,  что  под  вечер
второго дня  в комнату внесли огромную лохань, несколько ведер горячей
воды и  губку, и Читрадрива смог соскрести с себя многонедельную грязь
путешествия.
   - Простите  великодушно, синьор,  но  мы  не  можем  позволить  вам
вымыться так,  как вы  привыкли делать  это у себя на родине, - сказал
тогда Джулио.  Отсюда Читрадрива заключил, что стражники принимают его
за коренного  русича и  понятия не  имеют о  том,  что  он  явился  из
Орфетанского края.  Или из  Эпира, как  предполагали иудеяне.  Значит,
захватившие Читрадриву  в плен  не знали  всей правды  о  нем.  И  это
говорило о  том, что  никто из них не может читать мысли пленника! Ибо
ведущие полукочевой  образ жизни  анхем при  случае просто  купались в
реке или  озере и  про  распространенные  у  русичей  бани  слыхом  не
слыхивали. Впрочем, как и орфетанцы.
   Читрадрива был  доволен настолько,  насколько  пленник  может  быть
доволен тюрьмой.  С утра  до поздней ночи он рылся в греческих книгах,
пытаясь уловить  скрытый смысл  отдельных  текстов,  уточняя  туманные
места и  внося правки  в драгоценный  перевод. Только  дважды в  день,
утром после  завтрака и  вечером перед ужином, Читрадрива отрывался от
этого занятия, чтобы совершить небольшую прогулку в садике, окружавшем
домик. Прогулки  ему чрезвычайно нравились, тем более климат здесь был
гораздо теплее и мягче, чем на Руси.
   И кстати,  любопытная деталь:  перед тем,  как выводить  пленника в
сад,  стражники  непременно  заставляли  его  надеть  пояс.  Поскольку
безоружный  Читрадрива   не  был   опасен,  этому   можно  было  найти
единственное  разумное   объяснение  -   сила,  нейтрализирующая   его
сверхъестественные  способности,   действовала  внутри  дома.  И  даже
конкретнее -  лишь внутри  комнаты, иначе  почему  его  не  пускали  в
библиотеку? Таким  образом, чтобы  воспрепятствовать  пробуждению  его
искры, сторожа  использовали пояс.  Вероятно,  то  же  самое  было  на
корабле, только там сила действовала внутри каюты, и важно было, чтобы
пленник не  отходил от  места заключения  слишком далеко.  Вот  почему
Читрадриве не позволяли даже прогуляться по палубе! Ох, хитрецы...
   А если  дело обстоит  именно так,  можно смело  сделать вывод,  что
среди  стражников  нет  колдунов!  То  есть  они  безусловно  знают  о
нейтрализующем действии  пояса и  комнаты дома,  как знали о свойствах
корабельной каюты.  Однако, несмотря  на это,  явно не способны ничего
поделать, если  пленник сбросит  пояс или  покинет без  него  комнату.
Вероятно, в  портовой гостинице они тоже действовали похожим способом,
скорее всего,  через какой-нибудь  предмет, незаметно  подброшенный  в
вещи Читрадривы.
   Надо же!  Если бы  находясь на  корабле он  знал, что  граница  его
бессилия очерчена  строгими рамками  каюты, а  сторожа не умеют читать
мысли, то  непременно постарался  бы убежать.  Разве нельзя было найти
способ обмануть сторожей? Вздор! Просто надо было хорошенько подумать,
вот и все
   С этого  момента Читрадрива  периодически возвращался  к  мыслям  о
побеге, особенно  во время  прогулок по  окружавшему дом  садику. Хотя
убежать отсюда,  пожалуй, посложнее,  чем с корабля. Садик был окружен
стеной из  гладко отесанного  камня, высота  стены достигала  двойного
человеческого роста.  Но насколько  Читрадрива  понял,  то  была  лишь
внутренняя стена,  и снаружи шла по крайней мере еще одна, если не две
или три. Часовых не было видно нигде, но вполне возможно, они попросту
укрывались в  саду или  были расставлены  между стенами.  А может,  на
наружной стене имелись башенки, которых из садика не видно.
   Кроме того,  на прогулках  Читрадриву постоянно сопровождал один из
вооруженных сторожей. Правда, теперь они не демонстрировали клинки при
каждом удобном  и неудобном  случае (и  вообще, после приезда сюда эти
люди стали держаться с пленником еще мягче и предупредительнее, нежели
на корабле).  Тем не  менее, оттопыривающиеся полы плащей красноречиво
свидетельствовали, что  сторожа всегда  готовы извлечь мечи из ножен и
не теряют бдительности.
   Пришлось утешать  себя мыслью,  что нет  такой тюрьмы,  из  которой
нельзя убежать.  Ведь выкрутился  же Читрадрива  в Орфетане, когда его
собирались казнить  за мнимую  порчу, насланную  на свору борзых. А из
объятого пламенем  трактира Пеменхата  он вытащил  вдобавок Карсидара,
Сола и  самого хозяина.  Правда, в  первом  случае  ему  помог  мастер
Ромгурф, а во втором - сила, отнятая нынче...
   Ничего, все  равно можно  что-нибудь придумать. Нужно придумать! Он
убежит  отсюда,   и  точка.  И  когда  сверхъестественные  способности
вернутся сами  собой, можно будет продолжить путешествие, так некстати
прерванное  вмешательством   четверки  головорезов.  Пусть  дом  будет
обнесен хоть  десятью стенами,  пусть  пленника  охраняет  хоть  целая
армия, пусть  сторожа бдительно  следят, чтобы  он не  касался  руками
пояса  на  прогулках,  пытаясь  ощупать  этот  магический  талисман  и
догадаться о том, как именно он блокирует колдовские способности - все
это не  имеет значения.  Все равно  эти люди  долго не удержат в плену
вольнолюбивого анаха!
   Читрадрива приободрился  настолько, что  принялся даже  вести  счет
дням, проведенным  в доме.  Сделать это  теперь  было  проще,  чем  на
корабле, поскольку  в распоряжении пленника имелись пергамент, чернила
и перья,  а главное  - он  мог вести  записи, совершенно не таясь и не
опасаясь последствий.
   И Читрадрива  стал наносить  крохотные черточки  на тыльной стороне
своего труда,  отмечая таким  образом дни  заточения. Никто не обращал
внимания на  то, что именно он пишет или рисует, поэтому у пленника не
возникало никаких  проблем с  Джулио, как  на корабле,  когда он делал
отметины на стене каюты.
   В общем,  жизнь в  необычной  тюрьме  протекала  тихо,  спокойно  и
размеренно, когда  в одиннадцатый  день  заключения,  если  судить  по
пометкам, произошло  событие  огромной  важности:  Читрадрива  наконец
встретился с человеком, который отдал приказ похитить его.
   Этот день  начался как  обычно. Читрадрива  проснулся на рассвете и
сразу же  бросился к  переводу, чтобы  сделать  очередную  отметку  на
обороте. Затем  принялся просматривать  те исправления, которые внес в
текст накануне ночью. Когда солнце стояло уже высоко, а в садике вовсю
щебетали птицы,  к пленнику  заглянул Луиджи и чисто побрил его. После
чего третий стражник, имени которого Читрадрива так и не узнал, принес
тарелку салата  с устрицами и кувшинчик вина на завтрак. Только-только
Читрадрива поел  и отставив  посуду в  сторону, чтобы не мешала, начал
рассеяно  перелистывать  Книгу  Притчей  Соломоновых,  раздумывая  над
текстами о  законности и  беззакониях и  пытаясь систематизировать их,
как в комнату вошел сам Джулио.
   - Сегодня  вы поведете  меня на  прогулку?  -  спросил  Читрадрива,
удостоив вошедшего беглого взгляда и убедившись, что он принес пояс.
   - Я.  Но прогулка  наша будет  не  совсем  обычной,  -  прогнусавил
Джулио.
   Читрадрива  оторвался   от  текста   "Проклятие  Господне  на  доме
нечестивого, а  жилище благочестивых  Он благословляет" и посмотрел на
стража внимательно.  Лицо и  поза Джулио  говорили  о  торжественности
минуты. Интересно, с чего бы это...
   - Что  случилось? Меня  повезут в  другое место?  - наугад  спросил
Читрадрива, в то же время проверяя, не вернулась ли к нему способность
читать чужие  мысли. Вдруг  удастся узнать,  чего на  самом деле хочет
страж!
   - Нет, не повезут, - Джулио протянул пленнику пояс. - Одевайте это,
и пойдем быстрее. Он ждать не любит.
   - Кто  он? -  сразу же насторожился Читрадрива. А мысленно добавил:
"И где  меня ждут?"  Если его  все же повезут на встречу с неизвестным
человеком, который  не  любит  ждать,  не  исключено,  что  по  дороге
представится шанс бежать.
   - Да  надевайте же  пояс! -  казалось, Джулио теряет терпение, но в
последний момент  он овладел  собой, криво ухмыльнулся и почти ласково
произнес: - Простите, синьор Андреа, я забылся. Однако отвечать на ваш
вопрос  все   равно  не  стану.  Это  излишне.  Он  здесь,  вы  сейчас
познакомитесь, так что промедление не в ваших интересах.
   Делать нечего,  пришлось Читрадриве  под бдительным  оком  главного
стража подпоясаться  и выйти  в  садик.  Тут  он  начал  озираться  по
сторонам, отыскивая  между цветущими  деревьями человека,  который, по
словам Джулио, не любит ждать.
   - Не  трудитесь, милейший, я здесь, - донесся довольно низкий голос
из беседки, оплетенной виноградными лозами.
   Беседка находилась  в самом  центре садика,  и от порога дома к ней
вела неширокая  дорожка, посыпанная  песком. Таких беседок в саду было
несколько, но никогда прежде стражники не позволяли Читрадриве входить
ни в одну из них. На этот раз Джулио одними глазами показал: вперед! -
и Читрадрива направился к беседке.
   - Оставь нас, - коротко приказал все тот же голос, когда Читрадрива
приблизился к самому порогу.
   За спиной скрипнул песок, Читрадрива обернулся, но Джулио уже бежал
прочь, причем, как ни странно, на цыпочках. Это было настолько нелепо,
настолько поразительно, что пленник невольно замер.
   - Входите, входите, - пригласил неизвестный.
   К  пленнику   он  обратился  по-немецки,  что  было  очень  кстати.
Читрадрива знал  этот язык  куда как лучше итальянского и мог свободно
общаться на нем.
   Читрадрива переступил  порог беседки и усиленно заморгал, поскольку
не смог  сразу же освоиться с царившим здесь полумраком после залитого
ярким солнцем  сада. О  только чувствовал,  что справа от входа в тени
кто-то сидит.
   - Присаживайтесь напротив меня, и поговорим.
   Опустившись на  мраморную скамью,  идущую кольцом  вдоль внутренних
стен  беседки,  Читрадрива  попытался  получше  рассмотреть  человека,
распоряжения которого  Джулио исполнял  столь  рьяно.  Незнакомец  был
высокого, возможно  даже огромного  роста -  если бы  он стоял,  а  не
сидел, это  можно было бы определить поточнее. Дорожный серый плащ без
вышивки и  прочих украшений  спадал с  левого плеча  и закрывал мощную
фигуру незнакомца  до самых кончиков сапог, носки которых поблескивали
в полумраке,  как мокрые  округлые камни.  Широкие поля  надвинутой на
глаза шляпы позволяли видеть лишь прямые длинные волосы, небольшие усы
да аккуратно  подстриженную бородку.  Рассмотреть этого человека более
подробно мешало  также то  обстоятельство, что  Читрадрива сел  против
света, бившего из прохода прямо в глаза.
   - Итак, вот и вы, - произнес незнакомец задумчиво.
   Из-под его  плаща  вынырнула  левая  рука  в  коричневой  бархатной
перчатке, легла на грудь, пальцы потеребили отворот куртки. Затем рука
вновь  исчезла   под  плащом,   и  пленник   услышал   что-то   вроде:
"Впечатляет". В воздухе повисла напряженная тишина.
   - Как  мне вас  называть? -  не выдержав  молчания, первым  спросил
Читрадрива.
   - Вас  интересует мое  имя? - незнакомец хмыкнул, пробормотал: "Да,
неплохо", - и издевательским тоном заговорил:
   -  Ну,   допустим,  меня  зовут...  Кесарь  или  Василевс.  А  если
вспомнить, куда вы держали путь, пока мои люди не перехватили вас... -
пауза, -  ...можно называть  меня Мэлэх.  Или знаете...  поскольку  вы
прибыли из Руси, остановимся на Василии. Да, пожалуй, так лучше всего,
смысл все равно один и тот же.
   Читрадрива вздрогнул,  потому что в имени Мэлэх ему почудился явный
намек на  анахское "малхэ", которым именовали только самого уважаемого
старейшину-анаха, главу  всего поселения,  либо дворян-гохем вплоть до
орфетанского короля. Но откуда этот человек знает анхито?..
   И лишь секундой позже Читрадрива сообразил, что странный незнакомец
использовал  слово   из  священного  языка  иудеян,  имеющее  значение
"правитель". Именно  так старый  Шмуль  называл  короля  Ицхака,  отца
Карсидара.
   - Однако  это  не  настоящее  имя,  -  сказал  наконец  Читрадрива,
оправившись от  волнения. -  И я  не понимаю,  зачем вам  прикрываться
именем вымышленным?
   Незнакомец,  представившийся   Кесарем-Василевсом-Мэлэхом-Василием,
подался вперед и пробормотал: "Знаете, а вы нравитесь мне все больше",
- заговорил уже совершенно другим тоном:
   - Но  вы сами  пользуетесь  вымышленным  именем.  Ведь  и  "синьора
Андреа" на  самом деле  не существует, насколько я понимаю, так что, -
он с  грустным видом  причмокнул, -  вынужден разочаровать  вас, но  я
всего лишь  отвечаю вам  взаимностью. Замечательный  принцип: глаз  за
глаз, зуб  за зуб,  руку за руку, ногу за ногу, рану за рану... и даже
душу за  душу. Так сказано в Исходе, Левите и Второзаконии, которые вы
изучаете с большим усердием, как мне доложили. Или я не прав?
   Читрадрива  заподозрил   неладное,  но   все   же   решил   немного
поблефовать.
   - Я и не утверждаю, что меня зовут Андреа. Мое имя произносится как
Андрей, просто здесь...
   - Глупости,  - незнакомец  пренебрежительно  махнул  рукой,  словно
стряхивал пыль с полы плаща. - Глупости все это. Между синьором Андреа
и Андреем  разница не  больше, чем  между Василевсом  и Василием. Не в
этом дело.  Вы получили  новое имя  при крещении,  но как звали вас до
этого? Вот что я хотел бы знать.
   - Дрив...  До этого  меня звали  Дривом, - выдавил из себя пленник.
Разговор принимал неприятный оборот. Не хватало еще...
   - Да,  это языческое  имя, - подумав немного, решил незнакомец. - И
все  же,   достопочтенный,  я  вам  почему-то  не  верю.  Простите  за
нескромность, только  это имя  не  слишком  похоже  на  нормальное.  Я
немного знаком с языком и нравами русичей и не могу представить, чтобы
в один  прекрасный день  среди них  появилась  особа,  именующая  себя
подобным образом.  В конце  концов, если  вспомнить о племени древлян,
это становится  похожим на  вызов их нынешнему владыке. Или вы бунтарь
по натуре?
   - Вы  приказали схватить  меня и  перевезти через  море только  для
выяснения настоящего  имени?  -  Читрадрива  пристально  посмотрел  на
собеседника.
   Тот зычно  расхохотался, сдвинув широкополую шляпу едва не на самый
нос.
   - Ну разумеется, тревожить вас ради такого пустяка было бы попросту
бестактно, - сказал он, прекратив наконец смеяться. - Однако надо же с
чего-то начинать  знакомство.  Кстати,  вы  пожелали  узнать  мое  имя
первым...  Так  вот,  если  мы  начнем  величать  друг  друга  всякими
вымышленными прозвищами,  это будет  означать, что  между  нами  стоит
стена недоверия. А нам это ни к чему.
   Незнакомец умолк,  но поскольку  Читрадрива также  не произносил ни
звука, подбодрил его:
   - Смелее,  смелее, не  бойтесь, вреда от этого не будет. А вот если
вы и  дальше будете  упорствовать, я уйду отсюда и не вернусь, пока вы
не  образумитесь,   посидев  взаперти.  Что  ж,  листайте  книги,  так
называемый синьор Андреа...
   - Читрадрива,  - сказал  пленник, поняв  наконец, что пока лучше не
перечить более сильному.
   - Отлично,  - незнакомец кивнул. - Вот теперь видно, что вы в самом
деле  откровенны.   Что  ж,   господин  Читрадрива,  откровенность  за
откровенность, -  продолжал незнакомец дружелюбно. - Итак, зовите меня
Готлибом.
   Хотя Читрадриве было совершенно неясно, почему этот человек поверил
ему теперь, он предпочел глубокомысленно промолчать. Вот разве...
   Читрадрива вздрогнул.
   - Совершенно  верно, в  отличие от  моих людей,  я читаю  мысли,  -
спокойно подтвердил Готлиб. - Вы-то сейчас лишены этой возможности, но
не я.  Как же  мне не почувствовать, когда вы солгали, а когда сказали
правду! Видите, как все просто.
   - Ну  да, раз  вы велели  своим головорезам  нацепить на  меня этот
пояс, раз создали и этот дом, и корабль...
   - Вернее,  комнату и  каюту, как  вы успели  догадаться, - поправил
Читрадриву Готлиб.  - Строить  безопасный  дом  и  безопасный  корабль
слишком хлопотно,  а вот  сделать там  нейтрализующие помещения  - это
попроще.
   - И  до каких  же пор вы намерены держать меня здесь? - осведомился
Читрадрива, стараясь  напустить на себя независимый вид. Хотя сознание
того, что  за каждой твоей мыслью следят, а в ответ нельзя предпринять
ровным счетом  ничего, было  крайне неприятно.  И вообще, он не привык
жить и  действовать под  контролем! Против  такой  рабской  покорности
восставала вольнолюбивая натура анаха.
   - О,  поверьте, ваша  судьба зависит  только от  вас, -  рассмеялся
Готлиб. -  Чем раньше вы согласитесь выполнить ту безделицу, о которой
я вас  попрошу, тем  быстрее  получите  и  свободу,  и  неограниченную
власть. Вот так, достопочтенный Читрадрива.
   - Интересно знать, что это за безделица, - сказал пленник. - Я ведь
понимаю, что из-за пустяка...
   -  Не  трудитесь,  друг  мой,  -  прервал  его  Готлиб,  -  вы  уже
высказывали справедливое сомнение на этот счет. Все это так. Но учтите
и другое:  то, что  является пустячной мелочью для вас, для меня может
быть особенно важным. Поэтому я так погорячился, за что искренне прошу
прощения.
   Он приложил  правую руку  к груди,  привстал, слегка кивнул и вновь
опустившись на мраморную скамью, прибавил:
   - Видите, достопочтенный Читрадрива, я чистосердечно раскаиваюсь.
   - И даже в убийстве моего попутчика?
   - Смерть  Лоренцо Гаэтани  -  чистое  недоразумение,  о  котором  я
глубоко сожалею,  - Готлиб  с повторной горечью вздохнул и прибавил: -
Он просто путался под ногами у моих людей, вот и все.
   Читрадриву так  и подмывало  сказать этому  человеку, что  они  еще
далеко не  друзья, что  друзей не  содержат под  стражей в  обнесенном
двойной стеной  доме и  прочее в  том же  духе. Но  если Готлиб читает
мысли, значит, он и без слов все знает...
   - Вы  все еще  сердитесь на  меня, - вздохнул Готлиб. - А зря. Хотя
столь прилежно  изучаемые вами  книги пестрят  наставлениями об умении
прощать и  смирять свою гордыню, вы не желаете даже выслушать меня. Но
как знать, вдруг мое предложение придется вам по душе...
   Тут  Готлиб   поднял  голову,  и  в  полумраке  беседки  его  глаза
сверкнули, точно у притаившегося в засаде голодного хищника.
   - Вы  все ходите  вокруг да  около, который  уже раз  упоминаете  о
великолепном, по-вашему,  предложении, однако  так  и  не  сказали  по
существу ни слова, - заметил на это Читрадрива.
   - Но вы настроены дружелюбно? - спросил Готлиб, изображая искреннее
участие в судьбе пленника.
   - Я вполне спокоен, - сказал Читрадрива.
   - И готовы меня выслушать?
   - Да.
   - Ладно,  - Готлиб  усмехнулся, сдвинул шляпу чуть-чуть повыше, так
что пленник  получил  возможность  рассмотреть  его  лицо.  Читрадриву
чрезвычайно поразили  глаза Готлиба. Они были на удивление прозрачные,
невинно-голубые. Просто-таки ангельские глаза. И точно таким же ясным,
чистым ангельским  голосом, ни  на миг  не  позволявшим  усомниться  в
правдивости его слов, Готлиб произнес:
   - В  таком случае,  я предлагаю  вам власть.  Для  начала  -  почти
неограниченную, затем - не ограниченную ничем власть над миром.
   - Что?!
   Уж этого  Читрадрива никак  не ожидал.  Ему сделалось  не по  себе.
Сказанное  Готлибом  означало,  что  этот  человек  обладает  огромным
могуществом. Или  это просто  глупая шутка!  Трудно представить  себе,
чтобы нашелся  человек, способный  добровольно отдать  власть в  чужие
руки. Вспомнить  хотя  бы  собратьев-анхем  и  тайный  заговор!  Разве
старики покорятся  молодежи, каким-то там сопливым бхорем? Разве нужно
было  бы   таиться,  если   бы  чужаки-гохем  добровольно  согласились
выпустить  колдунов  из  кварталов-гандзерий  и  сказать  им:  да,  вы
несомненно умнее,  лучше и достойнее нас во всех отношениях, так будет
отныне все по-вашему?!
   Но с другой стороны, зачем ему блефовать...
   А между  тем Готлиб, бывший причиной смущения Читрадривы, заговорил
тихо и прочувствовано:
   - Опять  берет Его  диавол на весьма высокую гору, и показывает Ему
все царства  мира и  славу их,  И говорит  Ему: все это дам Тебе, если