рашие и преданность свою.
  Позади отрядов этих сильных, почитай, у стен градских высоких, находился
русичей резерв. Там стояло тридцать тысяч войска, им главою был отец
Викентий, Патриарх Руси, опора веры. Весь горел духовный пастырь златом:
бронь на нем сверкала пуще солнца, сверху плащ парчовый, шелом крепкий. Не
отговорил его от сечи Князь Великий, мудрый Вячеслав.
  - Хоть власы посеребрили годы, я мечом еще рубить могу, иноземных воинов
поганых! - был ответ Викентия таков, - Ну, а если суждено сегодня в мир
иной отправится навечно, нет милее смерти, чем в бою, за свободу родины
прекрасной!
  На холме, поросшем лесом крепко, что стоял от поля в стороне, хоронился
полк ударный русский, что засадным также назывался. То была ударная
дружина добрых молодцев всего в пять сотен души. Управляли ею Усыня и
Дубыня, князевы друзья-богатыри. Оба изготовились на битву, биться на
смерть молодцы желают. Об одном лишь сожалеют оба: где Горыня - третий
богатырь? Чтобы мощь богатырей усилить, на подмогу Вячеслав прислал
дружину киневского князя Вельямира, что пришел к нему совсем нежданно из
сожженного врагами Новаграда, своей смерти чудом избежав, и лишившись
насовсем десницы.
  Так стояли русичи с рассвета. Все полки томились, ожидая появленья князя
Вячеслава. Князь Великий в этот час молился, не жалея сил, поклоны клал.
Господа просил он заступиться за святое воинство свое в битве тяжкой
против Кабашона, отвести беду от деток малых, жен, девиц и старых стариков.

  С высоты холма на все взирая, грея дланью сабли рукоять, вдохновляя видом
грозным войско, пред шатром стоял властитель мавров. Ожидал он: Вячеслав
не смеет выступить ему наперекор. И теперь, узрев с восходом солнца
русские полки, что ждали битвы, брови сдвинул в гневе Кабашон. Перечел он
взглядом рати русских. Бронями блестят, грозят мечами, все же много меньше
там бойцов, чем в войсках могучих Кабашона, не считая даже остроклювых
птиц.
  - Что ж, - промолвил Кабашон, - Вы ждете смерти? Смеешь мне перечить,
Вячеслав? Я прочту тебе посланье снова, перед тем, как сердца ты лишишься!
Не бывать Руси вовек свободной, тлеть ей вечно под моей пятой!
  Повинуясь пальца мановенью, ожили тут мавров сотни тысяч, огласив
окрестность диким воем, двинулись войска в последний бой. Шли югорды под
змеиным стягом, во главе Урман - жестокий воин. За поход сей, многих в
русских землях смерти лютой предали они. Рядом шли, противны богу люди, -
людоеды племени Саршар. Поклонялись те лишь богу смерти, всех других на
свете позабыв. Шли дужары, богом чьим был тигр. И подобно богу своему,
хуже тварей хищных зло плодили. Это их отравленные копья, завершили
Новгороду жизнь, вызвав тем у русией желанье уничтожить всех до одного,
красно-черных извергов заморских. Вел их в бой жестокий вождь и сильный,
жрец верховный именем Ражхан. Облаченный сверху в шкуру тигра, пел он
песню, будто бы рычал. И от этих песен, радость битвы родилась в дужарах в
тот же час. Становились все подобны тиграм, все хотели грызть и рвать на
части русичей тела.
  Центром войска были сарацины, их любил всех боле Кабашон. В бронь с земли
испанской все одеты, светят полумесяцем мечи. Шлемы, латы, сабли - все
блистает, у бойцов, чей род древней земли. Все храбры, как стая львов,
отважны. Нет бойцов сильнее сарацин. Пять родов пришли за Кабашоном, Русь
разграбить и предать огню. Первый род средь них - Абенсеррахи, мавры
грозные, известные повсюду. Их влечет лишь поле брани новой, крови вид
ласкает и пленит. Род второй средь мавров - Алабесы. Африка им отчая
земля. Им в бою не страшен, хоть сам дьявол, всех готовы саблею рубить.
Третий род - Сегри, что из Гранады, замков Андалусии владельцы. Род
четвертый - это Альморади, рыцари, достойные легенды. Сотни христиан они
убили в войнах с христианским королем. Гомелы - то пятый мавров род.
Предводитель их уже увенчан черной славой ныне и до веку. Голову у князя
Новаграда срезал он и приторочил к своему седлу, что златом блещет. И
хвалился ей и похвалялся.
  Вот настал последний час пред битвой. Мерным шагом тыщи сарацин въехали на
поле перед градом и остановились в ожиданьи. Русичи щиты к щиту примкнули.


  Глава тринадцатая

  Смерть за смерть

  Ровно в полдень врата отворились, показался сам Великий князь, облаченный
в брони боевые, в шеломе блестящем, со щитом, и мечом - для ворогов
угрозой. Сидя на коне своем буланом, выехал на поле перед градом. Русичи
возрадовались видя, сколь силен и статен Вячеслав. Повернув коня на
встречу войску, молвил слово им Великий князь:
  - Радуюсь я сердцем, видя сколько под знамена ратные собрал добрых
молодцев со всей Руси великой. Не на пир вас звал, не на охоту. Время
праздновать, покамест, не пришло. Надобно отвадить рать несчетну воинов
заморских, возжелавших, Русью овладеть и уничтожить нас навеки вечные до
корня. Пол земли они уж полонили, но дороги далее им нет! Вы одни Руси
щитом остались. И я верю - не сломить сей силы! Пред собою вижу только
храбрых, слабых нет, и трусов среди вас. Ни один в бою не дрогнет воин,
если дрогнет - проклят он навеки! Биться насмерть! И назад - ни шагу! С
нами Бог, а смерть за Бога свята! А покуда буду жив, то с вами братья, я
мечом, копьем, или руками, буду истреблять все вражье племя, убивать,
покамест не убью!
  Повинуясь сердцу повеленья выступил вперед рязанский князь.
  - Ты веди нас в бой, Великий княже! Мы в бою Руси не посрамим!
  И его словам дружины вторя, громким криком князю отвечали. Копьями все
рати потрясали и стучали ими о щиты.
  - Я до самой смерти с Вами буду! Время нам колени преклонить.
  Смолкли сразу крики боевые. Спрыгнул наземь княже Вячеслав. И воткнувши в
землю меч острейший, на колени стал, молитву молвил. Вдохновясь примером
Вячеслава, все полки колени преклони
ли, тыщи русичей на землю пали ниц. И сложив оружье боевое, к Господу
молитву вознесли:
  - Помоги ты нам, Великий Боже, в сем бою победу одержать! Прочь прогнать
собаку Кабашона, воинов его огромну рать. Дай нам силы, укрепи нас духом,
копья направляй злодеям в грудь. А случится сгинуть в битве этой, - жен и
деток наших не забудь!
  Поднимались русичи безмолвно, подымали острые мечи, а в глазах светилась
только ярость, слышно было сердце как стучит. Оставалось длиться лишь
мгновенью, - жаркий бой завяжется сейчас. Но раздался княжий клич тут
громко:
  - По закону древнего обычья, - поединок зачинает бой! Если есть средь вас,
поганых, воин, что сразиться с нашим молодцом, пусть выходит он и смерти
просит!
  Не прошло и краткого мгновенья, как на зов явился воин мавров. Весь в
броне сверкающий как солнце, шлем высокий, шпоры как ножи. Сабля у него -
как полумесяц. Стройный конь ходил под седоком. Черный плащ на круп коня
спадая, спину прикрывал от всех ветров. Гарцевал спокойно мавр пред
строем, саблею играя на руке.
  - Выходите, если кто посмеет, мавру Раму смертью угрожать! Лучший воин я
из всей Гранады, средь Абенсеррахов нет сильней!
  - Не хвались, покуда не изведал силы русичей, поганый сарацин!
  Те слова так громко прозвучали с фланга правого дружины Белозерской, где
Андрей Мстиславич был главой. Но не он слова те храбры молвил.
Расступились русичи, и в поле, выехал на белом скакуне, статный воин,
полный силы сильной. У него в плечах сажень косая, бронь на теле, стрелы в
колчане, щит огромный, длинное копье и булатный меч привешен сбоку. На
груди кольцо скрепляло крепко две полы от алого плаща.
  - Я, Иван из роду Белозерских кузнецов, мне имя - Громобой! Трепещи
поганых мавров племя!
  Воины разъехались вдоль строев войска русичей и полчищ сарацин. Опустив
копье наперевес, изготовив щит для отраженья, поминая имя бога, каждый,
дали шпоры своему коню. Понеслись навстречу, будто вихри, что родились в
разных сторонах. Был один горяч, как дух пустыни, северной стрелой летел
другой. Сотни тысяч глаз следили молча за сближеньем боевых коней.
  Сшиблись оба на излете ветра, копьями ударив в грудь врагу. Щит Ивана,
вдребезги разбитый, еле смог удар остановить, двух вершков копье не
долетело до груди могучей богатырской. Но его копье, ударив точно, вышло
из спины бойца Гранады, лучшим называвшегося долго. Кровь рекой полилась
изо рта воина, чей род - Абенсеррахи. Свет потух в очах, и рухнул воин,
мертвый воин, славу потерявший.
  И возликовала Русь святая: первый враг убит, победа с нами!
  Общему желанью подчиняясь, двинул Вячеслав вперед полки. На ходу меч
выдернув из ножен, устремил коня великий князь, Отера заметив перед всеми.
Крикнул он:
  - Пойди ко мне, собака, князя Новгородского убийца, ты получишь все, что
заслужил!
  Отер был не робкого десятка, ведь недаром Гомелов главою прозывался он в
Гранадских землях. Своего коня боец направил прямо к князю, страха не
питая. Вынув саблю острую из ножен, занеся ее над головою, бросился на
князя сарацин. И его удар пришелся точно в щит дубовый, с гербом
Солнцеграда. Силы сильной был удар исполнен, княжий щит рассыпался на
части, и достиг плеча клинок булатный, в левое плечо поранен князь. Но в
ответ своим мечом разящим князь по шлему Отера ударил, раскроив на части
сталь дамасцев. Обливаясь кровью мавр заморский, в грудь ударил князя
острием, но спасло зерцало Вячеслава. Изловчившись, князь ударил снова, и
лишил он Отера щита. Снова бьет злодей заморский метко, саблю остру зубрит
о броню, левый бок едва спасен от раны. Князь, схвативши меч двумя руками,
силу всю свою вложив в удар, метит в голову злодею сарацину. Словно в
масло раскаленной сталью, мягко в шею княжий меч вошел, отделяя голову от
тела, приводя к концу дорогу дней. Рухнул наземь сарацин безглавый, ровно
в полдень смерть пришла за ним. Голова коням в копыта пала.
  Увидав сию победу князя, ратники, рубившиеся рядом, все ликуют, радуясь
отмщенью и теснят сильнее сарацин. В центре завязалась буйна сеча. Мал
Олегович там с мавром Иорнандом насмерть бьются, копьями разя. Вот
сломались как тростинки копья, вынуты из ножен враз мечи. Алабесов гордый
предводитель, Иорнанд был храбрый сарацин. Не видал себе он в сечи равных,
но силен и князь Рязанский Мал. Хоть и ранен был в Рязанской сечи Иорнанд
стрелой каленой в ногу, это только злости добавляло, рубит мавр бесстрашно
и до смерти. Оба бьются в диком исступлении, искр снопы и молнии мечей.
Вот удар, но князь его ослабил, алый плащ пробит, но грудь цела. Он в
ответ наметил сердце мавра, но доспех прочнейший помешал. Обозленный мавр
в плечо ударил и пробил броню на месте том. Мал Олегович, залившись кровью
красной, в шлем ударил, но не раскроил. Видя, что боец теряет силы, мавр
утроил натиск на него. Вот уже бедро пробито князя, ранен в грудь и нет
щита прикрыться. Сарацину только это надо. Изловчившись, острой мощной
саблей в лоб ударил мавр, и смерть настала. Вот упал с коня и в луже крови
кончил жизнь недолгую свою Мал Олегович, храбрейший князь Рязани. Дикий
крик, подобный рыку тигра, возвестил о сей победе мавров. Воодушевились
сарацины, в бой вступили новые полки.
  Левый фланг удар их принял скоро, Волчья стая против сарацин. Свежей силой
род Сегри явился, их ведет Лавритас в бой бесстрашно. Потрясая острой
саблей лихо, он врубился в русскую дружину. Русичей уж несколько десятков
смерти он успел предать, пока не встретил, на пути своем их князя Волка.
Остромир Ипатьич был озлоблен, - лишь урон пока несла его дружина от мечей
и копий сарацин. Размахнувшись, с лета булавою он ссадил Лавритаса с коня.
Тот упал, но вскоре вновь поднялся, сабля вновь в руке его сверкнула. И от
нового удара увернувшись, Остромира поражает в бок предводитель Сегри,
мавр Лавритас. Кровь течет по острию клинка. Ранен сильно Остромир
Ипатьич, но н просит у врага пощады. Вновь поднял он булаву высоко,
сарацину смерть желая дать. Но принял клинок его вдохе, прямо в грудь, и с
жизнью конечен счет. Мавры взвыли от удачи дико, Волчий князь повержен, он
убит! И запела смерть с клинков слетая в груди ратных воинов Руси.
Полдружины мавры перебили и они уже у самых стен.
  Правый фланг держался крепко-стойко против втрое больших войск врага.
Здесь дужары шли в атаку строем, издавая громко рык тигриный. Сзади их
саршаров пели луки, осыпая русских градом стрел, унося десятки жизней
разом. Белозерцы били также метко, поражая сотнями дужар. Но когда сошлись
враги так близко, что стрелой уже нельзя разить, в ход пошли мечи и дело
(бой) жарко закипело с правой стороны. Перед всеми князь Андрей Мстиславич
воинам своим примером служит. Сыплет он направо и налево острого меча
удары точны. Руки, ноги рубит, крошит шлемы, весь забрызган кровию
дужарской, бьет врагов Андрей Мстиславич храбро, не берут его мечи
презренных. Наступают русичи за князем, в воздухе теснятся стоны, крики,
жарко стало от нагретой стали, аж клинки от сечи раскалились.
  Рядом с князем, лучше всех воитель, бьет врагов Иван, что Рама победил.
Меч его сверкает, мечет искры, рубит мавров, но на нем ни тени, ни пятна
от крови, нет зазубрин. Подивился князь сему оружью.
  - Где же взял сей меч? - спросил Ивана.
  - Десять лет ковал его я, княже, - отвечал Иван Андрею князю, - Днем и
ночью, сна совсем не зная. Но теперь с таким оружьем сильным, мне не
страшен более никто!
  И сказав, рассек на половины он дужара дюжего ударом. Те из мавров, кто
увидел это, разбежались в страхе от Ивана.
  - Видишь, княже, - молвил Громобой, - Он находит сам врагов и метит, я же
волю для того даю!
  И ударом новым трех дужаров, росту и сложенья не последних, он рассек
почти одновременно. Вслед за тем еще троих отправил по дороге, на тот свет
ведущей.
  Наступает белозерцев рать. Белый лебедь на златистом солнце, уж мелькает
очень близко к стану, где стоит собака Кабашон. Увидав сие, бросает быстро
мавров властелин на битву с Русью новые и новые войска. Уж в кольце
Белоозерцев войско, но назад ни шагу не ступило. Только выше вал из тел
поганых сарацин, саршаров и дужар, все растет вокруг знамен Андрея.
  На подмогу смятой Волчьей стае выступил с дружиной Патриарх. На коне, с
мечом, сверкая бронью, врезался он в месиво врагов, каждый взмах его -
прощанье с жизнью для проклятых мавров означает. Не сдержали натиск
сарацины, обратили тыл они врагу. Трупами усеяв поле брани, отступили
сотни их назад. Патриарх Викентий пуще бьется, наседает снова на врагов.
Левый фланг уже переместился далеко в пределы сарацин. Сей атакой
поддержал он князя, Вячеслав рубился средь врагов, окруженный лишь
дружиной малой, пали все, кто был вначале с ним.
  - Ты, отец, за Русь стоишь упрямо, - ободрил Викентия сам князь, увидав
его в пылу сраженья, - подивиться можно только силе, что явил сегодня ты в
бою. Многим молодым того бы надо!
  Знамя мавров рядом развивалось, нес его Мансур, из сильных ратник.
Патриарх в толпу врагов врубился и мечом свалил с коня Мансура, грудь
пронзив и знамя растоптав. Но желая князю дать ответ, упустил из виду он
Урима, лучника, саршарского бойца. Тот, стрелу приладив к луку точно,
взвизгнув тетивой, пустил в полет смерти весть для старца Патриарха.
Покачнулся вдруг отец Викентий, то стрела прошла ему сквозь сердце и упал
на Руки Вячеславу, заливая кровью князю бронь. Разъяренный князь, догнав
Урима, пригвоздил его к земле копьем, полумертвым бросил извиваться,
словно гада мерзкого останки.
  День уже кончался. Солнце село. Опустилась ночь, но бой идет.

  Ночь проходит, наступает утро. Всходит солнце над горами трупов. Смерть
большую жатву собрала. Пал от сабли острой Иорнанда Мал Олегович,
рязанский храбрый князь. Остромир Ипатьевич пронзенный у городской стены
лежит в траве, среди сотен ратников убитых. Подлая стрела из рук саршаров
сердце Патриарха отыскала, на руках у князя Вячеслава с миром попрощался
он навеки. Кроме них, уж боле половины, нету войска русичей в живых. Как
ковер, устлали поле люди, жуткий из кровавых тел ковер. И везде торчат
обломки копий, грудь пронзивших, или острые мечи, пригвоздив к земле
останки трупов, некогда цветущий вид являвших, добрых молодцев со всех
концов Руси. Но и маврам тут досталось крепко. Первым Рам убит на
поединке, Громобой его сразил копьем. Собственной рукою князь Великий
Отера убил, за то, что прежде, тот убил у Новгородцев князя. , две
трети мавров и саршар, с югордами, покрыли черными телами весь простор,
поля необъятного пред градом, что навек в предания записан, имя сему граду
  - Солнцеград.
  Но еще не завершилась битва. Вячеслав собрав бойцов покрепче, двинулся на
выручку Андрея, брата своего, одной с ним крови, что врагами был обложен
крепко, но сдаваться вовсе не желал. Далеко уже виднелся лебедь, что
плывет вперед на фоне солнца, значит, жив еще Андрей Мстиславич. Но узрев
маневр сей скоротечный, Кабашон сейчас же бросил войско между братьев,
чтоб расклинить силы, русичам не дать соединиться. А полки повел вперед
Лавритас, дикий мавр, убийца Остромира, что удар Викентия не принял,
отступил, сразится не рискнув. Гневно Кабашон его за это отбранил и снова
в бой бросает, чтобы славу возвернуть былую. И поднявши остру сталь
Лавритас, устремил коня на Вячеслава. Вячеслав и сам его приметил. И
схлестнулись оба на мечах.
  А второй отряд бесстрашных мавров в бой повел тот Гарусом завомый,
предводитель рода Альморади, имя коих наводило ужас. Словно смерч, они
ворвались в сечу и пробили брешь в рядах Андрея, уничтожив витязей немало.
Сам же Гарус близко уж к знаменам, где Андрей Мстиславич находился, рвется
он вперед, и смерти жаждет для главы бойцов Белоозерья. И узрел его Андрей
Мстиславич, поднял тяжкий меч, коня пришпорил, принял вызов и вперед
рванулся. Зазвенел, скрестившись, меч булатный с саблей вострой в близком
поединке. Сходу бьет Андрей Мстиславич метко и пробит доспех, плечо
прикрывший Гаруса, начало Альморади. Истекая кровью Гарус страшный, уязвил
Андрея в грудь ударом и погнул зерцало самое. Разъярившись, князь своим
ударом щит разнес на тысячи частей. Оказался без защиты Гарус и, схватив
покрепче свою саблю, на шелом удар обрушил страшный, оглушил он князя
Белозерцев. Покачнувшись, тот упал на землю, пал с коня на травы луговые.
  Гарус ликовал неизмеримо и велел своим двум верным слугам князя взять и в
полон отвезти. Чтобы был подарок Кабашону. И уже они взялись за дело,
крепкие веревки изготовив, вдруг как будто туча заслонила солнца свет над
головами мавров. Но не туча то была огромна, то Иван, что прозван
Громобоем, поспешил на выручку Андрею. И успели мавры лишь увидеть, как
занес Иван над головою меч, сверкающий как сотня солнц над миром, и
обрушил вниз, кроша шеломы, снес ударом головы обеи. Увидев сие убийство,
Гарус подскочил к нему, и мощной саблей, сидя на коне его ударил, ибо
пешим был Иван тогда. Но разбилось вдребезги оружье, лишь коснулось острия
меча.
  Подивился Гарус силе крепкой русского оружья, но не долго, Громобой с
плеча ударом мощным голову коню его срубил. Рухнул оземь труп коня
безглавый, Гаруса залив животной кровью, придавив ему и ногу в стреме.
Подступил Иван к нему поближе и в глазах его увидел ужас, смерти страх и
жизни пожеланье. И сказал ему бесстрашный воин:
  - Тех, кто пал, мечом я не увечу. Ты пойдешь в полон, рабом нам будешь,
раз хотел увесть Андрея князя, место себе сам измыслил ноне.
  Повернул спиной к нему воитель, но не ведал подлости и страха, обуявших
сердце сарацина. Для него полон был хуже смерти. Вынув нож, на поясе
висевший, он метнул его Ивану в шею. Но хранил Ивана ангел с неба, он
спиною остру сталь почуял и нагнувшись, избежал удара.
  Обернулся Громобой мгновенно, молнии газа его метали.
  - Если смерти хочешь, ты, собака, получай ее тогда немедля!
  И занесши меч высоко в небо, голову отсек он сарацину. В то мгновенье
князь уже очнулся, и узрев сие сраженье, молвил:
  - Жизни я сейчас чуть не лишился, и за то, что спас меня ты, воин, после
битвы этой жаркой вспомни: князь Андрей - должник тебе навеки!
  В ту минуту в малом отдаленьи, бился Вячеслав, Руси владетель, с Сегри
предводителем сильнейшим, имя что носил Лавритас дерзкий.