гам!
Надо любыми средствами ограничить их дееспособность!
   За четверть итта, что было в их распоряжении, каждый из четверки  сумел
выпустить по нескольку стрел. Наиболее удачные выстрелы ощутимо  замедлили
скорость продвижения некоторых мертвецов. Но не остановили их.
   И тогда друзья, отбросив луки, обнажили мечи.
   ...Это был самый страшный бой  из  всех,  в  которых  Рангару  пришлось
участвовать. Страшнее даже, чем битва в Холодном ущелье Ибо там хоть живые
сражались против живых.
   Чем-то  потусторонним,  неестественно-жутким  веяло  от  этой  схватки.
Слетали срубленные головы, выворачивались наизнанку  разрубленные  грудные
клетки и животы,  являя  взору  черные,  гнилые,  кишащие  отвратительными
белыми червями внутренности, но  держащие  мечи  мертвые  руки  продолжали
мерно взлетать и опускаться; а когда стальная  мельница  Рангара  обрубала
их,  они  продолжали  угрожающе  дергаться  и   шевелиться   на   покрытом
черно-бурой слизью песке.  Стояла  невыносимая,  жуткая  вонь,  вызывающая
неудержимые рвотные спазмы.
   Но и это было не самым страшным. Потому что самым страшным для  Рангара
была - в любой из жизней и в любом из миров - смерть друзей.
   Первым пал от мечей сразу трех насевших на него мертвецов  Карлехар.  У
одного из нападавших была напрочь срублена голова,  за  вторым  волочились
полусгнившие кишки из огромной, во весь живот  дыры,  третий  тянул  левую
ногу, у которой чья-то меткая стрела выбила коленную чашечку, но они перли
и перли вперед, почти неуязвимые, и генерал  не  выдержал  этого  мертвого
натиска...
   Немного дольше пережил его Квенд, сражавшийся  с  Карлехаром  спиной  к
спине; когда генерал был убит, он отчаянно рванулся вперед, в  самую  гущу
врагов, срубая головы и пронзая мертвые сердца... и тоже  пал,  пораженный
сразу тремя клинками.
   Но остались еще Рангар и Фишур. После первых же  мгновений  боя  Рангар
определил единственную верную тактику и  следовал  ей  неукоснительно.  Он
оставил в покое головы и туловища мертвецов, и всю поражающую  мощь  своих
мечей обрушил на их конечности. Он рубил им  руки,  практически  лишая  их
атакующих возможностей, и ноги, обездвиживая их. Так же действовал  Фишур,
прикрывавший Рангару спину. И жернова этих стальных  мельниц  перемалывали
казавшуюся неуязвимой и непобедимой мертвую силу, и как ни жутко  все  это
было, и как ни  разрывало  отчаяние  сердца  Рангара  и  Фишура,  видевших
кошмарную гибель друзей, казалось, что победа уже близка.
   Их оставалось всего семь, мертвых воинов, способных еще махать  мечами,
и Рангар рассчитывал быстро покончить  с  ними,  как  вдруг  сзади  дурным
голосом  заорал  Фишур,  и  Рангар,  отразив  очередные  удары  и  отрубив
очередную мертвую руку с оружием, молниеносно обернулся.
   И понял с ледяным спазмом сердца, что все происшедшее до этого, и  даже
гибель Карлехара и Квенда, еще не было самым страшным.
   Потому что _мертвые_ Карлехар и Квенд, неестественно скаля зубы, шли на
них в атаку с выставленными вперед мечами.
   Оцепеневший Фишур пропустил от ближайшего мертвеца удар в голову;  шлем
выдержал, но удар был силен, и Фишур упал.
   И тут словно что-то сдвинулось внутри Рангара.  Тело  его  конвульсивно
дернулось, будто  получив  мощный  электрический  удар,  и  его  мгновенно
перебросило  в  странное,  похожее  на  озарение   состояние.   Он   обрел
способность видеть поле боя одновременно с разных сторон, скачком возросли
и без того огромные быстрота движений и реакция. Все вокруг застыло, а сам
он вмиг превратился в смертоносное вихревое движение... он двигался словно
в  алом  безжалостном  кошмаре...  а  для  все  видевших  обеих  ипостасей
Верховного  Жреца  сам  стал  кошмаром   кошмаров,   его   квинтэссенцией,
воплощением неизбежного и неминуемого конца...
   Через несколько занов все было кончено. Четвертованные обрубки  мертвых
тел, все еще шевелящиеся  на  залитом  слизью  и  кровью  песке,  страшным
бугристым ковром покрывали все вокруг. Рангар так и не нашел  в  себе  сил
хоть коснуться мечом превратившихся в зомби Карлехара и Квенда;  повыбивав
из их рук мечи,  он  повалил  обоих  на  песок  и  крепко-накрепко  связал
ремнями, уцелевшими после падения воздушного шара. Они  лежали,  извиваясь
мертвыми телами, и мертвыми глазами слепо взирали на Рангара...
   Это было настолько жутко, чудовищно,  противоестественно,  что  Рангар,
шатаясь, вышел на чистый песок и рухнул ниц, сотрясаясь от сухих удушливых
рыданий, и забылся в прострации.


   Пожалуй, эта  ситуация  оказалась  единственной,  когда  Рангара  могли
реально уничтожить. Но от замыкания в мнемонических блоках прекратил  свое
существование Первая Ипостась, испытавший непереносимый  ужас  абсолютного
краха; практически в этот же момент от обширного кровоизлияния в мозг умер
в храме Вторая Ипостась, известный  как  Верховный  Жрец.  Черные,  будучи
всего лишь роботами, не имели права без  команды  покидать  Цитадель;  эту
команду из неизмеримых  глубин  Инобытия  могли  дать  Сверкающие,  но  их
могучий и холодный интеллект, просчитав  вероятности,  принял  единственно
верное решение о невмешательстве, ибо взлелеянный План рухнул окончательно
и бесповоротно. Это отнюдь не означало  их  проигрыша  в  Споре  -  просто
теперь необходимо  будет  строить  новую  модель  и  постараться  избежать
допущенных ошибок.


   А Рангар лежал на горячем песке, конвульсивно вздрагивая всем телом,  и
еще более жаркие, горячечные видения проносились в его мозгу.
   Он ощущал себя в громадном, убегающем в  обе  стороны  в  бесконечность
туннеле; плотный воздушный поток рвал тело и свистел в ушах: то ли  полет,
то ли падение. Впереди - темные фигурки; он силился их догнать, разгоняя и
без того сумасшедший полет, он знал, что обязан их настичь, что не  может,
не имеет права не настичь их, ибо случится  непоправимое,  что  не  должно
произойти ни в коем случае; но  расстояние  между  ним  и  стремящимися  в
бесконечность фигурками не  сокращалось  ни  на  йоту,  и  ветер  свистел,
насмехаясь над ним и над его усилиями; фиолетовые блики летели  навстречу,
истончаясь подобий лезвиям, превращаясь в огненные нити; они  впивались  в
его грудь пронизывая, прошивая ее  насквозь...  больно,  о  как  больно!..
хохот  ветра  в  ушах...  гул...  свет  -  пронзительный,  переливчатый...
зловещие  туманные  рожи...  мимо,   мимо!   Крутой   поворот...   он   не
вписывается...  стена  туннеля  неотвратимо  надвигается...  удар,  треск,
вспышка оглушающей боли... он проламывает стену и вылетает на  бесконечную
светящуюся плоскость  под  серо-жемчужным  небом...  он  уже  бывал  здесь
как-то...  а  давай  поиграем  в  мяч,  говорит  Глезенгх'арр,   жутковато
похохатывая и перебирая паучьими конечностями, мяча нет, отвечает он,  нет
есть,  возражает  Глезенгх'арр,  есть  много  мячей,  вот  смотри,   -   и
опрокидывает мешок; оттуда весело выпрыгивают головы, множество голов: тут
и голова Тангора, и Карлехара, и  Квенда,  и  Долера  Бифуша;  тут  голова
маркиза ла Иф-Шоона вместе с головами шести его телохранителей; и огромная
мохнатая голова Аллара Гормаса, и головы Ночных Убийц с  затерянной  среди
них головой Пала Коора; головы гонцов,  зарезанных  в  гостиничном  номере
Деоса, и скромно откатившаяся в сторонку голова Мархута,  и  много,  много
других... Это не по правилам, говорит Рангар, это не мячи, головами нельзя
играть, тем более  головами  друзей,  какая  чушь,  восклицает  полудемон,
теперь им все равно, друзьям ли, врагам, да и чего  это  я  тебя  убеждаю,
ведь ты уже вдоволь поиграл ими, не разбирая, где чья, но тогда  здесь  не
хватает твоей головы, мстительно говорит  Рангар,  а  уж  это  пожалуйста,
скалится монстр и простым движением снимает голову с плеч и бросает  ее  в
общую кучу, и головы вдруг открывают мертвые глаза и смотрят,  смотрят  на
Рангара... эти взгляды заползают в душу, как ядовитые змеи,  как  эрры,  и
они кусают сердце и ползут еще глубже, куда нет и  не  может  быть  никому
доступа, и это настолько  невыносимо,  что  ужасный,  нечеловеческий  стон
срывается с губ Рангара...


   - Рангар, Рангар! Очнись! - словно издалека  доносился  до  него  голос
Фишура, но ему было наплевать на это, потому что лучше  всего  лежать  вот
так,  с  закрытыми  глазами,  ощущая  лишь  собственную  неподвижность   и
отсутствие такого ненужного внешнего мира.
   - Рангар, да очнись же ты!
   - О Господи, как надоел ты мне, бесплотный голос, да он, оказывается не
бесплотный вовсе, ибо его обладатель посмел трясти его за плечо...  ну-ну,
сейчас он, Рангар, встанет,  и  тогда  обладателю  голоса  несдобровать...
Стоп,  стоп,  какая  галиматья  лезет  в  голову,  это  же  Фишур,   друг,
один-единственный из всех, оставшихся у него в этом проклятом мире, потому
что от остальных остались только головы, и Глезенгх'арр прав, что  разницы
между мертвыми головами друзей и врагов нет... или все же есть?
   Как медленно, медленно и трудно отпускает вязкий дурман... и как  болит
все тело! Но куда более яростная боль терзает душу и сердце...  нет  таких
слов в языке человеческом, чтобы описать эту боль, передать ее...  Ну  еще
немного... еще... Вот так.
   Рангар привстал с исказившимся, мокрым от пота лицом, опираясь рукой на
песок, и сел с глухим, утробным стоном, заботливо поддерживаемый Фишуром.
   - Как ты, Рангар? С тобой все в порядке? Ты не ранен?
   - Ранен, Фишур... прямо в сердце. Ох как болит эта рана...
   - А, ты об этом... Поверь, у меня тоже вместо сердца кровоточащий кусок
мяса. Ты можешь идти?
   - Даже... не знаю.
   - Надо идти, Рангар. Неужели столько жертв  -  и  все  впустую?  Нельзя
сейчас отступать. Вон она - Цитадель, рукой подать.
   - Да, Фишур, жертв многовато  получилось...  Но  ты  прав.  Идти  надо.
Должен же кто-то ответить за все...
   Рангар медленно поднялся на ноги, опираясь на мечи, как на костыли.
   Фишур посмотрел на него с острым беспокойством:
   - Встряхнись, гладиатор! Иначе нам придется разделить участь  Карлехара
и Квенда.
   Рангар дернулся, точно от удара, и забормотал:
   - Да, да, и нашими головами будут играть в мяч... О, проклятие!
   И медленно, но неуклонно сталистый блеск выдавил, изгнал  из  его  глаз
отчаяние и боль.
   - Ничего, Фишур, я уже почти в порядке... - Он криво усмехнулся,  глядя
на тревожно-испуганное выражение своего единственного оставшегося в  живых
спутника. - Долги надо платить, и мне пока рановато сходить с ума... Идем!
   Медленно, словно преодолевая незримое вязкое  давление,  он  зашагал  в
сторону Цитадели.  Фишур,  покачав  головой,  двинулся  следом,  тревожное
выражение не покидало его лица.
   И словно отвечая на невысказанные опасения Фишура, Рангар произнес,  не
оборачиваясь:
   - Раненый фархар гораздо опаснее...


   Издалека  Тарнаг-Рофт  напоминал  блистающий  в  солнечных  лучах  холм
снежно-белой морской пены. Но чем ближе  подходили  к  Цитадели  Рангар  и
Фишур,  тем  больше  разнообразных   деталей   выделял   глаз:   различные
геометрические тела, такие,  как  пирамиды,  шары,  эллипсоиды,  и  фигуры
гораздо более сложные, соединялись  во  всевозможных,  на  первый  взгляд,
хаотических комбинациях.
   - Мираж, - вдруг  сказал  Рангар.  -  Игра  света.  Настоящая  Цитадель
внутри.
   - Как ты узнал об этом? - удивленно спросил Фишур.
   - Чувствую, - коротко ответил Рангар. Он не стал говорить  о  перемене,
произошедшей с ним во время боя с мертвецами и которая не покинула его.  У
него и раньше во время предельной концентрации сил возникало  удивительное
состояние,  которое  он  называл  "надзрением";  но  сейчас   проявившиеся
способности на порядок превышали прежние.
   ...Последние  две-три  сотни  шагов  они  прошли,  прикрывая  глаза  от
немилосердно слепящего света. Вблизи нагромождение  сверкающих  тел  самых
невообразимых форм утратило впечатление монолитной цельности, изгибающиеся
под  немыслимыми  углами  поверхности  дрожали,  размываясь,   словно   их
формировал раскаленный газ. Когда они подошли вплотную,  то  ощутили  даже
дуновение упругого горячего ветра.  Рангар  бестрепетно  шагнул  вперед  и
окунулся словно в горячий кисель... а  затем  все  исчезло,  и  он  увидел
ровный желтовато-серый песок и огромный темно-фиолетовый, почти черный куб
с ребром не менее пятидесяти шагов... странный какой-то  куб:  чем  больше
Рангар смотрел на него, тем больше в нем зрело  ощущение  _неправильности_
его геометрии. Куб завораживал, и Рангар, тряхнув головой, с трудом  отвел
взгляд и обернулся. Отсюда светящаяся субстанция была не видна,  и  Рангар
невольно усмехнулся, глядя, как Фишур мелкими шажками продвигается вперед,
одной рукой закрыв глаза, а во второй держа вытянутый вперед меч.
   - Открывай глаза, Фишур, а то ты похож на слепца, переходящего улицу.
   - Ф-фу! - выдохнул Фишур и осторожно открыл глаза. И очумело  заморгал:
- Вот так так! Это еще что такое?
   - Истинный вид Сверкающей Цитадели. Точнее, почти истинный. Как видишь,
отнюдь она не сверкает, скорее наоборот.
   - А почему "почти"?
   - Скорее  всего  это  не  просто  куб,  не  трехмерный.  Возможно,  это
тессеракт - четырехмерный гиперкуб. А может, число измерений этого тела  и
поболее...
   - О чем это ты, Рангар?
   - Да так... это из науки моего мира. Ладно, пошли  поищем  вход  в  эту
обитель... неизвестно чью.


   Они дважды обошли куб по периметру, но не отыскали даже намека на вход.
Монолит был черен и тверд, и лишь слабый фиолетовый отсвет таился в  толще
тверди, рождая ощущение ее глубины.
   Рангар извлек меч и ударил; сноп искр брызнул из-под лезвия, оставив на
поверхности стены лишь едва заметную царапину. Пройдя еще несколько шагов,
снова ударил, и с тем же успехом.
   За его спиной оставшийся на месте  Фишур  пробормотал  под  нос  что-то
вроде: "Пора отдавать последнее..." Голос Фишура как-то быстро  стих,  так
что концовку фразы Рангар не расслышал. Не увидел Рангар  Фишура  и  своим
"надзрением". Он рывком обернулся. Но и обычное зрение  сигнализировало  о
том же.
   Фишур исчез.
   Несколькими гигантскими прыжками Рангар достиг  угла  и  метнул  взгляд
вдоль соседней грани куба.
   Фишур стоял у стены, а перед ним в монолите дымилась  огромная  дыра  с
оплавленными краями.
   - Ото! - не удержался от восклицания Рангар. - Ты что, применил одну из
штучек Ольгерна Орнета? Но ведь здесь магия не действует!
   - Кое-что действует, - не совсем понятно отозвался Фишур и  спросил:  -
Ну что, идем?
   Рангар обнажил и второй меч, вдруг остро ощутив всю беспомощность этого
оружия перед силой, вспоровшей стену с той же  легкостью,  с  какой  остро
заточенный кинжал вскрывает мягкую скорлупу ореха  фунду.  Впрочем,  слава
небу, сила эта подчинялась его другу Фишуру.
   - Идем, - кивнул Рангар, - только я пойду первым.
   И,  волевым  импульсом  обострив  "надзрение"  и  до  предела   ускорив
рефлексы, шагнул в дыру.
   Они оказались в тускло освещенном красноватым светом коридоре овального
сечения. Источников света заметно не было - казалось, красноватым  сиянием
пропитан сам воздух. Коридор шел параллельно стене, однако Рангар  не  мог
отделаться от дурацкого впечатления, что он  плавно  загибается  и  уходит
куда-то   в   недра   помещения.   Через   неравные   промежутки   коридор
перегораживали прозрачные вуали, похожие на  тончайшую  водяную  пленку  с
солнечными бликами на ней. Однако "надзрение" сигнализировало Рангару, что
пленка  будто  бы  имеет  глубину...  До  ушей  Рангара  доносился   звук,
напоминающий отдаленный шум  океанского  прибоя,  пол  слегка  подрагивал,
словно где-то глубоко билось исполинское сердце.
   Приблизившись вплотную к первой вуали,  Рангар  ткнул  в  нее  мечом...
клинок пронзил ее без сопротивления... но та часть его, которая  оказалась
за пленкой, исчезла!  Спасовало  даже  "надзрение"...  Рангар  дернул  меч
обратно - клинок был цел. Не доверяя глазам, он попробовал  его  рукой,  и
этот жест лишь подтвердил, что с мечом ничего не случилось.
   - Что за чертовщина... - пробормотал  Рангар,  раз  за  разом  повторяя
эксперимент. Результат был тот же.
   Фишур, стоя сзади шагах в трех,  с  каким-то  болезненным  любопытством
наблюдал за его действиями. Глаза его пугающе изменились, и если бы Рангар
обернулся, он вряд ли бы узнал друга.  Но  Рангар  не  обернулся  и  вдруг
решительно шагнул сквозь вуаль.
   И оказался совершенно в другом помещении.
   Низкий круглый  зал  с  узкими  горизонтальными,  похожими  на  бойницы
окнами, совершенно черными, будто глядящими в абсолютный  мрак;  несколько
параллелепипедов  из  серого,  напоминающего  свинец  металла;  над   ними
клубится туман сизовато-багряных оттенков, рождая  пронзительное  ощущение
_узнаваемости_;  столь  же  _узнаваемая_  дверь  -   тяжелая,   массивная,
металлическая, без видимых запоров и замков, - вела  куда-то;  и  главное:
две высокие, с ног до головы закованные в черный металл фигуры, держащие в
руках зловещего вида трубки с раструбами на концах. И совсем  не  удивился
Рангар, когда оба раструба выплюнули словно по облачку перегретого  белого
пара... он _знал_, что надо делать, ибо когда-то, много миров и лет  назад
уже сталкивался с Черными и обратил их в бегство.
   Молниеносный уход с линии атаки... нырок...  прыжок  с  доворотом...  и
удар!  Мощный,  неотразимый,  на  поражение.  И  тут  же   -   практически
одновременно - еще один.
   Все. Черные валятся на пол, как снопы, -  на  сей  раз  им  не  удалось
устоять и спастись бегством. Медленно открывается массивная дверь...
   Еще один зал. Гораздо более странный, чем предыдущий. В нем нет  ничего
фиксированного,  застывшего,  постоянного,   все   дрожит,   переливается,
размазываясь и текуче меняя очертания, как мираж,  как  разогретый  воздух
над горизонтом, как шевелимые ветром пряди тумана... и во что бы ни уперся
взгляд, в этом месте начинается вихревое коловращение, открывающее туннель
в пустоту, в  бесконечность,  в  ничто,  отчего  перехватывает  дыхание  и
кружится голова... и "надзрение" не только не помогает,  но  и  усугубляет
это состояние.
   "Вот  так  трехмерный  мозг  тщится  воспринять  шестимерный  мир",   -
возникает в сознании мысль... его ли это собственная мысль или чужая?
   - Какая, к демонам, разница? - яростно цедит Рангар сквозь сжатые  зубы
и, начиная свое знаменитое круговое  движение  мечами,  бросается  вперед,
прямо на текучие фантомы, на возникающие и тающие  фигуры,  на  изменчивые
формы неведомых объектов... что-то вспыхивает и  гаснет  в  сознании,  его
охватывает то смертельный холод, то неистовый жар...  его  давит  и  рвет,
вертит и крутит, как щепку в водовороте... и в то же время он  отстранение
замечает, как неуклонно, точно полусгнившая  плотина  под  напором  вешних
вод, рушится стена в его памяти...  мощные  волны  адаптивного  восприятия
накатываются оттуда, стабилизируя внешний  мир...  оказывается,  его  мозг
_может_ адекватно  воспринимать  многомерность...  и  в  то  же  время  он
вспоминает, вспоминает остро и неудержимо... вспоминает ВСЕ.
   И в этот миг Рангар влетел в очередное помещение.
   Громадная полусфера из светлого,  нежно-розового  материала.  По  всему
периметру тянется будто мелкоячеистая  сеть  из  светящихся,  пульсирующих
перламутровых нитей, образуя сложнейшую многомерную структуру. Отчего-то с
необъяснимой уверенностью Рангар определяет: "Суперкомпьютер, созданный на
базе многомерной оптоэлектроники". Да, _таких_ компьютеров не знал  и  его
родной мир...
   Некоторое время Рангар стоял,  застыв  в  защитной  стойке...  какой-то
уголок мозга  беспрерывно  сигнализировал  об  опасности...  затем  сделал
несколько осторожных шагов вперед. И "надзрением" увидел Фишура, нависшего
над сложнейшей конструкцией из  разноцветных  и  разнокалиберных  "мыльных
пузырей". Тот тоже заметил Рангара, обернулся, уставив на  него  холодные,
_чужие_ глаза... взмет