ем  же  отчаянием,  с
каким утопающий цепляется за спасательный круг.
     - Могу я быть уверен, что утром вы вернетесь? - спросил он.
     - То-то и оно-то! - крикнул старший помощник. - Откуда нам знать,  не
выдумал ли он всего, чтобы спасти собственную шкуру?
     Мак-Кой ничего не ответил. Он посмотрел на них  ласково  и  мягко,  и
обоим показалось, что вместе с его  взглядом  им  передалась  частица  его
огромной душевной убежденности.
     Капитан выпустил  его  руку,  и,  окинув  в  последний  раз  ласковым
взглядом шхуну и матросов, Мак-Кой перелез через  поручни  и  спустился  в
пирогу.
     Ветер усилился, и шхуне удалось, несмотря на обросшее ракушками  дно,
уйти на несколько  миль  от  западного  течения.  На  рассвете,  когда  до
Питкэрна  оставалось  больше  трех  миль,  капитан   увидел   две   быстро
приближающиеся к шхуне пироги. И снова  Мак-Кой  вскарабкался  на  борт  и
спрыгнул на горячую палубу  "Пиренеев".  Затем  наверх  подняли  обернутые
сухими листьями тюки сушеных бананов.
     - А теперь, капитан, - сказал Мак-Кой, - летим  на  всех  парусах.  Я
ведь не моряк, - объяснил он спустя несколько минут, стоя на корме рядом с
капитаном, который переводил взгляд с неба на  воду,  прикидывая  скорость
судна. - Ваше дело довести шхуну до Мангаревы, а уж там-то я  введу  ее  в
лагуну. Как по-вашему, сколько она делает узлов?
     -  Одиннадцать,  -  ответил  капитан,  бросив  последний  взгляд   на
пенящуюся за бортом воду.
     - Одиннадцать, - повторил Мак-Кой. - Ну что ж, если она сохранит  эту
скорость, завтра утром, между восемью и девятью, мы  увидим  Мангареву.  К
десяти, самое позднее к одиннадцати, я подведу  шхуну  к  берегу,  и  всем
вашим несчастьям наступит конец.
     В голосе Мак-Коя звучала такая убежденность, что капитану показалось,
будто блаженная минута спасения уже наступила. Больше двух недель  вел  он
по  океану  горящее  судно.  Еще  немного,  и  он  не  вынесет   страшного
напряжения.
     Ветер налетел шквалом, ударил его в спину и засвистел в ушах. Капитан
мысленно определил его силу и быстро глянул за борт.
     - А ветер-то крепчает, - объявил он. -  Старушка  выжимает,  пожалуй,
все двенадцать. Если ветер продержится, мы  к  рассвету  покроем  путь  до
Мангаревы.
     Весь день шхуна с горящим  грузом  неслась  по  вспененному,  яростно
клокочущему океану. К  ночи  подняли  бом-брамсель  и  брамсель,  и  шхуна
продолжала лететь в кромешной тьме, разрезая и  оставляя  позади  огромные
ревущие валы. Попутный ветер сделал свое дело, и настроение  команды  явно
улучшилось. Когда сменилась вторая вахта, какой-то беззаботный матрос даже
затянул песню, а когда пробило  восемь  склянок,  ее  подхватила  уже  вся
команда.
     Капитан Девенпорт велел постелить себе прямо на палубе рубки.
     - Я уже забыл, что такое сон, -  пожаловался  он  Мак-Кою.  -  Совсем
выбился из сил. Но вы разбудите меня, как только сочтете нужным.
     В три часа ночи капитан проснулся от легкого прикосновения  к  плечу.
Он быстро сел и прислонился спиной к световому люку, еще не  очнувшись  от
короткого тяжелого сна. Ветер по-прежнему пел в снастях свою  воинственную
песню, все так же бушевал океан, яростно швыряя  "Пиренеи"  из  стороны  в
сторону. Шхуна черпала воду то одним бортом, то другим, волны  то  и  дело
заливали палубу. Мак-Кой что-то крикнул ему -  капитан  не  расслышал.  Он
схватил Мак-Коя за плечо и притянул к себе  так,  что  его  ухо  оказалось
вровень с губами Мак-Коя.
     - Сейчас три часа, - услышал он голос  Мак-Коя,  не  утерявший  своей
глубинной кротости, но странно приглушенный,  словно  доносился  откуда-то
издалека. - Мы прошли двести  пятьдесят  миль.  Прямо  по  носу,  милях  в
тридцати, остров Полумесяца. На нем нет маяков. Если мы будем нестись так,
как несемся сейчас, наверняка наскочим на него, - сами  погибнем  и  шхуну
потеряем.
     - Вы считаете, надо ложиться в дрейф?
     - Да, до рассвета. Это задержит нас всего на четыре часа.
     И шхуна с объятым огнем чревом легла в  дрейф,  вступив  в  отчаянную
схватку со штормом и приняв на себя всю ярость сокрушающих ударов ревущего
океана, - охваченная пламенем скорлупка, за которую цеплялась кучка людей,
из последних сил пытающихся выиграть сражение с взбунтовавшейся стихией.
     - Никак не возьму в толк, откуда  налетел  шторм,  -  сказал  Мак-Кой
капитану, когда они добрались до подветренной стороны рубки. - В это время
года не должно бы быть никакого шторма. Да и  вообще  с  погодой  творится
что-то неладное. Пассат прекратился,  а  шторм  налетел  совсем  с  другой
стороны. - Он махнул в темноту, словно  взгляд  его  обладал  способностью
проникать за сотни миль. - Он несется на запад - где-то сейчас  происходят
вещи куда страшнее, чем здесь, - ураган, или что-нибудь в этом роде.  Наше
счастье, что нас отнесло так далеко к востоку. Шторм скоро прекратится, уж
что-что, а это я знаю наверняка.
     С рассветом шторм и в самом деле утих.  Но  рассвет  принес  с  собой
новую опасность, еще  более  грозную.  Над  океаном  навис  густой  туман,
вернее, жемчужно-серая мгла; плотная и непроницаемая для глаза, она  в  то
же время  пропускала  солнечные  лучи,  и  они  пронизывали  ее  насквозь,
наполняя ярким переливчатым сиянием.
     На палубе "Пиренеев" в это утро вилось больше дымков, чем накануне, и
приподнятого настроения офицеров и матросов как не бывало. С  подветренной
стороны камбуза доносились всхлипывания юнги. Это был его первый  рейс,  и
сердце его переполнял страх смерти. Капитан, как неприкаянный, слонялся по
шхуне, хмурясь и нервно покусывая усы, не зная, на что решиться.
     - Ну, а вы что скажете? - спросил он, останавливаясь  возле  Мак-Коя,
который ел сушеные бананы и запивал их холодной водой.
     Мак-Кой доел последний  банан,  допил  воду  и  медленно  осмотрелся.
Взгляд его, который он обратил на капитана, лучился теплым сочувствием.
     - Что ж, капитан, - сказал он, - чем гореть,  стоя  на  месте,  лучше
идти вперед. Не может же палуба бесконечно стискивать натиск огня. Сегодня
она куда горячее, чем вчера. Не найдется ли у вас для меня  пары  ботинок?
Трудновато становится ходить босиком.
     При  развороте  шхуну  захлестнули  две  огромные  волны,  и  старший
помощник заметил, что неплохо было бы залить эту воду в трюм,  если  б  не
надо было при этом  отдраивать  люки.  Мак-Кой  наклонился  над  компасом,
проверяя курс судна.
     - Я бы взял круче к ветру,  капитан,  -  сказал  он.  -  Нас  здорово
отнесло, пока мы лежали в дрейфе.
     - Я уже взял правее на один румб. Мало?
     - Прибавьте еще  один,  капитан.  Шторм  подогнал  западное  течение,
теперь оно сильнее, чем вы думаете.
     Капитан согласился на полтора  румба  и  в  сопровождении  Мак-Коя  и
старшего помощника отправился на мостик посмотреть, не появится ли впереди
земля. Были поставлены все паруса, и  шхуна  летела  вперед  со  скоростью
десять узлов. Океан быстро успокаивался. Но беспросветная  жемчужная  мгла
по-прежнему плотно окутывала "Пиренеи", и к  десяти  часам  капитан  начал
нервничать. Все матросы  стояли  на  своих  местах,  готовые,  как  только
завидят сушу, броситься к снастям и повернуть шхуну по ветру. Наткнись они
в такой мгле на коралловый риф, шхуна неминуемо погибнет.
     Прошел еще час. Трое марсовых напряженно всматривались  в  светящуюся
на солнце жемчужную мглу.
     - А что, если мы прошли мимо Мангаревы? - вдруг спросил капитан.
     - Пусть себе бежит вперед, капитан, - мягко ответил Мак-Кой, не сводя
глаз с океана. - Это все, что мы можем сделать. Впереди - все Паумоту.  На
тысячу миль вокруг - рифы и атоллы. Где-нибудь да высадимся.
     - Ну что ж, вперед так вперед. - Капитан начал спускаться на  палубу.
- Должно быть, мы уже пропустили Мангареву. Одному  богу  известно,  когда
теперь попадется другой остров. Я жалею, что не послушался вас и  не  взял
на полрумба правее, - признался он минутой  позже.  -  Проклятое  течение!
Злые шутки играет оно с моряками!
     - Старые моряки называли  Паумоту  "Опасным  Архипелагом",  -  сказал
Мак-Кой, когда они вернулись на корму. - А все из-за этого течения.
     - Однажды я разговорился в Сиднее  с  одним  малым,  -  начал  мистер
Кониг. - Он исходил все Паумоту на торговых судах. Так он уверял меня, что
страховой взнос здесь составляет восемнадцать процентов. Это правда?
     Мак-Кой улыбнулся и кивнул.
     - Все верно, да только компании вовсе отказываются  страховать  суда,
объяснил он. - Каждый год владельцы списывают двадцать процентов стоимости
шхун.
     - Боже мой! - простонал капитан.  -  Значит,  шхуна  через  пять  лет
ничего не стоит! - Он грустно покачал головой. - Страшные  воды,  страшные
воды!
     Они снова пошли в каюту посмотреть на большую карту,  но  каюта  была
полна ядовитых паров, и, задыхаясь и кашляя, они выбежали на палубу.
     - Вот остров  Моренаут.  -  Капитан  показал  на  карту,  которую  он
расстелил на крыше рубки. - До него не больше  сотни  миль,  если  идти  в
подветренную сторону.
     - Сто  десять.  -  Мак-Кой  с  сомнением  покачал  головой.  -  Можно
попытаться подойти к нему, но это очень трудно. Может  быть,  мне  удастся
подвести шхуну к берегу, но с таким же успехом я могу посадить ее на  риф.
Плохое место, очень плохое.
     - И все-таки попытаемся, -  решил  капитан  и  принялся  прокладывать
новый курс.
     После полудня  убавили  парусов,  чтобы  в  темноте  не  пройти  мимо
острова, и когда  подошло  время  второй  вахты,  совсем  было  приунывшая
команда снова воспрянула духом. Земля уже близко, рано поутру их  мучениям
наступит конец.
     Утро следующего дня выдалось тихое и  ясное,  на  горизонте  вставало
пылающее тропическое солнце. Юго-восточный пассат  повернул  на  восток  и
гнал шхуну со скоростью восемь узлов. Капитан Девенпорт  определил  точное
место судна, сделав поправку на  течение,  и  объявил,  что  до  Моренаута
осталось не больше десяти миль. Шхуна прошла десять миль и еще десять,  но
тщетно марсовые на  всех  трех  мачтах  всматривались  в  даль:  ничто  не
нарушало однообразия пустынного, сияющего в лучах солнца океана.
     - И все-таки земля совсем рядом!  -  прокричал  им  с  кормы  капитан
Девенпорт.
     Мак-Кой успокаивающе улыбнулся, а капитан схватил секстан  и,  бросив
на Мак-Коя безумный взгляд, снова принялся за вычисления.
     - Так и знал, что  я  прав!  -  закричал  он,  кончив  вычисления.  -
Двадцать один и пятьдесят пять южной широты; один - тридцать шесть и два -
западной долготы. Вот где мы сейчас находимся. Остров в восьми  милях  под
ветром. А что у вас получилось, мистер Кониг?
     Старший помощник просмотрел свои выкладки и тихо сказал:
     - Широта у меня та же, что и у вас, - двадцать один и пятьдесят пять,
но долгота совсем другая: один - тридцать шесть, сорок восемь. Это значит,
что остров с наветренной стороны и...
     Но капитан встретил его  слова  таким  презрительным  молчанием,  что
мистеру Конигу не оставалось ничего другого,  как  заскрежетать  зубами  и
пробормотать про себя проклятие.
     - Круче к ветру! - приказал капитан рулевому. - Три румба вправо, так
держать!
     Он снова углубился в вычисления, заново проверяя их. Пот лил  с  него
градом. Он нервно кусал губы, жевал усы, грыз карандаш и глядел на цифры с
таким ужасом, словно перед ним  стояло  привидение.  Внезапно,  охваченный
дикой вспышкой гнева, он скомкал исписанный листок и растоптал его ногами.
Мистер Кониг злорадно ухмыльнулся, а  капитан  прислонился  к  рубке  и  в
течение получаса молчал, размышляя и безнадежно глядя в океан.
     - Мистер Мак-Кой, - вдруг прервал  он  молчание.  -  Милях  в  сорока
отсюда, к северу или северо-западу, на карте  указана  группа  островов  -
острова Актеона. Что вы о них скажете?
     - Их четыре, и все они очень низкие, ответил  Мак-Кой.  -  Первый,  к
юго-востоку, - Матуэри. Людей нет, лагуна закрыта. Потом  идет  Тенарунга.
Когда-то на этом острове было десятка два жителей, но теперь там, наверно,
никого не осталось. Да и неважно, живут ли на нем люди, -  вход  в  лагуну
очень мелкий, всего шесть футов, шхуне в нее не войти. Два других  острова
- Вехауга и Теуараро. Ни людей, ни лагун, - очень низкие. Ни к  одному  из
этих островов шхуне не пристать - верная гибель.
     - Да что же это такое! - в бешенстве вскричал капитан. -  Людей  нет!
Лагуны закрыты! На кой черт они тогда годятся, эти острова? Ну,  ладно!  -
рявкнул он вдруг, словно разъяренный терьер. - К северо-западу от  нас  на
карту нанесена целая куча островов. А о них что вы скажете?  Неужто  ни  к
одному нельзя подойти?
     Мак-Кой спокойно обдумывал ответ.  Ему  не  нужно  было  смотреть  на
карту. Все эти острова, рифы, мели, лагуны и расстояния  между  ними  были
давным-давно занесены на карту его памяти. Он знал их так же  хорошо,  как
городской житель знает дома, улицы и переулки своего родного города.
     - Панакена и Ванавана отсюда милях в ста, а то и  больше,  к  западу,
вернее, к северо-западу, - сказал он. - Один необитаем, а жители  второго,
слышал я, перебрались на остров Кадмус. Как бы то ни было, в  лагуны  этих
островов нет входа. Еще в ста милях  к  северо-западу  остров  Ахунуи.  Ни
входа в лагуну, ни людей.
     - Ладно. В сорока милях от них еще два острова? -  Капитан  Девенпорт
поднял голову от карты.
     Мак-Кой кивнул.
     - Да, Парос и Манухунги - ни входа в лагуну, ни людей. В сорока милях
от них - Ненго-Ненго. И тоже - ни людей, ни лагуны. Но рядом с ним  остров
Хао. Это как раз то, что нам надо. Лагуна имеет тридцать миль  в  длину  и
пять в ширину. Полным-полно народу. Сколько угодно пресной воды. В  лагуну
может войти судно любого размера.
     Мак-Кой  умолк  и  сочувственно  посмотрел  на  капитана;  Девенпорт,
вооружившись измерительным циркулем, снова склонился над  картой  и  глухо
застонал.
     - Неужели ближе Хао нет ни  одного  острова  с  открытой  лагуной?  -
спросил он.
     - Нет, капитан. Это ближайший.
     - Но ведь до него триста сорок миль. - Капитан говорил  медленно,  но
решительно.  -  Я  не  могу  пойти  на  такой  риск  и   взять   на   себя
ответственность за жизнь вверенных мне людей. Уж лучше я потоплю шхуну  на
рифах островов  Актеона.  А  жаль,  неплохое  ведь  судно,  -  добавил  он
огорченно, отдавая распоряжение об изменении курса и  делая  большую,  чем
прежде, поправку на снос западным течением.
     Прошел час, и небо заволокли тяжелые тучи. Все еще дул  юго-восточный
пассат, но океан стал похож на черно-белую  шахматную  доску,  по  которой
перекатывались и вздымались пенные гребни волн.
     - В час, самое позднее в два  мы  подойдем  к  островам,  -  уверенно
объявил капитан. - Ваша задача, Мак-Кой, подвести шхуну к тому из них,  на
котором живут люди.
     Солнце в этот день больше не показывалось; пробило час, но впереди не
было видно никаких  островов.  Капитан  мрачно  смотрел  на  тянущийся  за
"Пиренеями" бурлящий след.
     - Бог мой! - вдруг закричал он. - Смотрите-ка! Восточное течение!
     Мистер Кониг недоверчиво посмотрел за  корму.  Мак-Кой  уклонился  от
прямого ответа, но заметил, что не видит причин, почему бы на  Паумоту  не
быть восточному течению. От налетевшего шквала шхуна вдруг словно  застыла
на месте и полетела в бездонную пропасть между двумя высоченными волнами.
     - Посмотрите на лот! Эй, вы там! - Капитан Девенпорт держал лотлинь и
следил, как судно отклонялось  от  курса  к  северо-востоку.  -  Вот  оно,
смотрите! Подержите-ка лотлинь, увидите сами!
     Мак-Кой и старший помощник схватились за линь и почувствовали, как он
трепещет, подхваченный силой течения.
     - Течение в четыре узла, - заметил мистер Кониг.
     - Восточное течение вместо западного!  -  сказал  капитан,  осуждающе
глядя на Мак-Коя, словно это он был виноват в том, что произошло.
     - Вот вам одна из причин, капитан,  почему  страховой  взнос  в  этих
местах составляет восемнадцать процентов,  -  весело  ответил  Мак-Кой.  -
Никогда не знаешь, что тебя ждет. Течения то и дело меняются. Один человек
- забыл его имя, он книги писал и плавал на яхте "Каско",  -  так  однажды
он, вместо того, чтобы пристать к Такароа, прошел от него в тридцати милях
и оказался у острова Тикеи, а все из-за того, что переменилось течение. Мы
сейчас идем с наветренной стороны, и лучше бы взять  на  несколько  румбов
круче.
     - Но насколько отнесло нас это течение? - раздраженно сказал капитан.
- Откуда мне знать, сколько брать румбов?
     - Я тоже не знаю, капитан, - кротко ответил Мак-Кой.
     Снова подул ветер,  и  шхуна  круто  повернула  по  ветру;  с  палубы
по-прежнему поднимались тоненькие струйки  дыма,  тускло  мерцая  в  сером
свете  дня.  Но  вот  шхуну  снова  отнесло  назад,  она  сделала  поворот
фордевинд, пересекла свой след, бороздя океан и нащупывая путь к  островам
Актеона, которых по-прежнему не видели марсовые на мачтах.
     Капитан Девенпорт был вне себя от ярости. Гнев его  вылился  в  форму
мрачного молчания, и с полудня до самого вечера он только шагал по  палубе
или молча стоял, прислонившись к вантам.  С  наступлением  ночи,  даже  не
посоветовавшись с Мак-Коем, он отдал приказ изменить курс на северо-запад.
Мистер Кониг исподтишка бросил взгляд на карту и  компас,  а  Мак-Кой,  не
скрываясь, простодушно сверился с компасом, и оба они  поняли,  что  шхуна
взяла направление к острову  Хао.  К  полуночи  ветер  стих,  небо  усеяли
звезды. Капитан Девенпорт приободрился в надежде на тихую погоду.
     - Место корабля определю утром, - сказал он Мак-Кою, - хотя, на какой
мы теперь долготе, для меня загадка. Но я думаю  воспользоваться  способом
равных высот Сомнера. Вы знаете, что такое линия Сомнера?
     И он подробно объяснил Мак-Кою метод  определения  места  по  способу
Сомнера.
     Утро выдалось ясное. С востока дул ровный  пассат,  и  шхуна  так  же
ровно бежала вперед со скоростью девяти узлов. Капитан и старший  помощник
определили  местонахождение  судна  по  способу  Сомнера,  цифры  у  обоих
сошлись, и сделанные в полдень наблюдения  лишь  подтвердили  правильность
полученных утром данных.
     - Еще двадцать четыре часа, и мы  будем  у  цели,  -  уверял  Мак-Коя
капитан. - Просто чудо, как еще держится палуба нашей славной старушки! Но
ее ненадолго хватит, нет,  нет,  ненадолго.  Посмотрите,  как  дымится,  с
каждым днем все сильнее и сильнее. А ведь пригнана была  на  славу,  перед
выходом из Фриско ее заново проконопатили. Я даже удивился, когда в первый
раз прорвался огонь и пришлось задраить люки. Что такое?
     Он внезапно умолк и испуганно уставился на  тоненькую  струйку  дыма,
вьющуюся за  бизань-мачтой  на  высоте  двадцати  футов  над  палубой.  От
удивления у него даже отвисла челюсть.
     - Откуда он там взялся? - возмутился он.
     Ниже никакого дыма не было. Должно быть, струйка дыма перелетела сюда
с палубы и, найдя приют  от  ветра  под  прикрытием  мачты,  по  какому-то
странному капризу природы обрела форму  и  видимость  на  высоте  двадцати
футов от палубы. Вот она оторвалась  от  мачты  и  на  короткое  мгновение
нависла над головой капитана, словно грозное  предзнаменование  судьбы.  В
следующую минуту порыв ветра подхватил  ее  и  унес  в  океан,  а  челюсть
капитана вновь приняла нормальное положение.
     - Так вот, когда мы впервые задраили люки, я удивился. Уж как  хорошо
была пригнана палуба, и все же дым просачивался сквозь нее, словно  сквозь
сито. С тех пор мы  только  и  делаем,  что  конопатим  ее.  Должно  быть,
давление в трюме огромное, если дым находит столько лазеек.
     В тот вечер небо вновь затянуло тучами, начал моросить  дождь.  Ветер
все время менял направление, то дул с юго-востока, то с северо-востока;  в
полночь с юго-запада налетел сильный шквал, отбросил шхуну назад, и с этой
минуты ветер дул, не переставая ни на се