ься подобному легкомыслию,
как Катарина заговорила вновь:
   - Вы  просто очаровательны,  синьор Андреа. И так непосредственны в
обращении...  Интересно,   где  вы   научились  придворному   этикету?
Насколько я знаю, князь Данила принял королевский титул совсем недавно
и не  успел ввести при своем дворе церемониальные условности, подобные
нашим.
   Коронация Данилы  Романовича была  для Читрадривы  новостью. Сам же
вопрос  показался  полностью  бессмысленным.  Придворному  этикету  он
специально не учился, однако длительное пребывание в западных землях и
встречи с  венценосными особами  не могли  пройти даром,  разве это не
ясно?
   - Сопровождая  плененного хана Бату, я бывал при многих королевских
дворах... -  начал он,  но Катарина  нетерпеливым жестом прервала его,
указала на стул с высокой спинкой, придвинутый к столику напротив нее,
и попросила:
   - Ну  так присядьте  и расскажите. Наш очаровательный барон Гаэтани
присутствовал лишь  при последнем  акте  этой  великой  драмы,  а  мне
интересно узнать, что было в начале.
   Читрадрива неуверенно  опустился на  краешек  стула,  посмотрел  на
собеседницу. Принцесса  сидела в  тени, и  черты лица ее  скрывались в
полумраке. Читрадрива  успел мельком  подумать,  что  сам  он  освещен
пламенем камина,  а потому отлично виден, и что этот прием ему до боли
знаком. Принцесса  же приподнялась,  шурша складками  пышного платья и
непостижимым образом ухитряясь оставаться в тени, протянула к стоявшей
на столе  вазе с  фруктами руку  с изящными  пальчиками, взяла  сочный
персик, подвинула вазу поближе к Читрадриве и проворковала:
   - Угощайтесь, синьор Андреа, и начинайте наконец свою интереснейшую
повесть.  Учтите,   я  ужасно   любопытна  и  жду  вашего  рассказа  с
нетерпением.
   Читрадрива вспомнил,  что хорошо  поел только утром, а к обеду едва
притронулся,  потому  принялся  за  фрукты  с  умеренным  энтузиазмом,
одновременно рассказывая  о посещении  западных держав,  о  встрече  с
правителями, о  великой битве  под Киевом,  вообще  о  планах  обороны
города от  татарских полчищ.  Единственное, чего он старался избегать,
так это упоминания о молниях, павших на днепровский лед посреди зимы.
   А вообще  все шло  как-то не  так. Совсем по-другому он представлял
себе встречу  с "колдуньей", не такая должна быть между ними беседа...
Все идет  наперекосяк!  Глупо,  до  невозможности  глупо.  И  разговор
бессмысленный. Разве за полтора года принцесса не могла узнать о битве
под Киевом  всего, что  ее интересовало?  Хотя как  должна происходить
встреча, о  чем они  обязаны говорить, Читрадрива представлял довольно
смутно. Например,  трудно вообразить,  что "колдуны" сразу же начинают
чинно рассуждать о своем тайном ремесле...
   Через некоторое  время Читрадрива  обнаружил, что  с  ним  творится
что-то неладное.  Сосредоточившись на  камне, он давно научился делать
несколько дел  разом. А  теперь никак  не мог  сосредоточиться! Ему  с
трудом удавалось  припомнить подробности  приема при  дворе  польского
короля  и   одновременно  стараться  не  поперхнуться,  глотая  дольки
апельсина. Но о том, чтобы при всем этом исподтишка проникнуть в мысли
Катарины, не могло быть и речи. Более того, Читрадрива уже почти забыл
об этом  своем намерении,  полностью отдавшись совершенно идиотской, с
его точки  зрения, беседе.  А когда все же предпринимал робкие попытки
заглянуть в  мысли принцессы,  то начинал чувствовать себя так, словно
попал на  размытый дождем  крутой глинистый откос , где каждую секунду
рискуешь поскользнуться и скатиться вниз.
   - Ну, а что там у вас приключилось с Гартманом фон Гете?
   Принцесса перебила Читрадриву прямо на середине фразы.
   - Это  с Готлибом, что ли?.. - на всякий случай уточнил Читрадрива,
вконец растерявшись от столь резкой смены темы.
   - Ну,  с Готлибом, какая разница, - Катарина передернула плечиками,
встала и  пошла куда-то  к стене, где тени вовсе сгущались. Читрадрива
молчал.
   - Прошу  вас,  продолжайте,  -  донесся  оттуда  мелодичный  голос.
Звякнул металл о камень. - Не обращайте внимания, я сейчас вернусь.
   И пока  Читрадрива  настороженно  пытался  понять,  что  же  делает
принцесса, она  вынырнула из  тени и  направилась  прямо  к  пылающему
камину. В  руках Катарины  оказалась не  то вазочка,  не то чашечка на
длинной мраморной  ножке и  с крышечкой,  в которой  было полным-полно
мелких отверстий. Курильница, что ли?
   Читрадрива по-прежнему  молчал.  Принцесса  присела  около  камина,
щипцами вытянула  из пламени маленькую головешку и бросила под золотую
крышечку. Сквозь  отверстия пополз  сизый  дымок.  Постепенно  комната
наполнилась приятным ароматом.
   - Обожаю  благовония, -  Катарина улыбнулась  и посмотрев  гостю  в
лицо, спросила: - А вы?
   Читрадрива заговорил  о пахучих цветах, росших в "тюремном" садике,
постепенно сбиваясь на курение ладана в русских церквях, которое очень
напоминало, по  его мнению,  поганские обычаи. Нежный аромат будоражил
кровь, которая  застучала в висках серебряными молоточками. Читрадрива
сбился  и   потерял  нить  разговора.  Пытаясь  продолжить  прерванный
рассказ, он  забормотал что-то  о нападении  в Барселоне, плавании под
охраной, вновь  вернулся к описанию миловидной "тюрьмы". Однако теперь
его мысли  еще больше  путались, он  все  чаще  умолкал.  Катарина  же
вернулась на прежнее место и опять погрузилась в тень.
   Все  это   окончательно  сбило   Читрадриву  с  толку.  Ну  что  за
отвратительная привычка  прятаться?!  Поступки  принцессы  удивительно
напоминали поведение Готлиба в садовой беседке. Кроме того, Читрадрива
не знал,  интересуется ли  принцесса предметом  разговора вообще.  Его
несказанно раздражала  бесцеремонная, истинно  женская манера  слушать
только себя и перебивать собеседника, не дав ему высказаться до конца.
И потом, что за резкие изменения темы?
   Катарина вновь  потянулась за  гладкокожим персиком,  но теперь  не
смогла остаться  в тени, а на короткое время попала в полосу света. За
эти  мгновения  Читрадрива  успел  разглядеть  ее  получше.  Волосы  у
принцессы были  густые, пышные  и черные,  как вороново  крыло, кожа -
матово-бледная. А  лучистые нежно-голубые глаза горели холодным огнем.
Читрадрива постарался  припомнить, у  кого из встреченных за последнее
время людей  были такие  же  ангельски  чистые,  василькового  оттенка
глаза. Вспомнить  мешал исходивший  из курильницы  дым. Его седые слои
заполнили комнату,  Читрадрива утопал  в них,  задыхался, захлебывался
благовонным ароматом... Но все же...
   Но все  же, само  сочетание черных  волос со  светлыми глазами... И
аромат... Как  все смешалось...  До чего прекрасны эти глаза!!! Даже в
темноте видно, как они светятся из-за дымных занавесей и распускаются,
словно два  очаровательных цветка.  Не, не  два - четыре, шесть... Вся
комната наполнена глазами!!! Катарина везде...
   Читрадрива не  сразу понял,  о чем  спрашивает его принцесса. Когда
же, приложив  неимоверные усилия,  наконец  собрался  с  мыслями,  вся
беседа от  начала до  конца представилась  ему в несколько неожиданном
свете. Это  же настоящая  детская игра!  Словно  сидят  два  малыша  и
уговариваются: давай рассказывать друг другу сказки; только кто первый
скажет "дракон", тот проиграл. А он не ребенок. Он взрослый мужчина! И
не желает  развлекаться  всякими  там  глупостями.  Когда  встречаются
мужчина и  женщина... Нет,  не то.  Когда встречаются взрослые люди...
Нет, два "колдуна"!..
   И  перешагнув   через  какой-то   внутренний  барьер  (а  мятущееся
подсознание  изо   всех  сил  вопило  вконец  помутившемуся  рассудку:
"Остановись, безумец!"), Читрадрива еле выдавил из себя:
   - А  не скажете ли мне, ваше высочество, на кого вы похожи: на отца
или на мать?
   Ему почудилось,  что  принцесса  ощутимо  вздрогнула.  С  некоторым
запозданием Читрадрива  понял, что  прозевал момент,  когда можно было
попытаться поглубже проникнуть в сознание Катарины. Теперь уже поздно.
С холодным смешком принцесса спросила:
   - А зачем вам это знать?
   - Да так...
   - Но все же? - мягко настаивала Катарина.
   - Поверьте, ваше высочество, я спросил просто так.
   - Синьор  Андреа, отказывая даме в ответе, вы поступаете невежливо.
Неужели вы рискнете предстать передо мной в невыгодном свете?
   Принцесса  встала   со  своего   места,  медленно   обошла  стол  и
остановилась  за   спиной  Читрадривы.  Ждет.  Но  в  самом  деле,  не
рассказывать же  ей историю  своего появления  на свет!  Черт, до чего
неловко вышло. Если бы не густой аромат благовоний, он бы сообразил, о
чем говорить,  как оправдаться...  Аромат волновал  кровь и  словно бы
стеснял горло.  Теперь Читрадрива дышал с трудом, прерывисто. Время от
времени мелкая  дрожь  пробегала  по  обмякшему  телу,  кровь  мерными
толчками ударяла  в голову,  перед глазами  вспыхивали и  гасли  яркие
искорки, сознание мутилось.
   - Я  жду, -  донеслось сзади.  В голосе  Катарины появилось  легкое
раздражение.
   Читрадрива совсем  не хотел злить принцессу, вернувшую ему свободу.
Чтобы замять  неприятный  инцидент,  он  попытался  выразиться  в  том
смысле, что покорно благодарит ее высочество за проявленное сочувствие
к чужеземцу. Как вдруг сказал совсем не то, что хотел:
   - А вы не боитесь оставаться со мной наедине в столь поздний час?
   Это еще что за бестактность?! И как такое с языка сорвалось!..
   Звонкий смех показал, что принцесса по достоинству оценила ловушку,
в которую  гость загнал  себя с  поразительной неловкостью, и намерена
сейчас  же   воспользоваться  его  просчетом.  У  Читрадривы  осталось
единственное желание  - покинуть  эту ненавистную душную комнату, но и
оно утонуло  в недрах  угасающего рассудка,  сгорело вместе  с  телом,
которое было  объято невидимым  огнем. Читрадрива  чувствовал на  себе
ласкающий, но  в то  же  время  властный  взгляд  необычных,  до  боли
знакомых глаз  Катарины. Никогда  он не испытывал столь упорной борьбы
рассудка и  роковой силы  женского  колдовства,  ломавшего  его  волю.
Отчаявшись, Читрадрива  в последний раз попытался вырваться из липкого
плена густого как мед аромата, давившего на мозг свинцовой тяжестью, и
залепетал:
   - Пощади...
   Две огненно-горячие  змеи поползли  по плечам.  Читрадрива вжался в
спинку стула и тут понял, что это всего лишь руки принцессы.
   - Не увиливайте, синьор Андреа. Не надо.
   Он со страхом следил за змеями, подбирающимися к горлу.
   - А  бояться? -  продолжала она.  - К  чему!  Это  вы  должны  меня
бояться. Ведь я колдунья, не правда ли?
   Катарина  заглянула   сверху  вниз   в  его   голубые   глаза.   Ее
пронзительный взгляд  жег Читрадриву,  но в то же время привлекал его,
манил. Он  постепенно растворился  в голубизне  этих пьянящих  глаз. А
змеиные головы  расщепились на  части, и  десять обжигающих  головешек
стали подниматься  по щекам  и вискам  к макушке,  перебирая  и  ероша
волосы.
   - Главное, мой милый Андреа, не бойся. Страх - плохой советчик. А я
не такая уж страшная. Верно?
   Васильковые глаза горят, как... как камень перстня! Боже, как он не
догадался сразу!
   Внезапно волна  отчаяния сменилась  удивительным покоем.  Просто не
может быть... Губы... Рядом...
   Читрадрива слегка подался вперед - и их дыхание смешалось.
   - А  ведь ты  дикарь! Настоящий  дикарь,  -  ворвалось  в  сознание
Читрадривы. И  он уже  не мог  сказать,  был  это  восторженный  голос
принцессы  или   ее  мысли,   напоминающие   остро   отточенный   нож.
Расслабляющий аромат вновь подхватил его и швырнул в пучину страстей.





Глава XVII. ВЕЛИКАЯ СМУТА



   Еще в  ушах бунтовщиков отдавались предсмертные крики их жертв, еще
волновалась под  крутым обрывом  Волга, шли по воде круги, а толпа уже
отхлынула от берега, потекла вспять, мимо догорающих хоромов, вылилась
на большую  дорогу и  темно-серой массой заструилась на юго-восток. По
пути  она   все  росла   и  множилась,  гудела,  точно  пчелиный  рой,
ощетинивалась кольями,  вилами, рогатинами,  косами и  цепами, как  еж
иглами.
   Но если  толпа двигалась  довольно  медленно,  покрывая  версту  не
меньше чем  за четверть  часа, то  всадники не мешкали. Оседлав коней,
бывшие гридни  покойного углицкого  князя с  копьями наперевес  вихрем
неслись в том же направлении. Предводительствовал здесь ловчий Никита,
за  которым  мчался  послушник,  уверовавший  наконец,  что  есть  еще
последний шанс спасти родимую землю от власти нечестивцев.
   Следом за головным отрядом скакали другие всадники, вооруженные чем
попало и  каждый на  такой лошади,  какую успел раздобыть. Они могли и
поотстать, а  поотстав, порассказать  в попадавшихся  по пути селениях
такие страсти, что всяк выдергивал из плетня кол или хватался за любой
подвернувшийся под руку инструмент и вливался в общий людской поток.
   Ах, как  ошибся Владимир  Константинович, как ошибся!.. И случилось
все из-за  чистого пустяка.  Ничтожный  слуга  вообразил  невесть  что
насчет князя,  и хитроумный,  тщательно взвешенный  план пошел прахом,
мало того - обернулся для него катастрофой.
   В те  роковые минуты,  когда небольшая  кучка подстрекаемых Никитой
бунтарей спешила  от поруба  ко дворцу,  князь был  занят составлением
посланий влиятельным  родичам, на  поддержку  которых  рассчитывал,  и
старался не  отвлекаться на  посторонние дела.  Поэтому он  сначала не
обратил внимания  на странный шум, который поднялся под окнами дворца.
Однако шум  нарастал и наконец сделался таким громким, что стал мешать
работе. И не успел Владимир Константинович послать кого-нибудь из слуг
для выяснения  причины шума,  как двери  гридницы сорвались  с петель,
грохнулись на пол, и в помещение вломились вооруженные чем попало люди
с искаженными яростной злобой лицами.
   Находившиеся при  князе гридни  не сплоховали: в их руках сверкнули
мечи. На  один-единственный  миг  толпа  замерла.  Возможно,  если  бы
Владимир Константинович  знал, в  чем дело,  он бы попытался исправить
положение. Да  только князь растерялся. И тогда из раздавшейся людской
массы  вынырнул   проклятый  болван   Никита  в   окружении   тюремных
стражников, вращая  налитыми кровью  глазами, выбросил  вперед руку  с
оттопыренным указательным пальцем и рявкнул прямо в лицо князю:
   - Продался!!! Он продался сатане и нас продал со всеми потрохами!!!
   Гридни в  ужасе отпрянули  от своего  господина. Да что ж это такое
творится?! Следовало действовать решительно и немедленно показать, кто
хозяин положения.  Владимир Константинович  вырвал из  рук  ближайшего
стражника меч и бросился на безумца. Но из толпы уже выступили гридни,
находившиеся  до  того  во  дворе.  Эти  олухи,  заранее  просвещенные
прибывшими  смутьянами,   не  желая  "покориться  дьяволу",  поспешили
примкнуть к мятежникам, а теперь накинулись на своего господина и тех,
кто попытался  защитить его  несмотря на ужасное обвинение. Завязалась
драка,  в  которой  гораздо  более  многочисленные  бунтовщики  быстро
одержали верх.
   Князь устремился  к окну,  надеясь выпрыгнуть  во двор. Может быть,
ему и удалось бы спастись. Однако вооруженные смутьяны перерезали путь
к отступлению.  "Обложили, охотнички",  - успел  с ненавистью подумать
князь, когда  меч в его руках сломался. Отшвырнув бесполезный обломок,
он  начал   отчаянно  отбиваться  огромными  кулачищами,  более  всего
напоминая окруженного  сворой собак  медведя, на  которого  так  любил
охотиться. И  как это  всегда бывает  на охоте,  "дичь" была побеждена
менее сильными,  зато многочисленными  противниками.  Князя  повалили,
скрутили и с радостными воплями поволокли вниз по лестнице.
   Пленника привели на берег Волги, на то место, где есть нависший над
водой  обрывистый   уступ.  Тут  и  состоялось  скорое  и,  по  мнению
бунтовщиков, справедливое  судилище.  Несмотря  на  несмелые  протесты
служителей княжеской  надворной церкви,  которые во  главе с  дьяконом
Никифором шли  за толпой,  Владимиру Константиновичу  привязали на шею
огромный камень и сбросили в реку с крутого уступа. Потом Илья вкратце
рассказал о  том, чему  стал свидетелем  в церкви  Покрова на Нерли. А
затем уже  от себя  добавил вывод  ловчего Никиты, с которым послушник
был полностью  согласен: земли  Северной Руси  в самом  скором времени
будут отданы  под власть восседающего на римском троне богоотступника,
подручные которого  с помощью  обосновавшихся в Киеве колдунов обратят
всех в свою нечестивую веру и учинят повальную резню.
   Пока юноша  говорил, люди  слушали его  затаив дыхание, стараясь не
пропустить ни  слова. Лишь  при известии  о предстоящем насильственном
обращении в западную веру по толпе пробежал взволнованный ропот. Когда
же Илья закончил, кто-то из слушателей поинтересовался:
   - Так  эт' чего ж выходит-то, эт' наш Владимир Константиныч тут при
чем? Эт' же Андрей Ярославич...
   - А  почто ж  этот сатана  меня да Ильюху в поруб кинул?! - рявкнул
Никита.
   Все так  и замерли,  а перехвативший  инициативу ловчий  поведал  о
подозрительном поведении Владимира Константиновича.
   - Ну  так что, люди добрые, чего вам еще надобно, чтобы убедиться в
предательстве князя?  Владимир Константиныч  заодно  с  боголюбовскими
отступниками!!! А  этот дьявол заодно с ним, раз пытался защитить его!
- вопил  ловчий, брызгая  слюной и тыча пальцем в оторопевшего дьякона
Никифора.
   Что  тут   началось...   Разгневанные   смутьяны   набросились   на
заподозренных    в     причастности     к     сатанинскому     сговору
священнослужителей, которые  ничем не смогли помочь князю, и принялись
терзать и  избивать их.  Несчастные страдальцы  вопили  благим  матом,
пытались убедить  истязателей, что  они не  предавали  святую  веру  и
вообще только  что обо  всем узнали...  Тщетно! Их никто не слушал, им
никто не верил.
   Когда страсти  бушевали вовсю,  кому-то неожиданно пришло в голову,
что и  княгиня Евдокия вместе с детьми наверняка продалась дьяволу! Но
к счастью  для семьи  убитого князя,  бунтовщики не  проявили  должной
последовательности и не стали доискиваться, куда именно уехала княгиня
Евдокия с  юным Андреем  Владимировичем  и  малолетним  Романом,  хотя
насмерть  перепуганные   слуги  готовы   были  дать   самые  подробные
разъяснения.  Смутьяны  решили,  что  гораздо  важнее  расправиться  с
"главными  антихристами",  а  добраться  до  женщины  с  детьми  можно
как-нибудь потом, при случае.
   -  Неча  с  этой  мелкой  рыбешкой  возиться,  когда  в  Боголюбове
преспокойно сидит  главный антихрист  Андрей Ярославич  с ублюдками! -
гаркнул Никита.  - Пока  мы тут возимся, Андрей Ярославич продает всех
нас  приспешникам   сатаны!  Нешто   позволим  ему   сотворить   такое
бесчестье?!
   В ответ толпа дружно взревела:
   - В Боголюбов! В Боголюбов!
   И  пока  ловчий  Никита,  послушник  Илья  и  гридни  не  дожидаясь
окончания  расправы   бросились  седлать   коней,  Никифору  и  прочим
привязали на  шеи огромные камни и одного за другим сбросили с крутого
уступа в реку. А после устремились вслед за конным авангардом, попутно
подпалив княжеский дворец.
   Ну а возглавляемые ловчим всадники мчались к Боголюбову весь день и
даже всю  ночь, выбирая  кратчайший путь.  Добившись осуждения  своего
господина, Никита наконец-то осознал себя важной персоной да к тому же
удовлетворил жажду  справедливости. Оттого  настроение у  ловчего было
просто превосходное. Теперь бы покарать еще других нечестивцев...
   Зато   скакавшего   позади   него   Илью   несколько   смущало   то
обстоятельство, что  вместе с  несомненным вероотступником  Владимиром
Константиновичем были  схвачены и,  по всей  видимости,  казнены  лица
духовного звания...  С другой  стороны, Илья  своими глазами  видел  в
церкви Покрова  на Нерли  таких же точно выкрестов-священников. Не мог
углицкий князь  продаться сатане в одиночку, в этом богомерзком деянии
обязательно должны