не удержав равновесия и не успев ускользнуть вправо  или  влево,
сделал шаг назад и заступил за линию цвета его доспехов...
   Немедленно  пронзительный  крик   судьи   остановил   схватку.   Киурт,
по-прежнему бесстрастный, отступил  на  три  шага  и  совершил  ритуальный
поклон судье.  Ферон,  пунцовый  от  злости,  тоже  поклонился  и  теперь,
задыхаясь (трудно, трудно ему приходилось!), ждал приговора.
   От судьи в данном случае  зависело  многое  -  если  не  все.  Он  мог,
например, лишить Ферона Гуртака меча - и участь поединка была  бы  тут  же
решена. Он мог потребовать  снять  шлем  или  кольчугу,  что  также  резко
уменьшало шансы соперника Киурта Тормса. С другой стороны,  это  столь  же
резко ослабило бы интерес к поединку и вызвало неудовольствие публики, как
обычной, так и высокопоставленной, занимающей центральную  ложу.  Поэтому,
как правило, первое касание красной  черты  или  ее  пересечение  каралось
судьей чисто символически. Вот и сейчас  арбитр  потребовал,  чтобы  Ферон
Гуртак снял перчатку с левой руки, державшей щит.
   Ферон  Гуртак  по  прозвищу  Смерть  Исподтишка  после   этого   утроил
бдительность. Свое прозвище он получил вполне заслуженно:  поединки  Ферон
строил, базируясь на виртуозной защите и изумительному чувству  дистанции;
собственные  же  разящие  удары  он  наносил  совершенно  неожиданно   для
противника, причем, как правило, из таких положений, которые даже опытными
бойцами оценивались как бесперспективные и для нанесения  ударов  негожие.
Киурт, естественно, знал об этой манере боя Ферона, но его, казалось,  это
мало волновало - он продолжал мощно  и  целеустремленно  атаковать,  тесня
соперника,  и  до  конца  первого  раунда  заставил-таки  Ферона  вторично
заступить за "линию медленной смерти", как ее называли гладиаторы.
   На сей раз амфитеатр буквально взорвался свистом и улюлюканьем.  Судья,
однако, слегка поколебавшись и бросив неприметный взгляд  на  ложу  знати,
где у герцога друзей и сторонников было поболее, чем  у  известного  своей
независимостью маркиза, дал указание Ферону Гуртаку снять вторую перчатку.
Публика встретила это  решение  арбитра  еще  более  громким  улюлюканьем,
свистом и хохотом.
   Спасая ситуацию, прозвенел гонг. Первый раунд закончился.
   - Как ты?! - вопросом встретил Киурта маркиз.
   - Все нормально, хозяин. У меня ни единой царапины, а вот  правую  руку
Ферона я таки задел. Не знаю, правда, насколько  серьезно,  -  он  не  зря
выбрал такой цвет доспехов... Все будет хорошо. Во  втором  раунде  я  его
измотаю вконец и заставлю заступить хотя бы еще раз. Думаю, судья  уже  не
будет столь либерален.  Ну  а  в  третьем...  Если  Ферон  продержится  до
третьего раунда, то я, пожалуй, применю свое  секретное  оружие.  -  Киурт
впервые усмехнулся, и у Рангара от этой усмешки мороз по коже пробежал.
   - Что ты имеешь в виду? - поднял бровь маркиз.
   И тут шевельнулся доселе недвижимым холмом возвышавшийся Дайн.
   - Я знаю, хозяин. Мы не раз отрабатывали этот прием с Киуртом. Когда  в
глазах уже стоит кровавая пелена, а руки-ноги кажутся залитыми свинцом - а
так всегда бывает  в  поединках  примерно  равных  противников  в  третьем
раунде, - Киурт способен взорваться и так ускорить темп  боя,  что  натиск
его становится неудержим... и на этом  обычно  все  заканчивается.  Против
этого устоять невозможно.
   Киурт кивнул и добавил:
   - Но, мне кажется, до этого дело не дойдет. Я кончу Ферона раньше.
   - Хорошо, - произнес маркиз, - только  не  забывай  об  осторожности  и
помни, что  прозвище  свое  Ферон  получил  неспроста.  Почти  всех  своих
предыдущих соперников он  убил  в  момент,  когда  они  менее  всего  того
ожидали.
   - Я внимательно изучил его манеру боя, - сказал Киурт. -  Вряд  ли  ему
удастся застать меня врасплох.


   Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз
заняли  свои  наблюдательные  посты.  Тангор  остался  сидеть  на  диване,
погруженный в свои мысли, - он по-прежнему не желал смотреть бой.
   Сценарий второго раунда как две капли воды походил на  первый.  Так  же
стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и  упорно
защищался Ферон Гуртак,  медленно,  но  неуклонно  отступая  под  натиском
противника.  Раунд  приближался  к  середине,  когда  очередная,  особенно
замысловатая  атака  Киурта,  изобиловавшая  каскадом  финтов  и  обманных
ударов,  прорвала-таки  оборону  соперника,  и  колющий  удар  фиолетового
клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело.
   Амфитеатр ахнул.
   Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и
бой продолжился в том же  ключе.  Лишь  опытный  глаз  мог  заметить,  что
чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще
Ферон отступал назад,  избегая  борьбы  и  стараясь  максимально  экономно
расходовать силы в защите.
   Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не  забыл
он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти
раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить
за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть.
   Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил  бой
и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он  поступить
просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами.
   Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел - то ли от потери
крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась  над  Ареной.
Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец.
   Получив  разрешение  продолжать  бой,  Киурт  Тормс  все   с   тем   же
убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь  он  олицетворял
смерть - скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон  Гуртак
до конца второго раунда или нет?
   Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял  его  в  левую
руку - слабая замена щиту. Но кинжал можно метать,  и  Киурт  хорошо  знал
это.  Он  удвоил  внимание,  стараясь  держать  в  поле  зрения  обе  руки
соперника. Однако на могучем напоре его  атак  это  вовсе  не  отразилось.
Ферон уже не отступал, а просто бегал от  Киурта  по  Арене,  беспорядочно
отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон  ударов.
И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта...
   Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку - лязгнув  о  щит,  кинжал
беспомощно упал к его ногам. Впервые  за  время  боя  усмехнувшись,  Киурт
носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел  на
Ферона.  Во  взгляде  того  невообразимо  перемешались  боль,   ненависть,
неистовое, животное желание жить... и  еще  что-то,  чего  Киурт  не  смог
определить, но что ему очень  не  понравилось.  Какая-то  злобная,  тайная
надежда? На что _теперь_ мог надеяться Ферон Гуртак?
   Вновь лязгнули клинки, и еще один,  на  сей  раз  режущий  удар  Киурта
Тормса достиг цели. Правая рука Ферона повисла как плеть, и он едва  успел
перехватить меч в левую руку. Киурт пошел на него, все  убыстряя  движение
меча, на трибунах уже стояли все, каждое мгновение ожидая решающего удара.
Ферон быстро попятился, почти  побежал  задом  наперед  по  дуге  рядом  с
красной чертой. Киурт тоже ускорил шаг, все яростнее нанося удары. Еще два
выпада достигли цели. Даже багряный  панцирь  уже  не  мог  скрыть  потоки
крови, льющиеся  из  многочисленных  ран  Ферона  Гуртака;  кровавый  след
тянулся за ним, и красная черта в этом месте стала как бы сдвоенной. Киурт
Тормс сохранял хладнокровие  и  необходимую  осторожность,  уже  полностью
диктуя ход боя. Он даже загадал, что убьет Ферона как раз напротив входа в
туннель, а не у ложи знати, чтобы его хозяин и товарищи по  дружине  могли
порадоваться и все хорошо рассмотреть. И так все бы и случилось, но...
   Отражая очередной выпад Киурта, Ферон поскользнулся и, перевернувшись в
воздухе, _упал целиком за красной чертой_. Вновь пронзительный крик  судьи
перекрыл шум трибун, Киурт отступил на положенные три шага, опустил меч  и
щит и поклонился судье.
   И так и застыл в этой позе, а затем медленно  опрокинулся  навзничь.  В
груди его торчал кинжал Ферона Гуртака, тот самый,  который  незадолго  до
этого он пренебрежительно отбил  щитом  и  отбросил  за  пределы  Арены...
Смерть Исподтишка не зря выбрал место, где ему следовало поскользнуться  и
броситься за  красную  черту:  там  лежал  его  кинжал,  и  Ферон  Гуртак,
оправдывая свое прозвище, действительно метнул его из  крайне  неудобного,
почти невообразимого  положения,  причем  как  раз  в  тот  момент,  когда
гладиатор Киурт Тормс, подчиняясь судье, оказался совершенно беззащитным.
   То, что творилось на скамьях амфитеатра, было не только неописуемым, но
и невообразимым. Только что вольный гладиатор  Ферон  Гуртак  совершил  на
глазах у всех  чудовищное  злодеяние,  нанеся  удар  после  приказа  судьи
прекратить бой, да еще и _из-за красной черты_!
   Выбежали рабы с носилками. Примчался лекарь-маг  дружины  герцога  диль
Оанга Тарфара, впервые за свою службу спасать жизнь  _чужого_  бойца;  сам
герцог вышел на  арену  с  ритуальным  кинжалом  для  убийств,  подошел  к
лежащему с широко открытыми глазами Ферону Гуртаку и без слов вонзил его в
сердце своего дружинника. Вообще-то, по закону, таким образом хозяин  имел
право  убить  лишь  своего  раба,  а  судьбой  Ферона,  как  члена   касты
гладиаторов, должен был распорядиться суд старейшин  касты  в  Лиг-Ханоре;
однако в данном случае, без сомнения, суд мог только вынести благодарность
герцогу за "суд скорый, но справедливый".
   Тем временем усилием лекаря клинок как бы сам по себе  вышел  из  раны,
кровотечение прекратилось, и Киурта Тормса чрезвычайно осторожно погрузили
на носилки и отнесли в гладиаторскую дружины маркиза ла Дуг-Хорнара.
   - Жить будет, - ответил лекарь-маг герцога на немой вопрос  во  взгляде
маркиза. - Но вот на Арену если и выйдет, то не раньше, чем  через  месяца
три-четыре. И ему нужен очень хороший уход.
   - Благодарю вас, - отрывисто бросил ла Дуг-Хорнар. -  Не  сомневайтесь,
уход будет высшего класса.
   Лекарь-маг откланялся и удалился.
   - Главное - он жив, - сказал Рангар. - И он  победил,  хозяин.  Победил
заслуженно.
   - Да, - кивнул маркиз с каменным лицом. - Главное - Киурт жив. И  он  в
самом деле победил заслуженно. Но каков мерзавец этот Ферон Гуртак! - Лицо
маркиза исказилось, и он отвернулся, кусая губы. - Три-четыре месяца...  -
еле слышно повторил он. - Такой боец!.. Да, сегодня черный день для  герба
ла Дуг-Хорнаров.
   Он  долго  молчал,  а  потом  произнес,   постепенно   наполняя   слова
экспрессией:
   - Итак, благодаря  нашему  славному  Киурту  Тормсу  счет  в  поединках
сравнялся.  И  от  тебя,  Тангор,  зависит  все:  победим  мы  или   уедем
побежденными. А поражение... ты знаешь, что оно означает  для  _тебя_.  Ты
будешь сражаться за свою жизнь, и этим все сказано. Что ответишь?
   - Я буду драться с той же  доблестью,  как  и  Киурт,  хозяин,  -  тихо
произнес он.
   Тут загудел Дайн:
   - Тебе будет противостоять Халфон Руар, очень опасный соперник. Боев он
выиграл меньше тебя, всего одиннадцать,  но  восемь  из  них  -  в  первом
раунде, а точнее, в первой четверти первого раунда. Это  когда  он  дрался
своим любимым оружием.
   -  Я  видел  его  бои.  Дайн.  И  лот  случай  будет  первым,  когда  я
возблагодарю судьбу за  выбор  оружия  по  жребию.  Уж  чересчур  лихо  он
управляется со своими метательными дисками.
   - Метательные диски? - спросил Рангар. - Это те, что я  видел  тогда  в
оружейной, Тангор?
   - Те, да  не  те.  -  Тангор  даже  сплюнул  в  сердцах.  -  Его  диски
_возвращаются_.
   - То есть... как это возвращаются?!
   - Я сейчас объясню, - сказал маркиз. - Излюбленный прием этого  Халфона
Руара состоит в том, что он швыряет вроде бы без всякой системы  несколько
дисков заведомо мимо цели, и в тот же миг начинает  бешеную  атаку  мечом.
Противник  вынужден  отбиваться,  и  тут  диски,  возвращаясь  словно   по
волшебству, наносят ему один или несколько ударов сзади, каждый из которых
может быть смертельным.
   "Принцип бумеранга", - опять невесть откуда всплыло в памяти Рангара.
   - И самая тщательная проверка этих дисков  на  предмет  магии  не  дала
результатов, - утвердительно произнес Рангар.
   - Совершенно верно. Тебе что, знакомо это оружие? - спросил маркиз.
   - Ну... в некотором роде. И я позволю попросить вас разрешить мне  дать
Тангору несколько советов. Вы не возражаете, хозяин?
   Маркиз фыркнул, скривив губы в подобие улыбки:
   - Еще бы я возражал! Мне очень нужна победа в этом бою. А тебе я  верю,
Рангар, и этим сказано все.
   - Тогда слушай, Тангор...
   Слушали, впрочем, и  маркиз  с  Дайном;  вначале  глаза  у  всех  троих
округлились, а затем лица осветили широкие улыбки.
   - Пожалуй, я переменю свое пожелание, - сказал Тангор. -  Пусть  Халфон
дерется своими дисками!
   И судьба, словно вняв ему,  подсуетилась,  и  выпавший  жребий  пал  на
излюбленное оружие этой пары  гладиаторов.  У  Тангора  это  были  тяжелый
двуручный меч, метательный нож и мощный щит; из доспехов шлем,  кольчужная
рубашка  и  такие  же  штаны,  в  некоторых  местах  укрепленные  толстыми
стальными пластинами. У Халфона Руара экипировка была почти такой  же,  за
одним, но очень существенным исключением: вместо щита  он  хитрым  образом
держал в левой руке  пять  слегка  изогнутых  дисков  размером  с  большую
тарелку для салата, края которых зловеще сверкали голубым блеском.
   После  стандартного  Ритуала  прозвучал  гонг,   и   соперники   начали
сходиться. Рангар сразу заметил, что  Халфон  старательно  замедляет  шаг,
чтобы встреча произошла не в центре, а ближе к  краю  Арены.  Рангар  даже
усмехнулся удовлетворенно, так как и об этом он предупредил  друга,  точно
просчитав действия Халфона Руара. Впрочем, ничего заумного здесь не было -
просто Рангар _знал_, что Халфону понадобится  максимум  пространства  _за
спиной_ Тангора. И  теперь  это  знал  и  Тангор;  но,  словно  ничего  не
подозревая, он нетерпеливо ускорил шаг, чтобы сразиться с соперником.
   Они почти сошлись всего в нескольких шагах от красной черты, и  в  этот
момент Халфон едва уловимым,  но  мощным  движением  левой  руки  отправил
метательные диски в полет...
   Маркиз, Дайн и Рангар затаили дыхание...
   Над амфитеатром повисла мертвая тишина.
   Диски, пролетев высоко  над  головой  Тангора,  устремились,  казалось,
просто в небо.
   В этот момент Халфон,  заорав  нечто  нечленораздельное,  устремился  в
отчаянную атаку, неистово орудуя мечом; по всем канонам Тангор обязан  был
уйти в глухую защиту и даже отступить на шаг-другой.
   И тут произошло нечто неожиданное. Тангор быстро  отступил,  да  не  на
шаг-другой, а сразу на четыре; в пылу атаки Халфон  последовал  за  ним  и
оказался точно на том месте, где мгновением раньше стоял Тангор и  где  он
_должен был находиться по замыслу  Халфона  еще  несколько  занов_.  Затем
гигант отпрыгнул еще на два шага вбок и мягко упал навзничь, закрыв  щитом
лицо, туловище и то, что непосредственно  следует  за  ним.  Впрочем,  эта
предосторожность  оказалась  излишней:  Тангор  вышел  из  зоны  поражения
дисками, и в ней остался один Халфон Руар. Лишь в последний  момент  перед
смертью он понял суть уловки Тангора; он попытался отскочить,  упасть,  но
было уже поздно. С тонким смертельным посвистом два из пяти дисков угодили
в голову и живот своего хозяина, остальные зарылись в песок и опилки.
   ...На труп Халфона Руара, когда его  уносили  с  Арены,  с  содроганием
смотрели даже бывалые люди.
   Тангор легко вскочил на ноги  и  поклонился  судье,  ложе  и  трибунам,
грохотавших от восторга. И вразвалочку, посвистывая,  зашагал  в  туннель,
где попал в объятия Рангара и Дайна. Даже маркиз ла Дуг-Хорнар  улыбнулся,
похлопал Тангора по плечу и сказал:
   - Молодчина! Ты сделал-таки нам победу!
   В это время запели фанфары, и голосистый герольд что-то прокричал:
   - А вот это уже по твою душу, Рангар, - сказал  маркиз.  -  Иди,  и  да
пребудет с тобой удача!



6

   Сойдя на берег в порту вольного города  Лиг-Ханора,  Лада  Зортаг  была
потрясена. Шум, гам, выкрики и,  главное,  обилие  людей,  которое  она  и
представить не могла в своем затворничестве на острове, - все это едва  не
поставило ее на грань психического шока. Но постепенно  здоровая,  крепкая
первооснова ее психики взяла вверх - а за ее недолгую жизнь ей приходилось
переживать и гораздо худшее, - и, уже не обращая внимания на толпы снующих
мимо  людей,  она  направилась...  куда?  Да  куда  глаза  глядят.  У  нее
отсутствовал какой бы то ни было план поисков Рангара  в  этом  водовороте
лиц, и девушка, положившись  на  удачу  и  судьбу,  медленно  шла,  сжимая
котомку и  осторожно  оглядываясь  по  сторонам.  Сразу,  как  только  она
покинула борт шхуны, Лада забежала за какой-то  пакгауз,  сунула  себе  за
спину под кофту заранее  приготовленный  сверток,  имитировавшим  горб,  и
укутала платком лицо, оставив лишь щелочки для глаз. Теперь, благословение
силам Земли, Воды и Огня, шныряющая рядом пьяная матросня пренебрежительно
отворачивалась от горбуньи, да и другие подозрительные личности  с  серыми
личиками и бегающими глазками неопределимого цвета смотрели на нее, как на
пустое место.
   Ей того и надо было.
   Несколько тэнов Лада бесцельно бродила по улицам  и  улочкам,  пока  не
захотела есть и пить.  Тогда  она  начала  внимательно  присматриваться  к
вывескам таверен и харчевен, коими изобиловал  припортовой  район,  но  ни
одна не внушала ей доверия. Названия одних казались ей вызывающими, других
- неприличными, из окон и дверей третьих неслась пьяная  ругань.  Наконец,
она остановила выбор на харчевне с вполне пристойным  названием  "Летающая
рыбка", и оттуда не доносился шум  и  другие  пугающие  звуки;  подойдя  к
почерневшей, но еще крепкой деревянной двери, Лада  переборола  внутреннюю
дрожь и шагнула внутрь.
   В харчевне - просторном темном помещении с низким закопченным  потолком
и узенькими, давно немытыми окнами - было малолюдно, и девушка вздохнула с
облегчением. За стойкой меж исполинских бочек восседал невероятно  толстый
мужчина с огромными усами, коими  он  время  от  времени  грозно  шевелил,
поглядывая на суетящихся девиц в белых  передниках.  Глядя  на  них.  Лада
испытала двойственное чувство: с одной  стороны,  они  были  молоденькими,
едва ли старше ее самой, и девушку невольно тянуло к ним; с  другой  -  их
лица и особенно глаза указывали, что они  много  узнали  о  жизни,  причем
отнюдь  не  об  ее  лучших  сторонах;  порок  уже  поставил  на  них  свою
неизгладимую печать, и это инстинктивно Ладу отталкивало. Девицы  суетливо
изображали  бурную  деятельность:  носились  меж  столиков,   что-то   там
подтирали, подправляли, переставляли с места  на  место.  Попеременно  они
стреляли влажными глазками в угол,  где  веселилась  компания  моряков  из
шести  человек.  Еще  за  одним  столом  сидел  пьяный  вусмерть  жандарм,
неподвижным взглядом уставившись прямо перед собой; время  от  времени  он
падал лицом в предусмотрительно положенную на стол кожаную подушечку.  Как
раз когда Лада вошла и в нерешительности остановилась у порога, жандарм  в
очередной раз оторвался от подушки, несколько  занов  сидел  ровно,  глядя
строго  вперед,  потом  пробормотал  длинное  заковыристое   ругательство,
смахнул подушку вместе с недопитым стаканом рн'агга со стола и  с  хрустом
вонзил  морду  в  столешницу.  Тут  же,  повинуясь  взмаху  руки  хозяина,
откуда-то выскочили  двое  слуг  с  удивительно  одинаковыми  жуликоватыми
физиономиями,  ловко  подхватили   жандарма   под   руки   и   ноги   (что
свидетельствовало о большой сноровке и немалом  опыте)  и  уложи