вытекает из него кровь жизни. Потому что тепло мира и есть кровь его  жизни,
и когда она впитывается во Тьму, умирающий мир все меньше и меньше  способен
к борьбе.
   Наступают времена, когда одновременно с полуденным солнцем в  небе  видны
сотни звезд. Потом тысячи звезд, потом  солнце  уже  не  тускнеет..,  и  тут
по-настоящему наступает Тьма. Большие растения К тому времени давно погибли,
и пыль их спор лежит глубоко под снегом. Мелкие  животные  кончили  тем  же.
Подветренная сторона сугробов укрыта  накипью  мошек,  и  случайные  искорки
мелькают  среди  обнаженных   скелетов.   Призраки   мертвых,   как   писали
наблюдатели-классики; последняя  атака  бактерий-стервятников,  как  открыли
естествоиспытатели более поздних эпох. Но на поверхности еще остаются  живые
разумные существа. Некоторые - те, которым после резни более сильные племена
(или нации) помешали войти в глубинные убежища. Другие - жертвы наводнении и
землетрясений, уничтоживших глубины их предков. В старые времена был  только
один способ узнать, что же такое на самом деле Тьма: застряв на поверхности,
попытаться достичь призрачного бессмертия, записав, что видишь,  и  сохранив
запись так надежно, чтобы она пережила  пожары  Нового  Солнца.  Иногда  эти
застрявшие  переживали  год  или  даже  два  ухода  во  Тьму  -  либо  из-за
необычайных обстоятельств, либо за счет тщательного планирования  и  желания
увидеть сердце Тьмы. Один философ прожил  так  долго,  что  его  слова  были
приняты за безумие или метафору теми, кто нашел их вырезанными в  камне  над
своей глубиной: "и сухой воздух обращается в иней".
   В одном соглашались пропагандисты и Короны, и Тифштадта: эта  Тьма  будет
отлична от всех, что были раньше. Она - первая, которая подвергнется  штурму
науки, служащей войне. Когда миллионы граждан отступили в тихие гавани тысяч
глубин, армии обеих сторон продолжали драться.  Часто  бои  шли  в  открытых
траншеях, согретых огнями паровиков. Но решающее происходило под землей, где
прокапывались туннели, идущие глубоко под линией фронта в обе стороны.  Там,
где они сталкивались, вскипали свирепые битвы пулеметов и отравляющих газов.
Если же туннели не пересекались, они тянулись через меловые скалы Восточного
Фронта, ярд за ярдом, день за днем долго еще после того, как кончались битвы
на поверхности.
   Через пять лет после начала Тьмы только техническая  элита,  быть  может,
тысяч десять со стороны Короны все еще вели кампанию под Востоком.  Даже  на
этой глубине температуры держались  ниже  точки  замерзания.  Свежий  воздух
циркулировал  по  заселенным  туннелям,  разгоняемый  вентиляторами.   Скоро
закроются льдом последние воздушные колодцы.
   - Мы уже десять дней не  слышим  у  тиферов  никакого  движения.  Команда
копателей не перестает себя поздравлять.
   Генерал Гринвел сунул в пасть ароматическую палочку и  громко  захрустел.
Шеф разведки Аккорда никогда не слыл большим дипломатом, а за последние  дни
стал заметно более несносен. Он был старый коббер, и хотя в  Ставке  условия
были самые благоприятные для тех, кто еще оставался в мире, даже они подошли
к экстремальной фазе. В бункерах  возле  Королевской  Глубины  оставалось  в
сознании, быть может,  сотрудников  пятьдесят.  И  с  каждым  часом  воздух,
казалось, становился чуть более спертым. Гринвел оставил  свою  внушительную
библиотеку около года назад. Теперь его  кабинетом  была  щель  двадцать  на
десять на четыре фута в  мертвой  зоне  над  спальней.  Стены  были  увешаны
картами,  стол  завален  телетайпными  лентами  с  поверхности.  В   течение
предыдущего года специалисты Короны по радиосвязи экспериментировали со  все
более и более мощными передатчиками, и  была  какая-то  надежда,  что  перед
концом радиосвязь еще появится. Но нет - пока что оставался только  телеграф
и радиосвязь в пределах прямой  видимости.  Гринвел  посмотрел  на  визор  -
наверняка последний в Ставке на ближайшие двести лет.
   - Итак, полковник Смит, вы только что вернулись с востока.  Почему  я  от
вас не слышу возгласов ликования? Мы же пережили противника?
   Внимание Виктории Смит  привлек  перископ  генерала.  Именно  ради  этого
Гринвел торчал в этой дыре - последний взгляд на мир.  Королевские  Водопады
застыли еще двумя годами раньше. Сейчас была видна вся долина. Темная земля,
покрытая таинственным инеем, скрывавшим всякую разницу между камнем и льдом.
Двуокись углерода, выпавшая в осадок.
   Шерканеру предстоит увидеть куда более холодный мир.
   - Полковник?
   Смит отошла от перископа.
   - Простите, сэр.., я от всего сердца восхищаюсь копателями. - По  крайней
мере теми войсками, которые в самом деле  копают.  Она  была  в  их  полевых
глубинах. - Но прошли дни с  тех  пор,  как  они  могли  достичь  каких-либо
позиций противника. Меньше половины времени битвы после Тьмы. Я  боюсь,  что
командование копателей неверно определило точку начала.
   - Ага. Копатели установили  рекорд  долговременной  операции,  но  тиферы
выиграли в тот самый момент, когда отступили. - Он вздохнул и сказал что-то,
за что его в других обстоятельствах могли бы разжаловать, но через пять  лет
после конца света его услышало очень мало народу. - Знаете,  эти  тиферы  не
такой уж плохой народ. Если посмотреть как следует,  среди  наших  союзников
найдутся куда более  мерзкие  типы  -  они  ждут,  пока  Корона  и  Тифштадт
измолотят друг друга в кровавую кашу. И мы должны теперь составить планы  на
момент, когда против нас полезут другие гады. Мы эту войну  хотим  выиграть,
но если ее надо выигрывать туннелями и копателями, то  мы  еще  долгие  годы
будем сражаться при Новом Солнце.
   Он с силой прикусил ароматическую палочку и ткнул рукой в сторону Смит.
   - Ваш проект - наш единственный шанс покончить с этим начисто.
   Ответ Смит был краток и резок.
   - И шансы были бы  куда  выше,  если  бы  вы  позволили  мне  остаться  с
Командой.
   Гринвел оставил жалобу без внимания.
   - Виктория, вы в этом проекте уже семь лет. Вы действительно думаете, что
может получиться?
   Может быть, это от спертого воздуха у всех поехала крыша. Нерешительность
- это было нечто совершенно чуждое общеизвестному  образу  Струга  Гринвела.
Виктория знала его девять лет. Среди ближайших советников Гринвел был всегда
открыт чужому мнению - до той точки, где надо принять окончательное решение.
Тогда это был мужчина, не знающий сомнений, подавляющий собой всех генералов
и даже политических советников короля. И никогда Виктория не слышала от него
такого печального и упаднического  вопроса.  Перед  ней  был  старый,  очень
старый старик, который через несколько часов сдастся Тьме -  быть  может,  в
последний раз. Такое чувство, будто опираешься на очень знакомые  перила,  а
они вдруг уходят из-под руки.
   - Сэр, мы хорошо выбрали цели. Если  их  уничтожить,  Тифштадту  придется
сдаться почти сразу же. Команда Андерхилла находится в  озере  менее  чем  в
двух милях от целей.
   И это само по себе было невероятным достижением. Озеро  находилось  возле
самого важного центра снабжения Тифштадта, в ста милях  в  глубь  территории
противника.
   - Аннерби, Андерхиллу и прочим придется пройти  очень  немного,  сэр.  Мы
испытывали их скафандры и экзотермы в течение куда более долгого  периода  в
условиях почти столь же...
   Гринвел слабо улыбнулся:
   - Это я знаю. Я сам часто скармливал эти цифры начальству. Но теперь мы в
самом деле готовимся это сделать - подумайте, что это значит.  За  последние
пару поколений мы, военные, чуть-чуть заглянули за  края  Тьмы.  Но  команда
Аннерби увидит самый Пик Тьмы. Что это может быть? Да, мы думаем, что  знаем
это: замерзший  воздух,  вакуум.  Но  это  все  догадки.  Я  не  религиозен,
полковник Смит, но.., мне интересно, что они могут найти.
   Религиозен или нет, а в словах генерала слышалось дыхание снежных троллей
и ангелов земли. Даже самые рассудочные типы ежились при мысли о Тьме  такой
густой, что - в определенном смысле - мир перестает существовать.
   Виктория заставила себя отвлечься от эмоций, вызванных словами генерала.
   - Да, сэр, сюрпризы могут быть. И я бы оценивала этот план как  вероятный
провал, если бы не одно: Шерканер Андерхилл.
   - Наш любимый псих.
   - Да, псих самого необычного сорта. Я его знаю семь лет - с  того  самого
дня, как он сюда заявился с  полным  автомобилем  полуготовых  прототипов  и
полной головой сумасшедших  планов.  Нам  тогда  повезло,  что  у  меня  был
полупустой  день,  было  время   послушать   и   заинтересоваться.   Средний
университетский деятель выдает, быть может,  двадцать  идей  за  всю  жизнь.
Андерхилл выдает двадцать в час - у него это почти как нервный тик. Но таких
я знала в школе разведки. Разница в том, что идеи у  Андерхилла  примерно  в
одном проценте случаев осуществимы - и он сам  умеет  хоть  как-то  отличить
годные от негодных. Может быть, кто-нибудь  еще  додумался  бы  использовать
болотный ил для выведения экзотермов. Наверняка кто-нибудь мог додуматься до
его идей насчет воздушных скафандров. Но у него есть идеи, и  он  сводит  их
вместе, и они работают.
   Но и это еще не все. Без Шерканера мы бы и близко не подошли к тому, чего
достигли за семь лет. У него есть волшебная способность привлекать  к  своим
планам  талантливый  народ.  -  Ей  вспомнился  Хранкнер   Аннерби   и   его
презрительный гнев в тот первый день, и как изменилось за несколько дней его
настроение, когда инженерное воображение  Хранкнера  было  просто  захвачено
идеями, которые Шерканер на него обрушил. - В определенном смысле  Шерканеру
не хватает терпения заниматься деталями, но это не важно. Он создает  среду,
которая может ими заняться. Он просто.., замечателен.
   Все это они оба давно знали, и Гринвел  все  эти  годы  доказывал  своему
начальству то же самое. Но лучшего Виктория сейчас старому  кобберу  сказать
не могла. Гринвел улыбнулся и странно на нее посмотрел.
   - Так почему же вы не вышли за него замуж, полковник? Смит не думала, что
он об этом заговорит, но, черт побери, они тут наедине,  и  наступает  конец
мира.
   - Я собиралась, сэр. Но идет война, и вы  знаете..,  я  не  очень  следую
традициям. Мы поженимся после Тьмы.
   Только один день понадобился Виктории Смит,  чтобы  понять:  Андерхилл  -
самая странная личность, которую она в этой жизни видела. Еще два  дня  ушло
на то,  чтобы  стало  ясно:  это  гений,  которого  можно  использовать  как
двигатель, чтобы в буквальном  смысле  изменить  ход  мировой  войны.  Через
пятьдесят дней она убедила в том же Струга Гринвела, и Андерхилла  сунули  в
его собственную лабораторию, а вокруг  стали  расти  новые  лаборатории  для
обслуживания побочных нужд проекта. Между выполнениями  собственных  заданий
Виктория строила планы, как прибрать к рукам феномен Андерхилла - как теперь
думала о нем она и как думал весь штат разведки - на постоянной основе. Брак
был очевидным шагом. Традиционный Брак-в-годы-Увядания вполне соответствовал
ее карьерному пути. Все это было бы  прекрасно,  если  бы  не  сам  Шерканер
Андерхилл. Оказалось, что у Шерка есть собственные планы. В конце концов  он
стал ее лучшим другом, с которым можно строить планы - и  на  которого  тоже
планы строятся. Шерк строил планы на после  Тьмы  -  такое  Виктория  никому
никогда не рассказывала. Ее немногочисленные друзья - даже Хранкнер  Аннерби
- любили ее, несмотря на то, что она была  внефазной.  Шерканеру  Андерхиллу
действительно нравилась мысль о рожденных вне фазы  детях.  Впервые  за  всю
свою жизнь Виктория встретила больше, чем простую терпимость. Так что сейчас
идет война, но если они оба  выживут,  то  будет  новый  мир  для  планов  и
совместной жизни. После Тьмы.
   Струг Гринвел был достаточно умен, чтобы о многом догадаться.  Она  резко
подняла глаза на своего начальника:
   - Вы ведь знаете, правда? Вот почему  вы  не  разрешили  мне  остаться  с
Командой. Вы считали, что  это  задание  самоубийственное,  а  мое  суждение
пристрастно... Да, задание опасное, но вы не понимаете Шерканера Андерхилла.
Самопожертвование не в его стиле. По нашим меркам он, скорее, трус.  Его  не
очень трогает многое из того, за что вы и я готовы отдать жизнь. Он  рискует
собой из простого любопытства - но он очень,  очень  осторожен,  когда  дело
коснется о его собственной сохранности. И я  считаю,  что  Команда  выполнит
задание и выживет. И шансы были бы только выше, если бы вы мне  позволили  с
ними остаться, сэр!
   Последние  ее   слова   были   подчеркнуты   драматическим   потускнением
единственной в комнате лампы.
   - Ха! - заметил Гринвел. - У нас нефтяное горючее  уже  двенадцать  часов
как  кончилось.  Вы  заметили,  полковник?  А   теперь   садятся   свинцовые
аккумуляторы. Через пару минут тут будет капитан Диредр с  Последним  Словом
от техников: "Просим прощения, сэр, но вот-вот замерзнут последние бассейны.
Механики очень вас просят прийти к ним для  окончательного  отключения  всех
систем".
   Он точно передразнил  высокий  голос  своего  помощника.  Потом  встал  и
перегнулся через стол. Снова  исчезли  его  сомнения,  и  вернулась  прежняя
решительная повадка.
   - Настало время, когда я хочу прояснить кое-что  насчет  полученных  вами
приказов и вашего будущего. Да, я вызвал вас обратно,  потому  что  не  хочу
рисковать вами в этом задании. Мы с вашим сержантом Аннерби  много  об  этом
говорили. У нас было девять лет, чтобы подвергнуть вас почти неограниченному
риску и оценить, как работает  у  вас  мозг,  когда  от  правильного  ответа
зависят тысячи жизней. Настало  время  отозвать  вас  с  фронта  специальных
операций. Вы - один из самых молодых полковников нашего времени. После  этой
Тьмы вы будете самым молодым генералом.
   - Только если задание Андерхилла будет выполнено.
   - Не перебивайте! Как бы ни обернулась авантюра  Андерхилла,  королевские
советники знают вам цену. Переживу я эту Тьму или нет, через  несколько  лет
после начала Нового Солнца вы будете сидеть на моем месте  -  и  ваше  время
личного риска должно быть уже позади. Если  ваш  мистер  Андерхилл  выживет,
выходите за него замуж, размножайтесь - мне глубоко плевать. Но  вам  больше
никогда нельзя подвергать себя риску. - Он мотнул в ее сторону остроконечной
головой с деланной угрозой:
   - А иначе я клянусь: вернусь из могилы и пробью ваш твердолобый панцирь.
   В узком коридоре послышались шаги, заскреблись по тяжелому занавесу руки,
и вошел капитан Диредр.
   - Прошу прощения, генерал, техники категорически настаивают, сэр.  У  нас
осталось электроэнергии на тридцать минут. Они очень просят, сэр...
   Гринвел   сплюнул   последнюю   ароматическую   палочку   в    заляпанную
плевательницу.
   - Отлично, капитан. Мы уже идем. Он боком обогнул полковника  и  отдернул
занавес. Когда Смит застеснялась проходить первой,  он  махнул  ей  рукой  в
дверь.
   - В этом случае, дорогая моя, "старший" значит "последний".  Мне  никогда
не нравилось играть в жмурки с Тьмой, но если уж мы должны  это  делать,  то
это я буду выключать свет!

Глава 7

   По правилам Фаму Тринли не полагалось быть на мостике капитана Флота -  и
уж точно во время серьезной операции. Старик сидел за дублирующим терминалом
связи,  но  на  самом   деле   ничего   с   ним   не   делал.   Тринли   был
программистом-артиллеристом номер три, хотя  никто  еще  не  видел  от  него
ничего полезного даже на таком низком уровне. Кажется, он приходил и уходил,
когда хотел, и почти все время проводил в комнате  отдыха  для  сотрудников.
Капитан Флота Парк имел несколько даже иррациональное "уважение к возрасту".
Очевидно было, что пока от Фама Тринли нет особого вреда, он может  спокойно
числиться в экипаже. Сейчас Тринли сидел, полуотвсрнувшись от своего пульта.
С выражением язвенника на лице он слушал тихий разговор,  поток  проверочных
запросов и откликов, глядя поверх техников и артиллеристов на общие дисплеи.
   Высадки Кенг Хо и  эмергентов  были  танцем  взаимных  предосторожностей.
Недоверие к эмергентам захватывало всех людей капитана Парка сверху  донизу.
Поэтому совместных экипажей не было, и сети связи полностью дублировали друг
друга. Каждый корабль эмергентов, каждый посадочный модуль, каждый  их  член
экипажа в свободном  полете  все  время  отслеживался  в  поисках  признаков
предательства.
   Синтетические имиджеры мостика отражали  большую  часть  этого  слежения.
Тринли видел в  трансляции  с  "восточного"  кластера,  как  тройка  тяжелых
подъемников эмергентов взлетает с замерзшей поверхности океана,  таща  между
корпусами блок льда в четверть миллиона тонн весом.  Шестой  подъем  в  этой
операции. Тринли была видна дыра глубиной в  сотни  метров.  Дымящаяся  пена
маскировала содранную  кору  морского  дна.  Эхо-разведка  показала  в  этой
области  континентального  шельфа  обилие  тяжелых  металлов,  и   эмергенты
добывали их той же грубой силой, с какой вырезали лед.
   В этом ничего особо  подозрительного,  хотя  это  может  изменить,  когда
дойдет до дележа добычи.
   Он посмотрел на окна состояния связи. Обе стороны  договорились  выдавать
межкорабельную связь открытым  текстом,  и  достаточное  число  эмергентских
специалистов  все  время  держали  связь  и  совещались  с   соответствующим
количеством людей Кенг Хо; другая  сторона  впивалась  во  все,  что  могла,
насчет открытий группы Дьема в сухой долине. Интересно,  как  это  эмергенты
предложили просто захапать имущество туземцев.  Это  не  в  стиле  Кенг  Хо.
Больше похоже на  то,  что  мог  бы  сделать  я.  Парк  выгрузил  почти  все
микроспутники Флота как раз перед прибытием эмергентов, и сейчас  в  космосе
плавали десятки тысяч приборов  размером  с  кулак.  Тонко  маневрируя,  они
проходили между судами эмергентов куда чаще, чем это  могло  бы  происходить
случайно. И все,  что  видели,  выдавали  в  окно  электронной  разведки  на
мостике. Можно было заключить,  что  среди  кораблей  эмергентов  происходит
слишком много переговоров в  пределах  прямой  видимости.  Может  быть,  это
безобидная автоматика.  Более  вероятно,  что  это  прикрытие  зашифрованной
координации военных сил, хитрые приготовления со стороны врага. (Иначе,  как
о враге, Фам Тринли об эмергентах не думал.)  Конечно,  штабисты  Парка  эти
признаки улавливали. Эти паркетные артиллеристы из Кенг Хо  по-своему  очень
не дураки. Тринли как-то видел троих из них за  спором  о  картине  вещания,
которая накатывалась на флот из передатчиков  эмергентов.  Один  из  младших
артиллеристов  считал,  что  это  может  быть   комбинация   физического   и
программного зондирования - и отлично оркестрованная. Но если  так,  то  это
было куда сложнее, чем лучшие электронные измерения самой Кенг Хо.., а в это
поверить было невозможно. Старший артиллерист только поморщился на младшего,
будто его предположение - невероятной силы докука. Даже те, кто бывал в бою,
не доперли. На минуту выражение лица Тринли стало еще кислее. У него  в  ухе
зазвучал голос, слышный только ему.
   - Что ты думаешь, Фам?
   Тринли вздохнул и пробурчал в коммуникатор, еле шевеля губами:
   - Дерьмом оно пахнет, Сэмми. И ты это знаешь.
   - Мне было бы спокойнее, если бы ты был в запасном центре управления.
   "Мостик" флагмана "Фам Нювен" формально находился  именно  здесь,  но  на
самом деле были центры управления, расставленные в самых  защищенных  местах
корабля. Более половины офицеров, видимых на мостике, на самом деле  были  в
других местах. По теории это повышало живучесть корабля. По теории.
   - Я могу лучше сделать. Я  расколол  один  из  модулей  на  дистанционное
управление.
   Старик взмыл с седла, медленно проплыл позади рядов техников, мимо экрана
с видом на тяжелые подъемники, мимо экрана, где группа  Дьема  готовилась  к
взлету  из  сухой  долины,   мимо   изображений   таких   внимательных   лиц
эмергентов.., мимо тревожных дисплеев электронной  контрразведки.  Никто  не