ш  мудрый народ  говорит,  что  клин
вышибают клином. И раз выскочка собрался напустить на мои земли рать с
колдуном во  главе, я  должен противопоставить ему что-то равноценное.
Конечно, я  понимаю, что  негоже произносить  такие слова  в беседе со
священнослужителем, который посвятил свою жизнь Всевышнему...
   - Прежде  всего, негоже  забывать о  бесконечной милости  Божьей, -
назидательным тоном  заговорил Калистрат.  - Как можешь ты помышлять о
том, чтобы  повторить  богомерзкие  деяния  короля  Данилы?  Наоборот,
хорошо,  что  у  тебя  на  службе  нет  чародея.  Значит,  ненавидящий
нечестивцев Бог за тебя!
   - Но... - попытался возразить князь.
   - Всевышний  имеет власть  стереть во  прах мерзавца  Хорсадара и в
единый миг обратить твою слабость в силу!
   - Но...
   - Войска  киевского выскочки  будут разбиты, а сам он падет к твоим
ногам!
   - Но...
   - Не  Данила завоюет  северные княжества,  а ты распространишь свою
власть на земли, ныне подчиненные ему!
   - Отче,  все это, к сожалению, лишь благие мечтания, - Андрей сумел
наконец прервать  протоиерея. -  Ты  прекрасно  знаешь,  что  в  нашем
беспутном мире  Господь не  совершает более  чудес. Он  решил  бросить
грешных людей  на потраву  их собственным  страстям. А  ежели кто-то и
продолжает  творить   чудеса,  так   это  мерзкие   колдуны,  подобные
Хорсадару. А что делать мне...
   Князь умолк  со скорбным  видом. Но  Калистрат отлично  понял его и
торжественно изрек, нависая над сидящим на пне молодым правителем, как
скала над ручьем:
   - Тебе,  княже, надлежит  принять милость Всевышнего и вооружившись
благодатью, истребить зло, неугодное Ему.
   Андрей  поднял   склоненную  голову   и  изумленно   воззрился   на
протоиерея.
   - Как же тебя понимать? - только и сумел выдавить он.
   Взгляд Калистрата сделался по-отечески ласковым.
   - И отрет Господь всякую слезу с очей, - заговорил он нараспев, - и
успокоит всех  страждущих и  обремененных, да  не покажется им слишком
тяжелым их  жалкое земное иго, ибо научатся они у Спасителя смирению и
терпению... Это  и надлежит тебе проделать, Андрей Ярославич. Знай же,
час твоего избавления близок. Узрел Всевышний нужду твою, услышал стон
несправедливо униженного сердца...
   -  Несправедливо,  несправедливо,  -  как  заклинание,  пробормотал
молодой князь.
   - И  вот, святейший  отец согласен  даровать тебе  милость, в  свое
время отвергнутую  киевским выскочкой.  Он надеется,  что ты не будешь
столь же неблагодарным, как Данила Романович.
   Сначала Андрей  ничего не  понял. Лишь  постепенно смысл сказанного
доходил до его взбудораженного сознания.
   - Святейший отец?! - князь все еще не верил услышанному. - Это что,
который в Риме...
   - Да, - коротко подтвердил Калистрат.
   - Но  погоди... погоди... Как же так? - Андрей вконец растерялся. -
Почему ты говоришь от его имени? Разве...
   - Ибо одно тело и один дух, Один Господь, одна вера, одно крещение,
Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас, -
торжественно  провозгласил   Калистрат,   казавшийся   теперь   земным
воплощением небесного  ангела-вестника. - Обряды различны, а Бог един,
как сказано  в Писании,  - пояснил  он с некоторой снисходительностью,
видя, что  князь мало  что понял  в его  речах. -  Когда  миру  грозит
мерзость колдовская  и нечисть  ведовская, верные  слуги Божьи  должны
позабыть нанесенные  друг другу обиды... и даже заключить более тесный
союз.
   Тут в  его   глазах сверкнула  искорка веселья,  в данной ситуации,
мягко говоря, неуместного.
   - Так  ты что,  выступаешь послом  римского  престола?  -  напрямую
спросил Андрей.
   - Нет,  почему же, - Калистрат сразу стушевался. - Но я уполномочен
справиться у  тебя, согласен  ли ты  принять помощь святейшего отца...
перед тем как к тебе обратится истинный посол.
   - Ага...  вот, значит,  как, -  князь  отвел  глаза  в  сторону.  -
А-а-а... как ты думаешь, принимать ли мне эту милость?
   - Разве  я могу  вмешиваться в  мирские дела?  - вопросом на вопрос
ответил священник, скрестив на животе руки.
   - Ты уже вмешался, - буркнул Андрей.
   - Ничуть.  Я радею  лишь о  торжестве Славы  Господней, - парировал
Калистрат. Однако  видя, что  князь погрустнел,  поспешил добавить:  -
Впрочем, насколько  я могу  судить, святейший  отец слов  на ветер  не
бросает. Ежели  бы два  года тому Данила Романович принял предложенную
помощь, сегодня  он получил бы корону не из рук никейского изгнанника,
но от  истинного  наместника  Божьего,  прочно  сидящего  на  престоле
святого Петра. Так не упусти свой шанс, Андрей Ярославич! Иного у тебя
все равно  не будет, ибо, как ты сам понимаешь, в одиночку тебе Данилу
не одолеть.
   - А  войско римлянин  даст? - забеспокоился князь. - Два года назад
он предлагал Даниле в помощь против татарских псов каких-то пять сотен
всадников.
   - Памятуя  о горьком  опыте, святейший  отец признает, что совершил
ошибку. Он обещает похлопотать перед командорами воинства Христового о
выделении тебе  в помощь  значительных сил.  Так, по крайней мере, мне
велено передать,  - и Калистрат умолк, всем своим видом показывая, что
далее вмешиваться в мирские дела не намерен.
   Молчал также  и Андрей.  Он слишком  хорошо понимал,  что вопросы о
короне и  войске второстепенны,  хотя для  него самого  имеют огромную
важность. О самом главном они пока что не говорили...
   Пауза затянулась, и Калистрат поспешил закруглиться, сказав:
   - Однако  я тебя понимаю, княже, очень хорошо понимаю. Ты не ожидал
услышать подобные  вещи, тем  более из  уст смиренного  Божьего слуги.
Вряд ли  ты в  силах дать  немедленный ответ.  Но никто  и  не  просит
отвечать  немедленно!   Возвращайся-ка  ты  в  замок  да  обдумай  все
хорошенько. А  надумаешь -  встретимся тут  и снова  поговорим. Али  в
Богородицкую церкву  приходи. Али прямо ко мне. Чай, ведаешь, где меня
искать.
   Князь Андрей  встал, медленно  подошел к  стреноженному коню,  снял
путы. Обернулся. Калистрат не сводил с него прищуренных глаз, следя за
каждым движением. Во взгляде - одно участие, и ничего более.
   - Значит, на поддержку святейшего престола можно рассчитывать? - на
всякий случай переспросил Андрей.
   - Несомненно.
   - Ну, тогда... я поеду.
   - Да, - Калистрат благосклонно кивнул.
   Андрей вскочил  на коня, тронул поводья. На краю поляны обернулся и
еще раз посмотрел на замершего неподвижно священника.
   - Но-о, пошел! - князь стегнул коня семихвостной плеткой и поскакал
в Боголюбов.  Всю дорогу  он размышляя о состоявшейся беседе и вскипал
внутри от  осознания того,  что другой возможности достигнуть желаемой
цели у  него нет,  а   приняв помощь от латинян он может потерять все,
что имеет.





Глава X. ЦЕНА СВОБОДЫ



   Вопреки опасениям  Читрадривы, с  ним обошлись  гораздо лучше,  чем
можно было  ожидать. Все,  что  случилось  до  сих  пор:  нападение  в
барселонской гостинице,  путешествие на  корабле под  бдительным  оком
стражи, контролировавшей  каждое его  движение,  наконец,  высадка  на
берег не  в порту,  а в  пустынном месте,  да еще ночью - в общем, все
свидетельствовало о  намерении похитителей  соблюсти строжайшую тайну.
Далее следовало  ожидать разве  что заточения на хлебе и воде в темном
сыром подвале,  ржавых цепей  на руках  и ногах,  бесконечных пыток  и
прочих мерзостей.  Впору было  вспомнить тот  досадный  случай,  когда
Читрадриву бросили  в темницу,  обвинив в  наведении  порчи  на  свору
борзых. Возможно,  теперь с него тоже захотят содрать кожу, он ведь не
может сопротивляться.  Жаль, нет  здесь мастера Ромгурфа, некому будет
вырвать Читрадриву  из темницы!  Был бы  хоть Карсидар...  Но Карсидар
далеко, так далеко, что не услышит мысленного зова.
   Но на  самом деле  ничего страшного  не произошло.  После того, как
лодка причалила  к берегу,  Читрадриву сразу  же посадили  в  закрытую
повозку, ожидавшую  их на  узкой проселочной  дороге  неподалеку,  для
пущей верности завязали ему глаза и повезли в неизвестном направлении.
Спустя примерно  час повозка  прикатила к  дому,  обнесенному  двойной
стеной. Читрадрива  сделал такой вывод, сосчитав, сколько раз скрипели
ворота, хлопали  двери и  сколько раз  пришлось останавливаться  перед
тем, как  его ввели  в  дом.  И  лишь  тогда  главный  страж,  который
поддерживал Читрадриву под руку, разрешил снять повязку.
   - Ну, вот мы и на месте.
   Главный страж стоял прямо перед ним и криво ухмылялся.
   - Добро  пожаловать, достопочтенный  синьор Андреа. Располагайтесь,
чувствуйте себя  как дома,  - гнусавил он, небрежно затыкая повязку за
пояс. -  Если что потребуется, только крикните: "Джулио!" - и я тотчас
явлюсь. Ну-у,  если и  не тотчас... - главный страж с рассеянным видом
погладил бороду, качнул седыми бровями, подумал и уточнил: - Во всяком
случае, меня обязательно позовут, и я немедленно предстану перед вами.
Я буду рядом, синьор Андреа. Всегда к вашим услугам.
   Так Читрадрива  узнал, что  главного стража  зовут Джулио.  А может
быть, если  он настолько  подобрел, то  скажет, что это за место... Но
едва лишь  Читрадрива раскрыл  рот, как Джулио отстранился и с прежней
гаденькой ухмылочкой заметил:
   - Однако,  любезный синьор,  не злоупотребляйте гостеприимством! Вы
устали с  дороги, не  правда ли?  А раз  так,  ложитесь  в  постель  и
отдыхайте.
   Поклонившись,  страж   указал  на   кровать  с  пышным  балдахином.
Читрадрива поморщился.  Даже те  анхем, которые  не разводили коней, а
жили в  кварталах-гандзериях, не  знали подобной  роскоши. Правда,  за
время пребывания  в западных  землях можно  было  привыкнуть  к  таким
кроватям, какие  прежде он  видел разве  что в трактире Пеменхата да в
Люжтенском замке.  Но все же Читрадрива чувствовал себя под балдахином
крайне  неуютно.   Кроме  того,  за  занавеской  было  довольно  легко
спрятаться или незаметно подкрасться к спящему. Интересно, какой идиот
это придумал?
   Впрочем, выбора  не было,  приходилось мириться  с модой  и вкусами
западных  земель,   даже  если   они  противоречили  здравому  смыслу.
Читрадрива медленно  приблизился к  кровати, недоверчиво  потрогал ее,
точно опасаясь,  что обивка  мгновенно вспыхнет  либо в комнату тотчас
ворвутся вооруженные  до зубов  головорезы, которыми командует все тот
же Джулио.
   -  Прикажете   подать  грелку?   Вам  не   холодно?  -  невозмутимо
осведомился главный  страж. То  ли он  по-своему  истолковал  движение
Читрадривы, то ли решил непременно изображать доброжелательное участие
в судьбе пленника.
   - Нет,  - Читрадрива  отмахнулся от него, как от назойливой мухи. -
Лучше скажите, где это я очутился?
   - Э-э-э, синьор Андреа, вы слишком любопытны, - Джулио погрозил ему
пальцем и  с философским  видом добавил:  -  Все  несчастья  на  свете
происходят из-за  того, что  кто-то знает  что-то лишнее. Небось вы не
угодили бы сюда, если бы не знали...
   - А  что я  знаю такого, что меня похитили из портовой гостиницы? -
выразительно глядя на бородача, спросил Читрадрива.
   Но главный  страж только  плечами пожал  и развил  свою  (а  может,
чужую) мысль:
   - Все  беды от чрезмерного знания. Вот, к примеру, я ничего лишнего
не знаю, поэтому сегодня вы пленник, а стерегу вас я. Вот так.
   Сказав это,  Джулио направился к выходу, но на пороге обернулся и с
подчеркнутой вежливостью добавил:
   - Ваши вещи принесут завтра. Спокойной ночи.
   Затем дверь захлопнулась.
   Наконец-то! Что  ж, со  стороны этого головореза очень любезно, что
он не  забыл о  просьбе Читрадривы,  высказанной  еще  на  корабле,  и
позаботился о  багаже, наибольшей  ценностью  в  котором  был  перевод
священных книг  на анхито.  Если это так, если пленившие его настолько
ценят книжную  мудрость, может,  в этом  доме найдутся и другие книги.
Может, здесь  есть и оригиналы священных текстов! Торопиться все равно
некуда, значит, можно спокойно поработать... И то неплохо.
   Читрадрива осмотрелся.  Комната  была  небольшая.  Кроме  роскошной
кровати,  в   ней  находились  стул  с  высокой  спинкой  и  столик  с
подставкой, явно  предназначенной для того, чтобы класть на нее книги.
На столике  в витиеватом  бронзовом подсвечнике стояла одинокая свеча.
Читрадриву так  и тянуло  зажечь ее,  присесть к  столу и углубиться в
чтение. Был  здесь также огромный камин, в котором весело потрескивали
смолистые поленья.  За счет  пламени камина  освещалась вся комната. В
верхней части  стены  напротив  входа  угадывалось  крохотное  оконце,
расположенное в небольшой нише.
   Итак, пока  все идет  не так  уж плохо.  Да, Читрадриву заключили в
тюрьму. Не в мрачную темницу, а в удобную, по-своему даже красивую, но
все же  тюрьму. Но  с другой  стороны, в  этой  необыкновенной  тюрьме
почитают книги. И Джулио так трогательно заботится о багаже... Так что
не стоит  пенять на  судьбу, могло  быть и  хуже. Хотя  кто знает,  не
переведут ли  Читрадриву рано  или поздно  из этого  дома в  ожидаемую
сырую темницу.
   Впрочем, вряд  ли. Если  только здесь  нет тайного  умысла, гораздо
проще отправить  пленника в  темный сырой  подвал сразу  же. Да  и  на
корабле с ним обращались не так уж плохо...
   Ободренный этими  мыслями Читрадрива  подошел к  столику, подумал о
том, как  удобно будет  здесь работать,  вернулся к кровати, разделся,
забрался под  одеяло и уснул почти мгновенно, как может позволить себе
засыпать человек,  бесконечно уверенный в своем будущем. Хотя на самом
деле таковой уверенности у него отнюдь не было.
   Наутро Читрадрива  пробудился от  хлопка  входной  двери.  Выглянув
из-за балдахина,  увидел вошедшего  в комнату Николо, который держал в
одной руке  продолговатую серебристую  тарелку, а  в другой  - длинный
кувшин и  узкий кубок  на высокой  ножке. Поставив  завтрак на столик,
сторож незамедлительно удалился, как всегда не проронив ни слова.
   Читрадрива натянул  штаны, вылез из-под одеяла, босиком прошлепал к
столику. Тарелка  точно оказалась  серебряной, с серебряной же ложкой,
торчавшей из смеси бобов и мелко нарезанных овощей с накрошенными туда
же кусочками  мяса. Читрадрива  никогда не  слыхал о  таком блюде и не
знал, как  оно называется.  Тем не  менее, он  сразу понял,  что смесь
приготовлена с  таким расчетом,  чтобы  пленник  мог  пользоваться  за
завтраком одной лишь ложкой, вполне обходясь без ножа.
   Чувство голода  очень быстро заставило забыть обо всем остальном. В
конце концов,  в последний  раз Читрадрива ел вчера, да и то обед этот
состоял из  солонины без хлеба и небольшого количества вина. А сегодня
ему подали  неожиданно роскошный завтрак из свежих продуктов, да еще в
такой великолепной посуде.
   Читрадрива принялся  за еду,  затем наполнил кубок и пригубил. Вино
тоже оказалось  отличным, ароматным,  как луговые  цветы.  Оно  слегка
ударило в  голову, однако Читрадрива от этого лишь приободрился, но не
опьянел.
   - Ого,  вы уже  на ногах,  синьор!  Ранняя  вы  пташка,  ничего  не
скажешь.
   В комнату  вошел Джулио,  которого Читрадрива приветствовал взмахом
ложки. Усмехнувшись в бороду, он прогнусавил:
   - А  этот болван  Николо сказал  мне, что  вы спите.  Но  я  так  и
подумал: с  чего  бы  это  синьору  Андреа  спать,  когда  давно  пора
вставать?
   -  Разумеется,  я  не  сплю,  -  проговорил  Читрадрива,  проглотив
очередную порцию  овощной смеси.  - И  все  жду,  когда  вы  исполните
наконец свои обещания.
   - Это  вы про  вещи? Понимаю,  синьор Андреа,  понимаю. Но  все  же
думать о  книгах на  голодный желудок...  -  страж  похлопал  себя  по
животу, пожал  плечами  и  заключил:  -  Все-таки  ученые  люди  очень
странные. Я  бы, к примеру, сначала подумал о еде, а уж затем обо всем
остальном.
   - Но  еще в  море вы  обещали, что  по  прибытии  предоставите  мне
возможность побриться, - напомнил Читрадрива и тыльной стороной правой
ладони погладил  довольно приличную  русую бороду,  которая отросла  у
него за время плавания.
   - Ах,  да! - Джулио состроил огорченную физиономию, хлопнул себя по
лбу и принялся рассыпаться в извинениях: - Простите, синьор, совсем из
головы вылетело.  Да и  немудрено, ведь  сам я  не бреюсь. Надеюсь, вы
согласитесь,  что   бородатый  считает   подобное   украшение   вполне
естественным и не понимает, как это другой может отказываться от него.
Поэтому  еще   раз  прошу  прощения  и  заверяю,  что  после  завтрака
немедленно пришлю  к вам брадобрея, который станет навещать вас каждое
утро. Уж теперь я не допущу этой ошибки, поверьте, синьор Андреа.
   - Но  и про  вещи не забудьте, - напомнил Читрадрива. Главный страж
кивнул и  вышел из комнаты, а Читрадрива приналег на угощение. Затем в
комнату вошел  молодой верзила  с  медной  мисочкой,  в  которой  были
сложены бритвенные  принадлежности. Читрадрива потянулся к мисочке, но
парень замотал  головой и быстро-быстро затараторил. Разумеется, он не
собирался давать  бритву пленнику  в руки. Через минуту явился Николо,
который оставил  в комнате  горячую воду  в небольшом  тазике и забрал
грязную посуду.  После чего  молодой стражник  по всем правилам побрил
Читрадриву и вдобавок сделал горячий компресс на подбородок и шею.
   Наконец-то   Читрадрива   избавился   от   бороды!   Он   испытывал
непередаваемое блаженство.  С  него  словно  бы  сняли  маску.  А  еще
казалось, что  старая кожа  лица лопнула,  слезла  клочьями  наподобие
змеиной и  сменилась совершенно  новой, молодой, младенчески чистой, к
которой приятно было притронуться.
   Когда  же  вслед  за  тем  Николо  притащил  драгоценные  рукописи,
восторгу Читрадривы  не было  предела. Он вырвал из рук стражника свой
труд, утащил на кровать, как собака тащит украденную на кухне сахарную
кость с  остатками мяса,  да так и листал фолианты до поздней ночи. От
этого  занятия   его  не   смогли  отвлечь   ни  Джулио,  явившийся  с
предложением прогуляться,  ни третий стражник, принесший обед, который
так и  остался нетронутым. Читрадрива встал только затем, чтобы зажечь
свечу и  водрузить ее  на придвинутый  к кровати  стул. Все  остальное
время он  перечитывал  свой  труд,  мысленно  отмечая  места,  которые
предстояло уточнить.
   Этим Читрадрива и занимался дни напролет. Когда он уезжал из Киева,
то наивно  считал перевод  законченным. И  только  после  многодневных
диспутов с  безвременно погибшим  Лоренцо Гаэтани  понял, сколь многое
еще предстоит сделать.
   По первому  же требованию  Джулио принес  связку  отличных  гусиных
перьев и  пузырек с чернилами. По мере необходимости он давал пленнику
также пергамент.  Причем  пергамент  был  исключительно  новый,  иначе
Читрадрива мог  потребовать нож,  чтобы выскабливать написанное ранее.
Доставляли пленнику  и книги,  написанные по-гречески. Вероятно, здесь
имелась прекрасная  библиотека, но Читрадриву в нее не пускали, только
приносили оттуда  тяжеленные фолианты в оправленных позеленевшей медью
переплетах или  пергаментные свитки,  пропитанные  запахом  древности,
местами слегка подпорченные.
   Кормили трижды в день. На завтрак обыкновенно давали овощи, на обед
- суп,  жаркое, жареную  птицу или  рыбу, на ужин - что-нибудь легкое,
например, фрукты  или моллюсков, которых Читрадрива до сих пор никогда
не ел.  Поскольку в меню было много рыбных блюд, можно было заключить,
что отсюда рукой подать до моря или хотя бы до большой реки.
   Джулио  сдержал   обещание,  и  теперь  к  Читрадриве  каждое  утро
заглядывал  молодой   стражник,  исполнявший  обязанности  цирюльника.
Главный страж  сообщил, что  парня зовут Луиджи, и разрешил Читрадриве
звать его в любой момент.
   - Сами понимаете, синьор Андреа, мало ли что может случиться. Вдруг
или он,  или я забудем о своих обязанностях по отношению к вам, так вы
не  стесняйтесь   напомнить,  -   гнусавил  Джулио,  криво  ухмыляясь.
Очевидно, эта ухмылка заменяла у него любезную улыбку.
   Любезность тюремщиков  проявилась также  и в  том