вы должны пройти через средину,  мне  кажется,  куда
опаснее не сделать этой остановки. Кира кивнула:
   - Хорошо, расскажи мне все подробно, я подумаю, что можно  сделать.  Сэм,
иди оденься, а я задержусь на минутку.
   Как только Сэм вышла из комнаты, колдунья тихонько спросила:
   - Она не знает, что беременна? Ведь уже явно больше шести месяцев.
   - Нет. Мы не знали, как сказать ей об этом, боялись усилить ее депрессию.
Вероятно, ее изнасиловали,  а  она  так  привыкла  считать  себя  толстой  и
неуклюжей, что и не замечает дополнительной тяжести, хоть та и  истощает  ее
силы.
   - Что ж, в ближайшие восемь - десять недель все выяснится. Думаю,  та,  к
кому я  вас  посылаю,  найдет  способ  разрешить  ее  проблемы.  Возможности
Итаналон очень велики, но трудность в том, что  только  сама  девушка  может
действительно  вылечить  себя.  Итаналон  может  лишь  указать  ей  средство
исцелиться. По-настоящему, в таком долгом пути ее  должен  был  сопровождать
маг второго ранга, который лечил бы  ее.  Депрессия,  кошмары,  угрюмость  и
несдержанность обостряются беременностью и подтачивают  ее  душу.  Если  она
сама не пожелает исцелиться, она или сойдет с ума, или умрет.
   Кира задумалась.
   -  Она  сильнее,  чем  считает  себя.  Когда  нужно,  она  становится   и
находчивой. Думаю, у нее хватит мужества  справиться  с  болезнью.  Расскажи
мне, как найти Итаналон.

***

   Переход в Кованти срединный был сравнительно легким. На пограничном посту
не было никого, кроме двух сонных солдат да пары собак,  крепко  спавших  на
крыльце. Документы у них проверили довольно небрежно.
   Они двинулись кружным путем к востоку. Было уже далеко за полночь,  когда
они добрались до маленькой деревушки, которая уютно расположилась в  долине,
в окружении пологих холмов.
   Кованти - и срединная земля, и многие колонии  -  славился  своим  вином.
Дороги, хорошо освещенные масляными лампами на  высоких  столбах,  создавали
ощущение мирного цивилизованного края. В деревне было даже электричество,  и
вообще она была похожа на крошечную и тихую европейскую деревушку со  своими
белыми оштукатуренными домиками под красными черепичными крышами.
   Итаналон жила на холме. Дорога круто шла вверх, они добирались почти час.
Глядя на призрачный, скупо освещенный домик, Сэм начала нервничать.  Никогда
и ничего хорошего из ее встреч с колдунами не выходило. Она не  доверяла  ни
тем, которых знала, ни тем более этой, о которой ей ничего не было известно.
Все они всегда интересовались лишь увеличением собственной силы,  не  важно,
что от этого нередко страдали другие.
   Даже Кира заволновалась.
   - Не очень-то похоже на логово колдуна, - вздохнула она. - Ладно, сюда.
   Не успела она поднять руку,  чтобы  постучать,  как  дверь  отворилась  с
громким скрипом, и в проеме показалась темная фигура.
   - Ты - Итаналон? - спросила Кира, с ужасом думая,  не  попали  ли  они  в
ловушку. Колдунья второго ранга вполне могла быть на стороне Клиттихорна.
   - О, входите! - услышали они приятный высокий голос пожилой женщины. -  У
меня и чай на плите.
   Отступать было поздно. Они вошли и очутились в уютной, тесно заставленной
гостиной. Стулья и  диван  с  цветастой  обивкой,  огромные  гулко  тикающие
старинные часы, яркие экзотические ковры на стенах по ковантийской моде.
   Итаналон принесла поднос с чайником и тремя чашками. Она была  похожа  на
этакую бодрую бабусю лет семидесяти. Волосы  у  нее  были  густые  и  совсем
седые, а лицо - как у херувима. На носу сидели  очки  с  круглыми  стеклами.
Длинное мешковатое ситцевое платье делало  ее  вовсе  не  похожей  на  магов
второго  ранга.  Только  очки  выглядели  необычно  -  абсолютно  черные   и
непрозрачные.
   Колдунья поставила поднос на старинный кофейный столик, разлила чай  и  с
чашкой в руке опустилась в мягкое кресло-качалку.
   - Мы... - начала Кира, но Итаналон остановила ее.
   - Я знаю, кто вы. Я ждала вас. Когда Амала описала вас, я поняла, кем  вы
должны быть.
   Кира было вскочила, но чародейка мягко остановила ее.
   - Так ты на нашей стороне? - спросила Кира.
   - Дорогая, уже лет  двести  я  не  принимаю  ничью  сторону  в  житейских
конфликтах. Со временем  политические  интриги  и  соперничество  хвастливых
мальчишек ужасно надоедают! Я занимаюсь чистыми исследованиями  и  время  от
времени помогаю людям, если они приходят ко мне, а кто они  и  какие  -  для
меня не важно.
   Сэм, несколько шокированная, спросила:
   - И тебе все равно, что этот, Клиттихорн, может уничтожить, как  говорят,
жизнь во всех мирах?
   - О!  Что  за  ерунда!  Уничтожить  жизнь  гораздо  труднее,  чем  думают
материалисты в своей ограниченности.
   Она допила чай, откинулась в кресле и посмотрела  на  Сэм  сквозь  темные
очки.
   - Ты хочешь жить, дитя? Если нет, я ничего не смогу для тебя сделать.
   Сэм и сама не раз думала об этом.
   - И да, и нет. Я хочу жить, но не так, как сейчас.  Я  устала  бесконечно
скитаться, одинокая и преследуемая. Должен же быть конец этому.
   -  Конец  есть  всему.  Что-то  из  этого  -   судьба,   предопределенная
вероятностью, но что-то - наш собственный выбор, правильный  или  ошибочный.
Кажется, твоя проблема в том, что ты не знаешь на самом деле,  какого  конца
хочешь. Ты думаешь, что была счастливее, когда позволяла судьбе нести  тебя,
но это не счастье. Умственное отупение, пассивность  превращают  человека  в
растение. Для растений все хорошо, пока им хватает воды и солнца. Но в конце
концов из них варят суп. До сих пор ты позволяла другим выбирать за  тебя  и
только жаловалась, что тебе их выбор неудобен. Посмотри,  куда  это  привело
тебя. Надо иметь мужество пнуть судьбу, взять ее нить в свои руки. Это может
кончиться хорошо, может - плохо, но только так можно жить.
   - Но какой выбор я могла сделать? Итаналон встала.
   - Что сделано, то сделано. Если ты действительно хочешь жить,  ты  должна
пройти  испытание.  Нужно  иметь   мужество   посмотреть   в   лицо   своему
единственному врагу. Этот враг - ты сама. Либо ты  выйдешь  отсюда  живой  и
сильной, либо скатишься в яму растительного существования. Выбирай.
   Сэм встревожилась:
   - Что это за испытание? Итаналон пожала плечами:
   - Я не могу сказать, оно никогда не бывает  одинаковым  для  двух  разных
людей. Даже я не представляю, с чем ты столкнешься, но все  это  уже  сейчас
есть в тебе. Решай. Рискнешь или уходишь?
   - Решать прямо сейчас?! Старая колдунья улыбнулась:
   - А почему нет?
   - Я... я... - Сэм была застигнута врасплох. Выбирать неизвестно что, даже
без раздумий? Это нечестно!
   - В жизни выбираешь не из тех возможностей, что существуют вообще, а лишь
из тех, что тебе представились или тобой созданы. Редко когда есть время  на
раздумья.
   - Хорошо, я согласна.
   - Вот и прекрасно! Значит, жизнь не совсем угасла в  тебе.  Пойдем.  Нет,
Кира, ты останешься со мной. Налей себе еще чаю. Ты не можешь участвовать  в
этом.
   Итаналон провела Сэм в маленькую уютную  спаленку,  где  у  стены  стояло
что-то большое, плоское, закрытое черной тканью.
   - Сними с себя все, - приказала чародейка. - Положи сюда, на  кровать.  В
это маленькое путешествие тебе ничего не нужно брать.
   Сэм так и сделала и теперь стояла посреди комнаты  в  полном  недоумении.
Итаналон отодвинула черный занавес, открыв огромное - до  самого  потолка  -
старинное зеркало. Сэм взглянула в него. Отражение было странное. Ярче,  чем
должно было быть, но, главное, в зеркале отражались только она и Итаналон  -
ничего другого.
   - Подойди поближе, смотри на свое отражение, - сказала Итаналон, отступая
к двери и исчезая из зеркального мира. Не бойся, здесь нет ничего, что может
причинить тебе боль телесную. А душевные  страдания...  они  ведь  всегда  с
тобой, не правда ли? Просто смотри в глаза своему отражению.
   Вот глаза Сэм словно соприкоснулись с ее же глазами в  зеркале,  и  вдруг
она почувствовала, что оказалась внутри самого зеркала. Оглянулась - ничего,
кроме еще одной зеркальной стены.
   "Что теперь? - мысленно поинтересовалась  она.  -  Просто  стоять  здесь,
глядя на себя, или что?"
   - Что ты хочешь увидеть? - спросило отражение ее глубоким низким голосом.
   Сэм испугалась и вздрогнула, отражение - нет.
   - Кто ты? - спросила девушка.
   - Ты, - ответило отражение. - Я обитаю здесь, но  я  не  существую,  пока
кто-нибудь не отразится во мне.  Тогда  я  становлюсь  зеркальным  подобием,
только меня не отягощает ничто из того, что ты носишь с собой:  ни  чар,  ни
снадобий, никаких вещей. Но пока ты отражаешься  во  мне,  я  обладаю  твоим
разумом, твоими воспоминаниями, всем. Я могу существовать, могу жить  только
как другой.
   - Ну, на этот раз твое приобретение не слишком удачно, - вздохнула Сэм.
   -  О,  я  не  знаю.  Когда  у  тебя  нет  тела,  нет  твоих   собственных
воспоминаний, приятно побыть живой. Я была бы счастлива  выйти,  жить  твоей
жизнью, если бы могла. Что ты видишь в своем отражении такого плохого?
   - Ну, во-первых, я толстая.
   - Да. И что? Почему быть толстой хуже, чем худой?
   - Ну, когда ты толстая, люди над тобой смеются. Как  будто  ты  урод  или
что-то вроде, но только сама в этом виновата.
   Зеркало задумалось.
   - Тогда почему ты толстая?
   - Если ты - это я, ты знаешь, это проклятие.
   - Демон сделал тебя толстой?
   - Нет, я сама. Слишком  много  ела.  А  Бодэ  поощряла  это.  Она  выпила
любовное зелье, так что для нее я  всегда  оставалась  привлекательной,  но,
думаю, она не хотела, чтобы кто-то еще чувствовал то же.
   - О, выходит, это сделала Бодэ. Так кто из вас выпил то любовное зелье?
   - Конечно же, она!
   - Значит, она не была свободной, но ты-то была. Ты разъелась от скуки,  а
может, просто потому, что чувствовала себя в безопасности, могла не думать о
том, что скажут другие. У тебя наследственная склонность к избыточному весу,
с обеих сторон. Твой отец был крупным, и твоя мать  одно  время  была  очень
полной, не так ли?
   Воспоминания внезапно  нахлынули  на  нее.  Ее  отец:  большой,  сильный,
сложенный, как борец. Ее мать:  определенно  весьма  кругленькая.  Она  сама
девяти-десяти лет; круглолицая, девочки вечно дразнят  ее,  и  она  приходит
домой в слезах, ненавидя  себя.  А  потом  всю  свою  юность  изо  всех  сил
старается похудеть. Она думала, что была толстой тогда, вот бы ей сейчас тот
вес!
   А после развода мать просто  помешалась  на  голодании  и  всяких  модных
диетах, чтобы выглядеть "прилично" для устройства на работу.  И  дочери  без
конца твердила: "Ты слишком толстая". Но, пожалуй, Сэм оставалась равнодушна
к этим упрекам.
   - Почему ты осталась толстой?
   - А это уже из-за демона. Он наложил на меня  проклятие  не  терять  вес,
пока я не доберусь до Булеана.
   - Действие проклятия  кончилось,  когда  демона  убрали  из  Акахлара,  -
возразило зеркало. - Ты можешь не лгать мне, потому что я -  это  ты,  скажи
правду себе. Не хочешь ли ты перестать беспокоиться о своем весе?
   Правду, хм? Правда была в том, что отражение право. Она не обжора. Да, ей
хотелось бы похудеть, но ей надоело стремиться к этому, чтобы угодить другим
людям. Она никогда не собиралась покорять сердца, а ее полнота  не  казалась
ей уродливой.
   - Да, я хотела бы сбросить несколько фунтов, но не ценой таких мучений, -
призналась она.
   - Итак, полнота не имеет  для  тебя  большого  значения.  Ты  несчастлива
только из-за того, как относятся к ней другие. Там, дома, может быть, это  и
имело какое-то значение, но сейчас... Ты завидовала красоте Чарли, но  разве
ты не заметила, что здесь люди относятся к тебе как  к  взрослому  человеку,
который что-то  значит  в  обществе,  а  Чарли  считают  безмозглой  куклой?
Красивой куклой, бесспорно, но кому  нужна  пятидесятилетняя  куртизанка?  А
ведь Чарли умна. Уверяю тебя: останься она такой же пухленькой и миловидной,
какой была раньше, она бы жила и наслаждалась жизнью.
   И вновь Сэм пришлось признать,  что  отражение  сказало  правду.  Красота
Чарли была лишь результатом действия магии и алхимии. Подруга  заплатила  за
свое внешнее совершенство утратой свободы. Тело Чарли предназначалось только
для одного: пленять мужчин.
   - Ну, допустим, - сказала Сэм отражению,  -  но  я  еще  и  лесбиянка.  Я
обречена быть изгоем в любом обществе. Это против Бога и природы.
   - В самом деле? Если и существует Бог или  боги,  возможно,  он  или  они
допускают оплошности. Есть несчастья и похуже, а люди все  равно  ухитряются
жить в мире с обществом и с  самими  собой.  Твоя  склонность  была  усилена
Клиттихорном, еще когда тебя затягивало в Акахлар.  Он  рассчитывал,  что  в
этом случае, даже  если  ты  улизнешь  от  него,  ты  все  равно  останешься
бездетной и не подаришь стихиям еще одну Принцессу Бурь.
   - Ты хочешь сказать, что дело не только во мне?
   - Да. В  раннем  детстве  девочки  предпочитают  играть  с  девочками,  а
мальчики - с мальчиками. Даже подростки часто сохраняют эти дружеские связи.
Но сексуальные влечения толкают их к противоположному  полу.  И  в  какой-то
момент дети пересекают этот барьер. Физическое удовольствие от общения между
полами очень сильно. Иначе жизнь прекратилась бы. Но некоторые  этот  барьер
не могут перейти - по разным причинам. Ты всегда  думала,  что  тебе  должны
нравиться мальчики, и хотела, чтобы так оно и было, ты даже смирилась с тем,
что однажды выйдешь замуж. Этого ждали от тебя и общество, и семья. Но  сама
ты чувствовала другое, то, что общество решительно не принимало.
   В  мозгу  Сэм  снова  всплыли  воспоминания  о  прошлом.  Па  -   мудрый,
выносливый, сильный, он любит ее, он проводит с ней все свободное время.  Ма
- строгая, холодная, почти равнодушная. Сэм  всегда  чувствует,  что  чем-то
мешает ей. И ма все время кричит на папу. Сэм вспомнилась боль  и  обида  на
лице па после одной из таких  стычек.  А  когда  ма  получила  наконец  свою
степень и решила развестись с отцом Сэм, она сделала все, чтобы разлучить  с
ним дочь. Правда, суд назначил совместную опеку, и тогда ма выбрала работу в
двадцати пяти сотнях миль от Бостона, только чтобы досадить бывшему мужу. Ма
всегда старалась свести ее с этими тупоголовыми чучелами, никого из  которых
нельзя было даже приблизительно сравнить с па. А парни в школе? Они только и
думали о том, как бы залезть девушкам под юбки своими  потными  руками.  Сэм
хотелось любви, но такое...
   - Ты  больше  не  можешь  бороться  с  собой.  Зелье  Бодэ  и  заклинание
Клиттихорна сделали свое дело. Сейчас трудно сказать, проиграла бы  ты  этот
бой или нет, не  случись  того,  что  случилось.  В  глубине  души  ты  была
удовлетворена, заклинание стало едва различимо, потому что  ты  сделала  его
частью себя. Но тебя по-прежнему терзает то, что ты чувствуешь себя  парией,
чем-то дурным или уродливым. Ты все еще относишься к этому, как  к  болезни,
которая когда-нибудь пройдет или от нее найдут лекарство. Это  мешает  тебе,
ограничивает твою свободу. Это убивает тебя.
   - Что, черт возьми, я могу сделать? Так считают все!
   - Забудь об этом. Правильно то, что правильно для тебя. Ты не виновата, и
ты не можешь изменить это. Да ты и не хочешь менять. Это  часть  тебя.  Кого
это, право, заботит? Общество? Стоит ли думать об обществе, которое и глазом
не моргнет, когда девочки продают  себя  на  улицах,  глушат  наркотики  или
алкоголь. Ты не вредишь никому, даже себе. Есть над  чем  подумать,  не  так
ли?
   - А что ты думаешь вообще обо всем этом?
   - Не забывай, я - всего лишь твоя другая сторона. Я говорю, что ты имеешь
право быть необычной, даже ненормальной по чьим-то понятиям. Я могу сказать,
что именно этого ты хочешь. А в таком случае - не притворяйся. И  пусть  те,
кому это не нравится, катятся ко всем чертям. У тебя есть Бодэ. Она жива,  и
твоя судьба - снова встретиться с ней. Заклинание вашего  союза  по-прежнему
существует, я вижу его. Так что еще тебя мучает?
   Сэм вздохнула:
   - Бодэ... Ее влечение ко мне, оно ненастоящее.  Что,  если  оно  пройдет?
Что, если заклинание освободит ее или случится еще что-нибудь, и я стану  ей
противна? Что тогда?
   - Скорее всего это не случится, но в крайнем случае - ты знаешь,  что  ты
такая не одна. Если ты не стыдишься себя, если открыта и честна со всеми, ты
справишься. Выйди отсюда с ощущением, что ты намерена жить с  теми  картами,
что сдает тебе судьба, и не собираешься погибать из-за несовершенства  мира.
Твое счастье никому не мешает. Будь же сильной,  решительной,  живи,  бросая
судьбе вызов, не беги от проблем и не мучай себя бесплодными сожалениями.
   Это был тот самый совет, который в глубине души ей  хотелось  дать  самой
себе, но почему-то она не могла это сделать.
   - Вот бы мне такие мозги, как у Чарли!
   - А кто сказал, что ты глупая? Какой-то идиот, который только и умел, что
подсчитывать коэффициенты умственного  развития.  А  ты  поверила?  Во  всех
случаях, когда ты  не  уступила  и  не  сдалась,  ты  перехитрила  всех.  Ты
ускользнула от Клиттихорна там, в твоем мире, ты выжила в Акахларе. Забудь о
других. Всегда найдутся люди умнее тебя, а многие - гораздо глупее. Не думай
об этом. Ты уже много пережила, а впереди у тебя новые проблемы. Избавься же
от старых. Ты не можешь себе их позволить.
   - Кто же ты? - подозрительно спросила Сэм у отражения.
   - Ну, можно сказать, дух. Другая  форма  жизни,  которая  существует  вне
привычной тебе области. Нас называют по-разному. Поскольку я отражаю тебя, я
становлюсь тобой - на время.
   - Ноя никогда не думала обо всем этом серьезно и ничего не додумывала  до
конца!
   - Ты можешь рассуждать, поэтому могу и я. Я знаю все, что знаешь ты и что
ты есть, но я этого не прожила и не испытала, поэтому могу судить  обо  всем
объективно. Ты - Принцесса Бурь, ты притягиваешь их и повелеваешь  ими.  Они
не подчиняются ни магам, ни демонам. Даже маги боятся  их.  Но  давным-давно
одна великая колдунья оказала им услугу. Возможно,  о  ней  все  забыли,  но
осталось в силе соглашение, которое они заключили друг с другом. Бури всегда
будут повиноваться женщинам, которые принадлежат к  линии,  что  ведет  свое
начало от той колдуньи. И бури никогда не предадут этих девочек  -  Принцесс
Бурь.
   - Но я-то не имею отношения к той линии.
   - Возможно, хотя как знать? Бури признают тебя  законной  наследницей,  а
только это и имеет значение. Они не могут отличить тебя от той, что родилась
в Акахларе. Ты уже знаешь, что можешь их вызвать, и они повинуются тебе,  по
крайней мере пока ты в Акахларе.
   Сэм вздохнула:
   - Так как, черт возьми, я должна действовать и думать?
   - Надо исходить из того, что имеешь. Ты Принцесса Бурь,  ты  толстуха,  и
тебя не привлекают мужчины. Помнишь  то  время,  когда  ты  жила  на  фермах
герцога Паседо? Когда была Майсой?
   - Да. Конечно. Это было по-своему счастливое время.
   - Но там почти все были жертвами Ветров Перемен или  каких-то  проклятий,
которые сделали из них чудовищ,  по  понятиям  акхарцев.  Помнишь  летающего
юношу, сына герцога? Разве они были неприятны тебе только потому, что сильно
отличались от обычных людей?
   - Конечно, нет! В них сплошь и рядом было  гораздо  больше  человечности,
чем во многих акхарцах.  Они  просто  были  жертвами  обстоятельств,  им  не
подвластных!
   - А ты веришь, что акхарцы - высшая раса,  которая  имеет  право  вечного
господства над другими расами в других мирах только потому, что  эти  другие
расы не похожи на акхарцев или не признают их культуру?
   - Конечно, нет! Здешняя система очень напоминает тот  расизм,  с  которым
можно столкнуться в моем родном мире.
   - А помнишь свое  видение  Ветра  Перемен?  -  настаивал  дух,  читая  ее
воспоминания. - Того мальчика-подростка, которого изуродовал Ветер?
   - Да! А когда солдаты нашли его,  он  умолял  их  о  пощаде,  потому  что
внутри-то он оставался прежним. Но его убили! Это было ужасн