пока впереди не замаячила внушительная  фигура  мистера
Тафта.
     - Я хочу потолковать с ним насчет  награды,  -  объяснил  мне  Чарли,
когда мы догоняли владельца устричных отмелей. -  Нейл  пробудет  тут  еще
целую неделю, и почему бы нам за это время не подзаработать  немного?  Что
ты на это скажешь?
     - Разумеется, разумеется, - подтвердил мистер Тафт,  после  того  как
Чарли представился и сообщил  о  нашем  намерении.  -  Эти  воры  ежегодно
обкрадывают меня на тысячи долларов, и, чтобы разделаться  с  ними,  я  не
пожалею денег, да, сэр, не пожалею. Как я уже говорил, я дам по  пятьдесят
долларов с головы и считаю, что  это  дешево.  Они  ограбили  мои  отмели,
сорвали опознавательные знаки, запугали сторожей, а в прошлом году  одного
убили. Доказать ничего не удалось. Все делается под покровом ночи.  Сторож
был убит, но  улик  никаких.  Сыщики  ничего  не  нашли.  Никто  не  может
справиться с этими людьми. Ни одного из них нам не удалось арестовать. Так
вот, мистер... Как, вы сказали, вас зовут?
     - Ле Грант, - ответил Чарли.
     - Так вот, мистер Ле Грант. Я чрезвычайно обязан вам за  предложенную
помощь. И буду рад, очень рад, всячески содействовать вам. Мои  сторожа  и
лодки в вашем распоряжении. В  любое  время  приходите  в  мою  контору  в
Сан-Франциско или звоните по телефону за мой счет.  Не  жалейте  денег.  Я
оплачу расходы, какие бы они ни были, конечно,  в  пределах  благоразумия.
Положение становится невыносимым, и необходимо наконец что-то предпринять,
чтобы выяснить, кто хозяин устричных отмелей: я или эта банда головорезов.
     - Теперь пойдем к Нейлу, - сказал Чарли после того, как мы  проводили
мистера Тафта к сан-францисскому поезду.
     Нейл Партингтон не  только  не  препятствовал  нам  осуществить  свое
рискованное намерение, но даже оказал большую помощь. Мы с Чарли ничего не
смыслили в ловле устриц, а его голова была энциклопедией всяких сведений в
этом  вопросе.  Притом  не  позднее  чем  через  час   он   доставил   нам
парнишку-грека, который  знал  на  зубок  все  ходы  и  выходы  устричного
пиратства.
     К слову говоря, не мешает пояснить, что в рыбачьем патруле мы с Чарли
были вроде добровольцев. Нейл Партингтон как  штатный  патрульный  получал
определенное жалованье, тогда  как  мы  с  Чарли,  всего  лишь  помощники,
получали только то,  что  нам  удавалось  заработать,  то  есть  некоторый
процент со штрафов,  налагаемых  на  уличенных  нами  нарушителей  законов
рыбной  ловли,  и  вознаграждение,  если  нам  подвертывался  случай   его
заслужить.  Мы  предложили  Нейлу  поделиться  с  ним  деньгами,   которые
надеялись получить у мистера Тафта, но он и слышать об этом не  хотел.  Он
сказал, что счастлив помочь людям, которые так много сделали для него.
     Мы долго держали военный совет и наметили  такой  план  действий.  На
Нижней бухте меня и Чарли не знали в лицо, но "Северный  олень"  был  всем
известен как патрульное судно, поэтому решили, что я и парнишка-грек - его
звали Николас - отправимся к острову Аспарагус на  другой,  не  вызывающей
подозрений лодке и присоединимся к устричной флотилии.  Зная  по  описанию
Николаса расположение отмелей и способы набега, мы могли рассчитывать, что
застигнем пиратов во время кражи устриц  и  сумеем  задержать  их.  Чарли,
сторожа и наряд полицейских будут ждать нас на берегу и  в  нужную  минуту
придут на помощь.
     - У меня есть на примете такая лодка, - сказал Нейл в  заключение.  -
На том берегу  в  Тибуроне  стоит  старый-престарый  шлюп.  Ты  и  Николас
переправитесь туда  на  пароме,  наймете  его  за  гроши  и  прямо  оттуда
поплывете к отмелям.
     - Ни пуха ни пера, мальчики!  -  сказал  Нейл  на  прощание  два  дня
спустя. - Помните, что это опасные люди, и будьте начеку.
     Нам  с  Николасом  действительно  удалось  зафрахтовать  шлюп  совсем
задаром. Поднимая парус, мы со смешками порешили, что  он  еще  древнее  и
хуже, чем нам описали. Это было большое  плоскодонное  судно  с  транцевой
кормой и парусным вооружением шлюпа, неуклюжее и ненадежное в  управлении.
Мачта его была перекошена, снасть не натянута,  паруса  ветхи,  а  бегучий
такелаж почти  весь  сгнил.  Оно  мерзко  воняло  каменноугольным  дегтем,
которым было замарано от носа до кормы и  от  крыши  каюты  до  выдвижного
киля. И в довершение на обоих его бортах из конца в конец огромными белыми
буквами было выведено: "Каменноугольная смола "Мэгги".
     В пути из Тибурона до острова Аспарагус, куда мы прибыли на следующий
день, все обошлось без  происшествий,  хотя  смеху  было  много.  Флотилия
устричных хищников, состоявшая из  порядочного  числа  шлюпок,  стояла  на
якоре у так называемых  "Заброшенных  отмелей".  Наша  "Мэгги",  с  легким
ветерком за кормой, хлюпая,  вклинилась  между  шлюпками  пиратов,  и  они
высыпали на палубу, чтобы посмотреть  на  нас.  Нам  с  Николасом  удалось
раскусить нрав нашей посудины, и мы старались вести  ее  как  можно  более
неумело.
     - Это еще что? - воскликнул кто-то.
     - Назови, как хочешь, - отозвался другой.
     - Бьюсь об заклад, что это и есть ноев ковчег, - сострил  Сороконожка
с палубы "Призрака".
     - Эй, да это же клипер! - крикнул еще один шутник.  -  В  какой  порт
изволите следовать?
     Мы не  обращали  внимания  на  насмешки  и,  прикидываясь  неопытными
новичками, делали вид, будто  всецело  заняты  нашей  "Мэгги".  Я  обогнул
"Призрак" с наветренной стороны, а Николас побежал  вперед  отдать  якорь.
Все видели, что наша цепь спуталась в клубок и якорь не мог достать дна. И
на глазах у всех мы ужасно долго возились, силясь вытравить цепь.  Как  бы
то ни было, нам вполне удалось обмануть пиратов, которых наши  затруднения
приводили в неистовый восторг.
     Цепь не желала  распутываться.  Под  градом  насмешек  и  язвительных
советов мы  отошли  назад  и  наскочили  на  "Призрак",  бушприт  которого
врезался  в  наш  грот  и  проткнул  дыру  величиной  с  амбарную   дверь.
Сороконожка и Дельфин  корчились  от  смеха  на  палубе,  предоставив  нам
справляться на свой страх и риск.  В  конце  концов  мы  справились,  хотя
действовали очень неумело. Мы высвободили якорную цепь,  но  вытравили  ее
футов на триста, хотя глубина под нами едва достигала  десяти  футов.  Это
дало нам возможность двигаться по окружности шестьсот футов диаметром, и в
этом круге "Мэгги" могла зацепить, по крайней мере, половину флотилии.
     Суда стояли вплотную друг к другу на  коротких  тросах,  и  поскольку
погода была тихой, устричные пираты громко запротестовали против того, что
мы по невежеству вытравили  якорную  цепь  на  столь  недопустимо  большую
длину. Они не только протестовали, но и вынудили нас выбрать  ее,  оставив
лишь только тридцать футов.
     Полагая, что они достаточно  уверились  в  нашей  неопытности,  мы  с
Николасом спустились в каюту, чтобы поздравить друг  друга  и  приготовить
ужин. Только мы поели и вымыли посуду, как к борту "Мэгги" подошел ялик, и
по палубе затопали тяжелые сапоги. Потом над люком появилось омерзительное
лицо Сороконожки, и он в сопровождении  Дельфина  спустился  в  каюту.  Не
успели они сесть на койку, как подошел второй ялик,  потом  третий,  пока,
наконец, в каюте не собралась вся флотилия.
     - Где вы стянули эту старую лохань? - спросил малорослый,  волосатый,
похожий на мексиканца мужчина со злыми глазами.
     - Нигде не стянули, -  в  тон  ему  ответил  Николас,  поддерживая  в
пиратах подозрение, что мы  действительно  украли  "Мэгги".  -  А  если  и
стянули, так что из этого?
     - Ничего, только не очень я одобряю ваш вкус, - с издевкой усмехнулся
тот, что походил на мексиканца. - Я бы сгнил на берегу, но  не  польстился
бы на лоханку, которая сама у себя путается под ногами.
     - А откуда нам было знать, не испытав ее? - спросил Николас  с  таким
невинным видом, что все покатились со смеху. - А как вы ловите  устриц?  -
быстро добавил он. - Нам нужно целую гору устриц, для этого  мы  и  пришли
сюда, целую гору.
     - А для чего они вам понадобились? - осведомился Дельфин.
     - Раздарить друзьям, на что еще, - нашелся Николас. - Для этого  они,
должно быть, нужны и вам.
     Ответ вызвал новый взрыв смеха; гости становились все благодушнее,  и
мы уже не сомневались, что они ничуть не подозревают, кто мы такие и зачем
явились.
     - Не тебя ли я видел на днях на Оклендской пристани? - вдруг  спросил
меня Сороконожка.
     - Меня, - смело ответил я, хватая быка за рога. - Я следил за вами  и
прикидывал, есть ли нам расчет ввязаться в это  дело.  Я  решил,  что  это
выгодная работа, вот мы и взялись за нее. Конечно, - поспешил я  добавить,
- если вы не против.
     - Скажу вам раз и навсегда, - заявил он. - Придется вам поднатужиться
и добыть себе шлюпку получше. Мы не допустим, чтоб нас срамили этаким  вот
корытом. Ясно?
     -  Как  божий  день!  -  ответил  я.  -  Продадим  немного  устриц  и
снарядимся, как положено.
     - Что ж, если  вы  покажете  себя  правильными  людьми,  -  продолжал
Сороконожка, - топайте с нами. Но ежели нет, - голос его  стал  суровым  и
угрожающим, - каюк. Попомните это. Ясно?
     - Как божий день, - ответил я.
     Еще несколько минут пираты таким же манером поучали и запугивали нас,
а потом разговор принял  общий  характер,  и  из  него  мы  узнали  об  их
намерении ограбить отмели той же ночью. Через час, когда хищники собрались
уходить, нам было предложено участвовать в набеге. "Чем больше народу, тем
веселее", - сказал кто-то.
     - Ты заметил этого малого,  смахивающего  на  мексиканца?  -  спросил
Николас, когда они удалились на свои шлюпки. -  Его  зовут  Бэрчи.  Он  из
банды "Бесшабашная жизнь", а тот, что с ним, Скиллинг. Они оба выпущены на
поруки под залог в пять тысяч долларов.
     Я  слышал  о  банде  "Бесшабашная  жизнь"   -   шайке   хулиганов   и
преступников, терроризировавших нижние кварталы Окленда; две трети из  них
постоянно сидели в местной  тюрьме  за  разные  преступления,  начиная  от
лжесвидетельства и жульничества с бюллетенями во время  выборов  и  кончая
убийством.
     - Вообще-то они не занимаются кражей устриц, - продолжал Николас. - И
явились сюда лишь поозорничать да подзаработать. Но за ними надо следить в
оба.
     В одиннадцать часов, когда мы сидели в кубрике,  уточняя  подробности
нашего плана, до нас вдруг донеслись со стороны  "Призрака"  мерные  удары
весел. Мы подтянули свой ялик, бросили туда несколько мешков и  поплыли  к
"Призраку". Там мы застали лодки в полном сборе, ибо пираты решили напасть
на отмели скопом. К моему удивлению, в том месте, где мы отдали  якорь  на
десять футов,  теперь  глубина  едва  достигала  одного  фута.  Была  пора
большого  прилива  июньского  полнолуния,  а  так  как  до  конца   отлива
оставалось еще полтора часа, то я знал, что к наступлению малой воды  наша
якорная стоянка окажется на  суше.  Отмели  мистера  Тафта  находились  на
расстоянии трех миль, и мы  долго  в  полном  молчании  шли  в  кильватере
остальных лодок, порой застревая на мели или задевая дно веслом.  В  конце
концов мы сели на илистый грунт, покрытый водой  не  больше,  чем  на  два
дюйма. Дальше лодки плыть не могли. Однако пираты мгновенно  оказались  за
бортом, и, толкая и  подтягивая  свои  плоскодонные  ялики,  мы  неуклонно
двигались вперед.
     Полную луну временами закрывали  высокие  облака,  но  пираты  шли  с
уверенностью людей, не раз проделывавших этот путь. С  полмили  мы  тащили
свои лодки по илу, потом снова сели в них и вошли в глубокий канал, по обе
стороны которого высились поблескивающие устрицами отмели.  Наконец-то  мы
достигли места, где собирают устриц. С одной из отмелей нас окликнули двое
сторожей и велели убираться. Сороконожка, Дельфин, Бэрчи и Скиллинг  вышли
вперед и двинулись прямо на сторожей. Мы вместе с остальными - нас было не
менее тридцати человек в пятнадцати лодках - поплыли вслед за ними.
     - Убирайтесь-ка отсюда, пока целы, - угрожающе сказал Бэрчи, - не  то
мы всадим в ваши лодки столько свинца, что они даже в патоке не  удержатся
на плаву!
     Перед столь превосходящими силами сторожа  благоразумно  отступили  и
направили свою лодку вдоль канала к берегу. По нашему плану им  полагалось
отступить.
     Мы втащили лодки носом на край  большой  отмели,  разбрелись  во  все
стороны и стали собирать устриц в мешки. Время от  времени  заволакивавшие
луну облака редели, и мы ясно видели перед  собой  крупных  устриц.  Мешки
наполнялись мгновенно, их тотчас уносили в лодки, а оттуда  брали  другие.
Мы с Николасом, не набирая много устриц, то и дело возвращались к  лодкам,
но всякий раз наталкивались на кого-нибудь из  пиратов,  шедших  туда  или
обратно.
     - Не тужи, - сказал Николас. -  Чего  спешить?  Чем  дальше  придется
ходить за устрицами, тем больше времени понадобится, чтобы относить мешки.
Тогда они будут оставлять полные мешки прямо  на  месте,  чтобы  во  время
прилива приплыть за ними на лодках.
     Прошло добрых полчаса, вода уже начала прибывать, и вот тут-то все  и
началось. Оставив хищников за работой, мы украдкой пробрались к лодкам  и,
бесшумно столкнув их одну за другой в  воду,  быстро  составили  неуклюжую
флотилию.  В  ту  минуту,  когда  мы  сталкивали   последний   ялик,   наш
собственный, подошел один из пиратов. Это был Бэрчи. Быстрым  взглядом  он
вмиг оценил положение и кинулся на нас, но мы, сильно оттолкнувшись,  ушли
вперед, и он упал в воду. Выбравшись на отмель,  он  тотчас  поднял  крик,
предупреждая об опасности.
     Мы гребли изо всех сил, но  с  таким  количеством  лодок  на  буксире
двигались медленно. С отмели хлопнул выстрел, второй, третий,  и  началась
самая настоящая канонада. Пули так  и  шлепались  вокруг  нас,  но  густые
облака застлали луну, и в мутной тьме стрельба была беспорядочной.  В  нас
могли попасть разве только ненароком.
     - Был бы у нас маленький паровой катер, - задыхаясь, прошептал я.
     - Хоть бы луна больше  не  показывалась,  -  тяжело  дыша,  отозвался
Николас.
     Мы шли медленно, но каждый удар весел уводил нас все дальше и  дальше
от отмели и приближал к берегу. Наконец стрельба  стихла,  и,  когда  луна
вновь вышла из облаков, мы были уже вне опасности. Вскоре нас окликнули  с
берега, и две адмиралтейские шлюпки, каждая с тремя  гребцами  на  веслах,
понеслись нам навстречу. Чарли радостно  улыбался  и,  пожимая  нам  руки,
кричал:
     - Молодцы! Молодцы оба!
     Мы подвели флотилию к берегу,  и  сразу  же  я,  Николас  и  один  из
сторожей сели на весла в адмиралтейскую шлюпку,  а  Чарли  на  корму.  Две
другие шлюпки последовали за нами, и, поскольку луна теперь светила  ярко,
мы без труда отыскали устричных пиратов на дальней отмели. Но  стоило  нам
подойти ближе, как пираты открыли стрельбу из своих револьверов, и мы живо
отступили на безопасную позицию.
     - Нам спешить некуда, - сказал Чарли. -  Вода  прибывает  быстро,  и,
когда она подступит к горлу, им уже будет не до стрельбы.
     Мы сушили весла, ожидая, пока прилив  сделает  свое  дело.  Положение
пиратов становилось отчаянным: после большого  отлива  вода  стремительно,
как по мельничному лотку, неслась назад, и даже лучший в  мире  пловец  не
одолел бы против течения трех миль пути. Путь к бегству в  сторону  берега
отрезали мы, ибо наши лодки стояли между берегом и отмелями. Вода меж  тем
быстро заливала отмели и  через  несколько  часов  неминуемо  должна  была
покрыть пиратов с головой.
     Было удивительно тихо; в искрящемся белом свете луны мы наблюдали  за
пиратами в бинокль и рассказывали  Чарли  о  нашем  плавании  на  "Мэгги".
Наступил час,  потом  два  часа  ночи;  хищники,  стоя  по  пояс  в  воде,
столпились на самой высокой отмели.
     - Вот доказательство того, как важна смекалка,  -  говорил  Чарли.  -
Сколько лет Тафт старался заполучить их, но он лез напролом,  и  ничего  у
него не получалось. А мы поработали головой...
     Тут до меня донесся  едва  слышный  плеск,  и,  подняв  руку  в  знак
молчания, я обернулся и показал на рябь, которая медленно  расходилась  по
воде большими кругами. Это произошло не более чем в  пятидесяти  футах  от
нас. Мы замерли, ожидая, что будет дальше.  Через  минуту  вода  раздалась
футах в шести от нас, и в свете луны  показалась  черная  голова  и  белое
плечо. Человек удивленно фыркнул, шумно выпустил воздух, и тотчас голова и
плечо скрылись под водой.
     Несколькими ударами весел мы ушли вперед и поплыли по течению. Четыре
пары глаз впились в водную гладь, но так и не увидели кругов на  воде,  ни
черной головы, ни белого плеча.
     - Это Дельфин, - сказал Николас. - Его и днем-то не очень поймаешь.
     Без  четверти  три  пираты  проявили  первые  признаки  слабости.  Мы
услышали крики о помощи и сразу узнали голос Сороконожки, а когда  подошли
поближе, в нас уже больше не стреляли. Положение Сороконожки было воистину
отчаянным. Чтобы легче было устоять против течения, хищники держались друг
за друга и над водой были только их  головы  да  плечи,  а  так  как  ноги
Сороконожки не доставали дна, он буквально висел на своих приятелях.
     - Ну, ребята, - весело сказал Чарли, - вот вы и попались! Теперь  вам
не уйти. Если  будете  сопротивляться,  оставим  вас  здесь,  и  вода  вас
прикончит. Но если будете послушными, мы возьмем вас на борт,  каждого  по
очереди, и все будут спасены. Что вы на это скажете?
     - Ладно, - хором просипели пираты, стуча зубами от холода.
     - Тогда подходите поодиночке и сперва малорослые.
     Первым взяли на борт Сороконожку, он пошел охотно, хотя и  стал  было
протестовать, когда полицейский  надевал  ему  наручники.  Вторым  втащили
Бэрчи, который от долгого  пребывания  в  воде  присмирел  и  стал  совсем
покорным. Приняв на борт десятерых, мы отошли, и пираты полезли во  вторую
шлюпку. Третьей досталось только девять пленников, а весь улов  насчитывал
двадцать девять человек.
     - А Дельфина вы так и не поймали, - торжествующе заявил  Сороконожка,
словно бегство Дельфина основательно умалило наш успех.
     - Зато видели, - засмеялся Чарли. - Плыл, фыркая, к берегу и  хрюкал,
как боров.
     В устричный склад мы привели с берега кроткую и  дрожащую  от  озноба
банду пиратов. На стук Чарли  дверь  широко  распахнулась,  и  нас  обдало
волной приятного тепла.
     - Можете высушить  здесь  свою  одежду  и  выпить  горячего  кофе,  -
возвестил Чарли, когда все ввалились в дом.
     А там, у огня,  с  кружкой  дымящегося  кофе  в  руках,  мирно  сидел
Дельфин. Мы  с  Николасом  одновременно  взглянули  на  Чарли.  Он  весело
рассмеялся.
     - Результат смекалки, - сказал он. - Когда  что-нибудь  видишь,  надо
осмотреть со всех сторон, иначе что толку? Я видел берег и потому  оставил
там двоих полицейских - пусть приглядывают. Вот и вся недолга.





                              НАМ-БОК - ЛЖЕЦ


     - Байдарка, правда, байдарка! Байдарка, и в ней человек! Глядите, как
неуклюже он ворочает веслом!
     Старая Баск-Ва-Ван приподнялась  на  коленях,  дрожа  от  слабости  и
волнения, и посмотрела в море.
     - Нам-Бок всегда  неуклюже  работал  веслом,  -  пробормотала  она  в
раздумье, прикрыв ладонью глаза от солнца и глядя на  сверкающую  серебром
поверхность воды. - Нам-Бок всегда был неуклюжим. Я помню...
     Но женщины и дети громко  расхохотались,  и  в  их  хохоте  слышалась
добродушная насмешка;  голос  старухи  затих,  и  только  губы  шевелились
беззвучно.
     Кугах оторвался от своей работы (он  был  занят  резьбой  по  кости),
поднял голову и посмотрел туда, куда указывал взгляд Баск-Ва-Ван. Да,  это
была байдарка, она шла к берегу, хотя временами ее  и  относило  далеко  в
сторону. Сидевший в ней  греб  решительными,  но  неумелыми  движениями  и
приближался медленно, словно сознательно ставя лодку вдоль  волны.  Голова
Кугаха снова склонилась над раб