вит. Если бы я действительно могла остановить  Рогатого,
я бы закрепила это зло на много-много лет. Чарли, что  мне  делать?  Это  же
нечестно, когда тебе предлагают выбирать из двух зол, выбирать между смертью
миллионов и вечным порабощением миллиардов. Это ведь нечестно, Чарли.
   - Знаю, но это именно так. Пять голых женщин, затерянных в глуши,  должны
решить за весь мир то, что не имеет для них  самих  ни  малейшего  значения.
Знаешь, мне все-таки хотелось бы узнать, почему эти  паршивые  маги  говорят
по-английски. Не по-французски, не по-китайски, не на хинди, наконец? У меня
от этого просто крыша едет. Так что я, пожалуй, готова сделать свою  ставку.
И здесь столько разных  миров,  и  в  них  полным-полно  такого,  что  мы  и
представить себе не можем. Мы так мало видели этот безумный  мир,  что  мне,
точно, хочется увидеть .побольше. Кстати, здесь никакого  безопасного  места
для меня все равно нет. Сэм невесело улыбнулась:
   - Мы прошли уже путь этот долгий...
   - Но как долго еще нам идти... - подхватила Чарли.
   Сэм встала, повернулась и посмотрела на  тропу  и  на  выжженные  солнцем
разноцветные скалы вокруг.
   - Ну, ребята, нам пора.
   - Куда? - спросила Бодэ. Сэм махнула рукой куда-то вдаль:.
   - Туда. Пока не найдем торговый центр, хороший мотель или Булеана. Смотря
по тому, что попадется первым.

   Где-то вдали что-то дрогнуло и изменилось, и  Ветры  Перемен  сдвинулись,
преобразились и потекли иными, неожиданными путями,  словно  бы  вынужденные
следовать какой-то новой случайности.
   Далеко-далеко, в башне дворца,  откуда  открывался  вид  на  необычный  и
прекрасный  город,  человек  в  зеленой  мантии,  на  левом  плече  которого
примостилось странное создание, больше  всего  похожее  на  горохово-зеленую
обезьянку, почувствовал это и слегка улыбнулся.
   - Ну, Кромил, в конце концов это может получиться, - негромко  сказал  он
маленькому зеле ному созданию. - Теперь это может  получиться,  хотя  все  и
было против нас.
   - Скорее всего она добьется, что ей оторвет  голову  или  что  пониже,  -
ответил его собеседник резким гнусавым голосом. - Ты же знаешь, она  никогда
не делала этого здесь. Посмотри, сколько времени уже потрачено зря!
   Человек в зеленом вздохнул:
   - Если она не сможет сделать этого здесь,  она  не  сможет  противостоять
могуществу Клиттихорна и не сможет справиться с Принцессой  Бурь.  Мы  берем
то, что есть, и делаем из этого то, что должны сделать,  друг  мой.  Вначале
она  была  перепуганной,   невежественной   школьницей,   правда,   довольно
сообразительной, но уверенности в себе и чувства собственного "я" у нее было
не больше, чем у морковки. Если она сможет сделать это  здесь,  она  обретет
такую уверенность в себе, такую силу, что  станет  одним  из  самых  опасных
существ на всей планете. Вот кто мне нужен, чтобы перевернуть  этот  мир!  А
если не сможет - что ж, ты знаешь, что она не  единственная  в  своем  роде.
Успокойся, Кромил. Я знаю, мы можем  проиграть  и  погибнуть,  но  пока  что
пусть-ка поболит голова у Клиттихорна.
   В огромном замке, высеченном внутри  увенчанного  снегами  горного  пика,
высокий и мрачный человек в малиновой мантии проходил через зал  и  внезапно
почувствовал странное холодное прикосновение. Он остановился,  нахмурился  и
попытался понять, что это было, но не сумел. Это ему не понравилось. Это ему
вовсе не понравилось. Он прошел дальше, в палату Совета, все еще не в  силах
стряхнуть с себя это пугающее ощущение холода.
   - Предупредите всех лазутчиков и все отряды, - отрывисто приказал  он.  -
Только что произошло нечто странное, и я не знаю.  что  именно.  Не  жалейте
усилий, чтобы найти и обезвредить источник.  Утройте  магический  надзор  за
Булеаном. Если он хотя бы почешется, я должен об этом знать.
   - Слушаюсь, сэр. - ответил капитан. - Но... сэр. Что нам искать?
   Человек в малиновом покачал головой:
   - Некое вероятностное уравнение ищет свое решение. Оно блуждает в поисках
ответа. Я предпочел бы, чтобы оно не было решено. - Он подошел к  исписанной
мелом черной доске, и указал  на  маленький  значок.  -  Легче  всего  будет
стереть его. Найди его, капитан! Найди и сотри его, пока нас всех  не  объял
холод смерти!



    Джек ЧАЛКЕР
   ВЕТРЫ ПЕРЕМЕН II
    ВСАДНИКИ БУРЬ
    Перевод с англ В. Ю. Кравченко и В. М. Глинки


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Ветры Перемен дуют от престола Мироздания, пронизывая  ими  же  созданные
миры. И ближе всего к Престолу лежит мир,  называемый  Акахларом.  Акхарские
правители постигли суть магии, овладели  скрытыми  силами,  и  это  дало  им
огромное  могущество.  Бесчисленные  столетия  акхарские   маги   добивались
абсолютной власти, которая превратила бы их в богов и повелителей вселенных.
Бесчисленные   столетия   народы,   покоренные    акхарцами,    мечтали    о
героях-освободителях и надеялись на их приход. И герои пришли - но за ними в
мир ворвались беспощадные Всадники Бурь.

Пролог

Положение дел

   Ветры Перемен  дуют  от  самого  Центра  Мироздания,  пронизывая  ими  же
созданные миры. Впервые их дыхание коснулось Земли, когда та была всего лишь
остывающей массой расплавленной лавы,  а  ее  создала  буря,  которая  ранее
пронеслась сквозь пустоту.
   Ветры Перемен вновь  вернулись,  когда  Землю  еще  покрывал  первородный
океан, и тогда в  нем  зародилась  жизнь.  Это  просто  произошло  где-то  в
пространстве,  произошло  по  законам  вероятности,  единственным   законам,
которым подчиняются Ветры Перемен.
   Так далеко от Центра Мироздания  Ветры  слабели  и  лишь  едва  коснулись
развивающейся планеты, но даже  этого  мимолетного  прикосновения  оказалось
достаточно, чтобы сначала  возникли  самые  древние  морские  твари,  а  еще
немного позднее - непроходимые первобытные леса  с  их  царством  гигантских
амфибий и рептилий. Но пронеслась еще одна буря и холодным,  могучим  ударом
уничтожила прежних обитателей Земли, а их место заняли млекопитающие.
   Почему именно обезьяны продвинулись в своем  развитии  дальше  остальных?
Почему один из их видов обрел разум, создал орудия труда, а  со  временем  и
некую цивилизацию? А почему бы и нет? Обезьяны могли сделать это  ничуть  не
хуже, чем кто угодно другой. Подобное происходило в  бесчисленном  множестве
иных  миров,  лежащих  между  той  Землей,  которую  мы  знаем,  и   Центром
Мироздания. Наш мир дальше от  Центра  и  моложе.  Те,  что  ближе  к  нему,
развились раньше, а те, что лежат еще дальше  нас,  и  появились  позже.  Те
миры, что лежат ближе к Центру Мироздания, образовали нечто вроде щита между
ним и  молодыми  мирами.  Чем  ближе  к  Центру  Мироздания,  тем  этот  щит
становится плотнее. Он защищает наш мир, подобно тому как горы защищают  нас
от капризов погоды.
   Горы - огромные, величественные преграды,  воздвигнутые  самой  природой.
Чтобы преодолеть их, требуется в десятки,  в  сотни,  в  тысячи  раз  больше
энергии, чем для  того,  чтобы  промчаться  над  бескрайними  равнинами  или
бесконечной гладью океана. Лишь особенно грозная буря способна на это, но  и
она настолько слабеет, что тем, кто живет по другую сторону  гор,  покажется
лишь слабым ветерком. Буря может обогнуть преграду, свернуть со своего  пути
и нанести удар где-нибудь в другом месте, а может растратить силы в долгих и
бесплодных странствиях.
   Так  и  Ветры  Перемен  ослабевают  или  сворачивают  с  пути,  пересекая
множество миров,  которые  таким  образом  спасают  человечество  от  судьбы
динозавров. Мы в долгу перед ними: ведь это мы могли  оказаться  первыми  на
пути Ветров в те времена,  когда  щит  был  еще  слаб,  и  тогда  гигантские
рептилии, возможно, пришли бы нам на смену.
   Но пусть буря, перевалившая через горы,  становится  лишь  бледной  тенью
самой себя, она все же несет с собой там ливень, там снег, а то и гололед на
дорогах. Она может вызвать катастрофу, может спасти всходы от  засухи.  Даже
самый слабый ветер может изменить чью-то  судьбу,  если  кому-то  приходится
ехать по скользкой дороге под дождем, а не  по  сухому  асфальту  под  ярким
солнцем и голубым небом. Не будь этой бури - и некий автомобиль  не  потерял
бы управления на некоем склоне, залитом дождем, и путь его не пересекся бы с
придорожным столбом или со встречной  машиной  -  и  кто-то  вполне  мог  бы
остаться в живых.
   Даже самая незначительная буря может иметь грандиозные последствия.
   Великий Ветер Перемен, коснувшийся Трои, был не более чем рябью на  водах
Вероятности, но Троя пала, не устояв перед очевидной и все же  невообразимой
уловкой. Другая рябь Вероятности вознесла Александра  на  место  завоевателя
всего известного тогда мира, а потом забрала его из этого мира так рано, что
он не успел совершить ничего большего.
   Всего лишь легкий шорох  листвы  -  и  Цезарь  умирает  потому,  что  все
происходит именно так, как и должно было  происходить,  а  потом  начинается
избиение его убийц, потому что все идет совершенно иначе. Слабый вздох струн
- и некий безвестный плотник становится равви, учителем. Один  из  множества
самопровозглашенных пророков и  мессий  того  времени,  он  делается  силой,
которая живет тысячи лет после его смерти, потому что все, включая  и  самую
его смерть, происходит именно так, как и  должно  было  происходить.  То  же
самое случилось и с неким  мудрецом,  единственным  из  тысяч  подобных  ему
индийских святых, и с неким неграмотным погонщиком верблюдов близ  Медины  в
Аравии. Почему именно они? Были они тем, чем провозглашали  себя,  или  нет?
Ветры Перемен безразличны к этому: они лишь подчиняются законам вероятности,
согласно которым один из тысяч должен был оказаться настоящим...
   Война и  мир,  революция  и  реакция,  тьма  и  возрождение,  познание  и
невежество... Для Ветров Перемен одно ничуть не лучше и не хуже другого.
   Они касаются заурядных людей и делают их великими, касаются великих  -  и
превращают их в  неудачников.  Корсиканский  офицер  становится  императором
Франции.  Хайнаньский  библиотекарь  объединяет  весь  Китай  и  вводит  там
коммунизм собственного изобретения. Немецкий еврей-экономист  полагает,  что
нашел ключ к истории человечества, и становится во главе  движения,  которым
не в состоянии управлять. Сын  школьного  инспектора,  бывший  семинарист  и
российский еврей объединяются во имя пролетариата, к которому никто  из  них
никогда не принадлежал, и устанавливают в России новый порядок, провозглашая
его от имени  человека,  заявившего,  что  коммунизм  в  России  невозможен.
Незадачливый  рисовальщик  открыток  перебирается  из  Вены  в   Баварию   и
становится вожаком пестрого сборища  разочарованных  радикалов  и  армейских
ветеранов, а через десять лет его провозглашают диктатором  новой  Германии.
Вероятность этих событий совершенно ничтожна, но она не  равна  нулю,  и  во
власти Ветров воплотить их в реальность.
   Невозможное существует, даже когда дуют  Ветры  Перемен,  но  нет  ничего
невероятного.
   И нет такого человека, которого не коснулся бы Ветер Перемен, пусть самый
слабый. Некоторых он касался не единожды, если не в повседневной жизни, то в
мечтах, верованиях, легендах, в сказаниях о богах и демонах. Ведь все это не
что иное, как эхо событий, которые произошли  в  тех  землях,  над  которыми
проносились Ветры.
   Все вселенные, созданные Ветрами, существуют во  времени  и  пространстве
достаточно далеко друг от друга, так что существа, их населяющие, и  понятия
не имеют о подлинной природе своего зарождения и о  тех,  чье  прикосновение
определяет их судьбы в великом и малом. Эти вселенные редко соприкасаются  с
иной реальностью и еще реже пересекаются с нею.
   И все же иногда это происходит. Бенджамин Батхерст  на  виду  у  десятков
людей обошел вокруг лошади и пропал, и с тех пор его уже  никто  никогда  не
видел. Дикий мальчик-волк таинственно появился в лесах Германии. Как он  там
оказался? Откуда пришел? Где-то прошел дождь из лягушек, а  где-то  солидный
священник, который сидел в своем уютном кресле, почитывая  газету,  внезапно
вспыхнул и сгорел дотла. Что за молния сожгла его, не оставив  даже  дыры  в
крыше дома? Что-то подобное действительно происходит, но  достаточно  редко,
чтобы человек  рациональный  мог  отмахнуться  от  всего  этого.  Он  просто
говорит: "Не рассказывайте мне сказки" или тупо  изрекает:  "Тут  просто  не
может не быть логической причины".
   Однако чем ближе к Центру Мироздания, тем сила гравитации стягивает  миры
все ближе друг к другу, так что в конце концов  они  оказываются  стиснутыми
вплотную. Здесь, совсем близко от Центра, лежат, возможно,  сотни,  а  то  и
тысячи вселенных, и они настолько плотно сжаты, что их пересечение,  которое
в отдаленных от Центра Мироздания и  более  рациональных  вселенных  кажется
чем-то редкостным и сверхъестественным, здесь самое обычное явление.  Можно,
сделав всего несколько шагов, оказаться в ином мире, даже не заметив этого.
   Эту область, которая лежит ближе всех к Престолу, от которого исходят все
формы жизни, ее правители называют Акахларом.
   Акхарцы,  потомки  древних  и  могущественных  пришельцев   из   каких-то
отдаленных миров, первыми оказались в этой стране и научились  жить  в  этих
местах. Они постигли их  суть  и  овладели  скрытыми  законами,  по  которым
движется весь этот хаос, и это дало им  власть  над  теми,  кто  попал  сюда
позже, над теми, чьи  вселенные  имели  несчастье  пересечься  с  Акахларом.
Акхарские чародеи не владеют магией в  подлинном  смысле  этого  слова,  они
просто умеют использовать физические законы и силы,  порожденные  вселенной,
которая значительно отличается  от  нашей.  Колониальные  империи  акхарских
властителей простираются  на  столько  миров,  что  ни  один  из  величайших
завоевателей Земли не мог даже мечтать о такой колоссальной власти на  таких
обширных пространствах. А между владетельными королевствами лежат бессчетные
страны и вселенные.  Акхарские  навигаторы  умеют  прокладывать  путь  среди
множества миров, для всех прочих же это тайна за  семью  печатями,  так  что
любое восстание, любое сколько-нибудь значительное сопротивление  становятся
невозможными.
   Есть лишь одна сила, которой боятся даже акхарцы, перед которой вынуждены
склониться даже акхарские волшебники, - это Ветры Перемен,  которые  гораздо
могущественнее в Акахларе, чем где бы то ни было, ибо ни один Ветер Перемен,
каким бы слабым он  ни  был,  не  может  достигнуть  внешних  вселенных,  не
пролетев сначала над Акахларом.
   Бесчисленные столетия народы, которым приходилось платить  дань  акхарцам
и, забывая о собственных интересах, служить своим  повелителям,  мечтали  об
освободителе и надеялись на его приход.
   Бесчисленные столетия акхарские маги мечтали об абсолютной власти, о том,
чтобы повелевать самими Ветрами Перемен, о власти, которая превратила бы  их
в богов и повелителей вселенных.
   Эта повесть о выборе между мечтой о власти и кошмаром  ее  осуществления,
там, далеко, где веют Ветры Перемен...

1

Выбор пути

   Над Кудаанскими Пустошами  редко  собираются  тучи.  Кажется,  эти  земли
сожжены дотла. Только ржаво-рыжие холмы, голые равнины, ни пятнышка  зелени.
И внезапно - две бури, одна за другой, всего лишь через несколько дней.  Это
было неслыханно и предвещало несчастье: спекшаяся почва не впитывала  влагу,
и мутные ручьи могли того, и гляди превратиться  в  бурные  потоки,  угрожая
застигнутым врасплох путникам.
   Буря была не слишком-то сильна и  собралась  как  бы  невзначай,  подобно
грозам над равнинами в более прохладных местах, где влага, скопившаяся после
дождя, только и ждет, чтобы горячее солнце превратило ее  в  пар.  А  теперь
тучи сгущались, клубились, казалось, они жили собственной жизнью. Внутри них
посверкивали электрические искры,  в  их  глубине  полыхнули  две  крохотные
молнии, и  вот  уже  тучи,  багровые  от  бушевавших  внутри  них  разрядов,
превратились  в  некое  чудовищное  подобие  развевающегося  плаща,  который
скрывал что-то грозное.
   Судог поглотил энергию бури и овладел ею, его  горящие  глаза  обшаривали
землю. Теперь дул только слабый ветерок, который  не  мог  ему  помешать,  а
дневная жара томила чуть  меньше  там,  где  тучи  заслоняли  солнце.  Судог
двигался  на  запад,  пока  не  отыскал  тракт,  ведущий  к  Пустошам;   ему
приходилось соблюдать осторожность и не слишком приближаться к той  границе,
где   столкновение   встречных   воздушных   потоков   могло   бы    вызвать
непредсказуемые, даже фатальные перемены погоды. Пустыня,  обычно  ровная  и
безжизненная, была теперь покрыта огромными  кроваво-красными  цветами.  Они
свисали  с  толстых  зеленых  стеблей,  которые  после  дождя  пробились  на
поверхность. Растения торопились прожить свою короткую жизнь за те  немногие
дни, а быть может, даже  часы,  пока  не  иссохла  живительная  влага  и  не
наступила снова пора покоя.
   Судог пронесся над зарослями  к  тому  месту,  где  дорога  спускалась  в
глубокий  каньон,  края   которого   обрывались   непреодолимой   крутизной.
Разноцветные скалы вздымались вверх, а на дне ущелья царил вечный мрак.
   Разбитые фургоны, полуобглоданные, разлагающиеся трупы людей и  животных,
каменная осыпь кое-где - ливень, который обрушился на  эту  долину,  погубил
всех, кто имел несчастье очутиться на его пути.
   Судог продолжал свой путь, всматриваясь в страшные следы катастрофы, пока
они не исчезли, потом повернул назад  и  направился  к  северу,  теперь  уже
держась над самыми Пустошами, где не было дороги и лишь едва заметные  тропы
виднелись среди пестрого молчаливого запустения.
   Петляя, поворачивая, судог летел по следу, пока не оказался над  огромной
каменной аркой, что возвышалась над пологим склоном. Свежая могила на гребне
утеса неподалеку от арки, оплавленные кое-где скалы, мертвые нарги и лошади,
остатки сожженных фургонов, несколько трупов, не так  сильно  разложившихся,
как те, в каньоне. Эти люди не утонули: их убили, перестреляли.
   Судог снова устремился по следу, но его энергия была на исходе, он не мог
переносить сухой воздух и  палящий  жар  пустыни.  Сначала  он  почувствовал
слабость, потом начал постепенно таять. Глаза его  померкли,  он  потускнел,
сливаясь  с  тучами,  а  те  уже  начали  светлеть,  превращаясь  в  облака.
Последнее, что он увидел, было едва различимое движение  впереди,  возможно,
лошади и всадники, но разглядеть их  он  уже  не  успел.  Однако  повелителю
судога достаточно было и этого.
   Пролети судог чуть дальше, он увидел бы  очень  странных  путников:  пять
всадниц на четырех лошадях  и  с  ними  еще  нарга  -  нечто  среднее  между
безгорбым верблюдом и мулом. На нее были навьючены какие-то тюки.
   Одна из всадниц из-за  чрезмерной  полноты  казалась  старше  своих  лет,
однако ее лицо, обрамленное короткими темными волосами,  было  совсем  юным.
Вторая -  поразительно  красивая  девушка,  едва  ли  старше  двадцати  лет,
длинноволосая рыжеватая блондинка с безупречной фигурой.  Глаза  ее  окружал
узор из  сапфирово-голубых  крыльев  мотылька,  скорее  не  нарисованный,  а
вытатуированный. Подобный, но  еще  более  изощренный  рисунок  покрывал  ее
грудь.
   Третья женщина казалась старше своих спутниц. До крайности  худая,  очень
высокая - ростом выше шести футов, с черными волосами и очень смуглым лицом.
Почти все ее тело покрывали красочные  замысловатые  узоры,  которые  плавно
переходили один в другой, так что, даже обнаженная, женщина казалась  как-то
диковинно одетой. Она и  была  почти  обнажена,  впрочем,  как  и  остальные
всадницы.
   Кроме этих трех на одной лошади ехали вместе совсем еще девочки. Одна лет
двенадцати-тринадцати  на  вид,  худенькая  и  невзрачная.  Другая   -   лет
восьми-девяти  -  была  необыкновенно  привлекательна.  Обе  они   выглядели
усталыми и мрачными. Судя по их лицам,