хана совершенно  безумен. Вот  уж
воистину, постигла разорителя Руси жестокая кара!
   Грамота дочитана. Ипатий вернул ее Читрадриве, обнажил меч...
   И в  этот миг  Бату внезапно  ожил. Казалось,  звук извлекаемого из
ножен клинка  и  тусклый  блеск  булата  привели  его  в  чувство.  Он
привстал,  встрепенулся,  шевеля  ноздрями,  потянул  соленый  влажный
воздух  и   хрипло  выкрикнул  несколько  протяжных  слов.  Но  только
Читрадрива понял  их смысл:  "Море! Последнее  море! Великий Чингиз, я
дошел до него!!!"
   Ипатий же  решил, что  вот сейчас,  в момент  проблеска сознания  у
Бату, самое  время осуществить  казнь, и,  несильно взмахнув  мечом  в
левой руке,  перерубил обмотанную вокруг вертикального столба веревку.
Клетка обрушилась  за борт,  с громким  всплеском вошла в воду, за ней
потянулся веревочный хвост и также исчез в пучине.
   - Слышь,  Андрей, что  кричал этот  шелудивый пес? - угрюмо спросил
Ипатий у Читрадривы.
   И тогда Читрадрива неожиданно для себя самого сказал:
   - Он хотел напугать всех. Говорил, что потомки Чингиза еще отомстят
за него. Можешь передать эти слова своему государю.
   Мысленно же  Читрадрива поблагодарил  милосердного Бога,  так и  не
вернувшего разум  исстрадавшемуся пленнику.  Опустевшая перекладина  с
блоками раскачивалась в воздухе, точно рука висельника...
   Временами давая  довольно крутой  крен, бриг  описал огромную дугу,
развернулся и на всех парусах пошел обратно к Порто, чтобы укрыться от
злого  норд-веста   в  гостеприимной  гавани.  Большинство  вельмож  и
русичей, которым уже некого было стеречь, покинули палубу и укрылись в
трюме.
   Читрадрива вновь стоял около бушприта. Теперь его миссия выполнена,
и он обратил взор к юго-востоку - туда, где в неведомой дали скрывался
загадочный город Йерушалайм. Русичи вернутся в стольный Киев и доложат
своему государю  о казни  Бату.  А  он,  пожалуй,  примет  предложение
молодого итальянского  патриция, отправится  с ним  через Барселону  в
Неаполь, затем,  уже в  одиночку -  в Верону,  где погостит  у старого
купца Шмуля и, быть может, разузнает побольше о Земле Обета. А после -
прямиком в  Палестину, в Йерушалайм, на поиски входа в "пещеру", через
которую четверть  века назад маленький иудеянский принц Давид, ставший
впоследствии мастером Карсидаром, скрылся от преследования кровожадных
"хайлэй-абир", которые именуют себя воинством Христовым...
   Читрадрива брезгливо скривил губы. Да уж, за время своих странствий
он вдоволь  насмотрелся и  на "божьих"  воинов, и  на светских владык,
оказывавших им всяческую поддержку. Одни поступали так по доброй воле,
иные по  принуждению. А германский император и вовсе был марионеткой в
руках предводителя  одного из рыцарских орденов, судя по всему, весьма
значительной  персоны.  Из  всех  католических  правителей  один  лишь
Неаполитанский  король   посмел  открыто  выступить  против  претензий
крестоносцев на  мировое  господство.  Он  изгнал  их  почти  из  всех
итальянских земель  и установил  свой протекторат  над Палестиной,  не
позволив хайлэй-абир в очередной раз "освободить" Гроб Господень.
   Последнее обстоятельство  радовало Читрадриву. Здешние иудеяне были
родственны  орфетанским   анхем   (гандзакам   -   как   называли   их
чужаки-гохем),  и   он  не   мог  оставаться   безучастным  к   судьбе
соплеменников. Оказалось,  что, в  отличие от  Руси,  где  к  иудеянам
относились довольно  мирно, хоть  и  настороженно,  здешние  правители
вовсю поощряли преследования иудеян, наживаясь за счет жертв погромов.
Особенно усердствовали  в этом деле французский король Людовик Девятый
и кастильский  Фернандо  Третий,  а  неаполитанский  Фридрих  (точнее,
Федериго) Второй,  опять  же,  представлял  счастливое  исключение  из
правила.  Хвала  Богу,  что  Земля  Обета  находится  сейчас  под  его
покровительством, а  не во  власти того же Людовика, Фернандо или, еще
хуже, хайлэй-абир.  Но увы,  как и  все люди,  неаполитанец не вечен и
когда-нибудь умрет. Что будет тогда с Землей Обета?..
   Глядя вдаль  на юго-восток,  Читрадрива снова подумал о Карсидаре -
исчезнувшем четверть  века назад  иудеянском принце, известном на весь
Орфетанский край мастере-наемнике, а ныне верном слуге государя Данилы
Романовича. О  Карсидаре, который  после долгих странствий обрел новую
родину -  Русь, помог защитить ее от татар и теперь слышать не хочет о
том, что  его прежняя  родина,  истинная  родина,  также  нуждается  в
защите.
   "Эх,  Давид,  Давид!  Как  мало  тебе  нужно!  Дом,  семья,  видное
положение... и это все?!"





Глава I. БЕДА, КОГДА ПРАВИТЕЛЬ РАЗДРАЖЕН



   Великий князь  Таврийский Василь Шугракович сегодня встал явно не с
той ноги.  Невольница, которую  накануне вечером  привел в  его  шатер
прощелыга Кипхатаг,  оказалась на  поверку юным  заморышем, а  великий
хан...  то   есть,  конечно,   великий  князь  Василь  любил  дородных
пышнотелых девиц,  которых кипчаки...  то есть,  верноподданные  князя
Василя Шуграковича добывали для своего хана... то есть великого князя.
Правда, с  тех пор,  как кипчаки  окончательно помирились  с урусами и
присягнули на  верность  их  королю,  приходилось  втискивать  некогда
раздольную жизнь  в  более  или  менее  тесные  рамки.  Теперь  нельзя
похищать женщин  из урусских  селений,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы
совершать набеги  и увозить  богатую добычу.  Теперь кипчаки  и  урусы
союзники, добрые  соседи, подданные  одного государя...  И все  же, не
найти подходящей  наложницы для  хана Булугая...  то есть,  для  князя
Василя Шуграковича... Да, прямо скажем, это настоящее безобразие!
   Короче, обнаружив  у себя  в  шатре  худосочную  замухрышку  вместо
привлекательной толстушки, великий князь вспылил, выскочил вон и, вопя
во все  горло, брызжа  слюной, велел  разыскать Кипхатага. Однако этот
алчный мешок  навоза успел  заблаговременно скрыться,  точно предвидев
княжеский гнев.  Тогда Булугай-Василь  рассвирепел окончательно, велел
достать наглого  надувателя хоть  из-под  земли,  ввалился  обратно  в
шатер, грубо, поспешно, без всякого удовольствия овладел невольницей и
забылся тяжелым сном.
   Утро началось  с доклада трепещущих стражников: так и так, не нашли
Кипхатага, помилуй,  великий князь!  Василь Шугракович  велел  всыпать
каждому по двадцать палок за нерасторопность, после чего действительно
помиловал и  дал на  поиски время  до вечера, пригрозив в случае новой
неудачи казнить  нерадивых сыщиков,  развесив их на железных крючьях в
качестве украшения  дворцовой площади. Экзекуция происходила там же, и
великий  князь  показал  каждому  место,  где  он  будет  подыхать  от
мучительной боли.  Стражники выли  от ужаса  и клялись  копытами самых
быстрых коней, что разыщут Кипхатага в указанный срок. Однако в мыслях
они уже  представляли себя  повешенными, чувствовали  холод  железного
жала, впившегося  под ребра,  видели алую  кровь,  орошающую  снег  на
площади...
   Разобравшись с  горе-сыщиками, великий князь проследовал во дворец,
где проводил  большую часть  дня (хотя  ночевал по-прежнему  в шатре).
Поднимаясь каждое  утро на  третий этаж,  в тронный  зал,  бывший  хан
словно  воспарял   над  всеми   своими  владениями,   возвышался   над
подданными-кипчаками,  как   бы  взирая  с  высоты  на  их  муравьиное
копошение у себя под ногами.
   Ему доносили,  что среди  вольнолюбивых сынов  степей  ходят  самые
противоречивые слухи  о его дворце. И это хорошо. Ибо если даже у него
самого, пообвыкшегося  в трехэтажном  сооружении, временами  кружилась
голова при  мысли о том, что он спокойно восседает на такой высоте, то
что уж  говорить  о  трепете  являвшихся  в  тронный  зал  с  докладом
подчиненных!
   А роскошный княжеский шатер был разбит на заднем дворе, и там можно
было хорошенько  выспаться ночью, отдохнув от непривычной обстановки в
деревянном дворце...
   ...если только  прощелыги вроде Кипхатага перестанут надувать его и
сумеют  поставлять   нормальных  толстомясых   баб,  а  не  худосочных
девчонок! Да что эти окаянные там копаются, неужели так трудно сыскать
в степи  одного-единственного  подлого  обманщика?!  На  свежевыпавшем
снегу остаются четкие следы - чего ж этим лентяям еще надо?! Следовало
всыпать им  побольше, вот что! Отхлестать плетьми до крови и присыпать
раны солью.  Эх, слишком  добр и  милостив Василь  Шугракович к  своим
подданным! А все из-за мягкосердечного урусского бога...
   Князь Василь  исподлобья зыркнул на висевшее позади трона распятие.
Что поделаешь,  коли решил  встать под защиту и опеку урусского короля
Данилы Романовича, изволь жить по его правилам, изволь миндальничать с
неповоротливыми и нерадивыми болванами, как того требует бог урусов.
   Василь Шугракович  остановился  справа  от  трона  и  опустился  на
колени. Он  не оборачивался,  однако слышал,  как следовавшая  за  ним
свита мгновенно  пала ниц  - и  ни звука!  Это хорошо. Эти, по крайней
мере, вышколены.  Чуют, бездельники, что великий князь не в духе, даже
шевельнуться не смеют. Хорошо!
   Василь Шугракович  медленно склонился  перед распятием,  коснувшись
лбом пола, встал, неторопливо прошел к возвышению, опустился на трон и
внимательно оглядел  распростершуюся на  полу свиту.  Ну,  шевельнется
хоть одна собака?!
   Ни одна  собака  не  шевельнулась,  и  князь  с  некоторой  досадой
произнес:
   - Встаньте.
   Свита немедля вскочила. Придворные рассыпались по залу, забились по
углам, как мыши. Можно начинать прием.
   - Ну, есть там кто с делами? - спросил Василь Шугракович, с угрюмым
видом посматривая  то на  одного,  то  на  другого.  Главный  советник
несмело выступил вперед и доложил, что просителей двое.
   -  Ввести,   -  коротко   велел  князь.  К  сожалению,  он  заранее
догадывался, с какого рода просьбами к нему пожаловали. И от осознания
собственного бессилия,  от неспособности  повлиять на  ход событий  на
душе ему сделалось еще гаже.
   Так и есть! В дверях возник маленький щупленький человечек, который
немедленно плюхнулся на живот и заголосил:
   - О великий Булугай, помоги!
   Придворные  затрепетали.   Они  очень   хорошо  знали,  как  Василь
Шугракович  относится  к  подобным  путаникам  имен.  Разумеется,  для
каждого  их  них  князь  Василь  продолжал  оставаться  великим  ханом
Булугаем. Тем  не менее,  произносить вслух  его нехристианское  имя и
"поганский"   титул    категорически   воспрещалось.   Это   считалось
оскорблением  княжеского   достоинства,  и   теперь  придворный  палач
оживился и,  криво ухмыляясь,  выполз из своего угла. Как и остальные,
он знал, что Василь Шугракович не упустит случая проучить ослушника. А
ничего не  подозревающий маленький человечек удивительно резво полз на
животе и скулил:
   - О  великий хан,  проклятые урусы  вновь требуют  самых сильных  и
выносливых  кипчацких  сынов,  чтобы  строить  свой  проклятый  город!
Помилуй и  защити, уйми  проклятых урусов  и освободи  свой  народ  от
тяжкого гнета!
   Знал обо  всем Василь  Шугракович, и без всяких ходатайств знал, но
был бессилен  что-либо поделать.  Если королю  урусов взбрело в голову
поставить большой  город в  устье могучей  реки, именуемой  теперь  не
иначе как  Днепром, приходилось мириться с этим. Все равно выбора нет.
Видно, такова  участь кипчаков: либо пропадать под татарами, либо жить
под урусами.  Последние, по  крайней мере, не обращают вольных людей в
рабов. Да,  приходится исполнять разнообразные повинности вроде этой -
но было  бы наивно  полагать, что король Данила Романович не потребует
платы за свое покровительство.
   О, как печальна судьба кипчаков! Сначала татарские полчища, ведомые
ненавистным  Бату,   нагрянули  с   востока   и   подмяли   под   себя
Дешт-и-Кипчак, оставив  "без внимания"  лишь примыкающие к Руси жалкие
ошметки, несравнимые  с огромными  восточными территориями. Теперь вот
урусы оттеснили татар на восток и, пользуясь моментом, начали заселять
Западный Кипчак...  то есть,  теперь, конечно, Таврию. И вроде бы мало
им того,  что король Данила дозволил всем, кто в великой войне лишился
крова, селиться в степных землях вплоть до Черного и Сурожского морей.
Мало того,  что вольнолюбивые  сыны степи  вынуждены терпеть соседство
землепашцев и  не сметь  даже пальцем  их тронуть.  Нет! В  довершение
всего, загорелось  целый город здесь ставить. Огромный, надо полагать,
город будет...
   Но, с  другой стороны, урусы действительно помогли кипчакам устоять
против татар.  Без покровительства урусского короля кипчаки исчезли бы
с лица  земли. И между прочим, у него, хана Булугая... то есть Василя,
король Данила  власти не  отнял. Правда,  велел принять  свою  веру  и
почитать урусского  бога, зато  сделал  великим  князем  Таврийским  и
поставил главным  над всеми  кипчаками. Более того, он повелевает даже
урусами-переселенцами... хотя только номинально. И требование отрядить
несколько  сот   кипчацких  сынов   на  строительство  порта  наглядно
демонстрирует, кто кем командует.
   Василь Шугракович  смотрел на  ходатая, лобызающего  его сапоги,  и
думал о людской глупости. Неужели этот болван не понимает, что великий
князь Таврийский  просто обязан всячески помогать осуществлению планов
короля Данилы,  а не  противиться им?! Отлично понимает. А все же идет
просить. Почему?  С какой  стати? Да  просто он  привык видеть в своем
правителе дикого хана...
   Кстати, и назвал он его ханом! Василь Шугракович знал, что на самом
деле это  всего лишь  мелкая  ошибка,  незначительная  оговорка,  что,
представ  пред   светлы  очи   исконного  владыки,   ходатай  попросту
растерялся. Однако  формально его  слова вполне  можно истолковать как
оскорбление достоинства  великого князя.  А  после  глупой  истории  с
"незрелым  товаром",   поставленным  проходимцем   Кипхатагом,  Василь
Шугракович  только   и  искал   возможности  сорвать   на   ком-нибудь
раздражение. Поэтому  он неожиданно  резко отпихнул  просителя  ногой,
коротко приказал:
   - Десять палок по пяткам.
   И пока  расторопные придворные вязали орущего благим матом ходатая,
а довольный  собственной проницательностью  палач  исполнял  приговор,
Василь Шугракович наставительно вещал:
   - Запомни, неразумный: никакой я не хан, а великий князь, и имя мое
Василь, а не Булугай. Пусть это будет выбито на твоих подошвах и пусть
отпечатается на  земле, по которой будут ступать твои презренные ноги.
А также  запомни, что урусам требуются не головы кипчаков, а их руки и
спины. И  если кипчаки  не хотят, чтобы ненавистные татары нарезали из
этих спин  кожаных ремней,  тебе придется  дать  урусам  то,  что  они
просят. А  если ты  думаешь иначе,  твою пустую башку следует снести с
плеч, она  там все  равно не  нужна. И пусть лучше это сделаю я, князь
Василь, твой  законный владыка,  чем чужак-татарин. Может быть, в этом
случае другие  кипчаки образумятся  и перестанут донимать меня глупыми
просьбами.
   Василь Шугракович  подумал также, что кипчаки когда-нибудь дождутся
подходящего момента, сбросят иго урусов, разорят их жилища, ограбят их
и продадут  в рабство в восточные страны, а табуны коней присоединят к
своим табунам.  Но вслух всего этого, понятное дело, не сказал, а лишь
процедил сквозь зубы:
   - Убирайся вон. Следующего сюда.
   Прихрамывая, ходатай  поплелся к  выходу. Придворные  провожали его
довольными взглядами,  радуясь тому, что великий князь отыгрывается не
на них.
   Вслед за  тем в  зал вошел другой ходатай. Как и первый, он прополз
от порога  к трону,  облобызал княжеские сапоги и принялся излагать не
менее неприятную просьбу.
   На сей  раз речь  шла о  поставке урусам  коней. Это дело тоже было
связано с именем урусского короля, однако Василь Шугракович был далеко
не глуп  и прекрасно  понимал, что  именно здесь король выступает лишь
прикрытием. Действительным же организатором очередного "сумасбродства"
является королевский  воевода  Давид,  человек  весьма  загадочный  и,
возможно, куда  более могущественный  и  опасный,  нежели  сам  король
Данила.
   Про воеводу  Давида поговаривали,  что он  колдун,  каких  свет  не
видывал. Даже  последнему несмышленышу  было ясно,  что именно  он  со
своим дружком  Андреем обрушил  на днепровский  лед  лавину  молний  и
потопил половину  несметного татарского  войска, а предводителя татар,
ненавистного хана  Бату, захватил в плен и приволок за волосы к Даниле
Романовичу. Правда  и то,  что был  Давид искуснейшим воином и знатным
полководцем.  Василь   Шугракович  не  раз  встречался  с  королевским
воеводой, видел  его и в дворцовых покоях Данилы Романовича, и на поле
брани...
   И вот  тут князь  просто отказывался  понимать, что  происходит! Не
потому, что  Давид орудовал  каким-то уж слишком узким и легким мечом,
но тем  не менее  умудрялся выстаивать в одиночку против двух, трех, а
то и  пяти человек.  Не потому,  что  он  легко  обходился  без  щита,
предпочитал стрелять  не из лука, а из какой-то самодельной штуковины,
которую называл  арбалетом и  заряжал сразу  двумя короткими  тяжелыми
стрелами. И  не потому  даже, что  он, как  болтали  злые  языки,  мог
выпускать стрелы  просто из рукава кафтана без всякого оружия. В конце
концов, великому колдуну так и надлежит поступать.
   Однако воевода  пошел гораздо  дальше и  выдумал уже совершеннейшую
чепуху. Вместе  с поселенцами-урусами  и "черными  клобуками" сюда,  в
Западный Кипчак,  превращенный в  Таврийское княжество,  пришли  люди,
единственным ремеслом  которых была  война. Эти  четыре тысячи человек
рассредоточились по  четырем поселениям  и стали  настоящей обузой для
князя Василя  и его  подданных. Они  были натуральными дармоедами, ибо
вообще ничем  дельным не  занимались, зато  дни напролет упражнялись в
ратном искусстве,  устраивали учебные поединки на мечах, на копьях, на
топорах и  на палицах, гоняли по степи на конях, ели, пили да спали. И
уж они-то  не признавали  над собой  иного начальника,  кроме  воеводы
Давида и  короля Данилы. А великий князь Василь Шугракович был для них
все равно  что воробей  для стада  овец - чирикать может, сколько душе
угодно, но внимания на него никто не обращает.
   Нет, по большому счету абсолютно ясно, что эти ратники понадобились
урусскому королю,  дабы держать  в  узде  кипчаков.  Когда  под  боком
пребывает  четыре   тысячи  отборных   воинов,   любителям   пограбить
землепашцев волей-неволей  приходится сдерживать инстинкты. Но если бы
эти лодыри  в промежутках между учебными поединками делали хоть что-то
полезное! Например,  пасли лошадей  или строили своему королю дурацкий
порт в  устье  Днепра.  Так  нет  же!  Изволь  кормить  четыре  тысячи
бездельников да  еще отправляй урусам крепких мужчин на строительство.
Да коней самых лучших подавай ратникам...
   Вот  именно!   С  наступлением   зимы  кипчаки   угнали  табуны  на
юго-восточные  пастбища,  оставив  здесь  самую  малость.  А  урусские
дармоеды, видать,  загоняли своих  лошадей  до  полусмерти  и  требуют
теперь свежих. Что тут будешь делать?!
   И что  делать с  ходатаем? Нельзя  сказать, что  он так уж не прав.
Конечно, он  смиренно валяется на брюхе и подобострастно целует сапоги
своему повелителю.  Но тем  не менее,  смеет  обращаться  с  просьбой,
которую Василь  Шугракович выполнить  не в  силах! Знает ведь, мерзкая
тварь, что  не может  великий князь Таврийский противиться королю и не
станет этого  делать. Неужели  таким вот образом наглец издевается над
его  очевидным  бессилием?!  Мол,  что  ты  за  князь,  что  за  глава
вольнолюбивых сынов  степи, если  покорно  отдаешь  землепашцам-урусам
все, что они потребуют! А ну, что он там болбочет?..
   - ...и посадили в поруб, - жаловался ходатай.
   - Кого  посадили? -  с  деланным  любопытством  переспросил  Василь
Шугракович.
   Ходатай вкратце  повторил то,  о чем  только что  рассказывал:  как
какой-то кипчак увел у бездельничающих ратников приглянувшуюс