выставил в  коридор пустой  кувшин из-под вина, а сунул его
под свой настил. Страж также был заключен в комнате. Заключен вместе с
Читрадривой!
   Стало быть,  его тюремщики  действительно боятся,  что  посторонние
узнают о  присутствии на  корабле  пленника.  Так  может,  попробовать
выдать себя?  Но жесты Николо не оставляют ни малейших сомнений насчет
того, как  намерен действовать  сторож. А  Читрадриве, лишенному своих
способностей и  даже своего  меча, с  которым  он  обращался  довольно
неуклюже, нечего было противопоставить противнику.
   И он остался на своей лежанке, ожидая дальнейшего развития событий.
В конце  концов, не  могли же их держать взаперти целые сутки, снабдив
лишь небольшим куском солонины и одним кувшинчиком вина на двоих!
   Однако ждать  пришлось дольше,  чем рассчитывал Читрадрива. В каюте
уже царил  почти полный  мрак, свидетельствовавший  о том,  что солнце
село, и  обманутый полной  неподвижностью сторожа  пленник решил  было
проверить, не  заснул ли  тот, когда за дверью раздались громкие шаги.
Николо  мигом   соскочил  с   лежанки  и   замер  подле  Читрадривы  в
выжидательной  позе,   а  Читрадрива  мысленно  приготовился  к  любым
неожиданностям.
   Но ничего  страшного не  произошло. Дверь  распахнулась, на  пороге
появился главный  страж с  толстой свечой  в  руке.  Он  велел  Николо
подняться на палубу, и стражник молча вышел из каюты.
   - Ну  вот, синьор  Андреа, мы  прибыли, -  приторно  ухмыльнувшись,
обратился вошедший  к Читрадриве. - Извините, что пришлось закрыть вас
на  некоторое  время  и  не  выпускать  наверх,  но  это  было  просто
необходимо. Впрочем,  все это  пустяки, я  надеюсь, выданный по поводу
прибытия кувшинчик  вина скрасил неприятное времяпрепровождение. Кроме
того, сейчас вам представится шанс немного проветриться.
   - Мы в порту? - наобум спросил Читрадрива.
   - В  порту, в  порту, -  как-то слишком поспешно согласился главный
страж и  с легким  поклоном добавил:  -  Синьор  Андреа  на  удивление
проницателен.
   Из чего  Читрадрива заключил,  что они  уж во  всяком случае  не  в
порту. А страж сунул ему в руки широкий пояс и сказал:
   - Наденьте вот это, любезный, и выходите. Да поживее.
   Читрадрива недоверчиво  осмотрел пояс, но ничего подозрительного не
обнаружил.
   - Надевайте, надевайте, - подбодрил его страж. - Не бойтесь, ничего
худого с вами не случится.
   Пришлось подчиниться.  Читрадрива не  боялся какой-то  каверзы,  он
просто хотел знать, зачем это нужно.
   - Вот  так-то лучше,  - прогнусавил  бородач и  посторонился, давая
пленнику дорогу.
   - Сейчас ночь, но не вздумайте шутить, синьор Андреа, - сказал он в
спину Читрадриве.
   У выхода  из трюма  стояли три  сторожа, команда корабля сгрудилась
поодаль. Корабль  стоял посреди  реки, ближе  к левому  берегу, где на
некотором расстоянии  друг от  друга горело  два костра  - несомненно,
сигнальные.
   Читрадриву подвели  к правому  борту корабля,  с  которого  свисала
веревочная лестница.  Внизу  покачивалась  на  волнах  лодка  с  двумя
гребцами. Николо, а вслед за ним и молодой верзила проворно спустились
в лодку.
   - Теперь  ваш черед,  синьор Андреа.  И  без  глупостей,  -  сказал
главный страж,  подтолкнул Читрадриву  к лестнице, и тот почувствовал,
что острие меча коснулось его спины между лопатками.
   - А если я сорвусь и упаду? - спросил Читрадрива.
   - Не  бойтесь, - ухмыльнулся главный страж. - Николо вас поймает...
Ну же, синьор Андреа. Нас ждут.





Глава VII. КОРОНАЦИЯ



   Сегодня Даниле Романовичу надлежало радоваться. Еще бы, всего через
пару часов  осуществится то,  к чему  он шел таким долгим и извилистым
путем. Наконец-то  он получит  корону, посланник вселенского патриарха
перед всем народом подтвердит дарованный духовным владыкой титул, а на
Руси появится первый король. Чего же впадать в уныние?
   Но не было Даниле Романовичу покоя с самого утра. Надо же! Разве не
мог посланец  новгородских "господ"  хоть чуток  задержаться в пути? И
зачем вообще эти умники послали весть о победе Александра Ярославовича
над немецкими  рыцарями, о  смерти доблестного  князя и  о немедленной
попытке водвориться на тамошнем престоле его брата Андрея?! Новгородцы
давно уже  приглашают князя  без согласования  с Киевом,  да и  помощи
против захватчиков  не просят. Так что ж это они, поиздеваться решили?
Дескать, смотри, король, как мы с князьями обходимся!
   Поэтому  Данила  Романович  решил  провести  оставшееся  до  начала
церемонии время  в задней  комнате дворца  наедине со своими мыслями и
тревогами.
   Нападение  рыцарей   как  таковое  не  слишком  обеспокоило  Данилу
Романовича. Говоря  по чести, здесь было больше дыма, нежели огня, его
породившего. За  два года  перед  тем,  как  нечестивец  Бату  вздумал
помериться силами  с Киевом,  крестоносцы Бруно  сунулись в  Галичину.
Собранное Бруно  войско вдвое превосходило по численности то, которому
противостал Александр.  И что  же?  Данила  Романович  довольно  легко
одержал победу  над крестоносцами,  поэтому отнюдь  не считал, что над
Новгородом нависла  серьезная  угроза.  Лишнее  тому  подтверждение  -
одержанная Александром  победа. Северяне  справились с  нашествием, не
дрогнув.
   Впрочем,  Данила   Романович  ни   в  коем   случае  не   стремился
преуменьшить заслуг новгородского князя. Наоборот, искренне восхищался
его полководческими  способностями, особенно  ловким боковым ударом из
засады и  устрашающим финалом  битвы, когда слегка подтаявший весенний
лед Чудского  озера подломился  под  тяжестью  облаченных  в  железные
доспехи рыцарей-захватчиков,  и они  потонули в  студеной воде  все до
единого. Пожалуй,  ему самому  не  придумать  и  не  исполнить  лучше,
очутись он волею судеб на месте Александра. Просто Данила Романович не
был склонен  переоценивать его  заслуг. Ну,  взял Александр  пятьдесят
знатных пленников.  Ну, погибло  в битве  четыреста рыцарей, без счету
полегло пеших  кнехтов. Ну  и что?! Победа как победа, теперь только с
пленников выкуп  получить да  взять клятву, что не станут они супротив
Руси воевать - и отпустить с Богом на все четыре стороны.
   Так что  в самом  факте  нападения  рыцарей  не  было  ничего,  что
вызывало бы  серьезное беспокойство.  Военные конфликты между соседями
не редкость,  и усматривать  в этом какое-то зловещее предзнаменование
попросту нелепо. Да, неспокойно на западных рубежах Руси - ну, так это
и без того яснее ясного.
   Зато непонятная смерть Александра настораживала. Без сомнения, дело
тут нечисто,  и волей-неволей  на  ум  приходит  мысль  о  яде  или  о
колдовстве. Если верить рассказам, рана была пустяковой и не причиняла
Александру особого  беспокойства. И  вдруг  он  заболел  в  тот  самый
момент,  когда   восторженный  Новгород   с  распростертыми  объятиями
встречал своего  защитника... а  через неделю  умер... Да уж, есть над
чем призадуматься.
   Вот времечко  выдалось нынче  для суздальской  династии! Мрут,  как
затосковавшие мухи.  Сначала Ярослав Всеволодович сложил свою буйную и
- будем  откровенны -  неразумную голову  на левом  берегу Днепра  под
Киевом. На  обратном пути  брат его  Святослав скончался  от  странной
болезни.  Всякий,  кто  способен  рассуждать,  поймет:  Святослав  был
отравлен как  раз в  тот момент,  когда рядом  находился его племянник
Андрей, сын  погибшего Ярослава.  А две  загадочные смерти подряд, и в
обоих случаях в деле участвует...
   Э-э-э, постой,  постой, Андрея  не было  на Чудском озере! Если так
рассуждать, можно додуматься до чего угодно.
   Хотя Андрей  явился в  Новгород как раз на похороны! Подозрительное
совпадение... если  только совпадение.  Так может,  это  действительно
дело рук  Андрея? Может,  правы  новгородцы,  которые  слишком  упорно
верят, что  этот негодяй подослал к Александру наемного колдуна, как в
свое время  Ярослав Всеволодович  подсылал убийц  к Давиду  и  Андрею?
Яблоко от яблоньки недалеко падает.
   Что-то  много   колдунов  развелось   вокруг!  То  татарва  за  это
непотребство принимается,  то  рыцари,  то  поганцы  Хорсадар  и  Дрив
свалились, как снег на голову...
   Ну, положим,  эта пара  объявилась на  погибель татарам,  и  Даниле
Романовичу от  них прямая польза. Но нынче-то, нынче! Татары проклятые
обзавелись загадочным  чародеем, Андрей  Ярославович нанял  на  службу
колдуна. А ну как все они сойдутся разом! Снюхаются! Ворон ворону глаз
не выклюет...
   Король вскочил  с резной  скамьи и  принялся ходить из угла в угол,
заложив руки  за спину.  Прошло не  менее четверти часа, прежде чем он
успокоился.
   Во всяком  случае, насчет  Давида сомневаться  не приходится. Давид
дал слово, а все давно уже приметили, что слово у королевского воеводы
в чести.  Да и  к чему  было  принимать  колдунам  христианскую  веру,
помогать Даниле  Романовичу выстоять  супротив окаянного Бату? Неужели
для того  только, чтобы  после сговориться  с ордынским колдуном? Вряд
ли.
   Но вот  ежели татарский чародей столкуется с суздальским... Да, вот
это в  самом деле  никуда не  годится! Это  когда суздалец  наляжет  с
севера, а  татарин поднажмет  с юга... Да еще в то время, как и Давида
под рукой нет, и Андрей навсегда покинул пределы Руси!
   Король стал  посреди комнаты  как вкопанный. По всему выходило, что
нужно  немедля   послать  вдогонку   рати,  которую   Давид  уводил  к
Итиль-реке, гонца  со срочным  приказом поворачивать.  В любом случае,
сейчас Давид  больше пригодился  бы в Киеве, чем в дикой степи или под
стенами Тангкут-Сарая.
   Данила Романович  быстрым шагом подошел к двери и хотел уже послать
за воеводой  Димитрием, с  которым в  отсутствие Давида советовался по
всяким насущным  вопросам, но  в последнюю  секунду передумал.  Плохо,
если при  первых же  признаках  опасности  король  начинает  проявлять
излишнее беспокойство  и принимать  необдуманные решения. Пока можно и
должно повременить... по крайней мере до коронации.
   Он вернулся  на скамью  и сидел  прикрыв глаза,  не шевелясь,  пока
падавшее из  окна разноцветное  световое пятно  не подползло к кончику
его левого  сапога. Тогда  снаружи в  дверь постучали,  и приглушенный
голос осторожно позвал:
   - Пора, государь...
   - Да!
   Данила Романович  резко вскочил,  передернул  плечами,  несколькими
широкими шагами пересек комнату, распахнул дверь и бодро крикнул:
   - Ну что, все собрались?
   В соседней,  гораздо более  просторной  комнате  его  уже  поджидал
облаченный  в   ризу  с  золотым  шитьем  митрополит  Иосиф  с  толпой
архиереев, наименее  почтенными из которых были архимандриты Печерской
лавры, Михайловского Златоверхого, Кловского и Выдобецкого монастырей.
Также там  было  множество  бояр  из  самых  знатных  киевских  родов.
Особняком держались  волыняне,  обосновавшиеся  в  Киеве  сравнительно
недавно  (Данила  Романович  не  забывал  о  земляках,  оказавших  ему
первоначальную поддержку).
   С  появлением   короля  занятые  неспешной  беседой  присутствующие
мгновенно умолкли и с почтительным видом повернулись к нему. Несколько
секунд Данила  Романович раздумывал,  не подозвать ли все же Димитрия,
но в конце концов сдержанно спросил:
   - Где Лев?
   - Он  ждет, государь, - ответил боярин Вартемир, выступая вперед, -
и готов следовать вместе с тобой в Десятинную церкву.
   Не успел  Данила Романович  перевести взгляд на Иосифа, как тот уже
принялся распоряжаться  построением  торжественной  процессии.  О  да,
сегодня этому  старому честолюбцу  предоставляется  превосходный  шанс
покрасоваться перед  толпой киевлян во всем блеске, величии и славе! А
через три дня он на какое-то время и сам станет "именинником судьбы".
   Данила Романович  прекрасно понимал,  как  важно  наладить  хорошие
отношения с  церковью, и сдержал обещание, данное митрополиту накануне
татарского штурма.  Тот же  посланник Константинопольского  патриарха,
который доставил  из  Никеи  королевскую  корону,  привез  митрополиту
патриарший чин.  Поэтому через  три дня  Иосиф станет  именоваться  не
просто митрополитом  Киевским, но  экзаршим патриархом Киевским и всея
Руси. И выговоришь-то не сразу!
   Правда, тут  не обошлось  и  без  курьезного  недоразумения.  Иосиф
страстно желал,  чтоб Данила  Романович получил  корону и  королевское
достоинство непосредственно  из его  рук. Для  этого  достаточно  было
поменять две  церемонии местами  и сделаться  автокефальным патриархом
прежде, чем  королевский статус  Данилы Романовича  будет узаконен при
всем честном  народе. Вот  тогда Иосиф  мог  провести  коронацию  сам,
оттеснив посланника вселенского патриарха на второй план!
   Сделать  это   было  тем  более  легко,  что  ни  духовный  владыка
христианского мира,  ни Никейский  император в  Киев не  приехали. Так
вышло опять  же из-за  рыцарей-крестоносцев, которые  затеяли какие-то
непонятные и  в высшей  степени подозрительные  приготовления.  Потому
император Иоанн  Третий Дука  Ватац в  свою очередь  занялся  военными
делами, а без него и вселенский патриарх не решился предпринять долгое
и  опасное  путешествие  на  север,  выбрав  для  осуществления  столь
ответственной миссии  никейского митрополита Теопемпта. Следовательно,
даже по  своему нынешнему  положению Иосиф ничем не уступал чужеземцу.
Зато как  он будет  благодарен Даниле  Романовичу после  коронации!  И
сколько дополнительных почестей достанется на его, Иосифа, долю!
   Насилу удалось  королю уговорить старика прекратить упорствовать. В
конце концов,  существует лишь  один вселенский  патриарх, пусть  даже
находящийся в изгнании. Но раз так, корона должна быть получена именно
от посланника  вселенского патриарха,  а не от местного владыки, сколь
бы привлекательной  подобная перспектива  ни выглядела для последнего.
Ибо королевская  власть тем  крепче, чем  значительнее ранг  духовного
лица, даровавшего королевское достоинство.
   Их спор  длился битых  три часа, причем митрополит постоянно упирал
на шаткость  положения заброшенного  волею злых  обстоятельств в Никею
изгнанника. Возможно,  Данила Романович мог бы употребить эти три часа
с большей  пользой, но,  с другой  стороны, отстоять свою точку зрения
перед Иосифом  также было немаловажно. Теперь, по пути из королевского
дворца  в   Десятинную  церковь,   Данила  Романович   посматривал  на
митрополита с некоторым превосходством и не без удовольствия вспоминал
малейшие нюансы  их прежних  конфликтов, потому  как в  конечном итоге
всегда побеждал он, а не старый упрямец.
   Взять хотя  бы историю с "погаными колдунами". Ведь предшественника
его,  князя  Ростислава,  Иосиф  сумел-таки  убедить  в  том,  что  от
Хорсадара и  Дрива нужно  избавиться -  и то чем скорее, тем лучше. Но
колдуны почему-то не желали исчезать, развеиваться в прах ни от святой
воды, ни  от  святых  митрополичьих  молитв.  Гораздо  более  разумным
оказался  другой  выход  -  прекратив  бороться  с  ними,  склонить  к
сотрудничеству и обратить их колдовские умения себе на пользу.
   А затем, накануне татарского штурма, как же яростно Иосиф упирался,
когда его  попросили, казалось  бы, о простой вещи: призвать паству ко
всенощному  бдению   и  молению.   Сразу  заподозрил  неладное,  начал
говорить, что  не Бог  ниспошлет невероятное  чудо, о котором никто не
мог даже  помыслить, а  "поганцы", подладившиеся под святую веру! Ишь,
хитрая бестия...
   Но в  конце концов митрополиту пришлось уступить. "Чудо" с молниями
пришлось как нельзя более кстати, и толпы верующих не усомнились в его
источнике.
   И, положив  руку на  сердце, Данила  Романович должен был признать,
что без  пресловутых колдунов,  без Давида и Андрея, не было бы сейчас
никакой коронации. И Иосиф ни за что не стал бы независимым ни от кого
патриархом. Где уж там - неизвестно, что было бы с Киевом, да и вообще
с Русью  без этой  парочки. Вполне  возможно,  татары  уничтожили  бы,
разграбили и  вытоптали все  подчистую. Зато  теперь - полная победа и
торжество!
   Не поднимая  склоненной  головы,  Данила  Романович  скосил  глаза,
осмотрелся. Он  стоял на  коленях  перед  алтарем  Десятинной  церкви,
окутанный полумраком, в котором витали ароматы ладана и расплавленного
свечного воска.  На амвон  взобрался  никейский  митрополит  и  хорошо
поставленным голосом  стал читать  по-гречески  проповедь  о  смирении
светского владыки  перед Создателем  земли и  неба, равно  как и всего
сущего на земле, в земных водах, под небесами и на Небесах.
   Перед  королем  стоял  в  полный  рост  митрополит  Иосиф,  который
старался компенсировать  недостаточно заметную,  с его  точки  зрения,
роль на  сегодняшней церемонии  тем, что расчесал особым образом седую
бороду и  надувал щеки  до невероятных  размеров, делаясь  похожим  на
лоснящийся от подвальной сырости бочонок.
   За его спиной застыл исполнившийся сознанием торжественности минуты
епископ Черниговский,  который держал  на расшитой  бисером  пурпурной
подушечке  королевскую  корону,  привезенную  из  Никеи  и  освященную
вселенским патриархом.  Чуть правее  находился епископ Володимирский с
шапкой Мономаха,  которая отныне должна венчать чело наследного принца
и соправителя королевства, великого князя Киевского и Галицкого.
   Все происходило  так,  как  неоднократно  представлял  себе  Данила
Романович. Медленно  и плавно,  точно бестелесные  призраки, двигались
священнослужители. Тяжелая  черная с золотом парча абсолютно поглощала
малейший шорох, и до слуха долетали лишь исполненные торжества хоровые
песнопения  да   греческие  слова   молитвы  никейского   митрополита,
усиленные пустыми  кувшинами,  специально  для  этого  вмурованными  в
колонны.
   Своды церкви  тонули во  мраке, с  которым внизу боролись солнечные
лучи, косо  падавшие из  продолговатых окошек,  да  желтенькие  язычки
тысяч свечек  и лампад.  Благодаря их неверному, трепетному сиянию как
бы оживали  глаза многих  десятков святых  и угодников,  следивших  за
королем Руси  с икон  в богатых  окладах и фресок. И Даниле Романовичу
казалось, что  за всем действом наблюдают не только люди, во множестве
набившиеся в Десятинную церковь, но также и эти святые.
   А народ и в самом деле теснился под старинными сводами в превеликом
множестве! Толпу киевлян, жаждущих воочию увидеть малейшие подробности
коронации, едва сдерживало двойное кольцо монахов, специально для этой
цели приведенных из расположенного поблизости Михайловского монастыря.
Создавалось впечатление,  что церковные  стены потихоньку  трещат  под
натиском толпы.
   А если  сильно скосить  глаза вправо,  можно было  увидеть старшего
сына  Данилы   Романовича,  наследника   и  соправителя   Льва,  также
преклонившего колени.  Подумать только,  вот время-то  летит! Кажется,
еще позавчера  этот мальчишка  на лошадь сесть боялся, вчера свадьбу с
угорской принцессой  Констанцой справил, а сегодня наденет вместо отца
шапку Мономаха  и примет  от него  титул великого  князя.  А  до  чего
уверенно держится... Все ему нипочем! Эх, время-то как летит!
   Впрочем, он  всего-то  на  пять  лет  моложе  Александра  Невского,
который на  своем недолгом веку разгромил две армии, а теперь почивает
в новгородской  земле, овеянный  славой и  вполне искренне  оплаканный
купцами, с  которыми не  раз ссорился. Вот это уж в самом деле прихоть
судьбы...
   Тут спустившийся  с амвона  Теопемпт помазал чело Данилы Романовича
елеем и  увенчал королевской  короной, в то время как митрополит Иосиф
(это была  единственная уступка  старому упрямцу!)  возложил на голову
Льва  шапку   Мономаха.  Учавствующие  в  церемонии  священнослужители
усиленно окуривали коронованных особ ладаном.
   Настала пора  обоим  государям  вознести  благодарственную  молитву
Всевышнему за  то, что  Он призрел  на рабов  Своих Данилу  и  Льва  и
соделал их  владыками надо  всей Русью,  аки в незапамятные времена, в
иной земле призрел на Саула, а затем и на Д