
     Манталини покачал головой.
     - Уф! - сказал Ральф,  отвернувшись.-  Значит,  дело  кончилось  ничем.
Постойте,-прибавил он, оглядываясь.- Он  сломал  себе  руку  или  ногу,  или
вывихнул плечо, или раздробил ключицу, или сломал одно-два  ребра?  Шея  его
уцелела для  петли,  но  он  получил  какие-нибудь  мучительные  и  медленно
заживающие повреждения? Не так ли? Уж об этом-то вы во всяком случае  должны
были слышать.
     - Нет,- возразил Манталини, снова покачав головой.- Если он не разбился
на такие мелкие  кусочки,  что  они  разлетелись  по  ветру,  значит  он  не
пострадал, потому что ушел он вполне  спокойно  и  такой  довольный,  как...
как...  как  черт  меня  побери,-  сказал  мистер  Манталини,  не   подобрав
подходящего сравнения.
     - А что...- не без колебания спросил  Ральф,-  что  послужило  причиной
ссоры?
     -   Вы   дьявольский   хитрец,-   с   восхищением   отозвался    мистер
Манталини,самая лукавая, самая подозрительная, несравненная  старая  лиса...
о, черт побери!.. вы притворяетесь,  будто  не  знаете,  что  причиной  была
маленькая племянница  с  блестящими  глазками  -  нежнейшая,  грациознейшая,
прелестнейшая...
     - Альфред! - вмешалась мадам Манталини.
     - Она всегда права,- примирительно ответил мистер Манталини,-  и,  если
она говорит - пора идти, значит пора, и она идет.  А  когда  она  пойдет  по
улице со своим тюльпаном, женщины будут говорить с завистью:  "Какой  у  нее
чертовски красивый муж!", а мужчины будут говорить  с  восторгом:  "Какая  у
него чертовски красивая жена!" И те и другие будут правы, и те и  другие  не
ошибутся, клянусь жизнью и душой, о, черт побери!
     В таких и подобных выражениях, не менее  разумных  и  уместных,  мистер
Манталини попрощался с Ральфом Никльби, поцеловав пальцы своих перчаток,  и,
продев руку леди под свою, жеманно ее увел.
     - Так, так,- пробормотал Ральф, бросаясь в кресло.- Этот  дьявол  опять
сорвался с цепи и становится мне поперек дороги. Для  этого  он  и  на  свет
родился. Однажды он мне заявил, что рано или поздно настанет день  расплаты.
Я из него сделаю пророка, потому что этот день несомненно настанет.
     - Вы дома? - спросил Ньюмен, неожиданно просунув голову.
     - Нет! - не менее отрывисто ответил Ральф.
     Ньюмен втянул голову, до затем снова ее просунул.
     - Вы уверены, что вас нет дома, а? - сказал Ньюмен.
     - О чем толкует этот идиот? - резко крикнул Ральф.
     - Он ждет с тех пор, как те пришли, и, быть может,  слышал  ваш  голос,
вот и все,- сказал Ньюмен, потирая руки.
     - Кто ждет? - спросил Ральф, доведенный до крайней степени  раздражения
только что услышанной новостью и вызывающим хладнокровием своего клерка.
     Необходимость дать ответ была утрачена неожиданным появлением человека,
о коем шла речь, который, обратив один глаз (ибо  у  него  был  только  один
глаз) на Ральфа Никльби, отвесил множество неуклюжих  поклонов  и  уселся  в
кресло, положив руки на колени и так высоко подтянув короткие черные  штаны,
что они едва достигали его веллингтоновских сапог.
     - Вот так сюрприз! -  сказал  Ральф,  устремив  взгляд  на  посетителя,
внимательно присматриваясь к иему и чуть улыбаясь.- Следовало бы  мне  сразу
узнать ваше лицо, мистер Сквирс.
     _ Ах,- отозвался этот достойный человек,- вы бы лучше его узнали,  если
бы не случилось всего, что выпало мне на долю. Снимите-ка этого мальчугана с
высокого табурета в задней конторе и скажите  ему,  чтобы  он  пришел  сюда,
слышите, любезный? - сказал Сквирс, обращаясь к Ньюмену.- О, он сам слез Мой
сын, сэр, маленький Уэкфорд. Что  вы  о  нем  скажете,  сэр,  каков  образец
питания в  Дотбойс-Холле?  Разве  на  нем  не  готово  лопнуть  его  платье,
расползтись швы и отлететь все пуговицы, такой он толстый?  Вот  это  мякоть
так мякоть! - воскликнул Сквирс,  поворачивая  мальчика  и  тыча  пальцем  и
кулаком в самые пухлые части его особы, к величайшему неудовольствию  своего
сына и наследника.- Вот это упругость, вот это плотность! Попробуйте-ка  его
ущипнуть! Не удастся!
     В каком бы превосходном состоянии ни был юный Сквирс, но он  несомненно
не отличался такой компактностью, ибо, когда указательный и  большой  пальцы
отца  сомкнулись  для  иллюстрации  сделанного  предположения,  он  испустил
пронзительный крик и самым натуральным образом потер пострадавшее место.
     - Тут я его подцепил,- заметил Сквирс, слегка обескураженный,-  но  это
только потому, что сегодня  мы  рано  закусили,  а  второй  раз  он  еще  не
завтракал. Но вы его дверью  не  прищемите,  когда  он  пообедает.  Обратите
внимание на эти слезы, сэр! - с торжествующим видом сказал Сквирс, пока юный
Уэкфорд утирал глаза обшлагом рукава.- Ведь они маслянистые!
     - У него действительно прекрасный вид,-  отозвался  Ральф,  который  из
каких-то соображений как будто хотел ублаготворить школьного учителя.- А как
поживает миссис Сквирс и как поживаете вы?
     - Миссис Сквирс, сэр, остается такой,  как  всегда,-  ответил  владелец
Дотбойса,- мать для этих мальчишек и благословение, утешение и  радость  для
всех, кто ее знает. У одного из наших  мальчиков,-  он  объелся  и  заболел,
такая у них манера,- вскочил на прошлой неделе нарыв. Вы бы посмотрели,  как
она произвела операцию перочинным ножом! О боже! - сказал  Сквирс,  испустив
вздох и множество раз кивнув головой.-  Какое  украшение  для  общества  эта
женщина!
     Мистер Сквирс позволил себе на четверть минутки  призадуматься,  словно
упоминание о превосходных качествах леди, естественно, обратило его мысли  к
мирной деревне Дотбойс, что неподалеку от Грета-Бридж в Йоркшире, а затем он
посмотрел на Ральфа, как бы в ожидании, не скажет ли тот что-нибудь.
     - Вы оправились после нападения этого негодяя? - всведомился Ральф.
     - Если и оправился, то совсем недавно,- ответил Сквирс.-  Я  был  одним
сплошным кровоподтеком, сэр,- сказал Сквирс, притронувшись сначала к  корням
волос, а затем к носкам сапог,- вот отсюда  к  досюда.  Уксус  и  оберточная
бумага, уксус и оберточная бумага с утра до ночи! Чтобы облепить меня всего,
ушло примерно полстопы оберточной бумаги. Когда я лежал, как мешок, у нас  в
кухне, весь обложенный пластырями, вы бы подумали, что это большой сверток в
оберточной бумаге, битком набитый стонами. Громко я стонал, Уэкфорд,  или  я
тихо стонал? - спросил мистер Сквирс, обращаясь к сыну.
     - Громко,- ответил Уэкфорд.
     - А мальчики горевали, видя меня в таком  ужасном  состоянии,  Уэкфорд,
или они радовались? - сентиментальным тоном спросил мистер Сквирс,
     - Ра...
     - Что? - воскликнул Сквирс, круто повернувшись.
     - Горевали,- ответил сын.
     - То-то! - сказал Сквирс,  угостив  его  хорошей  пощечиной.-  В  таком
случае, вынь руки из карманов и не заикайся, отвечая на вопрос. Не  хнычьте,
сэр, в конторе джентльмена, а не то я сбегу от моего семейства я  никогда  к
нему не вернусь. А что  будет  тогда  со  всеми  этими  дорогими  покинутыми
мальчиками, которые вырвутся на волю и потеряют лучшего своего друга?
     - Вам пришлось прибегнуть к медицинской помощи? - осведомился Ральф.
     - Да, пришлось,- ответил Сквирс,- и недурной счет  представил  помощник
лекаря; впрочем, я заплатил.
     Ральф поднял брови с таким видом, который мог выражать либо сочувствие,
либо изумление - как угодно было истолковать собеседнику.
     -  Да,  заплатил  все  до  последнего  фартинга,-  подтвердил   Сквирс,
по-видимому слишком хорошо звавший человека,  с  которым  имел  дело,  чтобы
предположить, что какие бы то ни было  обстоятельства  побудят  его  покрыть
часть чужих расходов,- И вдобавок ничего не потратил.
     - Ну? - сказал Ральф.
     - Ни полпенни,- отозвался Сквирс.- Дело в том, что с наших мальчиков мы
берем доплату только на докторов, когда они требуются,  да  и  то,  если  мы
уверены в наших плательщиках, понимаете?
     - Понимаю,- сказал Ральф.
     - Прекрасно,- продолжал Сквирс.- Так вот,  когда  вырос  мой  счет,  мы
выбрали пять маленьких мальчиков (сыновья торговцев, из тех, кто  непременно
заплатит), у которых еще не было скарлатины, и  одного  из  них  поселили  в
доме, где были больные скарлатиной, и он  заразился,  а  потом  мы  положили
четверых остальных спать вместе с ним, они тоже заразились, а  тогда  пришел
доктор и лечил их всех сразу, и мы разложили на них всю сумму моих  расходов
и прибавили ее к их маленьким счетам, а родители заплатили. Ха-ха-ха!
     -  Недурно  придумано!  -  сказал  Ральфт  украдкой  присматриваясь   к
школьному учителю.
     - Еще бы! - отозвался Сквирс.-  Мы  всегда  так  делаем.  Когда  миссис
Сквирс  производила  на  свет  вот  этого  самого  маленького  Уэкфорда,  мы
пропустили через коклюш шестерых  мальчиков,  и  расход  на  миссис  Сквирс,
включая месячное жалованье сиделке, разделили между ними. Ха-ха-ха!
     Ральф никогда не смеялся, но сейчас он по мере сил  воспроизвел  нечто,
наиболее приближающееся к смеху, и, выждав, пока мистер Сквирс не насладился
всласть своей профессиональной шуткой, спросил, что привело его в город.
     -   Хлопотливое   судебное    дело,-    ответил    Сквирс,    почесывая
голову,связанное с тем, что они называют нерадивым отношением к питомцу.  Не
знаю, что им нужно. Мальчишка был выпущен на самое  лучшее  пастбище,  какое
только есть в наших краях.
     У Ральфа был такой вид, будто это замечание ему не совсем понятно.
     - Ну да, на пастбище,- повысив голос, повторил Сквирс, считая, что если
Ральф его не понял, значит он глух.- Если мальчишка  становится  вялым,  ест
без аппетита, мы переводим его на другую диету - ежедневно выпускаем его  на
часок на соседское поле репы, а иногда, если случай деликатный, то  на  поле
репы и на морковные гряды попеременно, и  позволяем  ему  есть,  сколько  он
захочет. Нет лучшей  земли  в  графстве,  чем  та,  на  которой  пасся  этот
испорченный мальчишка, а он  возьми  да  и  схвати  простуду,  и  несварение
желудка, и мало ли что еще, а тогда  его  друзья  возбуждают  судебное  дело
против меня! Вряд ли вы могли бы предположить, что  неблагодарность  людская
заведет их так далеко, не правда ли? - добавил Сквирс,  нетерпеливо  заерзав
на стуле, как человек, несправедливо обиженный.
     - Действительно, неприятный случай,- заметил Ральф.
     - Вот это вы сущую правду сказали! - подхватил Сквирс.- Думаю, что  нет
на свете человека, который  бы  любил  молодежь  так,  как  люблю  ее  я.  В
настоящее время в Дотбойс-Холле собралось молодежи на сумму восемьсот фунтов
в год. Я бы принял и на тысячу шестьсот фунтов, если бы  мог  найти  столько
учеников, и к каждым двадцати фунтам относился бы с такой любовью,  с  какой
ничто сравниться не может!
     - Вы остановились там, где и в прошлый раз? - спросил Ральф.
     - Да, мы у "Сарацина",- ответил Сквирс,- и так как до  конца  полугодия
ждать осталось недолго, мы там  задержимся,  пока  я  не  соберу  деньги  и,
надеюсь, еще  нескольких  новых  мальчиков.  Я  привез  маленького  Уэкфорда
нарочно для того, чтобы его показывать родителям и опекунам. На этот  раз  я
думаю поместить его на рекламе. Посмотрите на этого мальчика - ведь он  тоже
ученик! Ну, не чудо ли упитанности этот мальчик?
     - Я бы хотел сказать вам два слова,- заметил Ральф,  который  некоторое
время и говорил и слушал как будто машинально.
     - Столько слов, сколько вам угодно, сэр,- отозвался  Сквирс.-  Уэкфорд,
ступай поиграй в задней конторе и поменьше возись, не то похудеешь, а это не
годится. Нет ли у вас такой штуки, как два пенса, мистер Никльби? -  спросил
Сквирс, позвякивая связкой ключей в кармане сюртука и бормоча что-то о  том,
что у него найдется только серебро.
     - Как будто... есть,-  очень  медленно  сказал  Ральф  и  после  долгих
поисков в ящике конторки извлек пенни, полпенни и два фартинга.
     - Благодарю,- сказал Сквирс, отдавая их сыну.-  Вот!  Пойди  купи  себе
пирожок - клерк мистера Никльби покажет тебе где - и помни, купи жирный.  От
теста,- добавил Сквирс, закрывая дверь  за  юным  Уэкфордом,-  у  него  кожа
лоснится, а родители думают, что это признак здоровья.
     Дав такое объяснение и скрепив его  особо  многозначительным  взглядом,
мистер Сквирс подвинул  стул  так,  чтобы  расположиться  против  Ральфа  на
небольшом расстоянии, и, поместив  стул  к  полному  своему  удовлетворению,
уселся.