чтобы завлечь оное общество к своим
дверям.
   Он наморщил на Тэлию нос, и  она  с  растущим  доверием  ответила  на
улыбку.
   Джедус оценивающе посмотрел на нее:  ему  на  ум  пришла  неожиданная
мысль.
   - Тэлия, детка, а ты умеешь петь?
   - Не знаю, сэр, - призналась она, - Я... Я  была..,  из  крепковеров.
Они не в ладах с музыкой; обычно поют только гимны, и то только жрецы  и
Служительницы.
   - Крепковеры, крепковеры... - пробормотал  Джедус,  очевидно  пытаясь
что-то вспомнить. - А! Ты  наверняка  знаешь  эту  коротенькую  песенку,
которой успокаивают овец, ну, ту, что начинается словами "Глупая овечка,
вечер недалечко"?
   Он наиграл нехитрую мелодию.
   Тэлия кивнула.
   - Да, господин, но ведь это же не музыка, не так ли?
   - В хороших руках даже речь может прозвучать музыкой.  Ты  не  споешь
мне? Пожалуйста, прошу тебя.
   Тэлия начала очень робко; она пела так тихо, что ее было едва  слышно
за переборами струн, но  вскоре  голос  девочки  окреп  и  зазвучал  все
увереннее. Арфа вела мелодию контрапунктом. Ее пение  зачаровало  Тэлию;
вскоре  девочка  так  увлеклась  узорами,  которые  плели  струны,   что
окончательно забыла смущаться.
   - Я так и думал, - сказал довольный Джедус, когда она допела,  -  мне
подумалось, что в тебе есть толика Таланта, еще когда я услышал, как  ты
говоришь. Ты никогда не станешь серьезной соперницей  настоящему  Барду,
малышка, но у тебя  определенно  есть  -  или,  вернее,  будет  -  очень
неплохой голос.  Не  соблаговолишь  ли  ты  доставить  старику  огромное
удовольствие и согласиться изучать еще один предмет?
   - Вы хотите сказать.., учиться музыке? Мне? Но...
   - Стыдно зарывать Талант в землю; а у тебя в самом деле есть  талант,
детка, - улыбнулся Джедус задумчиво. - И я бы  с  радостью  поделился  с
тобой своим умением.
   Это убедило Тэлию.
   - Если вы думаете, что на меня стоит терять время...
   Джедус взял ее пальцем под подбородок и поднял  ее  голову  так,  что
девочка поневоле взглянула прямо в его серьезные, добрые глаза.
   - Время, проведенное с тобой, моя милая, никогда не будет потерянным.
Поверь.
   Тэлия залилась ярким пунцовым румянцем, и Джедус отпустил ее.
   - Не желаешь ли начать сейчас - продолжал он, давая ей время  вернуть
себе самообладание, - У нас впереди целый день, и мы могли бы  начать  с
песни, которую ты только что спела.
   - Если вы не против - мне-то совсем нечем заняться.
   - Против? Детка, если бы ты знала,  как  медленно  тянутся  для  меня
часы, ты никогда не сделала бы подобного заявления.
   Джедус чувствовал, как между  ними  крепнет  нить  взаимопонимания  -
чувствовал, даже в сущности не думая о том,  что  именно  благодаря  его
"беспомощному" состоянию Тэлия смогла счесть, что его можно не  бояться.
Уже несколько лет Джедус пребывал в какой-то спячке и, в сущности,  плыл
по течению.
   Он уединился в своей келье, будто отшельник, предоставляя миру за  ее
дверьми существовать без его участия. Ему казалось, что не стоит тратить
усилия, чтобы постараться вернуться в этот мир... До нынешнего дня.
   До нынешнего дня, когда в его  дверь  постучалось  сердце,  такое  же
одинокое, как и его, и вновь принесло с собой  внешний  мир.  И  теперь,
когда Джедус смотрел на сидящую у его ног девочку, он знал, что на  этот
раз - ради нее - он не позволит этому миру снова уплыть прочь.
   Тэлия схватывала быстро - это было известно всем ее учителям.  Музыка
явилась для нее неведомой вселенной; в какой-то  степени  это  оказалось
только  к  лучшему,  поскольку   девочке   совершенно   не   приходилось
переучиваться. Она так увлеклась, что даже не заметила, что уже  поздно,
пока не явился слуга, чтобы зажечь свечи и осведомиться, не пожелает  ли
Герольд Джедус ужинать в своей комнате.
   Тэлия  хотела  извиниться  и  уйти,  но  Джедус  настоял,  чтобы  она
поужинала вместе с ним, заявив, что с него хватит одиноких трапез. Когда
слуга вернулся,  Джедус  послал  его  с  новым  поручением  -  разыскать
несколько сборников  песен,  которые  он  куда-то  запрятал.  Их  старый
Герольд, невзирая на протесты, преподнес Тэлии.
   - За все то время, что они пролежали невесть где, они мне ни разу  не
понадобились, - сказал он твердо. - Музыка и воспоминания вполне надежно
хранятся здесь, - Джедус постучал себя по лбу, - так что мне нет нужды в
песенниках. Это, если угодно, подарок по случаю Середины Зимы, чтобы  ты
смогла учиться быстро и порадовать своего тирана-учителя.
   Тэлия ушла,  только  когда  ее  пение  стало  все  чаще  перемежаться
зевотой. Ей казалось, что она  знала  старого  Герольда  чуть  ли  не  с
рождения и, что все это время они были друзьями. У Джедуса Тэлия ощущала
себя желанной гостьей и не  испытывала  никакого  напряжения;  она  едва
смогла дождаться рассвета, чтобы провести с новым другом еще один  день.
На другой день  Тэлия  поднялась  ни  свет  ни  заря,  однако  побоялась
ворваться слишком рано и  потревожить  старика-Герольда.  Она  торопливо
позавтракала хлебом и молоком, взятыми из припасов на кухне Коллегии,  и
отправилась на Спутниково Поле, к Ролану, чтобы немного разрядиться.
   Они играли и возились как форменная глупая малышня:  Тэлия  бросалась
снежками, а Ролан ловко уворачивался  от  них  или  пытался  поймать  их
зубами. Тэлия чувствовала себя совершенно хмельной от  счастья;  она  не
помнила, чтобы когда-нибудь в жизни была  счастливее.  Под  конец  Ролан
сделал курбет, явно приглашая сесть на его спину и  слегка  прокатиться.
Они  носились  галопом,  буквально  летая  над  Полем,  пока  солнце  не
поднялось уже довольно высоко. Прогулка подействовала:  натянутые  нервы
Тэлии чуть отпустило, а кроме того, она растратила часть энергии, отнюдь
не растратив энтузиазма. Спустя небольшое время она  постучала  в  дверь
комнаты Джедуса; глаза девочки искрились, щеки разрумянились.
   К концу второго дня ее обучения слуги прознали о том, что происходит,
и начали крадучись бродить поблизости от комнаты старого Герольда. Голос
Тэлии, хоть и неотшлифованный, был красив, слух -  верен;  слуги  сочли,
что эти  уроки  и  в  самом  деле  замечательное  развлечение.  Праздник
Середины Зимы находился в самом разгаре, и в Большой Зале  едва  хватало
места для всех вельмож, съехавшихся ко двору, не то что для сменившегося
с дежурства слуги, решившего послушать Бардов  -  зато  здесь,  в  тихом
уголке Герольдова крыла, никто не мешал насладиться  музыкой  и  пением.
Вскоре случайный прохожий мог бы увидеть такую картину: в вестибюле  под
дверью комнаты Герольда Джедуса тихонько, словно воробьи, во всех щелках
и закоулках сидели и благоговейно слушали слуги. Тэлия  не  замечала  их
присутствия: она была всецело поглощена уроком. Однако  Джедус  заметил:
его острый слух мгновенно  улавливал  непривычный  звук  шагов  в  своем
отдаленном  коридоре.  И  старик  молчаливо  приветствовал   присутствие
слушателей. Он провел слишком много праздников в одиночестве,  чтобы  не
знать, какой радостью может стать музыка. Кроме того, он был артистом  и
не мог не радоваться вновь обретенной аудитории. Сознание того, что  его
слушают,  заставляло   Джедуса   еще   больше   оттачивать   собственное
исполнение, да и его новой ученице оно было только на пользу.
   Тэлия не успела и глазом моргнуть, как  уже  подошел  Канун  Середины
Зимы.
   Джедус рассказывал ей истории  из  своей  жизни,  относящиеся  к  тем
временам, когда он был еще начинающим Герольдом, как вдруг кто-то  робко
постучал в полуоткрытую дверь.
   - Войдите, - откликнулся Джедус, лукаво приподняв бровь.
   Вошел молодой челядинец, который обычно обслуживал Джедуса.
   - Прощения прошу, Герольд, - начал он стеснительно, - Мы..,  то  есть
остальные.., не могли удержаться и слушали вас и юную Тэлию всю  прошлую
неделю, и мы хотели бы знать... Ну, короче говоря,  господин,  дело  вот
какое. Вам двоим некуда пойти отмечать Канун Середины Зимы, и при  дворе
вы его тоже явно не собираетесь проводить, не то уже были бы там. Может,
захотите  отпраздновать  вместе  с  нами?  А  если  б  вас  можно   было
обеспокоить, чтобы вы спели или сыграли для нас маленько, мы б у  вас  в
неоплатном долгу были. Мы, видите ли, сами себя развлекаем;  выходит  не
слишком складно, зато весело и по-домашнему.
   На лице Джедуса засияла широкая улыбка.
   -  Медрен,  право  же,  мне  кажется,  это  одно  из   самых   щедрых
предложений, которые я получил с тех пор, как меня Избрали! Что скажешь,
Тэлия?
   Тэлия безмолвно кивнула, изумленная тем, что кто-то может  искать  ее
общества.
   - С радостью принимаем ваше предложение, и с  радостью  сделаем  все,
что в наших силах, чтобы помочь развлечь и доставить вам удовольствие.
   Смуглое лицо крепыша Медрена расплылось в улыбке.
   - Преогромное вам  спасибо,  господин  Джедус.  Мы  б  и  раньше  вас
попросили, да только думали, что вы хотите побыть один. Но потом,  когда
вы и девчушка начали заниматься, ну, мы  и  призадумались  -  может,  мы
ошибались.
   Джедус ласково положил руку на голову Тэлии.
   -  Полагаю,  что  я  долго  жил  воспоминаниями.  Пора  было  кому-то
пробудить меня и вернуть  к  настоящему.  Да,  кстати,  вы  не  пришлете
кого-нибудь за нами, когда настанет время?
   Медрен кивнул.
   - Во втором часу после захода солнца, Герольд, и я сам приду. Желаете
ли свое кресло-носилки?
   - О, не думаю. Я отлично справлюсь с помощью своей трости и друзей, -
ответил Джедус и любовно улыбнулся Тэлии.

***

   Медрен явился минута в минуту; когда они вошли в помещение для  слуг,
их еще у дверей встретили восторженные приветствия. Зал, в  котором  они
очутились, был примерно втрое больше трапезной  Коллегии;  в  обоих  его
концах горели очаги, вдоль стен мерцали  масляные  светильники.  В  двух
более длинных стенах имелось по двери: одна выходила в коридор, другая -
в дворцовую кухню. В центре зала стояли длинные ряды столов  на  козлах,
вокруг которых толпились свободные от  дежурства  слуги  дворца.  Джедус
медленно прохромал в дверь, ведущую из коридора, ловко орудуя костылем и
лишь слегка опираясь на плечо  Тэлии  для  равновесия.  Девочка  бережно
держала обеими руками арфу: она понимала, что Джедус оказал  ей  большую
честь, доверив нести инструмент. За пояс Тэлии  была  заткнута  пастушья
свирель, которую старый Герольд подарил ей несколько дней  назад.  Когда
раздался  приветственный  шум,  глаза  Джедуса  распахнулись  и   словно
засветились изнутри; казалось,  он  даже  стал  выше  ростом.  Их  обоих
встречали тепло и задушевно, поскольку Тэлия, сама  того  не  зная,  уже
давно  снискала  симпатию  слуг  стойкостью,   с   которой   противилась
одиночеству и жалости к самой себе.  Джедус  также  был  общим  любимцем
дворцовой челяди - отчасти оттого, что  никогда  не  требовал  для  себя
никаких привилегий, хотя давным-давно  заслужил  право  претендовать  на
особое обращение, отчасти оттого, что никогда  не  придерживался  правил
этикета - ни с вельможами, ни со слугами.
   Вначале был пир, яства для которого готовились одновременно  с  теми,
что подавались сейчас в Большой Зале; слуги поочередно  прислуживали  за
столом друг другу. После еды настал  черед  развлечений.  Медрен  сказал
правду: они были безыскусными, но зато  веселье  было,  возможно,  более
искренним, чем  выходило  у  придворных.  Несколько  музыкантов-самоучек
заиграли простенькие деревенские танцы, и собравшиеся пустились в  пляс.
Плясали  на  все  лады.  Крошечная  Тэлия  не  раз  взлетала  в  воздух,
оторванная  от  пола  не  в  меру  рьяным  кавалером.  Выступали   также
самодеятельные фокусники и жонглеры; представление вызывало тем  большее
веселье, чем более сомнительно выглядели результаты их трюков.
   Когда  наконец  публика  притомилась  настолько,  что  ей  захотелось
перенести свое внимание на какой-нибудь  более  тихий  предмет,  настала
очередь Тэлии с Джедусом.
   Сначала Джедус играл один; казалось, его  умелые  пальцы  сплели  над
собравшимися чары безмолвия. Пока он играл, во  всей  огромной  зале  не
раздавалось ни звука, кроме потрескивания огня в очаге. Тишина,  которая
держалась еще несколько долгих мгновений после того, как смолкли  струны
арфы,  явилась  искренней   и   неподдельной   данью   таланту   старого
Герольда-музыканта.
   Прежде чем кто-либо нарушил молчание, Джедус слегка подтолкнул локтем
свою  юную  протеже,  и  Тэлия  заиграла  на  свирели  мелодии,  которым
научилась за время долгих, холодных ночевок в поле,  когда  наступал  ее
черед сторожить овец в пору окота. Сами по себе мотивы  пастушьих  песен
были  немудреными,  но,  оттененные  пением  арфы   Джедуса,   приобрели
неожиданную сложность и совершенно новое звучание.  Когда  они  смолкли,
снова  последовала  сначала  красноречивая  тишина,  а  потом  -  бурные
восторженные рукоплескания. У Тэлии взыграло сердце при  виде  сияющего,
оживленного лица Джедуса. В этот момент она  поняла:  счастье,  что  они
приняли приглашение и пришли сюда.
   Потом Джедус играл, а  Тэлия  пела  то,  что  он  выбрал  из  старого
песенника - шутливую балладу, которую он помнил еще с лет своей  юности,
под  названием  "То  была  темная  бурная  ночь".   Неудержимый   хохот,
грохнувший, когда прозвучала последняя  строчка  про  лютню,  был  таким
искренним, что Тэлия зарделась от  удовольствия.  Теперь  и  она  знала,
каким хмелем кружат голову похвалы слушателей.
   Затем они с Джедусом исполнили на заказ все песни  и  мелодии,  какие
только знали, пока Тэлия не обнаружила, что начинает  клевать  носом,  а
Джедус не признался, что у него устали  пальцы.  Тэлия  помогла  старому
Герольду дойти до комнаты; как она добралась до собственной кровати, она
помнила смутно. Прежде чем провалиться в сон,  девочка  успела  подумать
только, что нынешний Праздник Середины Зимы  был,  без  сомнения,  самым
лучшим в ее жизни.

Глава седьмая

   Вскоре после Кануна Середины Зимы во всей Коллегии и Круге  Герольдов
не нашлось бы друзей ближе, чем Тэлия  и  старый  Герольд  Джедус.  Даже
когда возобновились занятия,  Тэлия  всегда  находила  время  для  урока
музыки и каждый вечер упражнялась в музицировании. Джедус,  по-видимому,
получал от общества своей ученицы такое же удовольствие, какое и  она  -
от его, и даже то, что неизвестные мучители вскоре после  конца  каникул
возобновили травлю Тэлии, не смогло  убить  в  ее  сердце  эту  радость.
Иногда девочке приходило в голову, что если бы не Джедус и не Ролан, она
бы не раз уже подумала о том, чтобы сдаться и  убежать,  хотя  Тэлия  не
представляла,  куда  бы  она  могла  податься.  Без  этих   двух   опор,
поддерживавших ее, она страдала бы еще сильнее, чем в самые черные дни в
Усадьбе.
   Сигнал о том, что  "они"  все  еще  преследуют  ее,  пришел  в  форме
очередной анонимной записки. Клочок бумаги обнаружился среди книг  Тэлии
как раз перед уроком музыки, и девочке оказалось нелегко привести себя в
приличный вид после бури слез, которую эта записка вызвала.
   Не стоило и надеяться  скрыть  от  Джедуса,  что  она  встревожена  и
расстроена:  покрасневшие  глаза  мгновенно  ее  выдали.   Джедус   стал
настаивать,  ласково,  но  твердо,  чтобы  Тэлия  рассказала  ему,   что
случилось.
   - Ты же знаешь, что я ни за что не скажу и не  сделаю  ничего  против
твоей воли, малышка... - голос старого Герольда был негромок, но  в  нем
звучала повелительная нотка. Неуверенный в себе, настороженный  ребенок,
сменивший ту веселую Тэлию,  которую  он  узнал  и  полюбил,  совсем  не
понравился Джедусу. - Но ведь ты  несчастлива,  а  раз  несчастлива  ты,
плохо и мне. Я хотел бы, чтобы ты рассказала мне, почему - и кто или что
тому причиной. Ты ведь, наверно, уже знаешь, что можешь мне доверять?
   Тэлия медленно кивнула, сцепив руки на коленях.
   - Тогда скажи, в  чем  заключается  проблема.  Может,  я  даже  смогу
помочь.
   Тэлии не хотелось открываться Джедусу, но оказалось,  что  она  не  в
силах устоять перед его добрым взглядом.
   - В-в-вы должны пообещать мне, хорошо?  Что  вы  никому  об  этом  не
скажете.
   Джедусу пришлось пообещать - лишь бы не лишиться ее доверия; ведь  он
был единственным, кому доверяла девочка. Но обещание он дал  с  огромной
неохотой.
   - Если это единственное средство, чтобы ты мне рассказала  -  хорошо.
Обещаю.
   - В-вот какое дело... - начала она и  постепенно  рассказала  Джедусу
все - но только о толчках и злых проделках;  о  записках  она  умолчала.
Тэлия боялась, что это настолько дико и невероятно, что даже  Джедус  не
поверит.
   Он почувствовал, что Тэлия чего-то не договаривает, и встревожился.
   Однако, будучи связан обещанием, Джедус мало что мог сделать -  разве
что поддержать,  подбодрить  и  дать  какие-то  советы.  Старый  Герольд
надеялся, что этого окажется достаточно.
   - Никуда не ходи одна -  ну,  это  тебе  уже  известно.  Но  старайся
находиться только рядом с теми людьми, которых  знаешь:  Шерил,  Скифом,
Джери. Ни один из этой троицы никогда не стал бы вредить тебе. И  -  вот
хорошая мысль - старайся постоянно находиться в поле зрения  кого-то  из
учителей. Сомневаюсь, чтобы даже самые ушлые хулиганы осмелились учинить
что-нибудь на глазах у Герольда. И вот что, малышка... - Джедус  ласково
тронул рукой ее подбородок, получив в ответ  слабую  улыбку.  -  У  тебя
всегда есть я. Здесь никто не  посмеет  попробовать  сделать  что-нибудь
против тебя, а если тебе понадобится с кем-то поплакать  за  компанию..,
ну, так у меня просто уйма носовых платков!
   За эти слова он был вознагражден тихим смешком, а  когда  они  начали
урок, Джедус почувствовал, что его старания окупились сполна.
   - Заводи друзей, детка, - настойчиво сказал он Тэлии на  прощание,  -
Другие ученики-Герольды тебя не укусят.  И  вредить  они  тебе  тоже  не
станут, а чем больше у тебя будет друзей, тем лучше ты будешь  защищена.
А теперь подумай - ты когда-нибудь видела или слышала, чтобы хоть кто-то
из них нарочно сделал или сказал что-то жестокое?
   - Нет, - пришлось признать Тэлии.
   - Я знаю, что твоя жизнь в Усадьбе  была  нелегкой;  знаю,  что  люди
часто намеренно причиняли тебе  боль.  В  Коллегии  все  по-другому.  Ты
доверяешь мне - а теперь я тебе говорю, чтобы ты доверяла и им тоже. Уже
одно то, что ты  станешь  частью  группы,  сделает  тебя  более  трудной
мишенью для выходок этих мерзавцев.
   Джедус оказался прав - Тэлия  действительно  стала  не  такой  легкой
мишенью. Частота  зловредных  проделок  ее  недругов  немедленно  начала
сокращаться.
   Кроме того, хотя Джедуса и связывало  обещание  хранить  молчание  не
говорить, ему помогло то, что некоторые из учителей и старших  студентов
- среди них Керен, Терен и Шерил - решили, что творится что-то  странное
и малоприятное, и у них вошло в привычку бдительно наблюдать за  Тэлией.
В особенности Керен уже давно приняла это решение, и, когда Тэлия  вновь
начала проявлять признаки подавленности, взялась слоняться поблизости от
ребенка, стараясь делать это как можно  более  демонстративно.  Мучители
Тэлии скоро обнаружили, что даже прятать  среди  ее  вещей  записки,  не
будучи замеченными, стало почти невозможно - а быть  замеченными  отнюдь
не входило в их  планы.  Не  прошло  и  месяца,  как  они,  по-видимому,
отступились; к Тэлии вернулась жизнерадостность, и Джедус мысленно издал
глубокий вздох облегчения.
   Никто из них не догадывался, что  назревает  нечто  посерьезнее,  чем
просто мелкие пакости.
   Как Коллегия, так  и  Круг  ошибочно  предположили,  что  подозрения,
вызванные смертью Таламира,  достаточно  напугали  враждебную  Герольдам
клику, чтобы та отказалась  от  каких-либо  серьезных  попыток  избавить
королевство от нового Личного Герольда Королевы. В действительности  все
было  наоборот.  На  травлю  Тэлии  благородных  недорослей  подстрекали
родители  некоторых   из   высокородных   "невключенных"   студентов   -
придворные, которые лиш