замедлилось. Не надолго, правда. Словно озеро проточное
образовалось там, видать, глубины немалой. Как попал плот иванов в озерцо
это, закружило его, забросало. Хоть и волн нет почти пеннобурливых, а
крутится плот, словно белка за своим хвостом. Играет царь морской с ним в
водоворотах своих. Глядит Иван, а вокруг плота стали рыбы огроменные
сбираться. Ходят под ним в глубине, плавниками спинными красными, с шипам
в человечий рост, воду режут. Вдруг одна метнулась к плоту иванову и враз
треть плота отхватила. Пасть у нее, как Громобой углядеть успел, что у
волка, а то и позубастей будет. Захотелось Ивану поскорей то озеро
миновать, да плот как назло, едва плывет. А тут вторая рыбина еще кусок
бревна откусила с хрустом, от которого у Ивана мурашки по коже пошли.
  - Ну, погодите у меня, рыбехи кровожадные, - решил воин, - не от вас я
сгинуть должен в этой земле проклятой!
  Схватил меч свой искусный Громобой, и давай лупить по спинам чешуйчатым,
что рядом с плотом торчали из воды. Как саданет, - так круги кровавые и
расходятся по воде. А одну рыбину, что ближе всех была, и все норовила до
Ивана достать пастью своей зубастой, зарубил он насмерть, так, что скоро
она всплыла вверх брюхом посреди озера. Подивился Иван. Таких рыбин на
Руси отродясь не водилось: шириной она с теленка была, а на брюхе
чешуйчатом, акромя плавников шипастых, увидал Иван еще и лапы короткие как
у лягушек.
  К счастью, скоро принесло его течение медленное к самому краю того озера с
рыбами опасными. Только тут Иван новую напасть увидал: выливалось озеро
далее опять в реку быструю, и текла та река со скалы вниз, словно по
желобу каменному, еще полверсты, а, достигнув мест спокойных, разливалась
опять широченным озером, по брегам которого росли камыши и другая зелень
болотная.
  Как стало его в желоб затягивать, изловчился Иван, и налег на шест, чтобы
плот его, рыбами зубастыми изломанный, не разбился о камни какие прежде
срока. Подхватило течение бурливое плот тот и понесло вниз с треском
грохотом. Громобой еле держался, чтоб не сверзнуться с него в потоки
шумные рабам на съедение. Но миновала его напасть сия. Выскочил плот на
воды широкие скоро, и понесло к камышам, вдалеке видневшимся. Как
оказался на спокойной воде, перекрестился Иван, ибо ранее никогда по рекам
быстрым не доводилось ему сплавляться. Все больше жил он посуху, да на
коне верхом.
  Огляделся Иван, - кругом, куда ни кинь, одни камыши по брегам росли. Ни
березы, ни сосенки. Знать, за камышами и простирались болота топкие, в
коих Василиск обитал, чудище злобное. Горы все скалистые и равнины
каменистые остались позади. Только одна, седая и замшелая, высилась где-то
за болотами. Но Иван на нее глядеть не стал. Ему далее пути не было.
Подошел плот к камышам самым и встал. Дальше Иван его шестом пихать стал и
вскоре добрался по воде до мест совсем мелководных, где уткнулся плот
днищем в землю вязкую. Взял Иван свой меч, спрыгнул в воду, что до колен
ему стала, и побрел искать места сухие.
  Скоро добрался он до земли, где стоять можно было. Глядит, а рядом лесок
виднеется и овраг пред ним. Дошел до края, а там мосток через ручей с
водой черной.
  - Ну, видать, добрались, - решил Иван.
  Воткнул он меч в землю, пальцы в рот засунул и как свиснет богатырским
посвистом три раза, так что деревья в лесу закачались, затрещали. Вдруг,
откуда ни возьмись, явился к нему конь черногривый. Заржал радостно. Обнял
воин коня своего за шею, по холке потрепал сызнова.
  - Здравствуй друг мой сердешный, - сказал Громобой, - вот и встретились мы
опять. Не обманул чародей седовласый. Знать, к битве смертельной теперь
готовится надобно.
  Сел Громобой на коня. В левую длань щит взял, что у седла приторочен был,
а в правую, - меч искусный, десять лет кованный. Изготовился для битвы
Иван Громобой и стал ждать вестников Черного Бога. Сколько б их ни было,
всех победить должен был богатырь. Иначе смерть ждала Ксению, а там и на
родную сторонушку беды новые хлынут, хоть и старых пруд пруди.
  Как только сел на коня Иван, солнце за край земли опускаться стало, и
скоро темнота почти совсем укрыла болота замшелые. Едва виднелось еще
солнце полоской алой над самой кромкой леса. Услыхал Иван тогда топот
конский вдали. Скакал кто-то с холма высокого, что за оврагом находился.
Аж земля дрожала под ними. Пригляделся Иван, да прислушался. Кто еще,
кроме нечисти, в местах таких проклятых по ночам разъезжать станет( И
точно. Видит русич храбрый, - съезжают с холма четыре всадника вида
невиданного. В доспехах все и шеломах страшенных, с копьями длинными, а
глаза диким светом желтым во тьме наступившей светятся, словно у нелюдей.
Подскакали они к оврагу и остановились разом, как вкопанные.
  Видит Иван, торчат из доспехов рыцарей невиданных во се стороны шипы
острые, ядом полные. Попоны конские до земли стелятся. Снизу черепа
человечьи на них постукивают. Щиты массивные с изображеньями драконов и
змей в левой руке у каждого всадника, а правой держали рыцари свое копье,
особенное. У одного копье было длинное с острым лезвием на конце, будто
клинок. У другого вместо копья трезубец вида ужасного. От такого живым не
останешься. Третий держал копье с наконечником в виде полумесяца золотого,
а четвертый всадник имел на конце копья острие трехгранное. Акромя того у
всех кинжалы и мечи кривые на поясе висели. Шлемы на головах у них
диковинные были, в виде птиц и зверей ужасных. Иван таких еще не видывал.
  Поднял тут один из всадников забрало, и увидел Громобой бесстрашный два
хищных желтых глаза. Другой рыцарь в доспехах тяжелых снял шелом, и увидел
Иван, что нет у него человеческой головы, а вместо нее торчит голова
сокола. Засветились на той голове глаза, как у первого рыцаря, светом
желтым. Третий снял шелом. - обнажил голову змеиную с языком раздвоенным.
А четвертый открыл Ивану морду ящерицы хищной с глазами узкими.
  Увидав все это, Иван аж перекрестился. Что за нелюдей прислал к нему Бог
Черный, что за душегубов. Меж тем, услыхал Иван голос низкий, словно шепот
змеиный:
  - Ты откуда здесь, человечина, на дороге дорог( Или смерти жаждешь
отведать жестокой.
  - Поджидаю Вас, гости дорогие, - отвечает им Иван Громобой, - Что-то
задержались вы в пути-дороге. Видно из далека прискакали, юродивые.
  Услыхал в ответ Иван все тот же шепот змеиный:
  - Не тебя мы ищем, человечина. Отойди с дороги, пока жив еще.
  - Рад бы пропустить Вас, гости дорогие, да не велено. Видать, судьба ваша
здесь костьми лечь. Не будет тебе пути дальше, нечисть поганая!
  Засветились еще ярче во тьме глаза желтые звероголовых.
  - Так вот зачем ты здесь, человечина! Ты знаешь...Значит ты умрешь!
  Отделился от звероголовых крайний рыцарь с головою ящерицы, надел шелом с
гребнем острым по верху, и поскакал к Ивану. Пересек ручей тот рыцарь,
доспехами лязгая, и поднялся на другой берег, где Иван его поджидал.
Остановился звероголовый, и копье с наконечником трехгранным опустил, в
грудь Ивану наметившись. Зашипел, заурчал, слова зловонные изрыгая:
  - Готовься к смерти жестокой, человечина! Слаб твой бог!
  - Погоди хвалиться, ящерка. Одолей сначала меня слабого.
  - Запомни, ты умрешь, человечина, от копья царя всех ящериц Дирга!
  Задрожала земля под копытами лошади, что несла на себе звероящера в
доспехи закованного. Показалось Ивану в то мгновение, что сотня добрая
ящериц огромных чешуйчатых на него скачет, копья в грудь ему наставив.
Изготовил он щит свой добрый, да меч искусный. Засветился вдруг меч во
тьме, словно раскален был. Подивился Иван тому, но тепла от меча не
почуял, только силы в нем поприбавилось. Будто не один он был здесь
богатырь, а четверо их стояло у мосточка того к битве изготовясь. Тут
ударил его ящер со всего маху копьем прямо в щит. Затрещал щит иванов от
удара такого, но выдержал. А Громобой в ответ рубанул мечом и рассек копье
длинное пополам. Не успел ящер меч свой выхватить, а Иван уж достал его
своим клинком светящимся. Рассек меч искусный доспех тяжелый кованый,
полилась на землю кровь оттуда потоками, и рухнул с коня воин нечестивый.
Засветился на мгновение ящер мертвый, словно огнем охваченный, и,
взаправду, вспыхнул факелом. Глядит Иван, а вокруг огня сотни ящериц
мелких собрались. Как погас огонь бесовский, и они пропали. Конь же ящера
в болота ускакал.
  Вдруг видит Иван следующий рыцарь к нему скачет. То был царь змей ядовитых
Ярг, в доспехах кованых со щитом и копьем длинным, наконечник которого
видом своим на клинок походил. Чудится Ивану будто сотня змей шипящих на
него ползет, пасти разинув. Пришпорил он тогда своего черногривого и
поскакал на встречу царю змеиному. Сшиблись они со звоном доспехов. И
выбил царь змеиный Ярг копьем длинным щит у Ивана из рук, в щепки разнес
его. Но витязь жив остался, укрыл его щит, отвел в сторону удар
смертельный. Выбросил Иван обломки щита на землю и за меч схватился
крепче. Ударил со всей мочи он царя змеева по шелому, - рассыпался шелом
на куски, обнажив голову мерзкую с жалом ядовитым. Глазки узкие желтым
огнем ненависти светятся. Шипит змей, извивается его тело скользкое в
доспехи закованное. Отбросил Ярг копье ненужное и выхватил свой меч
кривой, словно гадюку окаменелую, замахнулся им на Ивана. Но Громобой
проворным бойцом был, успел меч искусный подставить. Скрестилось их
оружье, - только искры полетели. Изловчился Иван и поразил Ярга в плечо,
отшиб ему шип острый. Разъярился Ярг, ударил Ивана в бок мечом ядовитым,
но отскочил меч от доспехов белозерских. Тогда Ярг схватил меч свой двумя
лапами когтистыми, поднял над головой, и снова обрушил на Ивана со всей
силой. Громобой, не будь дурак, поперек того удара свое оружье искусное
подставил, и раскололся на части меч царя змеева, рассыпался по земле.
Видит вдруг Иван, что вырос Ярг над ним, словно из доспехов выползла змея
длины немереной, и голова плоская и с глазками узкими злобным к нему
метнулась, пасть раскрыв с жалом ядосочащимся. Размахнулся тут Громобой и
ударил влет мечом богатырским, - отсек голову царю змееву. Покатилась она
на землю и распалась на тысячу мелких змеюк, расползлись что по всем
сторонам сразу. Конь его тут же издох, отскочив едва к ручью, змеями
ужаленный.
  Не успел Иван от сечи отойти с царем змей и собраться с силами, а уж
скачет к нему третий рыцарь звероголовый. Видит Иван, что нет шлема на
нем, а торчит из доспехов голова соколиная с клювом кривым хищным. За
бронью крылья расправленные по ветру колышутся. Налетел царь соколиный по
прозвищу Зорк на Ивана и пробил копьем своим-полумесяцем доспех на плече у
витязя. Боль дикая пронзила тело русича, полилась кровь густая из раны. Но
размахнулся Громобой и одним ударом меча богатырского лишил крыла царя
птичьего. Завизжал тот, заголосил, выхватил меч, короткий словно нож, с
двумя клинками зазубренными и всадил его Ивану в бок. Сквозь доспехи
прошел меч царя соколиного и достиг тела иванова. Покачнулся Громобой от
удара того, завалился на другой бок. Но когда потянула его сила смертная к
земле близкой, извернулся богатырь и мечом своим срубил голову царю
соколиному Зорку. Рухнул Зорк обезглавленный с коня, в тысячу птиц хищных
обратился. Разлетелись они тотчас по небесам темным. Апосля уж Иван упал с
коня верного на земь с клинком в боку.
  Лилась кровь из раны его не переставая, взгляд туманился. Но был он еще
жив, когда подъехал к нему медленно четвертый всадник в доспехах тяжелых.
Смертным холодом от него повеяло на Ивана. Увидал он, что нет у рыцаря
того, головы вовсе и понял, что был то первый слуга самого царя Тьмы, Бога
Черного. Занес рыцарь лапами когтистыми трезубец свой дьявольский над
Иваном и вонзил ему в грудь, к земле пригвоздив. Но вскочил Иван вдруг с
земли, полумертвый уже, и последним ударом меча своего с диким криком
рассек рыцаря безголового пополам, покончив со слугами тьмы. Покачнулся
затем витязь, храбрейший из русичей, и упал на землю холодную, дух
испустив.
  Застонали небеса черные над полем битвы ужасной, заметались по небу
вороны, затрещали деревья окрестные, засвистели ветры дикие, завыли волки
голодные, заскулили шакалы трусливые. И за многие дни полета птичьего от
того места проклятого был слышен вой. Услыхал его Ставр на берегу каменном
Моря Туманов и понял, что исполнил Иван службу свою. Почуял его во сне
темном Великий князь русичей Вячеслав и сведал про то же. Услыхал его и
Бог Черный. Понял он, что не смогли остановить Арсена слуги его дикие, и
возжелал с той поры смерти его еще больше.

  Глава десятая

  Гора Оршана

  Выбравшись из подземного Туманного города, населенного великанам, что
людей ели, Арсен и Ксения устремились на север, сквозь предгорья и поля
каменистые. Днем миновали они речку быструю и пошли дальше, потому как
время было на стороне врагов. Шли они так день, ночь и еще день, и лишь
только к вечеру дня следующего, обессиленные и голодные, решили отдых дать
телам своим усталым у небольшого лесочка. Арсен развел огонь и поджарил
пойманную во время переправы рыбу. Утомилась очень Ксения, но виду не
подавала, все-таки княжеская дочь. Как насытились, уснули путники у костра
догорающего.
  И приснился в ту ночь сон непонятный Арсену, будто он, облачившись в
долгие одежды, на празднике веселом находится. Только не может никак
узнать сарацин, кто хозяева дома. А люди вокруг смуглы, черноволосы, все
стройны и ростом их Аллах не обидел. В белые и длинные накидки облачены.
Угощают сарацина хозяева вином, мясом жареным и плодами сладостными, на
боках которых словно солнце жаркое играет, так они спелы. Тронь, - и
брызнут соком. Женщины среди гостей красы великой есть, а одежда лишь
скрывает стан. Дом же, где пируют все, высок, просторен, белые колонны у
ворот, в коих стража с краткими мечами, в шеломах блестящих и броне. Из
ворот море виднеется обширное, теплое на вид, как молоко парное. У причала
корабли стоят со спущенными парусами, стройные и легкие на веслах. Помногу
воинов нести они смогут, если вдруг нужда заставит. Дивится Арсен красоте
всего и богатству, но узнать не может, чья же это земля. Истомился он
неведением и спросить уже соседа захотел, который ему вина младого много
подливает в кубок золоченный, у кого в гостях он находился, как присох к
зубам его язык. Видит вдруг Арсен, что в зал вошел воитель мощнотелый,
черная накидка скрывала его плечи. Но, как только обернулся воин, сразу
понял Арсен кто пред ним и за меч схватиться захотел, но не обнаружил он
меча своего сарацинского. А хозяин дома и богатств огромных засмеялся
громким смехом дьявольским так, что с вином кувшины расколол на столе. То
был сам Оршан - царь великанов.
  - Здравствуй, Арсен, - сказал он и оскалил зубы, - дивишься, что на пир к
владыке великанов пригласил я врага смертного? Знай тогда, воин, все то,
что видишь, - это тризна, на твоей могиле свежей!
  После слов таких все гости разом, обратились в чудищ вдруг поганых, с
головами змей или свиней, и к Арсену когти потянули, лязгая клыками и
урча. Тут Арсен пробудился ото сна. Огляделся вокруг, но все на вид было
спокойно. Придвинулся он тогда поближе к углям, едва тлеющим, положил на
колени сарацинский меч, и до рассвета глаз больше не сомкнул, охраняя
покой спящей сном безмятежным Ксении.
  На утро дня следующего остались позади поля каменные и лесочек, возле
которого путники ночь провели. Миновав овраг глубокий и поле, колючками
заросшее, что за ним простиралось на полдня пути, вышли они к лесу
дремучему. Лес тот тянулся перед ними в оба края, на сколько глаз хватало,
и не было другого пути, кроме как преодолеть его, пройдя насквозь.
Осмотрел Арсен лес темный еще раз, вынул меч сарацинский и пошел вперед, а
Ксения за ним следом, по тропке проторенной. Едва вступили они в чащу
самую, - послышался им шепот в верхушках деревьев, на шелест ветра
похожий. Только был это не шепот, а разговор деревьев кряжистых. И слова
их вдруг понятны стали Арсену и Ксении. Говорили деревья меж собою о том,
что уже почти пять сотен лет никто из рода человеческого не ходил по
тропам сквозь лес безумных глаз. Не нашлось ни одного смельчака на такой
путь после того, как Оршан наложил на лес этот свое проклятие. Не звучат в
нем больше голоса людские. Странным показался тот разговор путникам, да
только они уж не знали чего и ждать от лесов в этой земле заколдованной,
но шли вперед, сквозь подлесок густой продираясь.
  Еще вчера заметил Арсен, что чудо непонятное стало твориться с амулетом из
альмадина, который получили они в подземельях Туманного города. Едва
только вышли они на поверхность, стал менять свой цвет камень. И спустя
два дня горел он уже не голубым светом подземелий, а красным и продолжал
разгораться все ярче, впитывал свет солнечный, словно истосковавшись по
нему. Понял Арсен, что и был тот цвет родным для камня. Теперь на груди
сарацина горело два огонька, два оберега, словно путеводные звезды во тьме
мрака лесного. И каждый из них был для пути особенного предназначен.
Альмадин вел их дорогой к Оршану, а подарок Ставра седовласого должен был
путь показать к Небесному Городу, после того как победят они великана
сильного. Только как выполнить дело это Арсен еще и сам не знал, и Ксения
не ведала, но пути обратного им уже не было.
  Шли они так сквозь лес день целый, и вышли к сумеркам на поляну малую,
вкруг которой росли сосны кряжистые. А потом опустилась ночь на лес
густой, и пропало все во тьме. Не стали они огня разжигать, чтоб не
привлечь хищников здешних, коих пока им не встретилось на пути. Решили
путники ждать рассвета на поляне, понадеявшись на обереги, что должны были
сохранить их от напастей. Но едва минула полночь, вдруг изменилось все
вокруг. Показались огни мерцающие меж деревьев и тени светящиеся
невесомые. Стали они бродить повсюду вокруг поляны и шептать что-то на
языке неведомом. Пригляделась Ксения к огням тем и поняла, что светятся во
тьме глаза и тени усопших, что чрез лес этот когда-то шли, да сгинули
здесь все от напасти неведомой. Стала Ксения молиться истово Богу Единому,
и Арсен не раз Аллаха вспоминал за ночь ту. Просидел они так до рассвета
самого, прижавшись друг к другу, но видно спасли их молитвы и обереги, -
никто из теней усопших не потревожил их на поляне. Живыми они рассвет
встретили и дальше в путь отправились.
  Весь день следующий брели они сквозь лес темный, а когда смеркаться опять
стало, выбрались из него на место открытое. Окончился лес, где привиделись
им глаза безумные. А как ступили они на траву из леса дикого, -прогремел
раскат грома в небе, облаками затянутом серыми. Словно гневался кто на
них. Почудилось путникам, будто сбираются вокруг них силы темные, что ищет
кто-то путников в этой земле проклятой и смерти предать жаждет. Арсен же
почувствовал в то мгновение что призывает его к себе отец, властелин всех
мавров африканских Кабашон.
  Но путь звал их сильнее, и дальше идти было надобно. За лесом глаз
безумных поле начиналось с травою в рост человеческий, а за ним сразу
овраги глубокие. А еще дальше виднелось болото обширное без конца и края.
Ночь следующую просидели они в овраге большом у костра. Еды у них не было
вовсе, потому сидели путники молча, на огонь и угли тлеющие глядя. Грезил
Арсен о бое предстоящем с царем великанов, а Ксения думала о нем думу
странную. Не чуралась уже дочь княжеская спутника своего, как раньше.
Сидела, прильнув к плечу его сильному. За время, в пути проведенное,
изменились чувства ее. Не раз выручал Арсен ее от напастей и жизнь спасал.
Все жила надежда в сердце Ксении, что вернется она на родную сторонушку,
но томилось сердечко уже и от чувства другого, в коем боялась себе
признаться дочь княжеская. Грех виделся ей великий в том, ибо привязалась
она к сарацину храброму, который был врагом заклятым русичей. Терзалась
Ксения в думах своих сильно, но ответа скорого не ведала. Так и заснула
сном тревожным на плече у Арсена. Но даже во сне, казалось ей, будто
кто-то невидимый смотрит на них с небес.
  На утро отправились они