но он прервал меня, махнув рукой.
   - А, плевать!
   Теперь, оглядываясь на прошлое, я прихожу к  выводу,  что  добровольный
уход из университета был  одним  из  самых  перспективных  и  дальновидных
поступков моей жизни. В сущности, я не ученый по натуре. Чтобы стать новым
Максом Планком или Робертом Вудом, мне недостает смирения  перед  фактами.
Обычно я всегда старался стать _выше фактов_,  добытых  опытным  путем,  и
только добросовестная, но несколько скучноватая усидчивость Фридея  как-то
осаживала меня.
   В то же время в другой области - в сфере руководства  и  координации  я
чувствую себя вполне на месте.  Как  только  я  начинаю  координировать  и
указывать, я сразу делаюсь умнее, содержательнее и  интересней.  Возможно,
это зависит от того, что в этой сфере приходится иметь дело не  столько  с
фактами, сколько с _мнениями_.
   Так или  иначе,  я  покинул  тогда  университет,  уже  через  год  стал
руководителем отдела рекламы в фирме отца.
   Фридей тоже вернулся в наш город, по мы не  встречались.  Краем  уха  я
слышал,  что  он  устроил  себе  небольшую  лабораторию,  где   занимается
проблемами света. Несколько раз он печатал статьи в специальных  журналах,
и однажды мне сказали, что им получена какая-то очень почетная  премия  от
Общества врачей-глазников. Позже стали говорить, что  он  сделался  совсем
нелюдимым и живет один.
   А потом, через пять лет после того, как мы с ним расстались,  он  вдруг
пришел ко мне. Вот в этот раз он меня и подвел самым жутким образом.
   Я очень хорошо помню его появление. В тот день - в середине  августа  -
над городом стояла жуткая жара, и я, поскорее  закончив  дела  в  конторе,
приехал домой уже к четырем, выкупался, переоделся и поднялся в зал к жене
и детям, с которыми я, как правило, провожу послеобеденный час.
   Я только собрался послушать, как мой младший читает стишок о  козленке,
заданный ему в школе, как вошел Форбс и сказал:
   - К вам посетитель, сэр.
   (Форбс - это мой лакей. То есть на самом деле его зовут  как-то  иначе,
но для меня он Форбс. Это мое правило - лакей, который  меня  обслуживает,
зовется Форбсом.)
   Я сказал:
   -  Но  вы  знаете,  Форбс,  что  я  принимаю  только  в  конторе.  Есть
специальные часы.
   - Он говорит, что он ваш знакомый, сэр. Его зовут Фридей.
   И тут меня кольнуло  в  сердце.  Вы  понимаете,  Фридей!  Интуитивно  я
почувствовал, что это неспроста.  Все-таки  Фридей  знал  меня  достаточно
хорошо, чтобы понимать, что без дела приходить ко мне не имеет смысла.
   Я извинился перед Эмилией, потрепал своего младшего по щеке и спустился
на первый этаж.
   Вестибюль у меня в доме  большой,  просторный  и  сделан  в  готическом
стиле. Свет от высоких окон падал прямо на Фридея. При первом  же  взгляде
меня удивило, как он  похудел.  Пиджак  висел  на  его  костях,  будто  на
вешалке.
   Когда я вошел, он повернул голову:
   - Джим?
   - Да, - сказал я.
   Голос  у  него  был  хриплый,  а  лицо   поражало   какой-то   странной
неподвижностью. Он сделал несколько шагов ко мне и вдруг споткнулся о край
ковра. На миг я даже подумал, что он пьян.
   - Послушай, - сказал он, подходя, - мне нужно помочь. Мне нужно,  чтобы
ты мне помог.
   - Да? - спросил я.
   Дело в том, что я ненавижу неудачников. Неудачнику как ни помогай,  все
равно это не принесет ему пользы. Я с этим уже несколько раз  сталкивался.
Но Фридей, несмотря на свою бледность и  поношенный  костюм,  не  выглядел
неудачником. Наоборот, в нем было даже что-то  гордое.  И  кроме  того,  я
помнил о наших работах в университете и о той премии, которую  он  получил
от общества врачей-офтальмологов.
   Поэтому я осторожно добавил!
   - А в чем дело?
   - Поедем сейчас ко мне, - сказал  он.  -  Я  тебе  покажу  одну  штуку.
Кажется, я этого добился - видеть в темноте. Едем скорее.
   - Как? Сейчас?
   - Да, сейчас, - сказал он нетерпеливо.
   Не знаю, как кто-нибудь другой поступил бы на моем месте,  но  я  люблю
скорые решения. Мы сели в машину и поехали.
   Фридей жил в западном районе. Автомобиль мы оставили у дома и поднялись
на четвертый этаж.
   Фридей ввел меня в первую  комнату,  где  окна  были  плотно  задернуты
толстыми черными шторами, и сказал:
   - Ну вот, смотри.
   - Как смотреть? Я же ничего не вижу.
   Действительно, из-за этих штор кругом стоял почти непроницаемый мрак.
   - Ах, да! - сказал Фридей. - Сейчас я сделаю. - В темноте он подошел  к
окну и отдернул штору. - Посмотри на этот агрегат. Я над ним  работаю  три
года.
   Передо мной был большой длинный лабораторный стол,  на  котором  стояло
что-то вроде реостата. От него несколько проводов шло вверх к потолку, где
на крюках был укреплен небольшой металлический  ящик  с  присоединенным  к
нему на гибком шланге отражателем. Отражатель был похож  на  троллейбусную
фару, только побольше.
   - Что это такое? - спросил я.
   -  Сейчас.  -  Фридей  возился   с   проводами.   -   Сейчас   я   тебе
продемонстрирую, а потом объясню. Стань вот сюда.
   - Куда?
   - Вот сюда. - Он показал мне под отражатель. -  Не  бойся.  Это  совсем
безопасно.
   - Я и не боюсь, - сказал я неуверенно.
   Я стал  на  указанное  место,  а  Фридей  положил  руку  на  рубильник,
смонтированный рядом с реостатом.
   - Спокойно.
   Он включил рубильник, и я чуть не вскрикнул. Черт возьми, тут было чего
испугаться! У меня вдруг стало _пусто в глазах_. Даже трудно  описать  это
ощущение. Я перестал  что-либо  видеть,  и  глаза  мне  заволокло  светом.
Красным светом, ровным и несильным. Примерно так, как бывает, если нырнешь
с открытыми глазами в мутной воде, ярко освещенной солнцем.  Только  тогда
свет, конечно, зеленовато-желтый. А здесь он  был  красный.  Как  будто  я
смотрел на огромный - во все поле зрения - светящийся экран. Я закрыл лицо
руками, затряс головой, а в глазах  сиял  тот  же  свет,  который  как  бы
проходил через мои ладони, через веки, через все. Как будто он был во  мне
самом, в моей голове, что ли.
   - Что за черт! - вырвалось у меня.
   - Спокойно, - донесся до меня голос Фридея. - Не бойся ничего. Сейчас я
немного увеличу силу тока. (Я услышал, как он шагнул куда-то  в  сторону.)
Это не опасно.
   Красный свет  делался  все  ярче,  как  будто  у  меня  в  глазах  было
раскаленное железо. Яркость возросла, уже стало больно глазам.
   - Сделай шаг в сторону, - сказал Фридей.
   Я шагнул в сторону, и свет исчез. Я снова был в комнате,  и  только  по
стенам плавали бурые пятна, как бывает, если посмотришь на солнце.
   - Черт! Что это за штука?
   Фридей чуть заметно усмехнулся. Даже не усмехнулся,  а  просто  коротко
выдохнул через нос. Потом он вынул из кармана сигарету, спички и закурил.
   - Это лучи, - сказал он. - "Лучи-В", так я  их  назвал.  Ты  стоял  под
лучами.
   - Что же это за лучи? - спросил я. Глаза у меня все еще болели.
   - Ты и сам должен был бы догадаться, в чем туг-дело, - сказал Фридей. -
Мы же занимались этим в университете. Светом и строением глаза.
   Потом он объяснил мне суть своего открытия.
   Как известно, свет распространяется волнами. Длина их бывает  разная  -
от  тысячных  долей  миллимикрона  (миллимикрон  -  одна  миллионная  доля
миллиметра), как у гамма-лучей, например, до десятков  километров,  как  у
радиоволн, которые тоже принадлежат к световым явлениям.  Из  всего  этого
практически бесконечного диапазона наш глаз воспринимает только  маленький
участок - волны с длинами примерно от 400 до 700 миллимикрон. Это  и  есть
то, что мы в быту называем светом, наш видимый спектр от фиолетового цвета
через  синий,  голубой,  зеленый,  желтый   и   оранжевый   до   красного.
Ультрафиолетовые лучи мы уже не видим точно так же, как и инфракрасные.
   Но что было бы, если б глаз мог видеть световые лучи  с  волны  больше,
чем 700 миллимикрон, то есть инфракрасные,  например?  Оказывается,  тогда
человек практически стал бы слепым.
   Дело в том, что светится не только солнце, но и всякое  нагретое  тело.
(Не светятся только абсолютно холодные тела с температурой -273  С,  каких
на Земле нет.) Причем слабо нагретые тела  испускают  именно  инфракрасные
лучи. И  поскольку  это  так,  то  светится  и  наше  собственное  тело  и
внутренность глаза, например, которая  имеет  температуру  около  37  С  и
испускает также инфракрасные лучи. Теперь представим себе на  минуту,  что
глаз получил способность видеть их. Энергия инфракрасных лучей на  единицу
площади сетчатки будет очень велика, и  по  сравнению  с  этим  внутренним
светом для нас потухло  бы  и  солнце  и  все  окружающее.  Мы  видели  бы
внутренность своего глаза, и ничего больше.
   Открытие Фридея как раз и состояло в том, что он нашел способ заставить
глаз видеть инфракрасный свет. Для этого он облучал глаз какими-то  лучами
с помощью своего отражателя.
   - Понимаешь, - сказал  Фридей,  -  красный  свет  -  это  не  самоцель,
конечно. Я искал способ видеть в темноте. Помнишь, я думал об этом  еще  в
университете?.. Ну-ка стань еще раз под отражатель.
   - Но...
   - Стань, не бойся.
   Понимаете, мне не хотелось повторять опыт, но я вдруг почувствовал, что
сейчас надо слушаться  Фридея.  За  всем  этим  стояло  дело.  Даже  очень
большое. На такие вещи у меня нюх.
   Я стал на прежнее место.
   Фридей подошел к окну,  опустил  штору  и  тщательно  подоткнул  ее.  В
комнате стало совсем темно.
   - Темно? - спросил он.
   - Да, темно.
   - Ты ничего не видишь?
   - Решительно ничего.
   Он вернулся к столу, что-то  щелкнуло,  и  в  глазах  у  меня  вспыхнул
прежний красный свет.
   - Внимание, - сказал Фридей. - Теперь я уменьшаю силу тока.
   Красный свет у меня в глазах стал меркнуть, в мутной красной  пелене  я
увидел вдруг какую-то плоскость. Это был стол... Потом  вынырнули  стулья,
фигура Фридея, внимательно глядящего  на  меня,  стены,  окна,  завешанные
шторами...
   Я видел комнату. Но она была другая. Вся  красная.  Различных  оттенков
красного цвета.
   - Видишь что-нибудь?
   - Да. Вижу.
   Это было удивительно, но я видел  все.  Очень  ясно.  Только  все  было
красного цвета. Как на модернистской картине.
   - Вот, - сказал Фридей.  Он  выключил  аппарат,  поднял  штору,  отчего
комната приобрела прежний нормальный вид,  и  сел  на  стул.  -  Ты  видел
тепловое излучение. Не отраженный свет, какой мы обычно видим, а  тепловое
излучение.
   Потом он стал рассказывать про будущее своего изобретения, как он  себе
его представлял. По его словам, человечество до  сих  пор  вынуждено  было
двигаться неэкономичным путем в вопросах освещения. Мы  освещаем  то,  что
хотим увидеть. Но  таких  предметов  очень  много,  и  поэтому  приходится
тратить огромное количество энергии. Между тем было  бы  гораздо  выгоднее
"освещать" глаз, а не предмет,  то  есть  воздействовать  на  глаз  такими
лучами, с помощью которых он  мог  бы  воспринимать  невидимое  в  обычных
условиях тепловое свечение. Небольшой портативный аппарат,  надеваемый  на
голову в виде шлема, маленькая батарейка в кармане,  и  вот  уже  отпадает
нужда в десятках миллионов всевозможных  ламп,  которые  вечером  и  ночью
освещают дороги, улицы, производственные помещения и жилые комнаты...
   Все это звучало  неплохо,  и  я  сразу  представил  себе  довольно-таки
фантастическую картину ночного города, совершенно темного со стороны  -  с
неосвещенными улицами и черными окнами, - но такого, в котором кипит жизнь
и который становится светлым,  лишь  только  наденешь  на  голову  аппарат
Фридея. Но вместе с тем я чувствовал, что тут кроется еще более крупная  и
всеобъемлющая проблема. Я еще не понимал, какая именно.
   - Ну как? - спросил Фридей.
   - Ничего, - согласился я. - И что же ты хочешь?
   - Мне нужно помочь. - Фридей выглядел очень усталым. - Вот это  и  есть
аппарат. Но он очень громоздок, как видишь.  Нужна  будет  конструкторская
работа. И во-вторых, придется проделать еще  ряд  опытов.  В  малых  дозах
облучение нисколько не вредит, это я сам выяснил.
   Он стал шарить на столе, чтобы найти коробок спичек, который только что
туда бросил. Он шарил, глядя вперед прямо перед собой, и  его  лицо  опять
поразило меня неподвижностью. По этой неподвижности -  даже  не  по  руке,
которая нервно двигалась по столу, - я вдруг понял, почему он споткнулся о
ковер у меня в вестибюле и почему на улице так нелепо тыкался в мое плечо.
   Он был слеп, Фридей! Он был слеп,  как  дождевой  червь,  и  ничего  не
видел.
   В тот момент, когда я это  осознал,  меня  одновременно  осенила  идея.
Неожиданно  для  себя  я  понял,  в  чем  же  состоял  главный  смысл  его
изобретения.
   - Послушай, ты ведь слепой, - сказал я.
   Его бледное лицо слегка покраснело,  он  смущенно  усмехнулся,  нашарил
наконец свой коробок, чиркнул спичку и закурил.
   - Ну, не совсем, - сказал он. Руки у него дрожали. - Не совсем. У  меня
действительно довольно плохое зрение теперь. Днем...  Но  зато  я  вижу  в
темноте. Собственно говоря, цель достигнута. И мне даже не нужно аппарата.
Но теперь я стал, как филин. Забавно, да?
   Я поднялся со стула и шагнул к двери. Фридей тревожно повернул  голову.
И я очень ясно видел, что его взгляд  направлен  не  на  меня,  а  чуть  в
сторону.
   - Ну так как? - спросил он. - Ты сможешь мне помочь,  Джим?  Мне  нужен
толковый помощник. - Он откашлялся. - Деньги у  меня  есть,  но  необходим
человек, который хоть чуть-чуть разбирается  в  оптике.  Здесь  никого  не
найти в городе. А ты все же кое-что  помнишь  из  университетского  курса.
Кроме того, мне нужно отдохнуть. Очень  переутомился  за  последние  годы.
Что-то с нервами. И вообще надо подлечиться.
   Я  прошелся  по  комнате  взад  и  вперед.  Не  скрою,  все  это   меня
взволновало, и на миг у меня даже вспотела спина.
   Потом я справился с собой и спросил:
   - А как ты ослеп?
   - Дал большой поток лучей. Стал под отражатель и по  ошибке  передвинул
стрелку слишком далеко. Был очень утомлен тогда.
   - Прекрасно, - сказал я.  (То,  что  он  говорил,  свидетельствовало  о
правильности моей идеи.) - Отлично. А на какое расстояние действуют  лучи?
Ты не пробовал облучать  кого-нибудь  с  дальней  дистанции?  Прохожих  на
улице, например.
   Он смущенно улыбнулся.
   - Пробовал. Когда еще сам видел...  Конечно,  очень  слабым  лучом.  Но
лучше этого не делать, потому что  люди  пугаются,  естественно...  Вообще
расстояние зависит от мощности установки.
   - Я  хотел  попробовать,  -  сказал  я.  -  Давай  испытаем,  на  какое
расстояние лучи действуют, и после этого я тебе скажу, сумею я помочь  или
нет.
   Фридей согласился - правда, очень неохотно, -  мы  сняли  отражатель  с
потолка и, пользуясь тем, что шланг был достаточно длинен, установили  его
на ближайшем к окну конце стола. Во  время  этой  операции  я  понял,  что
Фридей кое-что все-таки видит и при свете. Во всяком случае, он ощущал,  в
какой стороне окно, и даже замечал мелькание моей руки в воздухе.
   Я взял отражатель и попытался направить его  на  кого-нибудь  внизу  на
улице. Интереснейшая это была штука - стоять вот так у окна  с  аппаратом.
Конечно, мне было бы легче, если б лучи были видимыми. Тогда бы я  работал
как с прожектором.
   Несколько  минут  я  впустую  водил   отражателем   вправо   и   влево,
прицеливаясь в  пожилого  господина,  который  брел  с  палочкой  в  руке,
распахнув белый летний пиджак. По его мне так и не удалось зацепить, и  он
благополучно удалился за пределы видимости. Потом я сосредоточил  внимание
на молодом  клерке  нервозного  вида,  который  шагал,  широко  размахивая
руками.
   И тут оно совершилось.
   Молодой человек шагал, а я, находясь от него метров за  сто,  нашаривал
его отражателем.
   Он шагнул и вдруг  остановился,  как  бы  натолкнувшись  на  стеклянную
стенку. Остановился с размаху. Как если бы  его  дернули  сзади  невидимым
канатом.
   Секунды две или три он стоял неподвижно, потом  поднял  руки  и  прижал
ладони к глазам.  Затем  опустил  руки  и  помотал  головой.  Потом  опять
схватился за глаза руками. (По его испугу я понял,  что  луч  рассеивается
мало.)
   Молодой человек протянул руки вперед и вбок и  осторожно,  как  слепой,
стал двигаться к стене дома.
   Позже я заметил,  что  это  было  первым  побуждением  почти  для  всех
облучаемых. Как только они временно делались слепыми, так сразу  старались
уйти с открытого пространства и прижаться спиной к чему-нибудь твердому  и
неподвижному. Как будто они боялись нападения сзади.
   Молодой человек сделал еще шаг и вдруг вышел ил зоны действия  луча.  И
сразу его поза переменилась. Он неуверенно повертел головой и огляделся.
   Наверное, он сказал себе:
   "Что за черт? Что это со мной?"
   Он помотал головой, потер глаза. И в этот миг я  его  снова  поймал  на
луч.
   На этот раз он здорово испугался. Раскинул руки и  закричал.  Наверное,
крик прозвучал очень громко. Из окна было видно,  как  широко  он  разинул
рот.
   Какая-то женщина шарахнулась от него  в  сторону,  затем  остановилась,
пригляделась к нему  и  подошла.  И  тоже  попала  в  луч.  Вероятно,  она
взвизгнула, так как у нее также открылся рот. В руке у нее  была  сумка  с
продуктами, она ее уронила.
   Я даже рассмеялся. Смешно было смотреть, как они  застыли,  схватившись
за глаза руками.
   К обоим приближался полисмен. Я хотел было направить луч на него, но  в
этот момент рядом раздалось:
   - Ты чему смеешься? - Фридей подошел к окну. - Ну что - убедился?
   - Убедился, - сказал я. - Все в порядке. Я убедился.
   Он выключил реостат и поставил отражатель на стол.
   - Садись, - сказал я. - Садись на стул.
   Я усадил Фридея, сам сел напротив него и раздельно сказал:
   - Ну хорошо. А как мы будем реализовывать это наше изобретение?
   - Наше? - повторил он. - Я вижу, ты не изменился.
   - Да, наше, - сказал я. (В  таких  обстоятельствах  всегда  лучше  идти
напрямик. Это мое правило.)
   Некоторое время он молчал, потом спросил:
   - А что ты предлагаешь?
   После этого мы договорились, что аппарат, когда  его  удастся  создать,
будет  зарегистрирован  под  именами  Бескер-Фридей  и  так  же   поступит
впоследствии в продажу.  Капитал  вкладывал  я,  а  Фридей  возвращал  мне
половину этой суммы по мере того, как мы начинали получать от  изобретения
доходы, которые делились на две равные части. (На самом-то деле у  меня  в
голове была несколько другая идея, и  я  надеялся,  что  до  аппарата  для
видения в темноте вообще не дойдет.)
   Затем я вызвал несколько рабочих,  перевез  всю  лабораторию  и  самого
Фридея к себе в дом. Ему я отвел две комнаты на втором  этаже  и  объяснил
Эмилии и детям, что нужно создать для человека домашний уют.
   Сам побежал в кабинет и стал  связываться  со  своим  шурином,  который
знает одного человека, который, в свою очередь, близок к  правлению  фирмы
"Армо", - знаете, танки, самолеты и  вообще  выполнение  заказов  военного
министерства.
   Шурин прилетел на  следующее  утро.  Я  смонтировал  установку  в  зале
второго  этажа,  поместил  шурина  под  лучи.   Он   быстро   все   понял,
прочувствовал и, в свою очередь, уселся за телефон. В середине  дня  возле
моего дома остановился "кадиллак", и оттуда  вышел  человек,  относительно
которого еще издали можно было  сказать,  что  он  стоит  миллион.  Вы  бы
посмотрели, как он шел  по  саду.  Все  вокруг  освещалось  и  приобретало
какую-то совершенно другую цену от соприкосновения с ним.
   Опять установка, опять лучи. Тип, который стоил миллион, выглядел очень
задумчивым после  опыта.  Но  он  быстро  стряхнул  с  себя  задумчивость,
попросил меня выйти из кабинета и тоже  принялся  куда-то  звонить.  Ночью
меня разбудили, подъехало два "доджа", и оттуда высыпало человек  тридцать
в штатском. Они оцепили дом, а потом и сад, так что и кошка  не  могла  бы
пробежать незамеченной. Тип объяснил, что  это  обычная  предосторожность,
когда