ница. Смит стояла там, где была выбоина в скальном ложе
долины и склон был не так смертельно  крут.  Когда-то,  быть  может,  дорога
здесь уходила в долину и выходила с другой стороны.
   Шерканер остановился рядом с женой и обнял ее за плечи левыми руками. Она
обвила его руки двумя своими, не говоря ни слова.  Аннерби  подошел  к  краю
долины и свесил голову с обрыва.  Здесь  были  следы  срезанной  дороги,  до
самого дна. Но штормы и наводнения Раннего Света выбили новые  обрывы.  Сама
же долина была чарующей, нетронутой и чистой.
   - Хе! Никак туда не съехать, мэм. Дорогу  смыло  начисто.  Виктория  Смит
минуту помолчала.
   - Да, смыло начисто. Это и к лучшему.
   - Знаешь, мы могли бы перейти ее и выйти с той стороны, - сказал Шерк. Он
ткнул рукой в сторону гостиницы и добавил:
   - Можно было бы посмотреть, как там леди Энкл...
   Виктория обняла его резко и порывисто.
   - Нет. Там все равно больше чем троим не поместиться. Поставим  лагерь  с
моей охраной.
   Спустя секунду Шерк тихо засмеялся.
   - Меня устраивает. Интересно  будет  увидеть  современный  моторизованный
бивуак.
   Они вернулись на колею следом за Смит.  Когда  они  подходили  к  машине,
Шерканер был уже в полной форме и нес что-то насчет легких палаток,  которые
могут выдержать даже шторма Первого Света.

Глава 15

   Томас Hay стоял у окна своей спальни и глядел наружу. На самом  деле  его
комната была на глубине пятидесяти метров в Алмазе-1, но окно показывало вид
с самого высокого шпиля Хаммерфеста. Его владения расширились после Вспышки.
Из вырезанных алмазных блоков построили стены, и выжившие искусники проведут
всю свою жизнь за полировкой и огранкой, вырезанием фризов столь же изящных,
как бывали во всех местах, которыми Hay владел в качестве своего дома.
   Местность возле Хаммерфеста  планировалась  гладкой,  выложенной  плитами
металла с рудной свалки на Алмазе-2. Hay старался держать  такую  ориентацию
группы скал, чтобы лишь  флагшток  Хаммерфеста  выходил  на  прямое  солнце.
Примерно последний год эта предосторожность перестала быть  необходимой,  но
сохранение тени означало, что водяной лед можно использовать  как  экраны  и
как некоторое сцепление. В небе уже прошла половину пути вверх Арахна, яркий
бело-голубой диск почти полградуса в диаметре. Это спокойствие  было  резким
контрастом с адом первых мегасекунд, адом Вспышки.  Пять  лет  Hay  создавал
теперешний вид, спокойствие и красоту.
   Пять  лет.  И  сколько  еще  лет  придется  здесь  проторчать?  По  самым
оптимистичным оценкам специалистов - от тридцати до сорока, столько, сколько
понадобится паукам на  создание  промышленной  экологии.  Забавно,  как  все
обернулось. Это и в самом деле получилось Изгнание, хотя совсем  не  похожее
на то, которое  он  планировал  тогда  на  Балакрее.  Исходная  задача  была
рассчитанным риском совсем другого рода: пара столетий вдали  от  все  более
опасных политиков, правящих на родине, возможность создать ресурсы  подальше
от всех, кто сует свой нос, - а сверх того, золотой шанс  научиться  чему-то
от нечеловеческой расы звездных странников. Он не учел, что  Кенг  Хо  может
прибыть раньше.
   Знания Кенг Хо были сердцем цивилизации  эмергентов  Балакреи.  Всю  свою
жизнь Томас Hay изучал Кенг Хо, но пока не встретился с ними лицом  к  лицу,
не понимал, насколько они иные, эти коробейники. Флот у них был безголовый и
наивный.  Инфицировать  их  задержанной  в  развитии  мозговой  гнилью  было
тривиально, устроить внезапное нападение - почти так  же  просто.  Но  после
атаки коробейники дрались как дьяволы, умные дьяволы  с  тысячей  сюрпризов,
которые наверняка подготовили заранее. Их флагман был уничтожен в первые сто
секунд битвы - а они стали только еще более умелыми убийцами. Когда мозговая
гниль наконец  их  заглушила,  разбиты  были  обе  стороны.  А  после  битвы
сказалась вторая серьезная недооценка  коробейников  Томасом  Hay.  Мозговая
гниль могла убить людей Кенг Хо, но многие из них не поддавались ни промывке
мозгов, ни Фокусу. Полевые допросы дали  очень  плохие  результаты,  хотя  в
конце концов он обратил это поражение в средство объединения выживших.
   Так что обиталище Хаммерфеста, клиника Фокуса и роскошная  мебель  -  все
это было срезано с разбитых звездолетов.  Тут  и  там  среди  руин  все  еще
функционировала высокая технология. А остальное будет взято из сырья скал  -
и из окончательной цивилизации пауков.
   Тридцать - сорок лет. Это вполне возможно. Анабиозных  гробов  хватит  на
всех выживших. Сейчас главное - изучить пауков, узнать их языки, их  историю
и культуру. На протяжении десятилетий эта работа будет разделена между тремя
Вахтами, по несколько мегасекунд работы, по году, или  два  в,  не  Вахты  в
анабиозе. Некоторые - ученые и переводчики - проведут на Вахтах куда  больше
времени. Другие - пилоты и тактики - поначалу в основном  использоваться  не
будут, затем будут все время живыми до окончательного выполнения задачи. Все
это Hay объяснил н собрании своих людей и Кенг Хо. И то, что  он  обещал,  в
основное было правдой. У Кенг Хо был огромный опыт  подобных  операций  если
повезет,  каждый  в  среднем  переживет  Изгнание,  прожив  лишь  десять   -
пятнадцать активных лет. Он же тем временем прочешет библиотеку коробейников
и узнает все, что когда-либо узнала Кенг Хо. Hay оперся рукой о  поверхность
окна. Она была теплой, как настенный ковер. Чума их побери, хорошие  обои  у
этих Кенг  Хо  Даже  если  смотреть  сбоку,  все  равно  нет  искажений.  Он
усмехнулся про себя. В конце концов работать с  коробейниками  -  это  может
оказаться самой простой частью Изгнания. Это у них есть опыт работы с  таким
расписанием, как предложил Hay.
   А вот он сам... Hay на секунду дал волю жалости к себе. До окончательного
восстановления на Вахте должен оставаться кто-то умелый и доверенный.  Такой
человек есть только один, и его имя - Томас Hay.  Ритцер  Брюгель,  дай  ему
волю, по-дурацки перебьет людские ресурсы,  которые  неоткуда  восстановить,
или попытается убить самого Hay. Анне Рейнольт можно доверять годы  и  годы,
но если случится что-нибудь неожиданное... Ну,  Кенг  Хо,  кажется,  задрала
лапки кверху, и после допросов Hay был уверен,  что  серьезных  секретов  не
осталось. Но если Кенг Хо снова составит заговор, Анне  Рейнольт  с  ним  не
справиться.
   Так что к моменту триумфа Томасу Hay будет уже лет сто.  Средний  возраст
по стандартам Балакреи. Hay вздохнул. Что ж, так тому и быть. Медицина  Кенг
Хо поможет восстановить потерянное время. А потом...
   Комната вздрогнула в почти неслышимом стоне. Hay  коснулся  стены,  и  по
костям его пробежала вибрация. Уже  третье  скалотрясение  за  последние  40
Ксек.
   На той стороне комнаты девчонка-коробейник завозилась в их общей постели.
   - Чего...
   Чиви Лин Лизолет вынырнула из сна, и от собственного движения  всплыла  с
кровати.  Наверное,  она  даже  не  знала,  что  ее  разбудило.   Глаза   ее
остановились на стоящем у окна Hay, и губы разошлись в сочувственной улыбке.
   - Ой, Томас, ты опять не спишь и волнуешься за нас? Она  протянула  руки,
чтобы его утешить. Hay застенчиво улыбнулся и кивнул. Черт побери,  то,  что
она  сказала,  было  даже  близко  к  правде.  Он  поплыл  через  комнату  и
остановился, взявшись рукой за стену  у  нее  за  головой.  Она  обвила  его
руками, и они поплыли, медленно опускаясь на кровать.  Его  руки  скользнули
ниже, к ее талии, сильные ноги обвились вокруг него.
   - Ты и так делаешь все, что можешь, Томас. Не пытайся сделать больше. Все
будет хорошо.
   Ее руки нежно погладили волосы у него на шее, и он ощутил ее  дрожь.  Это
Чиви Лизолет беспокоилась, это она загнала бы себя в работе до смерти,  если
бы считала, что это добавит хоть процент к общему шансу выжить.
   Они медленно дрейфовали вниз, пока  гравитация  не  опустила  их  в  пену
кружев, которая была их ложем. Hay опустил руки, поглаживая ее по  бокам,  и
почувствовал, как ее беспокойство отступает. В этой экспедиции многое  пошло
не так, как хотелось, но Чиви Лин Лизолет была его маленьким триумфом. Когда
Hay  опрокинул  флот  Кенг  Хо,  она  была   четырнадцатилетней   девчонкой,
преждевременно развившейся, наивной, своенравной.  Девочку  должным  образом
заразили мозговой  гнилью.  Ее  можно  было  Фокусировать,  одно  время  Hay
подумывал сделать ее игрушкой для тела.
   Слава Чуме, что я этого не сделал.
   Первые два года она много  времени  проводила  в  этой  самой  комнате  и
плакала.  "Убийство"  ее  матери,  совершенное  Дьемом,  сделало  ее  первым
чистосердечным перебежчиком. Hay мегасекунды проводил, утешая  ее.  Поначалу
это были просто упражнения в искусстве убеждения, с тем  побочным  эффектом,
что Чиви могла повысить доверие к нему среди  других  коробейников.  Но  шло
время, и Hay стал замечать, что девчонка куда опаснее и куда  полезнее,  чем
ему поначалу думалось. Чиви большую часть своей жизни прожила  на  Вахте  во
время  перелета  от  Триленда.  Это   время   она   использовала   почти   с
Фокусированной целеустремленностью, изучая механику конструкций,  технологию
жизнеобеспечения и практику торговли. Это было  непонятно.  Зачем  какому-то
ребенку давали столь специальную подготовку? Как и многие фракции  Кенг  Хо,
Семья Лизолет имела свои секреты, свою собственную, внутреннюю культуру.  На
допросах он выжал вероятное объяснение из матери девочки.  В  Семье  Лизолет
время межзвездного  перелета  использовали  для  формирования  тех  девочек,
которым предстоит править Семьей. Если бы  все  пошло  по  планам  Киры  Пен
Лизолет, девочка уже была бы готова здесь, в системе, к новым  инструктажам,
и доминантой была бы полная ее преданность матери.
   Оказалось, что таким образом  девочка  стала  для  Томаса  Hay  идеальным
материалом. Молодая, талантливая и отчаянно ищущая, на  кого  обратить  свою
преданность. Он мог заставить ее работать Вахту за Вахтой без анабиоза,  как
приходилось  заставлять  самого  себя.  0на  была  отличным  компаньоном  на
предстоящее время -  и  еще  таким,  который  был  постоянным  испытательным
стендом для его планов. Чиви была умна, и во  многом  ее  личность  все  еще
оставалась очень независимой. Даже и сейчас, когда улики насчет того, что на
самом деле случилось с ее матерью и другими, были надежно уничтожены,  можно
было еще поскользнуться. Использовать Чиви - это было как опасный полет, как
постоянное испытание нервов. Но здесь он, по крайней мере, понимал опасность
и принимал меры заранее.
   - Томас! - повернулась она прямо к нему. - Как ты думаешь, я когда-нибудь
стабилизирую эти скалы?
   Да, для нее естественно было об этом волноваться. Ритцер Брюгель - и даже
более молодой Томас Hay - не поняли бы,  что  правильным  ответом  будет  не
угроза и даже не неверие.
   - Да, ты что-нибудь  придумаешь.  Мы  что-нибудь  придумаем.  Ты  отдохни
несколько дней, хорошо? На этой Вахте выходит  из  анабиоза  старый  Тринли.
Пусть какое-то время скалы побалансирует он.
   Смех Чиви звучал еще моложе, чем она выглядела.
   - Ой, не могу! Фам Тринли!  -  Это  был  единственный  участник  заговора
Дьема, который вызывал у нее больше презрения, чем гнева. - Помнишь, как  он
последний раз их уравновешивал? Говорит он громко, но начал очень  робко.  И
раньше, чем он сообразил, скалы ушли на три метра  от  точки  L1.  Тогда  он
ускорился слишком сильно, и...
   Она снова расхохоталась. Самые странные вещи могли вызывать смех  у  этой
юной коробейницы. Еще одна ее загадка, которая его до сих пор занимала.
   Лизолет  на  секунду  замолчала,  а  когда  она  заговорила,  то  удивила
предводителя.
   - Да, может, ты и прав. Всего четыре  дня.  Я  так  организую,  что  даже
Тринли много вреда принести не сможет. Мне надо отойти в сторону и  обдумать
все заново. Может быть, все же можно сварить блоки водой. К тому же на  этой
Вахте папа проснется. Я хочу немного с ним побыть.
   Она  вопросительно  посмотрела  на  Hay,  неявно  прося  освобождения  от
обязанностей.
   Хм. Иногда манипулирование оборачивается не так,  как  ожидалось.  Он  бы
поставил тридцать против одного, что она не примет его предложение.  Я  могу
еще переиграть. Можно согласиться с такой неохотой, что она устыдится.  Нет.
Не стоит, по крайней мере не в этот раз.  А  если  не  запрещаешь,  то  будь
чистосердечно щедр, давая разрешение.
   Он притянул ее к себе.
   - Да! Даже тебе надо научиться отдыхать.
   Она вздохнула и улыбнулась чуть-чуть лукаво.
   - О да, но я уже научилась.
   Она опустила руки вниз, и какое-то время  никто  из  них  не  говорил  ни
слова. Чиви Лизолет все еще была неуклюжим подростком, но она училась.  А  у
Томаса Hay на ее обучение были впереди еще Соды и годы. У Киры  Пен  Лизолет
столько времени не  было,  и  она  5ыла  взрослой  и  сопротивляющейся.  Hay
улыбнулся, когда вспомнил. О да. Хоть и по-разному, но и мать, и дочь хорошо
ему послужили.
   Али Лин не родился в Семье Лизолет. Он был внешним приобретением Киры Пен
Лизолет. Он был один из триллиона, гений во  всем,  что  касалось  парков  и
живых существ. И он был отцом Чиви. И Кира, и Чиви очень его любили, хотя он
никогда не мог бы быть тем, чем была Кира и чем стала бы когда-нибудь Чиви.
   Для эмергентов Али Лин был очень важен, может быть, так важен,  как  мало
кто из Фокусированных. Он был  один  из  немногих,  имевших  лабораторию  за
пределами Хаммерфеста. Он был один из немногих, за кем  не  было  неусыпного
надзора Анне Рейнольт или одного из младших менеджеров.
   Сейчас они с Чиви сидели на верхушках деревьев в парке Кенг Хо,  играя  в
медленную и терпеливую игру с "жучками". Она была здесь уже 10 Ксек, а  папа
чуть дольше. Он поручил ей найти  отличия  ДНК  в  штамме  мусорных  пауков,
выведением которого был занят. И даже сейчас он доверял ей эту работу,  лишь
проверяя результаты примерно раз в килосекунду. Остальное время он был занят
осмотром листьев и мечтательным размышлением о том, как  выполнить  проекты,
порученные ему Анне Рейнольт.
   Чиви посмотрела под ноги, на  парковую  подстилку.  Деревья  -  это  были
цветущие амандоры, выведенные для микрогравитации тысячи лет  назад  людьми,
подобными Али Лину. Листья росли так густо, что орлиное гнездо Чиви с  отцом
было почти не видно из теней внизу. Даже без гравитации направление ветвей и
голубое  небо  придавали  парку  ориентацию.  Самыми   большими   настоящими
животными здесь были бабочки и пчелы. Чиви слышала  пчел,  видела  время  от
времени ломаную траекторию их стремительного полета. Бабочки  были  повсюду.
Вариации микротяготения  были  ориентированы  по  искусственному  солнцу,  и
потому полет бабочек давал посетителю еще одно психологическое подтверждение
понятий верха и низа. Сейчас в парке, формально  закрытом  на  обслуживание,
других людей не было. Вообще-то насчет обслуживания было неправда, но  Томас
Hay ее на этом не ловил. На самом деле парк стал просто слишком  популярным,
и эмергенты любили его не меньше людей Кенг Хо. Настолько много бывало здесь
народа, что Чиви стала  обнаруживать  отказы  системы;  мусорные  паучки  не
успевали всюду.
   Она посмотрела на лицо отца (мысли его были не  здесь)  и  улыбнулась.  В
определенном смысле действительно идут работы по обслуживанию.
   - Вот тебе последние различия; это то, что ты ищешь, па?
   - А? - Отец не поднял глаз от  работы.  Потом  вдруг,  кажется,  до  него
дошло. - В самом деле? Давай посмотрим, Чиви. Она передала ему список.
   - Видишь?  Здесь  и  вот  здесь.  Соответствие  кода,  которое  мы  ищем.
Воображаемые диски изменятся именно так, как ты хочешь.
   Папа хотел усилить метаболизм, не  теряя  границ  популяции.  В  парке  у
насекомых не было бактериальных врагов; борьба за существование велась среди
геномов.
   Али взял у нее список. Ласково улыбнулся, почти поглядев  на  нее,  почти
заметив.
   - Хорошо, ты очень правильно проделала фокус с мультипликатором.
   Эти слова были ближе всего к тому, что могла Чиви Лин  Лизолет  вспомнить
из прошлого. В возрасте от девяти до четырнадцати  Чиви  проходила  обучение
Лизолетов. Одинокое это было время, но мама была права. Чиви  прошла  долгий
путь взросления, научилась быть одна в великой  тьме.  Она  изучила  системы
жизнеобеспечения, которые  были  специальностью  ее  отца,  узнала  небесную
механику, на которой держались все конструкции ее  матери,  а  больше  всего
узнала, как она любит быть возле других, когда они бодрствуют.  Ее  родители
несколько из этих лет провели в анабиозе, разделяя обязанности по  поддержке
систем между ней и техниками Вахты.
   Теперь мамы нет, а папа Фокусирован, и его душа поглощена  только  одним:
биологическим управлением экосистемами. Но в пределах Фокуса он и она  могли
общаться. За годы после нападения они мегасекунды проводили в общих  Вахтах.
Чиви продолжала у него учиться. И иногда, когда они углублялись  в  тонкости
устойчивости видов, иногда это бывало как раньше, в детстве, когда папу  так
захватывала его страсть к живым существам, что он, казалось, забывал о  том,
что дочь его - человеческая личность, и их обоих поглощали чудеса,  значащие
больше, чем они сами.
   Чиви изучала различия - но в основном наблюдала за отцом. Она знала,  что
он уже близок к окончанию работы с мусорными пауками - по крайней мере своей
части проекта.  Долгий  опыт  подсказывал  ей,  что  тогда  будет  несколько
мгновений, когда Али будет доступен общению, когда его Фокус  будет  искать,
на что новое себя направить. Чиви про себя улыбнулась. У  нее  такой  проект
есть. Это почти то, что Hay и Рейнольт хотят для папы, так что перенаправить
его будет можно, если правильно сыграть.
   Вот, наконец.
   Али Лин вздохнул, довольно оглядев окружающие ветви и листья. У Чиви было
секунд пятьдесят. Она соскользнула с ветви, удерживаясь концами пальцев ног.
Подхватив пузырек бонсай, пронесенный сюда тайком, она отдала его отцу.
   - Помнишь, па? По-настоящему маленькие парки? Папа не  оставил  ее  слова
без внимания. Он повернулся быстро, как  нормальный  человек,  и  глаза  его
расширились при виде прозрачной пластиковой сферы.
   - Ага! Если не считать света, полностью замкнутая экология. Чиви передала
пустой пузырек ему в руки. Пузырьки бонсай в тесноте звездолетов стояли  где
только можно. Они бывали всех  уровней  сложности,  от  кусочков  мха  и  до
конструкций почти таких же сложных, как парк времянки. И еще...
   - Это поменьше, чем те проблемы, что мы сейчас  решали.  Я  уверена,  что
твое решение сработает и здесь.
   Обращение к профессиональной гордости Али действовало часто -  почти  так
же часто, как обращение к родительской любви.  Теперь  только  надо  поймать
отца в нужный момент. Он прищурился на пузырек, кажется, определяя на  ощупь
его размеры.
   - Нет, нет! Этого  я  сделать  не  могу.  У  меня  новые  приемы  слишком
сильные... А хочешь, чтобы там лежало небольшое озеро, может быть,  липидная
граница?
   Чиви кивнула.
   - А мусорных пауков я могу сделать поменьше и дать им цветные крылья.
   - Вполне.
   Рейнольт позволит ему отвести больше сил на мусорных созданий. Они  важны
не только для центрального парка. В битве было разрушено  слишком  много,  а
работа Али позволит создать модули жизнеобеспечения малого масштаба по  всем
уцелевшим конструкциям. Такая штука в обычных условиях потребовала бы усилий
большой группы специалистов Кенг Хо и глубокого поиска по всем базам  данных
флота - но папа и гений, и Фокусированный. Всю эту работу он сможет  сделать
сам, и всего за несколько мегасекунд.
   Его   только   нужно   подтолкнуть   в   соответствующем   концептуальном
направлений, что эта сушеная старуха, Анне Рейнольт, вряд  ли  сделает.  Так
что...
   Вдруг Али Лин улыбнулся от уха до уха.
   - Ручаюсь,  я  переплюну  Высокое  Сокровище  Намчена.  Смотри,  вот  эта
фильтрационная  паутина  может  протянуться   напрямую.   Кустарники   бу