незаметно. Сперва она намеревалась рискнуть сойти
по лестнице, но потом решила, что чем меньше народу увидит  ее,  тем  лучше.
Встав на сундук, с некоторым усилием отворила окно и выглянула  наружу.  Она
находилась на четвертом этаже, но на внешней стороне  дома  были  выступы  и
карнизы. Забыв, что всегда боялась высоты и никогда не лазила в  детстве  по
деревьям,  как  другие  ребята,  она  вылезла  из  окна  и   спустилась   на
четырехдюймовый выступ. По нему прошла вдоль стены до угла здания, осторожно
перебралась за угол, цепляясь  за  карнизы  и  швы  каменной  кладки,  очень
осторожно в полной темноте спустилась по боковой стене.
   Темнота, недавний злейший враг, теперь стала союзником.  Сэм  ступила  на
землю, вытащила короткий меч, подождала  немного,  чтобы  глаза  привыкли  к
темноте,  и  двинулась  в  путь.  Всего  через  десять  минут,  без   всяких
происшествий, если не считать встречи с  несколькими  крысами,  которых  она
хладнокровно обошла, она оказалась на берегу озера.
   Невидимая в темноте, Сэм обошла кругом тот склад, который ее интересовал.
Со всех четырех сторон здания проходили улицы, из которых самая  узкая  была
футов пятнадцать в ширину. От крыши до  крыши  было  слишком  далеко.  Крыша
самого магазина была примерно на такой же высоте, как окно комнаты в  отеле,
но стены были сложены из гладкого камня и бетонных блоков. Дождевые желоба и
водостоки начинались в  десяти  -  двенадцати  футах  от  земли,  на  высоте
большей, чем два ее роста. К тому же невозможно было  разглядеть,  насколько
прочно они закреплены. Если они не выдержат ее веса, она крепко навернется и
наделает много шума. А вдруг выдержат?
   "Рискну, - сказала себе Сэм. - Где-то там Чарли, а другого пути нет".
   В переулке, разделявшем два  магазина,  она  разулась  и  мечом  обрезала
штанины до лодыжек. Меч и мешочек, в  котором  вместе  с  деньгами  лежал  и
Кристалл Омака, она не решилась оставить  внизу.  Без  долгих  раздумий  она
подпрыгнула и, схватившись обеими руками за желоб, с размаху ударилась  всем
телом о каменную стену. Было так больно, что она чуть не разжала пальцы,  но
все же удержалась.
   Желоб выдержал, похоже, он был установлен на  толстых  стальных  прутьях,
вмурованных прямо в каменную  стену.  С  невероятными  усилиями,  мучительно
изогнувшись,  она  умудрилась-таки  закинуть  ногу,  Подтянулась  и  наконец
привалилась к стене здания, удерживаясь на двухдюймовом зазоре между  ней  и
прутьями. Потом собралась с силами, потихоньку выпрямилась и встала во  весь
рост.  Осторожно  пробравшись  к  тому  месту,  где   горизонтальная   труба
соединялась с вертикальной, которая спускалась с крыши, Сэм  внимательно  ее
осмотрела. Труба шла прямо вверх вдоль всего  угла  здания.  Держаться  было
можно только за нее и крепежные штыри. Сэм глубоко вздохнула, ухватилась  за
трубу и полезла вверх.
   Крыша, крытая листами грязно-зеленой меди, оказалась сильно покатой.  Сэм
осторожно двигалась вдоль края, пока не добралась до поворота на ту  сторону
здания, которая была обращена к озеру. Она очень надеялась,  что  Зенчер  не
ошибся. Было бы ужасно добраться до цели и обнаружить, что это вовсе не  тот
дом и Чарли здесь нет.
   Длинный ряд огромных окон шел только  по  стороне,  обращенной  к  озеру.
Некоторые были приоткрыты. Сэм прокралась  к  ближайшему  окну  и  заглянула
внутрь, молясь про себя, чтобы  ей  не  пришлось  заглядывать  во  все  окна
подряд.
   Не пришлось. Она сразу увидела комнату - огромную, с натертым  до  блеска
деревянным полом и беспорядочно расставленными вещами,  -  явно  похожую  на
мастерскую художника. Здесь были даже  скульптуры  на  подставках  и  слепки
поменьше. Но где может быть Чарли?
   Там, дальше, куда она не могла заглянуть, кажется, горел свет. Надо  было
решаться.
   Сэм открыла окно пошире, стараясь не дать фрамуге упасть и  захлопнуться.
Кое-как она протиснулась под нижним краем рамы и повисла  в  футах  шести  -
восьми от пола. Отпустив руки, Сэм удачно приземлилась на четвереньки  и  на
мгновение замерла, когда короткий меч звучно брякнул о гладкое дерево  пола.
Подхватив его, она забилась в самый темный угол и немного подождала.
   В дверях появилась высокая, стройная фигура на  очень  высоких  каблуках.
Разглядеть ее было трудно - свет падал сзади.
   - Э-эй! Есть  тут  кто-нибудь,  дорогие?  -  Голос  был  низкий,  мягкий,
чрезвычайно женственный, с  каким-то  странным  акцентом.  Женщина  спокойно
вошла в темную студию, и в темноте смутно замерцали какие-то световые пятна,
хотя сама она  оставалась  едва  видима.  Сделав  несколько  шагов,  женщина
остановилась,  слабо  освещенная  полосой  отраженного  света,  проникавшего
снаружи.
   Первое, что бросалось в глаза, - это высокие кожаные сапоги на каблуках и
маленькие трусики, вроде бикини. Непонятно было, есть ли на ней  вообще  еще
что-нибудь. Полностью освещенная, женщина казалась каким-то совершенно новым
видом непристойности.
   От маленьких твердых грудей  до  сапог  ее  покрывала  яркая,  сверкающая
татуировка. Десятки рисунков разных цветов, форм и оттенков в  виде  петель,
завитков,  волн.  Женщина  походила  на  ожившую  скульптуру,  изваянную   и
раскрашенную  отчаянным  модернистом.  Даже  на  лице,  вокруг   глаз,   был
звездчатый рисунок. Только руки, от кистей до плеч, оставались нетронутыми.
   Постояв еще немного, она вышла из полосы слабого света, и снова  возникло
мерцание пятен. Они мягко светились, словно флуоресцировали в темноте.
   Спирали, нарисованные вокруг ее грудей и сосков, переливались в  такт  ее
движениям и почти гипнотизировали.  Волосы  у  нее  были  довольно  длинные,
невероятно густые, с разноцветными прядями. И еще Сэм показалось,  что  даже
без каблуков женщина была очень высокой - побольше шести  футов.  И  она,  и
Чарли были Бодэ не выше, чем по грудь.
   Бодэ прошла в дальний угол студии, отперла замок и приоткрыла дверь.
   - Амсвок! Ты здесь, дорогой? - спросила она кого-то внутри магазина.
   -  Здесь,  Бодэ,  -  отозвался  издалека  мужской  голос.   -   Случилось
что-нибудь?
   - Бодэ показалось, что она слышала какой-то стук. Кто-нибудь входил?
   - Нет, никто, а я здесь сижу всю ночь. Никого не было,  если  не  считать
тех здоровенных костоломов, что приходили несколько часов назад.  Хочешь,  я
загляну к тебе и посмотрю, в чем дело?
   - Не надо, все в порядке, дорогой. Бодэ потом сама поставит на место  то,
что свалилось. Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи, Бодэ, - ответил охранник,  женщина  закрыла  и  заперла
дверь и вышла из мастерской.
   "Интересно, что это за чокнутые так размалевывают себя и говорят о себе в
третьем лице, словно о постороннем? - думала Сэм. - Пожалуй,  это  те,  кому
что человек, что деревянная чурка -  без  разницы.  В  этом  паршивом  мире,
кажется, о людях и не думают по-другому".
   Подождав немного на тот случай,  если  бы  Бодэ  подстроила  какую-нибудь
ловушку, Сэм, пригнувшись и держась в тени, потихоньку  подкралась  к  самой
двери. Бодэ с кем-то говорила там, внутри.
   Комната тоже была очень большая, в ней царил полнейший  беспорядок.  Стен
не было видно из-за полок, забитых старинными засаленными книгами вперемежку
с  какими-то  банками-склянками,  а  одну  стену  занимали   полки,   сплошь
заставленные рядами маленьких баночек. Был здесь еще старый,  видавший  виды
лабораторный стол с мраморной столешницей.  Он  стоял  как  раз  у  стены  с
баночками и был уставлен бунзеновскими горелками, должно быть,  в  акхарском
исполнении, штативами, ступками с пестиками  и  весь  заляпан  разноцветными
пятнами. В комнате было полным-полно всякого старинного  хлама,  он  валялся
повсюду: на полу, на столе, на полках.
   Бодэ явно работала над чем-то или над кем-то.  Высунувшись  немного,  Сэм
увидела, что это девушка с очень длинными волосами,  совершенно  обнаженная;
она стояла неподвижно, словно статуя, на каком-то возвышении. Волосы  у  нее
были не того цвета, что у Чарли, а на спине виднелись какие-то рисунки. Бодэ
кружила  около  нее,  время  от  времени   останавливаясь,   чтобы   не   то
приглядеться, не то подумать,  в  одной  руке  она  профессионально  держала
палитру, в другой - что-то  похожее  на  кисть.  Она  говорила  без  умолку,
обращаясь к девушке, но та не отвечала  и  даже  ничем  не  показывала,  что
слышит.
   - Ах, дорогая, у Бодэ было сильнейшее искушение  создать  на  твоем  теле
сплошной узор, но с художественной точки зрения это было  бы  не  правильно.
Нет, тебе больше  подходит  недосказанность,  маленький  мой  мотылек.  Бодэ
хорошо знает, когда ей  следует  бороться  со  своими  искушениями.  О,  эти
снадобья превосходно сделали свое дело! Ты просто великолепна. Бодэ  так  не
хочется отпускать тебя, но было бы эгоистично и  нечестно  украсть  у  этого
мира возможность любоваться созданием гения  Бодэ.  Чтобы  Бодэ  оценили  по
достоинству, тебя следует показать всем. Как  хотелось  бы  Бодэ,  чтобы  ты
могла говорить с ней и воспеть ей хвалу. Но ведь Бодэ создает свои  творения
и  из  гипса,  и  из  глины.  Завтра  начнется  подлинное  искусство.  Живое
искусство.
   Она отложила палитру и кисть  и  оглядела  стол,  потом  взяла  небольшую
черную бутылочку.
   - Вот здесь, моя милая, созданная Бодэ эссенция любви: она заставит  тебя
привязаться к твоему господину, и тогда ты будешь защищена так, как И должны
быть защищены творения Бодэ. - Она взяла зеленую  бутылочку.  -  Но  сначала
это, оно смоет все воспоминания, все чувство вины, все, чем ты была до того,
как Бодэ пересоздала тебя. И тогда Бодэ создаст новую тебя. Простой  язык  -
всего несколько сотен слов, - но это все, что  тебе  когда-либо  понадобится
впредь, чудесное создание. Ты ничего не будешь хотеть, ни о  чем  не  будешь
задумываться, ты будешь жить только ради того,  чтобы  хранить  ту  картину,
которую сотворит из тебя живое  искусство  Бодэ,  и  ты  страстно  пожелаешь
научиться этому и не захочешь знать ничего другого, так что ничто не  сможет
испортить это творение. Ну а теперь  -  несколько  последних  мазков,  чтобы
добиться совершенной  симметрии,  а  потом  Бодэ  сможет  отдохнуть,  и  ты,
дорогая, - тоже, чтобы дать снадобьям Бодэ завершить работу.
   Сэм напряженно размышляла.  Если  это  действительно  Чарли,  следует  ли
немедленно напасть на Бодэ или подождать? Сейчас, наверное, уже около  шести
утра - рассветные  лучи  пробивались  в  окна  студии,  -  а  Бодэ  все  еще
отделывала свою работу маленькими мазками, от которых сразу  же  поднимались
легкие облачка дыма. Даже смотреть на это было мучительно. И все  же  Зенчер
был прав. Бодэ пока не пустила в ход ни любовное зелье, ни напиток забвения.
Если она не может дать их до тех пор, пока все остальное  не  будет  готово,
нет резона рисковать  всем.  Если  Чарли  уже  почти  "оформлена",  то  Бодэ
когда-нибудь да должна будет лечь поспать.
   Было, конечно, искушение использовать Кристалл Омака, да и дело с концом,
но момент для этого еще не настал.  Сэм  внезапно  поняла,  что  у  нее  нет
никакого представления о дальности его действия, а спросить об  этом  сейчас
было невозможно.
   Когда Бодэ покончила со своими "последними мазками", солнце  уже  светило
вовсю. Прошло около  трех  часов.  Слышались  приглушенные  полом  звуки  из
магазина, начинавшего дневную жизнь, с улицы  доносились  голоса,  в  студии
становилось жарковато.
   Наконец Бодэ взяла в свои руки руки девушки,  свела  ее  с  пьедестала  и
повела куда-то, куда - Сэм не разглядела. Но прежде чем  они  скрылись,  она
увидела лицо девушки и вздрогнула. Да,  слава  Богу,  это  была  Чарли!  Но,
Господи! Если даже они благополучно выберутся из этой переделки, Чарли точно
хлопнется в обморок, едва посмотрит на себя в зеркало.
   В конце концов Сэм решила, что лучше  переждать  некоторое  время,  чтобы
Бодэ заснула. К тому же нараставший уличный шум позволял Сэм  передвигаться,
не опасаясь, что ее услышат. Вдруг она почувствовала, что все тело у  нее  в
синяках, кожа ободрана, кости будто переломаны. Она  забралась  в  уголок  и
спряталась за какими-то ящиками. Все ее воодушевление быстро  улетучивалось.
Кристалл ведь предупреждал о цене, которую придется заплатить. Однако больше
всего Сэм  боялась  сейчас  заснуть;  она  не  сознавала,  что  дремота  уже
потихоньку одолевает ее.
   Когда Сэм проснулась,  в  студии  лежали  длинные,  густые  тени.  Она-то
проснулась, а Бодэ? Что, если сумасшедшая  художница  уже  осуществила  свои
адские планы?

7
ИЗМЕНЕНИЯ ЛИЧНОСТИ

   Сэм достала Кристалл Омака и плотно сжала его в руке.
   - На каком расстоянии ты можешь гипнотизировать? - шепотом спросила она.
   "Три метра при нормальном уровне мощности, - отозвался голос кристалла  в
ее голове. - Но сейчас я сильно разряжен. Возможно, один  метр.  Я  полагаю,
что смогу еще несколько дней поддерживать защитное искажение  твоего  облика
без подзарядки, но прочие функции не будут  осуществляться  полностью.  Этой
ночью произошли значительные затраты энергии. Ты была предупреждена".
   Всего метр! Это примерно три фута! Да ей придется почти поцеловать  Бодэ,
чтобы справиться с этим делом.
   - Сколько времени тебе нужно на подзарядку? - едва выдохнула Сэм.
   "Если ты вообще не будешь меня использовать,  достаточно  тридцати  шести
часов".
   Она опустила кристалл. Тридцать шесть часов! Чарли к  этому  времени  уже
будет не Чарли. Не говоря уж о том, что и Сэм  чувствовала  себя  совершенно
разбитой и не смогла бы выйти отсюда тем же путем, что пришла.  Ей  хотелось
есть, пить и в довершение всех бед чувствовала, что просто лопнет,  если  не
отольет хоть немного.
   Бодэ уже проснулась. Слышно было, как художница ходит,  мурлыча  какую-то
мелодию; в студию проникали аппетитные ароматы, которые отнюдь  не  помогали
Сэм забыть, насколько она голодна.
   Сэм лихорадочно соображала: на кристалл надежды нет, а Бодэ выше  нее  и,
насколько можно судить, намного сильнее. Сэм вытащила  из  ножен  свой  меч,
который прошлой ночью казался таким легким  и  удобным,  и  обнаружила,  что
теперь ей с ним не справиться. Все не так просто, черт возьми! Все совсем не
так просто! Но ведь прошлой ночью она не  сделала  ничего  такого,  чего  не
могла бы сделать вообще. Пусть она раньше и не  мечтала  о  таких  подвигах.
Кристалл только дал ей уверенность в себе и  некоторые  хорошо  отработанные
навыки...
   Темнело, и Сэм уже почти решилась оставить Бодэ лужу на полу. Черт с ней!
Без Чарли - пропади все пропадом, и этот поганый мир, и сам Булеан.
   Сжимая изо всех сил рукоять меча, она прокралась в  лабораторию,  прячась
за грудами наваленного повсюду барахла, и увидела  Чарли,  распростертую  на
ложе с регулируемой Х-образной  рамой.  Бодэ  возилась  возле  лабораторного
стола. Две маленькие бутылочки по-прежнему стояли на нем, и неизвестно было,
использовали их уже или нет. Сэм  хотелось  надеяться,  что  нет;  хотя  уже
темнело, однако двадцать четыре часа еще не истекли.
   Бодэ была в той  же  раскрашенной  наготе,  только  теперь  на  ней  были
искристо-розовые трусики и открытые сандалии, да еще длинный фартук, видимо,
на тот случай, если какой-нибудь из составов, кипящих на лабораторном столе,
начнет брызгаться и плескаться.
   Художница-алхимик сидела спиной к Сэм. Она казалась просто огромной.
   Вдруг что-то упало у нее со стола.
   - Лунные камни и рыбешки, - красочно выругалась Бодэ. Легко поднявшись  с
рабочего стула, она наклонилась, чтобы подобрать упавшую  вещь.  Сейчас  или
никогда, решилась Сэм.
   Она  собрала  все  силы,  внезапно  выскочила  из   укрытия,   размахивая
обнаженным мечом, и с  яростным  воплем  "И-йя-а-а-а!"  ринулась  на  рослую
противницу.
   Застигнутая  врасплох,  Бодэ  успела  только   вскинуть   голову,   чтобы
посмотреть, что происходит, - Сэм с размаху врезалась в нее  всем  телом,  и
Бодэ, отброшенная внезапным ударом,  стукнулась  головой  о  мраморный  край
лабораторного стола. Глаза ее широко распахнулись, потом закатились,  и  она
медленно осела.
   Сэм откатилась в сторону и вскочила на ноги. Все  произошло  так  быстро,
что она даже не успела подумать ни о чем и теперь с  удивлением  обнаружила,
что рослая женщина распростерлась на полу, неподвижная, похожая на  огромную
куклу, сшитую из яркого  разноцветного  тряпья.  "Неужели  я  ее  убила?"  -
изумленно подумала Сэм.
   Вдруг Бодэ пошевелилась, и  Сэм  сообразила,  что  еще  минута,  и  будет
поздно. Она схватила со стола одну из бутылочек - черную - и  опустилась  на
колени рядом с художницей, которая очнулась, но еще не совсем пришла в себя.
   - Вот, выпей это. Тебе станет  лучше,  -  сказала  Сэм  самым  заботливым
голосом, каким только могла, и поднесла откупоренную бутылочку к губам Бодэ.
   Та пригубила, поперхнулась и вдруг почти с жадностью выпила все  до  дна.
Ее огромные затуманенные глаза широко раскрылись,  она  уставилась  на  Сэм,
потом заметила бутылочку, и глаза ее раскрылись еще шире.
   - Яблочный сидр, - пробормотала она. - Бодэ всегда хотела  знать,  каково
это на вкус. Подумать только!.. - Она вздохнула, широко улыбнулась  и  снова
опустилась на пол.
   Сэм не знала, что за снадобье она схватила. Просто это  был  единственный
путь сделать так, чтобы Бодэ не пришла в себя. Теперь Сэм  пыталась  понять,
что же такое было в этой бутылочке.
   Что бы ни было, оно снова свалило художницу и дало девочке хоть  какую-то
передышку. Она хотела броситься  к  Чарли,  но  через  приоткрытую  дверь  в
дальнем  конце  лаборатории  приметила  некий  весьма  знакомый  и   насущно
необходимый ей предмет. Облегчиться было почти так же приятно, как победить.
   Потом она подошла к Чарли. Да, Бодэ хорошо поработала над ней; если здесь
можно натворить такое с помощью каких-то снадобий, то  на  что  же  способна
настоящая магия?
   Прежние, полученные от Сэм длинные и  прямые  черные  волосы  Чарли  Бодэ
высветлила, превратив ее  в  рыжеватую  блондинку,  оставив  лишь  отдельные
черные и каштановые прядки; кроме того, она умудрилась как-то распушить их и
сделать гуще. Ресницы казались необычайно, почти неестественно длинными,  не
правильный прикус пропал, губы чуть-чуть приоткрылись, стали полнее,  обрели
совершенные  очертания  и  глубокий,  насыщенный,  ровный  алый   цвет.   Но
замечательнее всего был рисунок вокруг глаз, нежный, зеркально отраженный на
другой стороне лица. Это были легкие голубые крылышки мотылька, по одному  с
каждой стороны, выходившие из уголков глаз и изящными дугами  устремлявшиеся
в стороны, в их сплошной голубизне виднелись  тончайшие  прожилки  белого  и
черного, что придавало им  обворожительную  прелесть,  а  из  верхней  части
крылышек исходили тонкие,  грациозно  изогнутые  черные  линии,  Кончавшиеся
крохотными черными точками.
   У самой Бодэ был такой же  рисунок  вокруг  глаз,  как  у  тех  женщин  в
таверне. Но этот, на лице Чарли, был утонченным и столь изящно  гармоничным,
что
   Сэм вынуждена была признать - какие бы преступления ни  были  на  совести
этой женщины, она действительно была прекрасной художницей.
   Облик Чарли дополняли крупные серьги. Если бы Чарли стояла,  они  свисали
бы до линии рта;  массивные,  видимо,  бронзовые,  а  не  золотые,  в  форме
мотыльков, летящих вперед, к лицу Чарли.
   Тот же мотив повторялся в росписи тела, хотя она и была  "недосказанной",
по выражению Бодэ. Это был мотылек, только намеченный  контуром,  но  слегка
оттененный,  что  создавало  видимость  сплошного  рисунка;  паутинно-нежные
верхние крылышки начинались под грудями, из кончиков крыльев выходили тонкие
голубые линии и поднимались, охватывая каждый сосок идеально ровным кружком.
Плавно изгибаясь, крылышки сходились к пупку, в который  был  вставлен  тоже
голубой камень, и снова расходились вдоль бедер. Головой мотылька был  пушок
внизу живота, подкрашенный в тон новому  цвету  волос.  Хотя  крылышки  были
только  нам