личался от других.
   Сумеет ли он ужиться с людьми нового поколения?
   Картина  Оресты  вдруг  стала   перед   его   глазами.   Желтое   небо,
ослепительное солнце, черные резкие тени, которые  отбрасываются  скалами.
Грохот сыплющихся огромных камней, рев моторов, скрежет, свистки - все это
слышно даже через скафандр. Он сам в напряженной позе,  тянущий  кабель  к
остановившемуся гигантскому бульдозеру. Другие такие же  черные  фигуры  в
скафандрах. Каждый кажется исполином, потому  что  чудовищно  велика  сила
машин, которыми они руководят. Грохот взрыва вдали и  взметнувшееся  синее
пламя. Кругом, до далекого горизонта, ни деревца, ни кустика, ни  травинки
- планета, которая еще не знала  жизни...  Он  подключает  кабель,  черная
фигура в кабине машет ему рукой. Бульдозер поворачивается и сразу сдвигает
холм. Опять сыплются камни, а он стоит, и руки гудят от напряжения...
   Да, все было просто. Каждый знал свое место...
   - Андрей!
   Он как будто вынырнул из воды. Кругом была зелень деревьев, и Скайдрите
длинными, легкими прыжками бежала по аллее к нему.
   -  Куда  же  вы  исчезли?  Знаете,  как  трудно  было  вас   найти!   Я
расспрашивала у прохожих.
   - Да?
   Они  посмотрели  друг  на  друга  и  рассмеялись.  И  потом  оба  сразу
почувствовали, что не знают, о чем сейчас говорить.
   Скайдрите нашлась первая:
   - Послушайте, неужели вы не проголодались? Я - ужасно. Идемте обедать.
   - А куда?
   - Идемте.
   Они продрались через кусты, пошли лугом, затем - вокруг пруда  с  водой
такой чистой и прозрачной, что на большой  глубине  с  берега  видны  были
длинные водоросли и медлительные серебристые рыбы.
   "Надо о чем-нибудь говорить, - подумал Андрей. - Глупо,  что  я  молчу.
Невежливо".
   Он откашлялся.
   - Погода какая прекрасная! В мое время в Ленинграде часто шли дожди.
   Девушка бросила на него быстрый взгляд.
   - О, теперь дожди пускают только по ночам. С двух до четырех. А в  июне
дождь будет каждую ночь по три часа... Вот мы пришли.
   Они сели за столик на лугу, и к ним  тотчас  подошла  девушка  в  белом
передничке. Скайдрите заказала, девушка вернулась с большим подносом.  Она
поставила тарелки на стол, вдруг взялась за лямки передника и сняла его.
   - Пожалуй, я поем вместе с вами. У вас не интимный разговор?
   - Садитесь, - кивнула Скайдрите. - Меня зовут Скайдрите. А это  Андрей.
Он с Оресты.
   - Меня зовут Анна, - сказала официантка.  -  Я  сразу  поняла,  что  вы
только что прибыли на "Лебеде". У тех, кто давно не был на  Земле,  первое
время какие-то странные лица. Но через три-четыре дня их уже не отличишь.
   Они ели что-то карминно-красное, освежающее и вкусное.
   - А вас я видела в балете "Атомный век", - сказала Анна Скайдрите. - Вы
танцуете превосходно. Гораздо лучше, чем "ПМ-150". И вы знаете, я  поняла,
почему танец модели неинтересно смотреть. Дело в том, что  в  человеческом
танце  всегда  есть  разрыв  между  звуком  и  движением  танцора.  Разрыв
небольшой  -  какие-то  доли  секунды,  -  но  все-таки  он  дает  зрителю
возможность предвосхитить следующее движение и как бы участвовать в танце.
А у модели этого нет. Звук следует вместе с движением.
   - Да, - Скайдрите кивнула. - Танец "ПМ"  скучно  смотреть,  потому  что
невозможно представить себе, то она сделает  дальше.  А  искусство  -  это
ожидаемая неожиданность. Всегда. - Она задумалась на миг.  -  Искусство  -
это неожиданно точное воплощение того, что ты лишь  смутно  ожидала.  -  С
ложкой в руке она обвела всех торжествующим взглядом. - Пожалуй, это  тоже
не пришло бы "в голову" "ПМ-150".
   - Наверно, вы очень устали от модели, - сказала Анна.
   - Здорово, - согласилась Скайдрите. -  Но  теперь  я  уже  ухожу.  Есть
решение Совета института. Понимаете, я пять лет здесь. Другие за это время
были и на физической работе. А я все на одном месте. Но иначе нельзя было,
раз мы начали с этой "ПМ".
   - А куда вы хотите перейти? - спросил Андрей.
   - Еще не знаю. - Она внимательно посмотрела на него. - А вы поедете  на
Амазонку, да?
   - Да. Мне предложили отдохнуть недели две.  Освоиться.  Потом  пойду  в
Биологический центр. Подготовлюсь  и  поеду  в  джунгли.  Нужно  подобрать
быстро растущие дикие растения для Оресты. Сначала экспедиция будет  очень
маленькая - два или три человека.
   Анна  принесла  новую  перемену  блюд,  и  девушки   попросили   Андрея
рассказать о работах на Оресте. Он начал рассказывать и увлекся. Нарисовал
картину огромной планеты, которая расположена возле своего солнца так  же,
как Земля у своего светила.
   - Там плотная атмосфера, почти целиком состоящая из азота и паров воды.
Есть моря и океаны. Текут бурные реки. Но жизни нет. И вот еще восемьдесят
лет назад было решено подготовить  ее  ко  второй  очереди  колонизации  с
Земли. Мы сооружаем  гигантские  устройства,  которые  разлагают  воду  на
кислород и водород. Одно уже готово. Представьте  себе  реку  величиной  с
Волгу, которая уходит под землю. А в нескольких десятках километров дальше
- кратер, откуда бьет ураган газов. Такой ураган, что опасно  подходить  к
кратеру. Он бьет уже три года, а пока  я  летел  сюда,  на  Землю,  начали
работать новые устройства. Через тридцать лет там будет  синее  небо,  как
над Землей. И  тогда  мы  начнем  заселять  планету  жизнью.  Засеем  моря
фитопланктоном, затем на сушу будет  произведен  посев  бактерий,  которые
разлагают и усваивают неорганические соединения горных пород.  За  два-три
года они покроют континенты слоем органических остатков. А после - высадка
крупных растений: трав, кустарников, деревьев.  Горы  и  долины  покроются
лесами. Привезем животных, и планета  начнет  жить.  Будет  готова,  чтобы
принять людей...
   - А вы надолго поедете в джунгли? - спросила Скайдрите.
   - Примерно на год. А потом еще куда-нибудь. Хочу насмотреться на Землю,
прежде чем вернуться на Оресту.
   - Послушайте, Андрей, - девушка вдруг положила свою руку на его, -  вы,
наверно, удивитесь. Но сегодня утром, когда я вас увидела, я сразу поняла,
что хочу работать вместе с вами. (Он почувствовал, что краснеет.) Возьмите
меня с собой в джунгли. Правда, я не ботаник,  но  ведь  вам  нужен  такой
человек, который будет носить образцы, разводить костер, посуду мыть. А? Я
больше не могу быть "ПМ-150". Да это и не нужно теперь.
   На секунду Андрей представил себе ее на корточках у костра. В неуклюжих
рабочих штанах. С перепачканными руками. И понял, что ему не нужно недели,
чтобы перестать быть чужим на Земле. Он уже свой здесь.
   Радость вскипела у него в сердце. Сдерживая себя, он кивнул девушке.



   Север Гансовский.
   Двое

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Шаги в неизвестное".
   М., Госудаственное издательство детской литературы, 1963.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 October 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Поезд остановился в огромных кольцах. Белое  днище  одного  из  вагонов
открылось, из дверцы показались ноги,  затем  весь  человек.  Чья-то  рука
поддерживала его. Он повис над травой, потом  мягко  спрыгнул,  присел  на
корточки, тотчас встал и посмотрел наверх:
   - Все в порядке.
   - Не ушиблись? - раздался голос.
   - Нет-нет, все прекрасно. - Он помахал наверх рукой. - Спасибо!
   Дверца в днище закрылась. Поезд в магнитных кольцах  двинулся  и  потек
быстро, как сновиденье. Исчез.
   Человек проводил его взглядом, осмотрелся.
   Над  кольцами,  стоящими  на  опорах,  едва  слышно   звенел   утренний
начинающийся зной. В кустарниках у дороги там  и  здесь  лиловели  гроздья
поздней отцветающей сирени.
   Было тихо.
   - Запомним опору, - сказал человек. - Здесь вот этот раздвоенный бук, а
рядом - муравейник.
   Он отошел от опор, быстро снял куртку, брюки и  туфли,  свернул  все  в
комок, сунул в ямку под куст.
   Теперь он был в коротких облегающих  трусах  с  карманом.  На  поясе  в
ножнах у него висел нож. Человек вынул  его,  пальцем  попробовал  остроту
жала.
   - Угу!
   Он поднял руку,  пошевелил  пальцами,  чувствуя,  как  тело  покалывает
свежий густой воздух.
   - Ну, пойдем.
   Дважды глубоко вздохнул, присел, выпрямился, тряхнул головой и пошел  к
лесу.
   Перед ним на столбике была табличка:
   "ПО ТРОПИНКАМ НЕ ХОДИТЬ. ПАРКИ"
   Он миновал столбик,  прошел  полкилометра  лугом  и  остановился  возле
маленькой - ему до пояса - прямой елочки.
   - Здравствуй!
   Присел на корточки, осторожно погладил ее по мягкому боку.
   - Стоишь греешься, дышишь.
   Он рассматривал ее внимательно. Как отходят синевато-серые  веточки  от
ствола, как прикрепляются к стеблю зеленые иголочки.
   - Почему у тебя здесь, вот на этом  отростке,  восемь  иголочек,  а  не
шесть? Ты не знаешь, да? И я тоже. Это  все  случайности.  И  где-то  там,
далеко, они складываются в необходимость. Но очень далеко. Так,  что  даже
не проследить.
   Он почесал елочке ствол.
   - Я мог бы надломить ветку.  Ты  бы  не  почувствовала  боли.  Это  нам
известно: вы, растения, не чувствуете боли. Вы даже не  удивляетесь,  если
вас кто-нибудь ломает.
   Поднялся и кивнул елочке.
   - Как надо строить отдых? Как архитектор строит дом. Но ты еще  не  то,
что мне нужно.
   Лес выслал ему навстречу свои аванпосты - рощицы березок. Они были  уже
длинненькие, а между ними стояли елочки. Человек знал, что елочки  сначала
будут прятаться в тени и набирать  силы,  а  позже  перерастут  березки  и
закроют их.
   Потом пошел уже настоящий дремучий лес. Ольха, осинник, кое-где могучие
столетние  кедры.  Иногда  почва  понижалась,  под  ноги  ломкими  коврами
ложились папоротники. Но  выше,  к  вершине  холма,  лес  темнел,  делался
густо-коричневым, ель забивала все, стояла колоннами египетского храма,  а
между корнями были  насыпаны  пружинящие  слои  игл.  Затем  вдали  зелено
засветился просвет. Поляна.
   Человек вышел на поляну, остановился, ступил тихонько назад и замер.
   - Вот это да! - прошептал человек чуть слышно. - Ишь  ты  какой!..  Вот
тебя-то мне и надо.


   Он не отошел, а как бы _перелился_ с одного места  на  другое  -  таким
легким было это движение. Длинные тонкие  ноги  ступили  одна  за  другой,
корпус проплыл в воздухе.
   Он был как видение, как символ леса - молодой конь.
   Настороженно и тревожно поднял он голову и  посмотрел  на  человека.  В
мягких черных губах торчала травинка.
   Он был игреневой масти - шоколадный в  яблоках.  Самый  конец  морды  и
брюхо посветлее, хвост и грива дымчатые - белого с черным  волоса.  Голова
была  лобастая,  сильно  очерченная,  суховатая,  круп  округлый,  ноги  с
крепкими угловатыми суставами и ясно отбитыми сухожилиями.
   - Ух ты, красавец! - выдохнул человек восхищенно.  -  Я  еще  таких  не
видал. Откуда же ты взялся?
   Он стал подходить к коню. Тот вздернул головой.
   - Ну-ну-ну, - сказал человек. - Зачем же эта напряженность? Вот  ты,  и
вот я. Чего же нам бояться?
   Он начал осторожно обходить коня сзади. Тот  стоял,  упершись  в  землю
всеми четырьмя ногами, вытянув длинную сильную шею и  следя  за  человеком
выпуклым влажным глазом. По спине по тонкой шкуре у него пробегала дрожь.
   - Молодец! - сказал человек. (Он непрерывно говорил.) - Я сзади,  и  ты
не поворачиваешься  ко  мне.  Молодец!  Вот,  например,  зебра  уже  давно
повернулась бы и стала кусаться. Я сам никогда не встречался  ни  с  одной
зеброй, но мне говорили, что они глупые и кусательницы. А вы, лошади, нет.
Вы деликатные. Никогда не поворачиваетесь, если  человек  подходит  к  вам
сзади. Только слушаете и косите глазом. Вам не хочется оскорбить  человека
подозрением...
   Он обошел коня кругом и стал в шаге от морды.
   - Ну, давай познакомимся.
   Он протянул коню руку.
   Тот стал вытягивать шею.
   Наконец они встретились - пальцы  человека  и  мягкие  шелковые  ноздри
лошади. Ноздри задрожали, грудь  коня  опала,  он  выдохнул,  и  по  этому
длинному выдоху и можно было понять, как сильно он волновался.
   Человек облегченно рассмеялся:
   - Вот и все в порядке. И не надо было нервничать.
   Он вынул из кармана морковку и поднес к морде коня:
   - На.
   Тот осторожно обнюхал ее, несколько раз  обдул  из  широких  ноздрей  и
наконец потянул губами.
   - Хрупай, хрупай, - сказал  человек.  Он  тихонько  взялся  за  жесткую
спутанную гриву, свисающую с шеи. - Я вижу, ты был уже знаком с человеком,
а? - Он потянул. - Ну, пойдем.
   Конь не двигался.
   - Ну, что же ты? Ведь зачем-то ты пришел сюда, к дороге,  верно?  Ты  и
хотел встретить Человека. Меня или кого-нибудь другого.  И  я  тоже  хотел
встретить тебя.
   Он отпустил гриву, пошел к лесу и оглянулся.
   - Чего же ты ждешь?
   Конь, легко стронув свое большое тело, пошел за ним.


   Они вышли из леса, и человек задохнулся от радости:
   - Вот она! Страна зверей!
   Солнце стояло уже высоко. День был ясный. Перед  ними  лежала  огромная
долина, кое-где покрытая перелесками и  кустарниками.  Далеко  внизу  река
извивалась светлой лентой,  розовые  под  солнцем  скалы  громоздились  на
другом берегу, а еще дальше -  в  бесконечной  дали  -  горизонт  замыкали
холмы, которые, казалось, дрожали в знойной синеватой дымке.
   У реки на травах темнели, медленно передвигаясь, серые пятна, и человек
догадывался, что это стада антилоп или лошадей. Ему даже чудилось, что  он
различает вдали и длинные фигуры жирафов,  но  он  понимал,  что  может  и
ошибаться.
   Он положил руку коню на холку:
   - Так. Сейчас мы побежим туда.  К  синим  холмам  на  горизонте.  Потом
минуем их и двинемся дальше. Понимаешь, один ты, может быть, никогда и  не
побывал бы там. Вы, животные, предпочитаете жить в одном районе. В вас  не
разбужено любопытство. И я один не добежал бы туда за день. Но  вдвоем  мы
будем как птицы.
   Он прикинул расстояние до большого одиноко стоящего дерева  на  пути  к
реке. Километров пятнадцать. Они должны добежать туда за  двадцать  минут.
Там они отдохнут, потом сделают новый рывок,  на  тридцать  километров.  А
после - уже до самых холмов.
   Конь взмахивал хвостом, отгоняя оводов.
   -  Ну,  попробуем,  -  сказал  человек.  -  Прикинем   эти   пятнадцать
километров. - Он взялся за гриву у самого основания шеи и намотал на кисть
длинную прядь. - Вперед!
   С радостным ржанием конь сразу взял в галоп, и человек  побежал  рядом,
делая длинные прыжки.
   Сначала ему не удавалось попасть в  такт  коню.  Но  травы  неслись  им
навстречу, и с каждым новым десятком метров движения человека делались все
более плавными и сильными.
   И в ритм бегу потекли спокойные, простые мысли:
   "Никогда не будет так на машине, как на собственных ногах. Но мы должны
были узнать сначала машину, чтобы понять  это.  Радость  быть  властелином
собственного тела. Двигаться так,  чтобы  каждое  движение  не  наращивало
усталость, а, наоборот, только прибавляло силы..."
   Они спустились с холма и мчались теперь по степи. Человек  лишь  слегка
придерживался за гриву коня,  одновременно  помогая  ему  держать  ритм  и
бежать. Они неслись слитно, и конь, чувствуя  волю,  которая  передавалась
ему от этой общности, все ускорял и ускорял бег.
   Запахи следовали один за другим  пластами.  То  из  ближнего  перелеска
тянуло сыростью прелых листьев, то речкой их обнимал аромат клеверов. Луга
то понижались, то повышались, и росло то дерево, которое  человек  наметил
как рубеж.
   ...Пока еще нужно  думать,  как  поставить  ногу,  как  послать  корпус
вперед. Пока еще побаливают мышцы и в спине нет гибкости, но это  пройдет,
приказание и исполнение сольются...
   Шея коня заслонилась под гривой, грудь и бока  потемнели  от  пота,  он
ронял с губ клочья пены.
   Дерево приблизилось. Это был старый дуб, окруженный орешником.
   Человек и конь перешли на шаг, потом остановились, переводя дыхание.
   Человек оглянулся.
   - Ух ты! Видишь, как мы пролетели? Так ты никогда не бегал один.
   Поросший лесом холм, где  они  встретились,  отодвинулся  вдаль,  упал,
перестал быть высоким,  выровнялся  с  другими  холмами  в  одну  лесистую
синеющую гряду.
   - Видишь, как далеко, а? Подумать только, что еще лет двести назад люди
не бежали рядом с конем, а садились на  него,  как  в  кресло!  Понимаешь,
садились на таких, как ты!.. Но тогда не понимали  еще,  что  такое  воля.
Считали, что это просто так: "заставить себя взяться  за  неприятное".  Не
знали, как это  связано  с  физическими  возможностями.  -  Человек  опять
оглянулся. - Слушай, но все-таки удивительно мы пробежали, да?
   Конь встряхивал головой, фыркал, прочищая  ноздри.  Бока  его  с  силой
вздымались и опускались.
   Человек отошел на два шага, осматривая коня.
   - Ты еще совсем молодой, да? Года три или  четыре.  Поэтому  у  тебя  и
движения чуть-чуть угловатые... А сложен ты отлично. И крепкий.  Весь  как
выточен из  крепкого  дерева.  Тебя  выточили,  а  потом  натянули  мягкую
шелковую шкуру. Или это неправда? Ты просто часть Природы, да?
   Конь слушал, стараясь понять. На каждую новую интонацию  он  по-другому
ставил уши. То поднимал  правое  и  опускал  левое,  то  левое  вздергивал
торчком, а  правое  поворачивал  к  человеку.  Потом  он  коротко  заржал,
отвернулся и стал рыть копытом.
   - Но-но, не скромничай, - сказал человек. - Тебе  это  приятно.  Любишь
комплименты... Стоп, а это что такое?
   Человек и конь замерли... Оба принюхивались. Набежавший  ветерок  вдруг
пахнул запахом крови.
   Конь вытянул шею по направлению  к  кустарнику.  По  спине  его  прошла
дрожь, он заржал и сильно ударил копытом в землю.
   Человек осмотрелся. На размытой дождем плешинке между космами травы был
виден пятипалый отпечаток.
   - Кошка, - прошептал человек. (Он сразу чуть охрип.) -  Большая  кошка.
Тигр или леопард. Вот тебе на - в этих краях тигр!
   Ему сделалось жарко. Он чувствовал, что на бровь нависла капелька пота.
   - Ну, что будем делать? - Он оглянулся на коня.
   Тот сразу всеми четырьмя ногами подпрыгнул в воздух, потом  сделал  еще
несколько длинных скачков в сторону, остановился, поднял голову и заржал.
   - Что, убежать? Ну нет, не годится. Мы должны заставить его  убежать  -
тигра или леопарда, кто там есть.
   Человек вынул нож из ножен, плотно взял рукоятку в ладонь, чуть  присел
на носках.
   - Главное - поймать его  на  взгляд,  -  шептал  он.  -  Он  должен  не
выдержать взгляда. И тогда он уйдет. Выйдет из кустарника и побежит.  А  я
его погоню. И будет великолепно...
   А если наоборот?
   В кустарниках было тихо. Человек  сделал  два  шага  вперед,  и  теперь
вместе с запахом крови до него донесся и запах того, кто притащил сюда,  в
кустарник, свою добычу. Тяжелый, едкий запах.
   - Неужели ты не боишься? - прошептал человек. - Неужели ты не двинешься
и не покажешь шорохом, где  ты  есть?  Неужели  тебе  не  страшно,  что  я
подхожу?
   Он сделал еще шаг. Кустарник  молчал,  из  травы  вспорхнула  маленькая
птичка.
   Запах зверя доносился все сильнее.
   Конь опять заржал долго и негромко.
   Неожиданно человек выпрямился.
   - А зачем, собственно, все это? Гораздо лучше убежать. Конь прав,  а  я
дурак.
   Лицом к кустарникам он стал отступать, повернулся, подбежал  к  коню  и
спрятал нож.
   - Правильно. Оставим тигра вместе с его добычей и вместе с его  мрачной
кровавой проблематикой. Или леопарда, если он леопард. Через пять минут мы
будем в пяти километрах.
   И опять травы понеслись им навстречу.
   Они мчались двадцать  минут,  полчаса,  час.  Человек  прислушивался  к
своему телу. Мощно и ровно стучало сердце, легкие вдыхали, как мехи. Но он
ждал, когда явится другое, то особенное состояние физического вдохновенья,
когда начинают значить не столько мускульная сила, сколько резервы воли.
   И оно пришло - ощущение полной свободы, полной власти над своим  телом.
Он делал гигантские прыжки, по  десять  -  двенадца