- Мы про это никому не скажем.
   А  когда   жена,  почему-то   показавшаяся  Карсидару   грустной  и
неприветливой, вышла из горницы, тихо спросил:
   - Слышь, Давид, вы скоро отправляетесь?
   - Король велел выступить через два дня.
   - Король!  - Ипатий хмыкнул. - Времечко-то понеслось, ровно горячий
скакун. Когда  мы собаку  Бату из  Киева увозили, Данила Романович еще
только государем  всея Руси  был, а  приехали -  уж  и  королем  стал.
Кесарем! Дела-а...
   - Правда,  корону ему еще не привезли, но патриарх грамоту отписал,
все честь по чести, - пояснил Карсидар. - Между прочим, патриарх скоро
приедет в  Киев и  лично привезет  корону. Думаю, будет просить помощи
против... латинских  рыцарей, -  он чуть  не сказал:  "хайлэй-абир". -
Однако сперва нам нужно разобраться с татарами.
   - Вот-вот!  - подхватил  Ипатий, заметно  оживившись. -  Я и  хотел
узнать, не возьмешь ли ты с собой и меня. А, Давид?
   - О  чем разговор! - воскликнул Карсидар. - Если ты только не устал
за время путешествия по западным землям...
   - Я?!  Устал?! -  Ипатий выглядел возмущенным. - Да за кого ты меня
принимаешь! После  того, как друг твой Андрей меня выходил, я наоборот
чувствую себя гораздо лучше, чем...
   - Да  куда тебя  несет-то! Ну,  куда?..  -  появившаяся  на  пороге
комнаты с  кувшином меда  Звенислава едва  не плакала. - Ты на себя-то
посмотри, на  кого стал  похож! Калека  ведь совсем! Как тебя татары в
последний раз отделали...
   - А  я сказал:  поеду!!! -  Ипатий изо  всех сил  хватил кулаком по
столу. -  А раз сказал, так тому и быть! Хромота не мешает мне скакать
на лошади,  а ордынцы  еще не  пробовали, как  я дерусь левой рукой. И
коли Давид не возражает...
   - Ах,  Давид не  возражает! - Звенислава подбежала к ним, с громким
стуком поставила  кувшин, метнулась  назад к  двери  и  уже  с  порога
крикнула: - Ну и тащись к татарам в логово, старый хрыч! Лекарь Андрей
уехал, кто  ж тебя,  дурака, в  другой раз  выхаживать станет?!  И ты,
Давид, тоже  хорош: на  нем же  живого места  не осталось!  Он же весь
изрубленный, изломанный, а ты его!..
   Не договорив,  Звенислава повернулась и, всхлипывая, бросилась вон.
Уже издалека донеслись неразборчивые причитания: "Все вы, вояки, одним
миром мазаны..."
   - Баба,  она баба  и  есть,  -  проворчал  Ипатий,  наполняя  медом
отделанный серебром рог и передавая его Карсидару. - Вроде бы обо всем
договорились.  Вроде  бы  согласилась  не  протестовать,  а  отпустить
тихо-мирно. Выходит,  рассчитывала, что  ты откажешься  брать  меня  в
поход. И понимает ведь, что я все равно поеду, что не усижу в Киеве, -
а непременно должна сварку учинить! Но - горяча, горяча...
   Ипатий  улыбнулся,   наполнил  медом   второй  рог,  заговорщически
подмигнул Карсидару и спросил, хитро прищурившись:
   - Милка твоя тоже так беснуется?
   Карсидар отвел глаза и смущенно кашлянул в кулак.
   - Нет. Больше плачет.
   Ипатий зычно хохотнул, хлопнул его по плечу и сказал:
   - Так  выпьем же за то, чтобы поскорее расправиться со всеми нашими
вороженьками и вернуться с победой домой целыми и невредимыми!
   Они осушили рога, вновь наполнили и выпили за благую весть, которую
архангел Гавриил  принес в  этот день  Приснодеве  Марии  и  принялись
закусывать, чем Бог послал (так выразился Ипатий, хотя блюда появились
на столе явно не по велению Иисуса Христа, а стараниями Звениславы). И
только тогда Карсидар перешел к главному.
   - Кстати,  Андрей мне  привета не  передавал? -  спросил он  как бы
между делом,  невзначай, и тут же настроился на мысли Ипатия, чтобы не
пропустить ровным счетом ничего.
   - Андрей?  - сотник  рассеянно пожал  плечами. - Да вроде нет. Я бы
запомнил, ежели бы что важное... А ты чего-то ждал?
   Недоумение Ипатия  было вполне  искренним, к  тому же,  судя по его
мыслям, он  явно не  собирался  ничего  утаивать.  Карсидар  с  трудом
подавил горький  вздох. Значит, вот так и ушел Читрадрива из его жизни
- тихо, незаметно... и навсегда. В лучшем же случае - на многие-многие
годы...
   - Да  ладно, все  в порядке,  - с  деланной  небрежностью  произнес
Карсидар. - Ничего важного я не ждал. Просто к слову пришлось.
   И,  чтобы  переменить  тему  разговора,  попросил  Ипатия  еще  раз
рассказать о путешествии к последнему западному морю.
   Сотник охотно  повторил то, что поведал в королевском дворце. Тут и
Звенислава тихонечко  вошла в  комнату, подсела  к столу  и,  подперев
рукой левую  щеку, с  грустью  уставилась  на  мужа.  Ипатий  же  явно
увлекся, начал  даже жестикулировать,  упоминал такие  подробности,  о
которых умолчал прежде.
   И среди  прочего, чему  он не  придал особого  значения, была такая
фраза:
   - И  вот тогда  Андрей говорит:  мол, одни с родной землей в сердце
рождаются, другие ее для себя завоевывают и срастаются с ней, а третьи
мирно выбирают. Представляешь? Хитро сказано, между прочим!
   Хмельной мед  ударил  сотнику  в  голову,  он  принялся  живописать
какой-то смешной  случай, приключившийся  на обратном пути. Звенислава
по-прежнему грустно  смотрела на  развеселившегося  мужа.  А  Карсидар
вдруг засуетился, вскочил и, повторяя:
   - Что-то  засиделся я у тебя, Ипатий, а мне надо поторапливаться, -
попробовал выйти из-за стола. Только почему-то зацепился полой кафтана
за край скамьи и все никак не мог отцепить...
   - Но  меня-то ты  в поход  берешь? -  с надеждой  спросил сотник. -
Твердо решил? Смотри, не передумай.
   Справившись  наконец   с  кафтаном,   Карсидар  заверил,   что   не
передумает,  и   покинул   дом   Ипатия,   провожаемый   восторженными
напутствиями хозяина и красноречивым укоризненным взглядом хозяйки.
   Однако с  сотникова подворья ушел не сразу. Он сломал свесившуюся с
покатой крыши  сарая сосульку,  приложил ее  к  разгоряченному  лбу  и
подождал, пока она полностью не растает. И только тогда вывел Ристо из
конюшни и покинул двор Ипатия.
   Без сомнения,  слова Читрадривы о родине относились непосредственно
к нему.  "Выбирают родную  землю..." Определенно,  это о Карсидаре. Он
выбрал своей  родиной Русь,  обосновался  здесь,  приобрел  положение,
семьей обзавелся...  А Читрадрива звал его с собой! Напоминал про вход
в пещеру.  Но Карсидар  не пошел, предпочел остаться в Киеве. На новой
родине, третьей  по счету.  Да-да, Земля  Обета, Орфетан, теперь вот -
Русь.
   Неужели   Читрадрива    действительно   считает,    что    Карсидар
смалодушничал? Презирает  его за  это и  даже не  счел нужным передать
что-нибудь  на   прощание.  Но   нет!   Разве   ему   непонятно,   что
бродяга-мастер попросту устал? Пора же, в самом деле, осесть.
   Но самое  странное, что  шепетек несколько  раз говорил почти о том
же...
   При воспоминании  об этом  человеке Карсидара передернуло. Он вдруг
сообразил, что  находится в  Копыревом  конце.  Как  раз  здесь  живут
иудеяне. А  если он  своими мыслями  привлекает людей?..  Черт, только
этого не хватало!
   Едва Карсидар ускорил аллюр коня, как сзади его окликнули:
   - Давид!
   Имя было  произнесено явно  не русичем. Первый гласный звук звавший
произнес очень  нечетко, почти  проглотил его,  зато  второй  наоборот
растянул. Получилось  что-то  вроде  "Д'виид".  Карсидар  остановился,
медленно оглянулся и, покорившись неизбежному, спешился.
   Зерахия шел к нему, расставив руки в стороны, точно хотел поймать и
заключить в объятия. Как всегда, он смотрел прямо в глаза Карсидару и,
как всегда, улыбался доброй, открытой улыбкой.
   Вот уж  воистину загадочная  личность! С  одной  стороны,  типичный
иудеянин, как  и все остальные. Но с другой стороны, ведет себя совсем
не так, как прочие его сородичи.
   Проявлялось это  прежде всего  в том,  что  Зерахия  нисколечко  не
боялся "колдуна".  Собственно, их  знакомство началось именно с этого.
Карсидар  уже  не  мог  толком  припомнить,  что  ему  понадобилось  в
Копыревом конце  в тот знойный летний день, только иудеянин совершенно
неожиданно вынырнул  из проулочка и сразу же спросил на языке русичей,
стараясь произносить непривычные слова как можно четче:
   - Послушай, не ты ли воевода Давид?
   Обманувшись  полной   доброжелательностью  помыслов   встреченного,
Карсидар в  первый миг  не уловил подозрительной странности ситуации и
подтвердил: да,  это  действительно  он.  И  лишь  затем,  внимательно
прислушавшись к мыслям незнакомца, пробормотал:
   -  Послушай...  Как  ты  осмеливаешься  приближаться  к  проклятому
колдуну? Или ты не знаешь, кто я на самом деле?
   - Нет,  отчего же,  знаю, -  скаля крупные желтоватые, напоминающие
лошадиные, зубы,  ответил странный  иудеянин. - Ты еще больший колдун,
чем твой друг Андрей, приходивший однажды к нашему учителю Нахуму. При
своем чудесном  появлении в  здешних краях  ты сжег  живьем пять сотен
татар...
   - И  ты не  боишься, что я убью тебя на месте? Сожгу огнем, как тех
нечестивых псов,  - перебил  его Карсидар,  скрестив руки  на груди  и
грозно  насупившись,   словно  действительно   намеревался  испепелить
взглядом странного иудеянина.
   Однако тот ни капельки не испугался и ответил просто:
   - Не боюсь.
   - А вдруг?..
   - Нет, - по-прежнему спокойно сказал иудеянин.
   Поскольку Карсидар  хотел лишь  напугать его,  то теперь оказался в
довольно глупом  положении. Он  отнюдь не  собирался для подтверждения
своей правоты  прибегать к  столь нелюбимому здесь колдовству, так что
не оставалось  ничего иного,  кроме как  признать  правоту  нежданного
собеседника.
   - Ну, допустим... ты прав, - сказал наконец Карсидар, расслабляясь.
   - Вот видишь, - иудеянин вновь широко осклабился. - Я так и знал.
   - Ты тоже читаешь мысли? - мгновенно насторожился Карсидар.
   - О  нет, нет,  ни в  коем случае!  - иудеянин  замахал руками, как
машет подрезанными  крыльями курица, тщетно пытаясь взлететь. - Просто
я знал, что ты меня не убьешь и что тебя нечего опасаться.
   - Храбрый  ты, однако,  - Карсидар вновь осторожно прощупал помыслы
этого странного человека и, вновь не обнаружив ничего подозрительного,
изумился пуще прежнего. - Как тебя зовут?
   Вот так  они познакомились.  Выяснилось,  что  странного  иудеянина
звали Зерахией  и что  соплеменники считали  его немножечко "мишигине"
(то есть,  грубо говоря, "с приветом"), поэтому жил он как бы отдельно
от  местной  иудеянской  общины  и  пользовался  невероятной  свободой
совершать  любые   поступки,  идущие  вразрез  со  здравым  смыслом  и
общепринятой моралью.  Например, за  общение  с  "проклятым  колдуном"
всякому  иудеянину   грозила  жестокая  расправа,  заранее  одобренная
учителем Нахумом - но только не Зерахии.
   Или вот  еще пример.  Этот престранный субъект зарабатывал на жизнь
весьма оригинальным  способом: являясь на громадное Подольское торжище
в базарный  день, скупал  по дешевке то ли продукты, то ли ремесленные
изделия, в зависимости от спроса, на который у него было особое чутье,
а затем  высматривал покупателя  побогаче и  продавал ему  разом  весь
товар, несколько  увеличивая цену.  Называл он  это  странное  занятие
смешным словом "шепетек".
   Карсидар поначалу  не поверил,  что таким способом можно заработать
на жизнь,  но, скаля  в улыбке  лошадиные желтые  зубы, Зерахия сказал
лишь:
   - Да  много ли  мне, одинокому,  надо! Хватит и нескольких резанов,
лишь бы  до следующего  базарного дня  протянуть. А  они каждую неделю
бывают. Не пропаду.
   Насколько   понял    Карсидар,   Зерахия    был   совершенно   чужд
накопительству. У  него за  душой не  было  ничего,  кроме  крошечного
глинобитного домишки  да пары  кун серебра, которые он с благословения
своего Адоная  еженедельно  пускал  в  оборот  с  единственной  целью:
заработать  ровно  столько,  чтобы  хватило  на  пропитание  и  уплату
налогов.
   Узнав  это,   Карсидар  понял,   что  действительно  имеет  дело  с
сумасшедшим. В  самом деле:  у человека нет семьи, почета и положения,
нет богатства... Правда, деньги есть, однако он не стремится увеличить
их количество. Не говоря уже о семье, почете и положении. Но почему?
   - Когда  Адонай того  захочет, Он  сделает бедного Зерахию тем, кем
Сам захочет.
   Таков был  невразумительный ответ полоумного иудеянина. Услышав это
впервые,  Карсидар   только  рукой   махнул  и   ушел  прочь,  вежливо
посмеиваясь  в   бороду.   Однако   проклятый   шепетек   периодически
подстерегал его  в  самых  неожиданных  местах,  по  большей  части  в
Копыревом конце,  но иногда на Подоле, а пару раз даже в Берестовом, и
не переставал огорошивать самыми идиотскими вопросами.
   Как и  уехавший Читрадрива,  Зерахия  больше  всего  интересовался,
помнит ли Карсидар о том, что по рождению принадлежит к племени иудеян
и понимает  ли, что  явился на  свет не  просто так,  а с определенной
целью. Когда  же Карсидар  возражал, что  приняв крещение,  отрекся от
народа, к  которому принадлежал когда-то, шепетек до неприличия громко
хохотал и  отвечал обыкновенно,  что Иисус Христос, между прочим, тоже
был  окрестившимся   иудеянином  и   что  после  этого  Он,  наоборот,
возвысился над  прочими людьми. Также Зерахия любил помучить Карсидара
вопросами о  колдовстве, о  его семье  и, особенно,  о сыне.  Карсидар
всякий раз выходил из себя и грозился немедленно парализовать наглеца,
а то и вовсе убить. Но шепетек неизменно скалил желтые зубы, поправлял
свою нелепую шапку и приглашал:
   - Давай, я жду.
   Карсидар внутренне закипал от бессильной злобы, так как чувствовал,
что не в состоянии ничего поделать, ругался сквозь зубы и лишь ускорял
шаг, не рискуя мгновенно исчезать с многолюдных киевских улиц. А вслед
ему  неслись   заумные  речи   шепетека,  в   которых  простому  воину
разобраться крайне затруднительно...
   Интересно,   что    он   задумал    теперь?   Карсидар   попробовал
сосредоточиться на  мыслях Зерахии,  однако чувство  неопределенности,
которое неизменно охватывало его при общении с сумасшедшим иудеянином,
как  всегда  помешало  проникнуть  слишком  глубоко.  А  поверхностные
помыслы шепетека  были кристально чисты и доброжелательны. Дабы замять
возникшую неловкость, Карсидар спросил:
   - Ну, и чем ты теперь занимаешься?
   - Как  это чем!  - всплеснул  руками иудеянин.  -  Тем  же,  чем  и
остальные: снаряжением войска, которое вскоре отправится на восток под
твоим предводительством.
   - Так ты что, поедешь с обозом?! - воскликнул Карсидар, представив,
как ненавистный  упрямец будет  периодически возникать  рядом с  ним в
самые неподходящие моменты.
   - Зачем? - Зерахия сделал неопределенное движение. - Я, конечно же,
остаюсь тут. Пусть другие едут, если кому охота.
   У Карсидара отлегло от сердца.
   - Ладно,  - сказал  он, вздохнув с явным облегчением. - А что же ты
делаешь здесь?
   - Во-первых, я живу в слободке неподалеку, почему бы мне не сходить
в город  и не  прогуляться по  улицам, -  с плохо скрываемой насмешкой
ответил шепетек. - Во-вторых, я как раз направлялся к Ипатию...
   - А  у Ипатия ты что позабыл? - Карсидар пристально посмотрел прямо
в глаза  собеседнику и одновременно предпринял новую попытку окунуться
в глубину его мыслей.
   - Да все то же, - ни капли не теряясь, отвечал Зерахия. - Он только
что вернулся  и вряд  ли усидит  на месте. Вот уж кому пристало идти с
тобой на  татар, так это Ипатию! А у его воинов, можно сказать, ничего
не готово.  Вот я и пришел потолковать с сотником, чем ему и его людям
можно пособить.
   - Шел  бы ты  отсюда  подобру-поздорову,  -  процедил  сквозь  зубы
Карсидар. -  Рать поведу  я, снаряжают  ее все  вплоть до короля, есть
кому обо всем позаботиться.
   - Так-то  оно так, да только всех мелочей вы все равно не учтете, -
мягко возразил  шепетек. - А по мелочам я себе на курицу заработаю, на
пурим полакомлюсь. Кто же подарит бедному мишигине парочку гоменташен?
А так хоть курица будет.
   Ну, не  было никакого  сладу с  этим чокнутым!  Карсидар в  сердцах
плюнул и произнес тоном, не оставляющим надежды на благорасположение:
   - Что  ж, ладно.  Собрался к Ипатию, так и ступай к нему. Ко мне ты
чего пристал?
   -  Да   потому,  хавер,   что  хотел  поговорить  с  тобой.  Ипатий
обязательно должен был пойти к королевскому воеводе проситься в поход,
но вышло немножечко наоборот - воевода сам к сотнику пожаловал. Вот мы
и встретились.
   Оттого, что  иудеянин назвал его "хавер", то есть "друг", Карсидару
сделалось не  по себе.  Моментально вспомнилось гандзакское "хавар", а
вместе с  ним и  то, что  Читрадрива так  и не  пожелал  передать  ему
прощальный привет.  Кроме того,  без всякого чтения мыслей стало ясно,
что Зерахия собирается предпринять новую атаку.
   -  Слушай,  ты...  как  там  тебя...  -  Карсидар  чувствовал,  что
задыхается  от  гнева.  -  Исчезни  отсюда...  Быстро.  Прошу  тебя...
заклинаю... Христом Богом...
   Карсидар  зарычал.  Он  уже  плохо  соображал,  что  говорит,  лишь
вспомнил, как  все тот  же Читрадрива  постоянно поправлял  его: "Если
решил обосноваться  на Руси,  не поминай  других богов,  кроме  Иисуса
Христа". Вот  и научился.  Да еще  почувствовав, как шепетек внутренне
усмехается, вспомнил,  что иудеяне  ни во  что не ставят христианского
бога, и поспешно добавил:
   - Ну ладно, Адонаем твоим заклинаю, уйди!
   - Адонаем  не заклинают, - сказал Зерахия, наставительно поднимая к
небу палец. - И кроме того, Адонай такой же твой, как и мой. Или ты не
читал свои  священные книги,  которые обязан почитать, как ноцри, и не
знаешь, что у йегудим и ноцрим один Бог?
   Своей болтовней  Зерахия все  больше напоминал  ему Читрадриву. Это
было крайне  неприятно, однако  у Карсидара не осталось больше сил для
сопротивления. А сесть на Ристо и ускакать прочь значило признать свое
поражение.
   - Ладно, умник, твоя взяла. Только скажи... не знаю уж, ради какого
бога, но  скажи наконец:  кто тебе открыл, что я иудеянин по рождению?
Шмуль?
   Непоколебимая уверенность в иудеянском происхождении Карсидара была
одной из  загадок Зерахии.  Хорошо еще,  что он  ни разу не назвал его
"насихом", наследником  исчезнувшего Ицхака! Значит, если старый купец
в самом деле что-то разболтал, то лишь самую малость.
   - Я не собираю сплетни, - фыркнул Зерахия. - Лашон ха-ра! В который
раз повторяю:  все проще  простого. Твой друг Андрей, когда приходил к
нашим, утверждал,  что происходит  из племени, родственного нашему, но
огречившегося.  Почему   бы  не   предположить,  что  и  ты  такой  же
огречившийся  йегуди?  А  уж  если  посмотреть  на  твое  лицо,  сразу
становится ясно,  что никакой  ты не  а'гой, а  натуральный а'ид.  Это
только русы  могли принять  тебя за своего. Кроме того, тебя с головой
выдает имя.  Среди русов  его носят  в основном  князья, поскольку так
звали нашего славного короля, между прочим, упомянутого в танахе. Если
бы ты никак не был связан с йегудим, то выбрал бы себе имя поскромнее.
   Объяснение было  довольно правдоподобное,  тем  более  если  учесть
сверхъестественное чутье  шепетека. Хотя подозрение со Шмуля все равно
не снималось.
   Карсидар  благоразумно  умолчал  о  том,  что  Данила  Романович  в
присутствии  Михайла  и  Остромира  уже  пытался  однажды  узнать,  не
является ли он иудеянином, вздохнул и сказал:
   - Ладно, и это похоже на правду.
   - Это просто правда, - уточнил Зерахия.
   - Ну, хорошо, хорошо, - не имея сил спорить с полоумным иудеянином,
Карсидар вынужден  был принять на веру и это. - Теперь выкладывай, что
тебе от  меня нужно,  и я  поеду по  своим делам.  Поверь, у  меня  их
предостаточно.
   -  Вот  и  ладно!  -  обрадовался  шепетек.  -  Вот  и  умница!  Ты
отправишься по своим делам, я вернусь к Ипатию и заработаю на курицу к
празднику, который  будет послезавтра.  А нужно  мне от  тебя,  хавер,
только одно.  Пусть под  моим нажимом,  но ты признал, что по рождению
принадлежишь к  нашему племени.  В таком  случае скажи:  долго еще  ты
намерен колдовать?
   Вопрос был  пост