в бреду, имели
один цвет.  И как-то  взглянув на  гладь реки,  уставший от бесплодных
попыток Карсидар  внезапно подумал,  что и  камешек кольца, и туман, и
прохладная речная  вода очень  похожи по  цвету. Камешки  же из  стрел
напоминали раскаленные  головешки. Но  если огонь  залить  водой,  что
победит?..
   Тогда Карсидар  представил, как  из  вделанной  в  кольцо  капельки
вырывается рой  холодных голубых  искорок и  заволакивает  все  вокруг
плотной пеленой,  а в  ней увязает  и гаснет "алая смерть". Как это ни
странно, но  едва лишь  перед его  внутренним зором  достаточно  четко
оформилась эта картина, красные камешки почти мгновенно лишились своей
губительной силы. Карсидар спокойно "прыгнул" на правый берег вместе с
кобылой и продолжил путь в Киев.
   Опять же,  он так до конца и не разобрался, что же произошло. В тот
роковой миг,  когда татары  коршунами налетели  на переправу, Карсидар
пытался защититься  от стрел  с "алой  смертью",  сосредоточившись  на
камешке перстня  и воздвигнув  вокруг паромов  невидимый щит.  Но  это
никак не  повлияло на  стрелы. Более  того, уже  позже стало ясно, что
Карсидар не  почувствовал подкравшихся татар и утратил мысленную связь
с Михайлом  все по  той же  причине -  "алая смерть"  парализовала его
способности. Вроде  бы ничего  нового, кроме  голубого тумана,  он  не
использовал -  а результат оказался просто поразительным! Вызванный им
зрительный образ  - вода,  которая гасит  пламя,  -  коренным  образом
изменил ситуацию  в его  полузу.   Выходит, если  бы в начале обстрела
Карсидар представил  не прочный  щит, а  податливый туман,  русичи  не
понесли бы  никакого урона, он не был бы ранен, Ристо был бы жив... Но
так ли  это? Или,  быть может,  все дело в том бредовом видении, после
которого он  не только  вернул свои  прежние  способности,  но  и,  не
исключено, что приобрел новые...
   Впрочем, решать  очередную загадку  не было времени. Карсидар нашел
действенный  выход  -  голубой  туман,  поспешил  им  воспользоваться,
добился успеха, а после сосредоточился лишь на одной, главной в данный
момент задаче - поскорее добраться до Киева.
   Тем не  менее, где-то  на задворках  сознания неотступно  вертелась
мысль, что  туман -  вещь чрезвычайно важная. В конце концов, интереса
ради Карсидар попробовал вызывать его во время "прыжка" - и не пожалел
об  этом.   Результат  превзошел   все   ожидания.   Теперь   отпадала
необходимость прибегать  к некоторым  уловкам, на  которых настаивал в
свое  время  Читрадрива.  Например,  представление  о  конечной  точке
"прыжка" можно  было уточнять, что называется, на ходу, и Карсидар уже
мог "прыгать"  гораздо чаще, не тратя времени на то, чтобы представить
во всех  деталях место  назначения. Кроме  того,  в  тумане  он  легко
перемещался на семь, а то и на целых десять лаутов за один "прыжок".-
   Тогда Карсидар попробовал окутать туманом шрам, оставшийся на месте
раны -  и уже  к вечеру  на его голени не было никаких следов ранения!
Настоящее чудо.  Жаль только,  что после вызова тумана Карсидар сильно
уставал, так  что не мог злоупотреблять новым средством. Вероятно, и с
усталостью можно было бороться, но Карсидар отложил это на потом.

   В первом  же окраинном  селении Переяславского  княжества Карсидару
рассказали о  творящихся в  северных  землях  беспорядках.  По  словам
поселян выходило,  что все  тамошние князья  продали душу  сатане, что
теперь у  них на  службе не  люди, а  оборотни с  собачьими  головами,
которых отступники  кормят  человечиной.  Что  христопродавцам-князьям
рискнул  противостать   только  архиепископ   Харлампий,  который,  не
растерявшись, призвал  монахов браться  за дреколье.  И главное  - что
король Данила  вынужден был  отправиться в  Суздаль во  главе  сильной
дружины, дабы помочь Харлампию навести порядок.
   Карсидар не  поверил и  половине этих  нелепостей. Ясно  было одно:
Данилы  Романовича   в  Киеве   нет.  И   не  решат   ли   хайлэй-абир
воспользоваться отсутствием  короля и королевского воеводы, чтобы всей
своей мощью обрушиться на Русь?..
   Уже за Сулой Карсидар узнал, что его худшые опасения подтвердились.
За полтора  часа до  него здесь  проскакал гонец,  который должен  был
любой ценой  добраться до  ушедшего за  Дон войска  и передать воеводе
Давиду приказ:  срочно  возвращаться  на  Русь,  потому  что  западную
границу королевства  перешло громадное  рыцарское  войско.  Захватчики
осадили город Володимир на Волыни, а часть их направилась к Галичу.
   Может  быть,   Карсидару   следовало   вернуться   назад,   догнать
посыльного, с  которым он  разминулся, совершая  очередной "прыжок", и
разузнать обо всем поподробнее. Может быть, стоило заехать в Переяслав
(наверняка к  тамошнему князю  был послан  отдельный  гонец).  Однако,
узнав о  нападении рыцарей,  Карсидар огромными  "прыжками" направился
прямо в  Киев. То,  что он видел в горячечном бреду, начало сбываться:
хайлэй-абир идут по русской земле! Только бы не опоздать...

   Подъехав к  воротам, Карсидар  спешился, шагнул  к калитке и замер,
сосредоточившись на  камешке кольца.  Кажется, здесь  все  в  порядке.
Карсидар прислушался,  надеясь уловить коротенькие детские впечатления
о мире,  которые еще  трудно назвать  мыслями. К сожалению, это ему не
удалось.  Карсидар   крепко,  до  головокружения,  до  искр  в  глазах
зажмурился. Больше  всего он переживал за Андрейку. Все ли в порядке с
сынишкой? Только  бы не оправдалось то проклятое видение! Покой в доме
может означать также покой запустения...
   Чтобы поскорее  покончить с  неопределенностью,  можно  было  мигом
"проскочить" во  двор и  выяснить все разом. Но делать это днем, когда
на улицах полно народа, и привлекать к себе лишнее внимание совершенно
ни к  чему. Поэтому  помедлив  еще  немного,  Карсидар  несколько  раз
стукнул кулаком  в калитку.  Собаки было залаяли, но тут же замолчали,
видимо, признав хозяина. Хлопнуло окошко, и мамка спросила:
   - Кто там?
   - Я.
   Тогда тихий старческий голос сменился восторженным криком:
   - Давидушка! Давидушка вернулся!!! Милка, рыбонько моя!..
   Обманчивая тишина  разом взорвалась  хором радостных голосов. Через
бесконечно долгую  минуту он  очутился  во  дворе.  Милка  моментально
повисла у него на шее, в то время как слуги вводили в ворота кобылу. А
на крыльце  появилась сгорбленная  мамка, державшая  за руку кудрявого
малыша. Старуха отпустила крохотную ручонку, и малыш побежал вперед.
   - Уже ходит! - обрадовался Карсидар.
   - Скоро четыре недели как пошел, -сказала Милка, счастливо улыбаясь
сквозь слезы.
   - Там  же ступени!  - испугался  вдруг Карсидар  и не  разжимая рук
жены, сплетенных вокруг его шеи, пошел к крыльцу. А малыш, точно поняв
тревогу отца,  остановился около первой ступеньки, развернулся, уперся
ручонками в  крыльцо, осторожно опустил вниз одну, затем другую ножку,
сполз еще на одну ступеньку, еще...
   - Вот какой он у нас смышлененький, а ты боишься, - ласково сказала
Милка.
   Карсидар не  мог налюбоваться  на старательного  малыша, но  что-то
холодное и скользкое уже шевелилось в душе. Эти были Милкины слова: "А
ты боишься".  Карсидар действительно боялся. Переживал и за ее судьбу,
и за Андрейкину. За сына даже больше. И он по-прежнему чуял опасность,
которая притаилась  рядом. Но слава Богу, хоть дома все хорошо... пока
хорошо.
   - Это твой татонька приехал, - громко сказала Милка малышу.
   А Андрейка  уже преодолел  огромное расстояние  от  нижней  ступени
крыльца до середины двора и повизгивая лопотал:
   - Тата, тата...
   - Узнал! - обрадовалась Милка.
   Но эйфория  Карсидара уже  рассеялась, как  утренний туман.  Он  не
забыл, почему  так быстро  примчался  в  Киев.  И  вновь  почувствовал
громадную усталость,  и вновь  им  завладели  волнения  предшествующих
дней. О  великой беде,  о  последних  новостях,  взбудораживших  Киев,
принялись наперебой  твердить и  Милка с  мамкой. Тем  временем  слуги
отвели Желму на конюшню и бросились в дом.
   - И я пойду, надо на стол накрывать, - спохватилась старуха.
   Тогда Карсидар  наклонился, поднял  сына на  руки, обнял  и неловко
чмокнул в  пухлую щечку. Андрейка тут же запустил ручонки в его бороду
и звонко  рассмеялся,  но  Карсидар  передал  сыночка  жене  и  как-то
виновато произнес:
   - Мне еще к государю нужно съездить. Ко Льву Даниловичу.
   Милка как-то  удивленно осмотрела  опустевшее подворье  и задумчиво
произнесла:
   - А  ты как...  ты что же, один приехал, Давидушка? Ведь не слыхать
было в городе, что войско возвернулось.
   - Да.  Один, -  Карсидар помрачнел.  -  Я  просто  умчался  вперед.
Торопился поспеть...
   Он не  договорил из  суеверной  боязни  накликать  беду.  Милка  же
восприняла слова мужа по-своему и жалобно протянула:
   - Видать,  так торопился,  что даже  Ристу свого  загнал. Ты  ж  на
кобыле какой-то приехал, верно?
   - А  Ристо... подстрелили.  Как через  Дон переплывали,  - Карсидар
почувствовал, что к горлу подкатывает комок.
   Зная, как муж любил этого скакуна, Милка поспешила переменить тему:
   - Значит, опять уедешь, Давидушка?
   - Хайлэй-абир...  - он  мотнул головой и торопливо поправил себя: -
То есть рыцари. Ты понимаешь.
   Милка  понимала.   Она  прижала   к  груди  Андрейку  и  с  горечью
прошептала:
   - Да,  понимаю. Не  татарва, так  эти напали.  И всем-то охота нашу
землю захватить! Что теперь будет, Давидушка, что будет...
   -  А  ничего  страшного  не  будет!  -  неожиданно  бойко  возразил
Карсидар. -  Еще не  поздно. А  ты не волнуйся, я же приехал. Так что,
жена, вели-ка  приготовить мне новую одежу, а то не годится к государю
в пропыленном платье идти. Мне пора.
   - Как  всегда торопишься,  - вздохнула  Милка и крепче обняла сына.
Она все еще не могла смириться с постоянными отлучками мужа.
   Карсидар поспешил утешить жену:
   - Ну, теперь-то я ненадолго. Во дворец и обратно. А там...
   И хоть ясно было, что дома он не задержится, бодро добавил:
   - А там посмотрим!

   Карсидар спешил  из королевского дворца обратно в Новый Город. Если
судить по  словам Льва,  положение дел  на западных  рубежах Руси было
незавидное, но далеко не столь плачевное, как он боялся.
   На Волынь  хлынули толпы  рыцарей  из  соседней  Мазовии.  Польский
король  формально   не  поддержал  это  независимое  княжество  в  его
стремлении расшириться  на восток,  но в то же время не запретил своим
подданным оказывать  мазовшанам помощь людьми и вооружением. Принц Лев
справедливо  полагал,   что  Польша  просто  выжидает,  в  чью  пользу
склонится чаша весов, чтобы  затем и самой вступить в войну с Русью. А
поскольку среди захватчиков было немало немецких рыцарей, значит, того
же можно было ожидать и от германского императора.
   Расположенные на  Волыни королевские  тысячи сразу вступили в бой с
мазовшанами и,  пусть ненадолго,  но задержали  их продвижение.  Может
быть, они  могли бы  более успешно  противостоять захватчикам,  однако
волынский  наместник   Судислав  не   очень-то  доверял   нововведению
Карсидара. Он  больше полагался  на местные  дружины  с  ополчением  и
попросту  не   желал  связываться   с  "дармоедами".  В  итоге  русичи
действовали разрозненно,  без единого  командования, и зачастую мешали
друг другу.
   После двухдневной  осады был  взят Любомль, а вот из-под стен Холма
захватчикам  пришлось   уйти  не   солоно   хлебавши.   Тем   временем
расположенный в  глубине княжества  Володимир  успел  подготовиться  к
обороне. Жители  столицы защищались  мужественно,  врагам  не  удалось
взять город  нахрапом, как  они,  несомненно,  рассчитывали.  Согласно
последним сведениям, полученным с Волыни, мазовшане разведывали дороги
на Галич,  Теребовль и  Берестье. Вероятно,  они уже выбрали следующий
объект нападения,  только  неясно,  какой  из  трех  вышеперечисленных
городов.
   Все же  у самой Мазовии было недостаточно сил для ведения серьезной
войны. Дальнейшего  продвижения вражеской  армии на  восток можно было
ожидать лишь  в случае вмешательства в войну Польши и Германии. Однако
не следовало  забывать, что  Галичина  и  Волынь  были  наследственной
вотчиной  Данилы   Романовича,  и   потеря   этих   княжеств   нанесет
чувствительный урон престижу королевской власти.
   Правда, пока  в действиях  мазовшан просматривалась  явная заминка.
Войско топталось под Володимиром, да и разрозненные королевские тысячи
продолжали досаждать  захватчикам. Семнадцатилетний  Лев тоже  времени
зря не  терял. Во-первых, он сумел быстро собрать и отправить на запад
дружину во  главе с воеводой Димитрием. Во-вторых, немедленно известил
о случившемся  своего тестя,  угорского короля  Бэлу, и  попросил  его
выслать армию  для защиты  Галича.  Жена  Льва,  принцесса  Констанца,
подкрепила просьбу мужа отдельным письмом.
   Карсидар прекрасно  понимал, что  нападение мазовшан  -  далеко  не
самое худшее,  что  еще  может  случиться.  Нынешний  конфликт  грозил
перерасти в серьезную, хорошо продуманную войну. Князь Мазовецкий вряд
ли  был   настолько  глуп,  чтобы  вторгаться  на  русские  земли,  не
заручившись поддержкой  могущественного союзника.  И присутствие среди
мазовшан рыцарей-крестоносцев  явно указывало  на истинного  зачинщика
этой войны.  Вот  только  предводитель  хайлэй-абир,  этот  зловредный
колдун из  видения, совершил  грубейшую ошибку,  не обрушив  сразу всю
мощь своей  армии на  Русь.  Очевидно,  он  не  расчитывал  на  скорое
возвращение  королевского  воеводы.  Или  вообще  не  ожидал,  что  он
вернется.   Карсидар собирался  воспользоваться этим  просчетом, чтобы
переломить ход войны.
   Солнце  уже  клонилось  к  закату.  Карсидар  решил  повременить  с
отправлением несколько  часов  и  дождаться  наступления  ночи,  когда
передвигающийся  "прыжками"   всадник  не   будет  привлекать  к  себе
внимания. Тогда он вновь вызовет из перстня туман и насколько возможно
быстро доберется  до осажденного Володимира... Но выдержит ли он такое
напряжение? Вызывая туман, Карсидар страшно уставал.
   А впрочем... Туман, туман... Вообще-то не мешает попробовать!
   Карсидар обдумывал интересную идею насчет необычного приема ведения
боя, когда откуда-то сбоку прозвучало знакомое:
   - Д'виид!
   Вынырнувший из  проулочка Зерахия шел прямо к Карсидару, растопырив
руки, пританцовывая и скаля в беззлобной улыбке желтые лошадиные зубы.
Только этого сумасброда сейчас не хватало! Карсидар сделал вид, что не
заметил  иудеянина   и  одновременно   пришпорил  Желму,   но  шепетек
возмущенно воскликнул:
   - Эй, Д'виид, ты что, удираешь?
   Если Карсидар  сейчас  уедет,  этот  недоумок  еще  вообразит,  что
королевский  воевода   боится  его!   То-то  он   будет   гордиться...
По-прежнему не  поворачивая головы,  Карсидар попробовал  покопаться в
мыслях шепетека.  Как всегда  ничего путного  из этого  не вышло. Хотя
чему удивляться?  Карсидар здорово  устал. Придется  все же придержать
лошадь и  узнать, чего  хочет этот  сумасшедший. Карсидар  с тоскливым
видом обернулся к Зерахии и произнес:
   - А,  это ты... Ну, чего тебе надо? Только давай побыстрее, я очень
тороплюсь.
   Шепетек вздохнул,  пробормотал:  "Суета  сует,  сказал  Екклесиаст,
суета сует, - все суета!" - и добавил громче:
   - Успеешь ты со своими делами, дай лучше бедному а'иду поговорить с
таким умным  и важным  человеком, как  воевода  русского  короля.  Как
съездил? Утихомирил ордынцев?
   Карсидар не  смог сдержать презрительной ухмылки. Зерахия говорил о
походе на  Тангкут-Сарай так,  словно речь  шла о  княжеской охоте или
ином развлечении подобного рода.
   - Можешь  не волноваться,  справился. Тебя,  кстати,  вспоминал,  -
Карсидар сосредоточился  на камешке,  пытаясь проверить, не испугается
ли иудеянин  этих  слов.  Однако  Зерахия  остался  невозмутим,  тогда
Карсидар сухо спросил: - Это все, что тебя интересует?
   - А как насчет твоего выбора? Ты убедился наконец, что не обладаешь
наивысшим могуществом?  Что вообще  колдовство -  вещь  ненадежная,  и
лучше обходиться без него?
   От этих  слов Карсидару  сделалось жарко.  Невольно он отвел глаза,
посмотрел сначала на плывущие в ярко-голубом небе кучевые облачка, меж
которых сияло  ослепительное  пятнышко  солнца,  и  принялся  зачем-то
разглядывать чахлое деревце, находившееся за спиной у Зерахии.
   -  А,   вот  видишь...   -  шепетек  грустно  причмокнул.  -  Я  же
предупреждал, что в этом походе будет решаться твоя судьба! Вот Адонай
за тебя и взялся, хвала Ему, благому сокрушителю сердец!
   Тут же  Зерахия словно  забыл о  собеседнике  и  глухо  забормотал:
"Барух Адонай..."  Карсидар отер  пот со  лба, утешил  себя тем, что в
выжженной солнцем  пустыне было  гораздо жарче,  и тронул  поводья. Но
шепетек мгновенно спохватился и спросил насмешливо:
   - Кстати,  Давид, а  как там твой божок, твой конь? У тебя, я вижу,
теперь завелась другая... богиня.
   - Слушай,  ты!!! -  Карсидар уже  был рядом с шепетеком, уже держал
его за  отвороты кургузого  кафтанчика, по  краям  которого  болтались
бело-голубые  шерстяные   нитки,  и  смотрел  прямо  в  его  блестящие
каштановые глаза.
   - Ах  ты гнида,  свинья шелудивая...  Не поминай Ристо! - шипел он,
перебирая отвороты  кафтанчика, густую  бороду и  подбираясь  к  горлу
мерзавца. - Ристо подстрелили, а такого коня...
   Карсидар чувствовал, что задыхается.
   - Вижу,  ты крепко  любил своего скакуна. Извини, Давид, я не хотел
тебя обижать,  - как  ни в  чем не  бывало сказал Зерахия. - Но впредь
тебе урок: нельзя полагаться ни на что земное. Здесь, в этом мире, все
не вечно, непрочно, обманчиво.
   - И  прежде всего  - твои лживые речи! - не сдержавшись, воскликнул
Карсидар. Но  тут же  пожалел об  этом, потому что проклятый шепетек с
невинным видом спросил:
   - Интересно, где же я солгал таки?
   Моментально в  памяти всплыли все подробности нелепого похода, едва
не  окончившегося   катастрофой.  Карсидар  разжал  пальцы,  брезгливо
отряхнул руки, но вынужден был сознаться:
   - Знаешь, Зерахия, как ни печально, ты оказался прав во всем.
   Он  думал,   что  шепетек   обрадуется,  начнет   торжествовать   и
расхваливать собственную  проницательность. Однако  ничего  такого  не
произошло. Зерахия смотрел на него с сочувствием.
   - Бедняга  Давид, представляю, что довелось тебе пережить... Тяжело
непокорному испить чашу Господнего гнева.
   Карсидар болезненно  поморщился, и  приободрившийся  шепетек  почти
радостно докончил:
   - Впрочем,  это для  твоего же  блага. Чем  быстрее ты  перестанешь
противиться Адонаю, тем лучше.
   - Ладно  тебе. Ладно!  - прервал его Карсидар, снова раздражаясь. -
Заладил свое: Адонай, Адонай... У тебя есть ко мне еще что-нибудь?
   -  О   чем  же   говорить  двум  а'идам,  как  не  о  Всевышнем!  -
чистосердечно удивился полоумный торгаш.
   - Например...  узнать, зачем  ты сюда  явился. Почему  не торчишь в
своей слободке или на торжище, а разгуливаешь по Новому Городу.
   Надо же  было хоть  о чем-то  спросить! Да,  лучше  всего  убраться
отсюда подобру-поздорову, пока шепетек окончательно не свел его с ума,
но Карсидар  как всегда  поддался влиянию  иудеянина, уже втягивался в
бессмысленный и опасный разговор...
   - Я молился за твой дом.
   - Что?!
   Он что, издевается?!
   - Ну,  за твою  семью, -  охотно пояснил  Зерахия.  -  Им  угрожает
опасность, и  я молил  Нашего Отца Небесного за твоего сына, за жену и
за всех  слуг, чтобы  Он отвел  от них беду. Писание учит любить своих
ближних, тем более...
   Карсидар  уже   не  слушал  эти  бредни,  не  обращал  внимания  на
размахивающего руками  недоумка. Вновь  перед глазами  стояла  картина
похищения Андрейки, пригрезившаяся ему посреди раскаленной пустыни. Но
откуда об  этом знает  Зерахия?! Словно  то были  не  грезы,  а  нечто
реальное...
   - С  чего ты  взял про  опасность? -  теперь Карсидар  изо всех сил
пыта