драившиеся до  идеальной  чистоты,  когда  палата
пустовала: здесь не дозволялось сесть и пылинке. Единственное окно  было
плотно закрыто,  чтобы  ничто  не  могло  залететь  с  улицы.  Все,  что
приносилось  сюда,  убиралось,  как  только  становилось   ненужным,   и
ошпаривалось кипятком.
   То, что  Дестрия  все  еще  оставалась  в  живых,  являлось  заслугой
Целителей ее сектора. Последний раз Тэлия видела такие ожоги у  Востела,
бренная  плоть  которого  приняла  на  себя  всю   ярость   рассерженной
жар-птицы. Там, где ожоги оказались сравнительно легкими " -  хотя  кожа
выглядела красной, вздувшейся и покрытой пузырями - повязок  Дестрии  не
наложили. Но ее руки до плеч обернули травами  и  дубленой  кроличьей  и
ягнячьей кожей, тончайшей и мягчайшей из всех, и Тэлия  знала,  что  под
этими повязками кожи нет, осталось только голое мясо.  Дестрию  положили
на одеяло из  каракуля,  дубленного  вместе  с  шерстью:  волоски  будут
пружинить и смягчат давление на обожженную  кожу.  Тэлия  опустилась  на
колени у изголовья и положила обе  руки  на  лоб  пострадавшей.  Лицо  и
голова Дестрии были единственной частью  тела,  оставшейся  сравнительно
нетронутой. Потянувшись с помощью Дара в смерч боли, бреда и вины, Тэлия
поняла, что  сейчас,  наверно,  предстоит  тяжелейшая  из  всех  схваток
подобного рода, которые ей довелось выдержать.

***

   Вина, черная и полная отчаяния, окружила Тэлию со всех сторон.  Вину,
словно красные молнии, пронизывала боль. Тэлия знала, что  прежде  всего
нужно выяснить, почему вина стоит на первом месте и откуда она идет…
   Это оказалось достаточно легко: она просто еще чуточку опустила  щиты
и позволила затянуть себя туда, где мрак негативных эмоций был  особенно
густым.
   Тающее ядро - Дестрия - плело  вокруг  себя  все  туже  стягивающийся
кокон тоски. Тэлия потянулась к нему чуть мерцающей мысленной "рукой"  и
разматывала его, пока перед ней не предстало съежившееся нечто, что было
Дестрией.
   Не обращая внимания на ее попытки ускользнуть, Тэлия установила с ней
раппорт, при котором ничто не могло остаться скрытым - ни от нее, ни  от
Дестрии. Стремясь  начать  борьбу  за  исцеление  душевных  ран  другого
Герольда, она позволила Дестрии "читать" ее саму.
   Я не смогла - доминировало над всем.  Они  надеялись  на  меня,  л  я
подвела.
   Но там  крылось  и  еще  что-то,  что-то,  что  заставляло  вину  все
усиливаться до тех пор, пока Дестрия не почувствовала отвращение к самой
себе. И Тэлия нашла эту прячущуюся в глубине, терзающую мысль. А подвела
я потому, что хотела чего-то для себя. Подвела, потому что себялюбива; я
не заслуживаю Белого, я заслуживаю смерти.
   Тэлия даже слишком хорошо знала подобное чувство;  Райни  бы  его  не
поняла. Целители  твердо  верили  в  полезность  малой  толики  честного
эгоизма: он сохранял человеку здравый ум и здоровье.  Но  вот  Герольды…
что  ж,  предполагалось,  что  Герольды  должны  быть  совершенно  чужды
себялюбия, всецело преданы долгу. Чушь,  конечно:  Герольды  были  всего
лишь людьми. Но порой они сами начинали верить в эту нелепицу, и,  когда
что-нибудь шло не так, по природе своей обычно винили в  первую  очередь
себя.
   Так что теперь Тэлии предстояло  доказать  Дестрии,  что  нет  ничего
плохого в том, чтобы быть Герольдом и вместе с тем живым  человеком.  Не
слишком легкая задача, учитывая, что чувство вины  Дестрии  было  сродни
сомнениям в себе, свойственным самой Тэлии.
   Сколько раз она ругала себя за желание иметь маленький уголок  жизни,
который она могла бы назвать своим - когда-нибудь,  когда  будет  не  на
службе - в минуты, когда отчаянно уставала от того, что должна  подумать
о других прежде, чем совершить малейший поступок?  Сколько  раз  мечтала
хоть немного побездельничать, побыть в одиночестве - а потом чувствовала
себя виноватой, что допускает такие мысли?
   И разве не оказалась Тэлия готова признать, что действительно виновна
в использовании Эмпатии для манипулирования людьми?
   Не она ли неоднократно выходила из себя настолько, что хотела кого-то
задушить, а потом злилась на себя за то, что поддалась слабости - гневу?
   О, она понимала чувства Дестрии, очень хорошо понимала.

***

   Райни и остальные Целители сдержанно наблюдали, чувствуя, какую битву
ведет Тэлия, хотя никаких внешних признаков борьбы (кроме выступивших на
ее лбу капель пота) не замечалось. Никто не двигался с  места;  падающие
из окна тени почти незаметно удлинялись, свет медленно мерк,  а  ничего,
что указывало бы на успех или неудачу, по-прежнему не происходило.
   Затем, когда истекли первые полчаса, Райни шепнула Девану:
   - Думаю, у нее что-то  получается:  меня  Дестрия,  вышвырнула  через
несколько минут и больше не пустила.
   Миновал целый час, прежде чем Тэлия  вздохнула,  осторожно  разорвала
физический контакт с другим Герольдом и обмякла  в  изнеможении,  уронив
руки на колени.
   -  Давайте;  пока  что  я  ее  убедила.  Сейчас  она  не  будет   вам
сопротивляться.
   Не успела она договорить, как ожидавшие  Целители  облепили  Дестрию,
словно рабочие пчелы пострадавшую пчелиную матку. Райни, чей Дар (как  и
у Тэлии) состоял в Исцелении душ, а не тел, помогла Тэлии  подняться  на
ноги.
   - Почему же я не могла пробиться к ней? - спросила она жалобно.
   - Очень просто: я Герольд, а ты нет, - ответила Тэлия,  протискиваясь
мимо Целителей наружу, в коридор. - Она реагировала на тебя так же,  как
ты реагировала бы на не-Целителя, который попытался бы внушить тебе, что
колотая рана в живот - пустяк, не  стоящий  беспокойства.  Боги,  как  я
устала! И мне ведь придется завтра  повторить  все  сначала,  иначе  она
снова будет бороться с вами. А потом, когда я наконец смогу убедить ее в
том, что в случившемся нет ее вины, мне придется убеждать ее, что она не
станет противна мужчинам оттого… того, как она будет выглядеть, когда вы
закончите. И что шрамы - не наказание, посланное ей за то, что она  была
немножко вертихвосткой.
   - Я боялась этого, - Райни закусила губу. - А шрамы у нее останутся -
не могу пока сказать, насколько страшные, но их  не  миновать.  Лицо  не
пострадало,  но  вот  остальное…  кое-что  никогда  не  будет  выглядеть
красиво. Насколько я слышала, единственный, получивший такие же  тяжелые
ожоги…
   Несмотря на усталость, глаза Тэлии загорелись, когда по  наморщенному
лбу Райни она увидела, что у той забрезжила какая-то идея.
   - Ну, сударыня, выкладывай; у нас с тобой  одинаковый  Дар,  так  что
если ты что-то придумала, это, вероятно, сработает. -  Она  остановилась
посреди коридора и прислонилась к деревянной панели стены;
   Райни потерла пальцем длинный нос.
   - Востел - где он сейчас? Его можно было бы ненадолго вызвать сюда? -
спросила она наконец с надеждой в серых, как тучи, глазах.
   - Несет сменную службу при  Осеннецветском  Храме  Исцеления,  и  да,
каждого, кто на такой службе, можно заменить. Что ты задумала?
   - Он будет для нее лучшим лекарством: он сам прошел через  такое.  Он
знает, как это больно и как надо заставлять  себя  преодолевать  боль  и
работать, когда боль прекратится, если  хочешь  полностью  вернуть  себе
владение телом. И он Герольд, так что она поверит тому, что он  говорит.
Кроме того, несмотря на старые рубцы, он  все  еще  выглядит  более  чем
сносно, как мужчина. И он не  верит  в  то,  что  судьба  наказывает  за
чуточку здорового гедонизма.
   У Тэлии вырвался невольный смешок.
   - О, очень хорошо! Если Востел будет рядом с ней, улещивая и ободряя,
он сделает за нас половину работы! И ты права относительно его взглядов.
Все, что от меня требовалось - все время уверять  его,  что  боль  скоро
кончится и что он не трус и не нытик, если порой ему хочется сдаться. Не
сомневаюсь, что они обнаружат, что вполне  подходят  друг  другу,  когда
Дестрия снова станет немного похожа  на  саму  себя  и  к  ней  вернутся
прежние замашки. Я схожу к Кириллу и договорюсь, чтобы Востела как можно
скорее сменили и прислали сюда;  к  тому  времени,  как  он  понадобится
Дестрии, он уже будет здесь.
   Тэлия оторвалась от стены и споткнулась: у нее слегка дрожали колени.
   Они прошли всего несколько шагов по коридору, а усталость уже грозила
взять над ней верх. Райни подвела ее к мягкой и удобной на вид  кушетке,
одной из многих, расставленных вдоль стен  через  небольшие  промежутки,
поскольку Целители умели урывать минутки  отдыха  всегда  и  везде,  где
могли.
   - Давай-ка ложись и подремли немножко. Я тебя разбужу, но если ты  не
отдохнешь, от тебя никому  не  будет  никакого  проку.  Ты  ведь  знаешь
поговорку: никогда не перечь Целителю…
   - А я и не перечу!
   - Смотри и дальше не вздумай.

***

   Примерно неделю спустя Тэлия направлялась из Залы Аудиенций к себе  в
комнату, чтобы переодеться для занятия по боевым искусствам, находясь  в
самом сумрачном настроении.
   Аудиенции перестали быть скучными, и, как  выяснилось,  к  несчастью.
Все чаще  и  чаще  ищущие  приема  у  королевы  оказывались  из  Предела
Кружащего Сокола; они сообщали о набегах разбойников, которых  уже  явно
собралось небольшое войско. Местность там была дикой  и  скалистой,  что
позволяло разбойникам незаметно сбиваться в  шайки;  та  же  особенность
местности позволяла им исчезать прежде, чем Страже удавалось зажать их в
тиски.
   Орталлен пользовался существованием грабителей как  орудием  в  своей
политике  -  тактика,  внушавшая  Тэлии  отвращение,  учитывая,  сколько
страданий они причиняли, не говоря уж  о  том,  что  они  хозяйничали  в
землях, предположительно находящихся под его юрисдикцией.
   Сейчас Тэлия только что выдержала одно из таких заседаний.
   В настоящее время в местах, где орудовали шайки,  находилось  шестеро
Герольдов  -  вместе  с  посланной  Селенэй   ротой   Стражи.   Герольды
сколачивали отряды самообороны из простого люда, так как Стража не могла
быть одновременно повсюду. Один из  Герольдов,  Патрис,  прислал  гонца,
прибывшего только сегодня.
   "Похоже, разбойники всегда точно знают, где находится Стража, - писал
Патрис. - Они наносят удар и скрываются прежде, чем мы успеваем что-либо
предпринять. Они знают здешние каменистые холмы и  пещеры,  которыми  те
изрыты так, что похожи на соты, лучше, чем мы предполагали;  подозреваю,
что значительную часть передвижений они  осуществляют  под  землей,  это
наверняка  ответило  бы  на  вопрос,  как   им   удается   передвигаться
незамеченными. В данный момент мы не в состоянии спасти скот  и  урожай.
Ваше величество, я должен быть с вами откровенен.  Все,  что  мы  сможем
сделать - спасти жизни людей. И должен сообщить вам  нечто  еще  худшее:
лишив их всего имущества, мерзавцы принялись отнимать единственное,  что
осталось у несчастных. Их детей." - Великая Богиня! -  воскликнула  леди
Вайрист.
   - Я займусь этим, ваше величество, - мрачно сказала  почти  в  ту  же
секунду леди Кэтан, - они не  смогут  вывезти  детей  из  страны,  минуя
членов  моей  Гильдии  -  после  того  скандала  с   работорговлей…   вы
позволите?
   Селенэй отрешенно кивнула, и леди Кэтан торопливо вышла из комнаты  в
вихре цветной парчи.
   - Ваше величество, - заговорил Орталлен, - Все так, как я и  говорил.
Нам нужна большая  действующая  армия…  и  больше  самостоятельности  на
местах. Если бы мне дали две-три роты Стражи и  полномочия  отдавать  им
приказы, подобного несчастья никогда бы не случилось!
   Тут  же  -  в  который  уже  раз  -  вспыхнул  спор.  По  вопросу   о
предоставлении полномочий властям на  местах  и  увеличении  численности
Стражи Совет раскололся примерно поровну.
   Сторону Орталлена держали лорд Гартезер, леди  Вайрист,  бард  Хирон,
отец  Альдон  и  сенешаль.  Селенэй,  которая   не   хотела   увеличения
численности войска, поскольку такой шаг означал бы увеличение податей и,
возможно,   насильственную   вербовку,   предпочитала,   чтобы    власть
оставалась, как и прежде, в руках  Совета,  и  ратовала  за  приглашение
профессиональных наемников для  усиления  ныне  существующей  армии.  Ее
поддерживали Тэлия, Кирилл, Элкарт, Целительница  Мирим  и  лорд-маршал.
Леди Кестер, лорд Гилдас и леди Кэтан еще не определились. Им не слишком
нравилась мысль о  чужеземных  солдатах,  но  не  одобряли  они  и  идею
насильственного отрывания людей от их земель и ремесел.
   Тэлия обдумывала создавшееся положение, когда ее острый  слух  уловил
приглушенное рыдание. Не колеблясь, она опустила щиты  настолько,  чтобы
определить источник и выяснить, что стряслось.
   Слух  привел  ее  в  редко  используемый  коридор  возле  королевской
библиотеки, вдоль которого тянулись ниши;  в  некоторых  из  них  стояли
статуи,  рыцарские  доспехи  и   прочие   произведения   искусства,   но
большинство пустовало и было завешено бархатными занавесями.
   Они служили излюбленным местом  свиданий  парочек  во  время  больших
празднеств,  но  из-за  отсутствия  в  нишах  сидений  свидания   обычно
ограничивались тем, что можно делать стоя.
   Тэлии пришлось немного потрудиться,  чтобы  найти  источник  рыданий,
поскольку он скрывался за занавесками в одной из трех ниш, расположенных
в ближней части коридора. Только еле слышный всхлип, донесшийся из одной
из них, подсказал ей, где искать.
   Тэлия тихонько отодвинула тяжелую бархатную  занавеску.  На  подушке,
утащенной со стула в зале для аудиенций, клубком свернулся ребенок.
   Это был маленький мальчик лет семи или  восьми  с  опухшими  от  слез
глазами; на лице  его,  там,  где  он  вытирал  слезы  грязными  руками,
остались разводы, и вид у малыша был такой, словно у него нет ни единого
друга на  всем  белом  свете.  Тэлия  подумала,  что  он,  должно  быть,
очарователен, когда не плачет  -  темноволосый  и  темноглазый  херувим;
форма,  какую  носили  пажи  Селенэй,  небесно-голубая  с   темно-синими
галунами,  очень  шла   его   хорошенькому   личику.   Когда   занавеска
шевельнулась, мальчишка поднял глаза: на лице горе  и  смятение,  зрачки
расширены - в коридоре царил полумрак.
   - Привет, - сказала Тэлия, усаживаясь на пятки, чтобы оказаться с ним
на одном уровне. - Похоже, тебе бы не помешал друг. Скучаешь по дому?
   Мальчик кивнул; по  его  щеке  медленно  сползла  крупная  слеза.  Он
выглядел слишком юным для того, чтобы быть одним из пажей Селенэй; Тэлия
подумала, не приемыш ли он.
   - Я тоже грустила, когда попала сюда. Когда я только  появилась,  тут
не было ни одной девочки моего возраста, одни мальчишки. Ты откуда?
   - Из Предела Кружащего Сокола, - ответил он, глотая  слезы;  судя  по
его виду, сочувствие Тэлии вызвало у бедняги жгучее желание  выплакаться
у нее на плече, но он не осмеливался приставать к незнакомой взрослой.
   - Можно я сяду рядом? - спросила Тэлия, решая проблему за него. Когда
он подвинулся, она устроилась рядышком и  обняла  его  рукой  за  плечи,
утешая, проецируя ауру ласки и сочувствия. Скованность малыша  растаяла,
и он разрыдался, уткнувшись в вельветин ее  куртки;  Тэлия  успокаивающе
гладила его по голове. На самом деле мальчик не  нуждался  в  помощи  ее
Дара. Все,  что  ему  требовалось  -  присутствие  друга  и  возможность
выплакаться. Баюкая его, Тэлия одновременно  рылась  в  памяти,  пытаясь
вспомнить его имя.
   - Тебя зовут Робин? -  спросила  она  наконец,  когда  слезы  немного
утихли. По дрожащему кивку она поняла, что не ошиблась. Родители Робина,
вассалы  лорда  Орталлена,   упросили   своего   сюзерена   забрать   их
единственного сына в самое безопасное место, которое знали -  ко  двору.
Понятный,  даже  похвальный  поступок,  но  бедный  Робин   не   понимал
рассуждений родителей. Он знал только,  что  впервые  за  свою  короткую
жизнь остался один.
   - Ты разве еще ни с кем не подружился?
   Робин помотал головой и ухватился за ее рукав,  подняв  глаза,  чтобы
увидеть выражение лица  Тэлии.  Когда  он  понял,  что  она  по-прежнему
настроена сочувственно и доброжелательно, то набрался духу объяснить:
   - Они… они все больше и старше. Они зовут меня "прилипалой" и смеются
надо мной… и потом, мне все равно не нравятся их  игры.  Я…  я  не  могу
бегать так быстро или возиться с ними.
   - О? - Тэлия слегка прищурилась в задумчивости, пытаясь вспомнить, во
что у нее на глазах играли пажи. Пажи всегда воспринимались как должное,
оставаясь почти невидимыми… потом она сообразила.
   - Тебе не нравится играть в войну и замки? - Это было вполне понятно,
ведь боевые действия подвергали опасности его родителей.
   Масляный светильник напротив ниши на мгновение вспыхнул ярче, и Тэлия
увидела печальные, потерянные глаза мальчика.
   - Я… я не умею драться. Папа говорил, что я еще мал, чтобы учиться. А
им нравятся только драки… и вообще, я бы лучше  ч-ч-читал…  но  все  мои
книжки остались д-д-дома.
   И, насколько Талия знала сенешаля, он настрого запретил пажам входить
в дворцовую библиотеку. Что неудивительно, учитывая, что большинство  из
них стало бы играть там в войну, используя мебель как катапульты и книги
вместо ядер. Тэлия обняла худенькие  плечи  мальчика  и  быстро  приняла
решение.
   - Ты хотел бы читать и посещать уроки в Коллегии Герольдов,  а  не  с
остальными пажами? - Селенэй заставляла всех своих пажей учиться, но для
большинства учеба была  пыткой,  которую  нужно  терпеть,  или  докукой,
которой нужно избежать.
   Робин кивнул; глаза у него стали круглыми от удивления.
   - Что ж, мастеру Альбериху придется немного  подождать:  мы  с  тобой
идем к декану Элкарту. - Тэлия встала и протянула ему руку. Мальчишка  с
трудом поднялся на ноги и уцепился за нее.
   По счастью,  при  Коллегии  обучалось  множество  подростков  -  хотя
немногие  из  них  были  так  же  юны,   как   Робин.   Они   назывались
вольнослушателями - "Синими" - и не принадлежали ни к одной Коллегии, но
посещали занятия наравне со студентами-Бардами, Целителями и Герольдами.
Они тоже носили форму - бледно-голубого цвета, похожую на  форму  пажей.
Очень  многие  из   вольнослушателей   были   настоящими   высокородными
ублюдками, но  попадались  и  другие,  действительно  благонамеренные  и
прилежные - те, кто учился, стремясь  стать  строителями,  архитекторами
или учеными. Они с радостью приняли бы Робина в свои ряды  и,  возможно,
сочли бы чем-то вроде талисмана. Тэлия знала, что без труда  договорится
с Селенэй, чтобы малышу позволили проводить  в  Коллегии  большую  часть
времени, когда он не при исполнении  своих  пажеских  обязанностей  -  а
учитывая его возраст, "обязанности", вероятно, отнимали у него час-два в
день. Тэлия почти не сомневалась, что сможет уговорить и Элкарта.
   Она  оказалась  права.   Когда   она   ввела   мальчика   в   тесный,
загроможденный книгами  кабинет  Элкарта,  декан,  казалось,  немедленно
проникся к Робину расположением; Робину он тоже  несомненно  понравился.
Тэлия оставила его с Элкартом: седой Герольд  объяснял  ему  что-то  про
занятия, а Робин доверчиво притулился к его креслу, и оба не замечали ни
пыли, ни беспорядка вокруг. Похоже, Тэлия нечаянно свела две родственных
души.
   Так и оказалось: потом время от времени она видела Робина - один  или
два раза, когда его охватывала тоска по дому и мальчишка,  сам  того  не
сознавая, разыскивал Тэлию, как неизменный источник утешения  (остальное
время он весело бродил по Коллегии, таская стопки книг чуть не выше  его
самого), и не раз - в Библиотеке с Элкартом. Однажды Тэлия обнаружила их
обоих, склонившихся над древним историческим  трудом,  написанным  таким
архаическим языком, что маленький Робин не мог читать его сам, но  знал,
что Элкарт, может - и так  и  заявил.  Он  был  убежден,  что  Элкарт  -
источник и кладезь премудрости. Со всеми вопросами мальчик шел к Элкарту
- для него это было так же естественно, как дышать.
   С тех пор Тэлия часто видела обоих, погруженных в  изучение  предмета
столь скучного и сухого, что у нее пересыхало горло  от  од