объект,  напоминающий
сплющенную цистерну ярко-желтого цвета. Но ничего даже  близко  похожего
на привычный взору землянина воздушный транспорт!
   Руководствуясь обострившейся интуицией, он  прошел  два  перекрестка,
свернул на более широкую и зеленую улицу, имеющую сходство  с  березовой
рощицей, и сразу увидел дом Ненагляды.
   Никаких заборов в городе не было и в помине,  и  дом  -  трехъярусный
терем вырастал из  земли  памятником  самому  себе,  янтарно-белоснежной
птицей, взлетающей в небо. Сразу было видно - по архитектурной  пластике
и системной  иерархии,  по  декору,  образованному  арками  и  проемами,
пучками лопаток и полуколонок, поясками и карнизами, резными  капителями
и фронтонами, - что создавал всю эту совершенную композицию великолепный
мастер. А поскольку Ростислав помнил, что отец Ненагляды был ваятелем  и
зодчим, он ни секунды не сомневался, что перед ним ее дом.
   Приблизившись к высокому крыльцу с резными столбиками  и  балясинами,
он остановился на небольшой площадке перед крыльцом с мозаикой  каменных
плит, пытаясь успокоить разбежавшееся сердце, не зная, постучать  ли  по
столбику или просто позвать хозяев.
   Что-то белое мелькнуло в широких окнах первого яруса дома,  и  тотчас
же распахнулась резная дверь прихода и на крыльцо выбежала  Ненагляда  в
кружевном сарафанчике, с румянцем во всю щеку и с радостным изумлением в
глазах. Она услышала его мысленный зов!
   - Слав?! Это правда ты?!
   - Я, - с радостным облегчением подтвердил Ростислав. -  Вот  завернул
на денек. Не откажешь путнику в питье и ночлеге?
   - Ой, да нет же! - всплеснула руками девушка, слетела как на  крыльях
по лесенке вниз, чмокнула его в щеку,  тут  же  смутилась,  схватила  за
руку, потащила за собой, звонко крикнула:
   - Мама, Потаня, Селюнь, выходите, к нам гость пришел!
   На крыльцо вышли одна за другой две женщины, одна седая, дородная,  в
длинном платье,  отливающем  всеми  оттенками  шелковой  зелени,  вторая
помоложе, лет под сорок, но тоже в строгом платье, со множеством  оборок
и фестончиков. Седая на голове несла  настоящую  корону  со  сверкающими
драгоценными камнями, молодая - только нитку жемчуга на  лбу  и  длинные
серьги. Лишь Ненагляда не надела  никаких  украшений,  хотя,  на  взгляд
Ростислава, и не нуждалась  в  них.  Ее  главными  драгоценностями  были
роскошные волосы, сверкающие зеленые глаза,  яркие  губы,  белые  зубки,
прямой носик и нежный овал лица - все то,  что  складывалось  в  понятие
ненаглядной красоты.
   - Мама, это Слав из Руссии, он меня спас, я рассказывала.  -  Девушка
оглянулась. - А где Дим? Почему не пришел?
   -  У  него  дела  с  отцом,  -  пробормотал   Ростислав,   ежась   от
пронизывающего   взгляда   матери   Ненагляды,   поклонился   низко.   -
Здравствуйте, хозяюшка.
   - Здрав будь, добрый человек, - поклонилась в ответ седая.
   - Слав, это мама Смирена, а это моя сестра Селюнь.
   За спинами женщин появился мужчина в красивом белом кафтане, сильный,
с черными волосами и короткой бородкой. Глаза у  него  были  синие,  как
вечернее небо.
   - А это Потаня, муж Селюнь. Потаня, знакомься, это Слав.
   Мужчина степенно сошел с крыльца и оказался выше Ростислава  чуть  ли
не на голову и шире в плечах. Он прижал ладонь к груди,  поклонился.  То
же самое сделал Ростислав. Очевидно, в этом мире у мужчин не существовал
обычай пожимать друг другу руки.
   - Проходи, гость дорогой. Ненагляда тебя заждалась.
   Девушка вспыхнула под взглядом Ростислава, снова взяла его за руку  и
повела в дом вслед за матерью и сестрой.
   Последующие несколько часов слились для Светлова в один  суетливый  и
счастливый миг. Его сводили в баню, переодели в  домашнее,  накормили  и
напоили, показали хозяйство и  повели  в  город  посмотреть  на  местные
достопримечательности.
   Уже к вечеру Ростислав почувствовал, что полон впечатлений до ушей  и
готов взмолиться, чтобы дали передышку. Ненагляда, полная энергии и сил,
поняла его состояние без слов  и  повела  домой.  Он  уже  не  удивился,
осознав, что путь от  окраины  города  к  его  центру,  где  красовались
древняя  крепость  -  пятнадцатибашенный  кремль  и  семибашенный   храм
Белобога, который  они  прошли  за  три  часа,  в  обратном  направлении
оказался вдесятеро короче. Руян-град был насквозь магическим  городом  и
сам ненавязчиво подстраивался и ухаживал за его жителями и гостями.
   Вечер прошел в беседах  с  родичами  Ненагляды  в  количестве  десяти
человек, мужчин  и  женщин  разного  возраста.  Все  уже  знали  историю
спасения Ненагляды и хотели познакомиться с ее освободителем, о  котором
она много рассказывала и с нетерпением  ждала  в  гости.  Время  в  мире
Арконы шло быстрее, чем в других хронах Веера, и на планете прошло около
месяца, в то  время  как  после  расставания  с  девушкой,  по  расчетам
Ростислава, прошло всего четыре земных дня.
   Солнце зашло, родственники девушки разошлись по домам. Ушли и  Селюнь
с Потаней, забрав детей - двух мальчиков и двух девочек  в  возрасте  от
семи до пятнадцати лет (арконских, ненамного  отличавшихся  от  земных),
сославшись на какое-то  служение.  Мать  Ненагляды  еще  какое-то  время
возилась в доме, неслышно возникая в комнатах и так же тихо пропадая как
привидение. Она не была  колдуньей  или  магиней,  о  чем  было  подумал
Ростислав, заметив  ее  исчезновение.  Просто  магически  организованное
пространство дома выполняло все ее желания, и это было в порядке вещей.
   Стемнело.
   В гостином зале или, как его  называли,  в  видуше  зажглись  искусно
спрятанные в стены светильники, и зал преобразился, все его барельефы  и
скульптурные  детали,  созданные  отцом  Ненагляды,   буквально   ожили.
Ростислав почувствовал легкое головокружение, насторожился, посмотрел на
девушку, сидевшую напротив на низком топчане в форме лебедя.
   -  Что-то  мне  не  по   себе,   хозяюшка.   -   Мать   звала   дочку
уменьшительно-ласкательным именем Наля, но Ростиславу оно не пришлось по
душе. - Я чувствую взгляд...
   - Не беспокойся, Слав,  -  улыбнулась  девушка,  поглаживая  пушистое
животное, похожее одновременно и на кошку,  и  на  мышь;  животных  этих
называли  домушами.  -  Просто  тебя  признал  здан  (так  она  называла
дом-терем), ты ему понравился.
   - Он разве живой?
   - Не живой, как мы, но и не  снулый,  не  мертвый.  Он  все  видит  и
понимает, только не говорит.
   - У тебя  родственники  хорошие.  Не  знаю,  произвел  ли  я  на  них
впечатление, но они мне симпатичны.
   - Ты им тоже.
   - А маме?
   - Маму трудно очаровать, но ты ей тоже понравился.
   - А тебе?
   Вопрос вырвался в шутливой интонации, и Ростислав  сразу  пожалел  об
этом, однако на Ненагляду он произвел совсем другое впечатление.
   Глаза ее потемнели, легкая улыбка сбежала с губ.
   - Я буду твоей, - просто и серьезно сказала она. - Даже если ты потом
не придешь и забудешь меня. И ничего не говори, если не хочешь.
   Он встал, подошел к девушке, опустился на колени у ее  ног,  взял  за
руку, глядя в глаза снизу вверх:
   - Я не могу взять тебя с собой, ты и сама понимаешь это. Но я  приду!
Веришь?
   - Верю... - прошептала она.
   - Замуж пойдешь?
   - Пойду...
   Она закрыла глаза, и Ростислав поцеловал ее в  раскрывшиеся  пунцовые
губы...

***

   Ночью он  проснулся  от  неосознанной  тревоги:  сторожевой  "датчик"
организма еле слышно звякнул и умолк. Но Ростислав привык доверять своей
интуиции, никогда  не  срабатывающей  зря,  и,  несмотря  на  отсутствие
реальных раздражителей, успокаивать  себя  привычным:  показалось  -  не
стал. После многодневной гонки по мирам Шаданакара  он  уже  понял,  что
случайных встреч, а также счастливых  минут  и  подарков,  равно  как  и
тревог и волнений, не бывает. Чувствительность его  психосферы  возросла
многократно, и если она подавала сигнал - что-то изменилось в окружающей
обстановке. Пусть на тонком плане, на  уровне  внутриядерных  процессов,
вызывающих естественные электромагнитные шумы, но изменилось.
   Ростислав открыл глаза, осмотрелся.
   Спал он один.
   После долгих  часов  откровения  и  узнавания  друг  друга  Ненагляда
оставила его, шепнув, что придет под утро. Он остался в  спальне,  долго
не мог уснуть, вновь  и  вновь  переживая  небывалую  радость  обладания
любимой женщиной, искупался в специальной ухожь-комнате, где вода лилась
по первой мысли прямо с потолка, потом заставил себя успокоиться и лечь.
Думать он, конечно, ни о чем, кроме того,  что  произошло  между  ним  и
Ненаглядой, не мог. Но и виноватым себя не считал. Ненагляда любила его,
это было ясно, однако и он испытывал те  же  чувства,  усиленные  тоской
прежнего образа жизни  и  казавшейся  несбыточной  мечтой  о  счастливой
встрече с единственной. Эта  встреча  произошла,  а  значит,  кто-то  на
небесах благосклонно отнесся к его мечтам  и  позволил  испытать  доселе
неизведанное наслаждение, главным ощущением в котором  было  не  чувство
обладания самой  красивой  девушкой  на  свете,  а  чувство  отдачи.  Он
неистово желал, чтобы и ей было так же хорошо, как и ему, а то, что  она
ушла, не говорило о пресыщении или раскаянии.  Ненагляда  хотела  побыть
одна, помолиться и повиниться перед родными и  проверить  свои  чувства,
позвавшие ее к новому состоянию, к состоянию женщины.
   Снова еле ощутимый холодный ручеек беспокойства шевельнул  волосы  на
затылке.
   Ростислав   включил   "саммай",   сразу   оказавшись   в    призрачно
засветившемся мире: волновой спектр зрения расширился, и он  мог  теперь
видеть в инфракрасном диапазоне и даже в радиоволновом. Бесшумно натянув
халат, который ему дали после бани, он вытащил из кармана скафандра  нож
- подарок Веселина, и выскользнул из  спальни  в  коридор.  Остановился,
прислушиваясь к биению ментальных полей внутри здания.
   Стало ясно, что некий гость вошел в него, сумев  не  поднять  тревоги
дома, как свой, и теперь затаился где-то,  выпустив,  как  и  Ростислав,
невидимые виртуальные "щупальца" пси-поиска. В  доме  все  спали,  кроме
Ненагляды (он это чувствовал), и не догадывались о появлении  чужака,  и
если бы не постоянный настрой Ростислава на фиксацию опасности и не  его
боевой опыт, вряд ли он смог бы почуять чужого.
   Коридор, арка, два выхода в малые комнаты, еще коридорчик,  выход  на
кухню - шомнушу, как ее тут называли, и выход в гостиный зал, то есть  в
видушу. Здесь!..
   Он скользнул в зал и замер, услышав тихий насмешливый пси-голос:
   - Похвальная реакция, защитник. Я  знал,  что  ты  меня  почуешь.  Но
главное, что я не ошибся в  тебе  глобально:  ты  должен  был  появиться
здесь, в этом доме, и ты появился.
   - Дуггур! - медленно и глухо проговорил Ростислав.
   - Молодец, узнал.
   В зале вспыхнул неяркий, но  какой-то  странно  тягучий  свет.  Белая
фигура в углу, прежде видимая неясно, как призрак,  обрела  человеческие
черты. На Ростислава смотрела Ненагляда в  белом  пушистом  одеянии,  не
скрывающем фигуры.
   Сзади послышался сдавленный вскрик.
   Он обернулся.
   В двери зала стояла еще одна Ненагляда в  точно  такой  же  одежде  и
смотрела на него огромными испуганными глазами, переводя взгляд  с  него
на первую Ненагляду и обратно.
   В голове Светлова раздался смешок.
   - Ну что, дружок, угадаешь, где настоящая  девица?  Свет-зеркальца-то
нет с собой? Хочешь пари? Угадаешь - я тебя помилую, хотя ее заберу,  не
угадаешь - будете служить мне оба. Идет?
   - Слав? - в один голос проговорили две Ненагляды. - Что происходит?!
   - Проверка пратьякши <Пратьякша - чувственное восприятие  (инд.)>,  -
отозвался Ростислав, чувствуя прилив энергии. - Все  в  порядке,  милая,
этого я не боюсь.
   Взмах руки, и нож, молнией пролетев через зал, вонзился в лоб  второй
Ненагляды, появившейся в проеме двери.  Раздался  хруст,  будто  треснул
стеклянный графин, за ним вскрик: кричала первая Ненагляда,  стоявшая  в
углу зала, под портретом отца.
   Вторая,  продолжая  смотреть  на  Ростислава  огромными   испуганными
глазами, подняла руку,  взялась  за  рукоять  ножа,  и  вдруг  ее  облик
претерпел трансформацию. Она почернела, высохла, превратилась в  подобие
туманно мерцающего скелета и  вновь  приобрела  плоть  и  форму.  Только
теперь перед человеком стояло горбатое трехголовое  существо,  обтянутое
не то чешуйчатой кожей, не то комбинезоном цвета асфальта.
   Каждая голова этого существа представляла собой довольно узкий "блин"
со сплющенным в горизонтальном направлении лицом,  а  все  три  "блина",
почти касаясь друг друга, составляли одну голову с вертикальными щелями,
по  объему  вдвое  превышающую  человеческую.  Без  сомнений,  это   был
хаббардианец!
   Средняя голова его, в  которой  торчал  нож  Ростислава,  побледнела,
сморщилась,  задымилась.  Две  другие   окутались   красным   свечением,
перетекшим в их глаза - по одному на голову. Он  вытащил  нож,  подержал
перед собой, пока тот не стек на пол  струйкой  расплавленного  металла,
перевел взгляд на Ростислава.
   - Ты растешь, защитник, - раздался тот же самый пси-голос, но уже  не
насмешливый, а злобно-презрительный. - Кто бы мог  подумать,  что  такой
дуболом способен перешагнуть уровень грубой материальности. Правда, тебе
это не поможет, но справедливости ради следует отметить твое  похвальное
стремление к  росту  над  собой.  Может  быть,  ты  все  же  добровольно
перейдешь на мою сторону? Мне нужны исполнители твоего класса. Предлагаю
забыть старые распри и обсудить перспективы. Как говорят у вас на Земле:
кто старое помянет, тому глаз вон.
   - А  кто  забудет  -  тому  оба,  -  усмехнулся  Ростислав,  чувствуя
переливающуюся по жилам силу. - Убирайся отсюда в свой ад! Иначе...
   - Иначе что? - изумленно подхватил гость, в тело  которого  вселилась
"проекция" игвы Дуггура. -  Ты  меня  испепелишь  взглядом?  Силенок  не
хватит, воин, да и не тот у тебя уровень, чтобы бросить  вызов  Великому
игве. Свирели-то у тебя с собой нету? Да и меча Святогора тоже. Железка,
которую я подсунул  вам  в  хроне  этого  выжившего  из  ума  старика  -
Уицраора, вовсе не Финист. И даже если бы он у тебя был, вряд  ли  помог
бы, он подчиняется только многомерникам. Да и то не всем. Ну,  а  теперь
пора заканчивать этот спектакль.
   Глаза хаббардианца вспыхнули ярче, и на голову  Ростислава  обрушился
мощный пси-энергетический удар. Он был  готов  к  нему  и  даже  отразил
большую часть импульса, однако "проекция" Дуггура была сильнее.
   Перед глазами  Ростислава  все  поплыло,  он  покачнулся.  Вскрикнула
Ненагляда: часть злой силы досталась и ей.
   Крик девушки подстегнул Светлова, заставил  включить  резерв.  Зрение
прояснилось. Он увидел в метре перед собой кошмарную голову хаббардианца
и сделал первое, что пришло на  ум:  нанес  сильнейший  удар  костяшками
пальцев в висок противника. И тот не успел отреагировать на это  простое
физическое воздействие! Улетел в глубь  зала,  сбивая  телом  деревянные
стулья! Подхватился на ноги, оскаливаясь.
   Новая  ментальная  атака   бросила   Ростислава   в   багровый   омут
полубессознательного  состояния.  Но  он   все-таки   успел   выговорить
коснеющими губами:
   - Вольх, помоги!
   С гулким вздохом ударной волны в зале  возникла  фигура  исполинского
волка со сверкающими глазами, почти заполнив собой весь зал.
   - Я здесь, друг!
   Волк Волков повернул голову, раскрыл пасть.
   Хаббардианец-Дуггур попытался увернуться, достал  из  складок  одежды
(или кожи) сверкнувший льдом предмет, но воспользоваться  им  не  успел.
Раздался хруст, захлебнувшийся крик,  и  он  оказался  в  зубах  Вольха,
сделавшего несколько быстрых движений челюстями.
   - Я... вас... доста... - прилетел затихающий пси-голос Дуггура.
   Вольх сжал челюсти крепче.
   Голос стих.
   Вольх отвернулся, выплюнул то, что осталось от хаббардианца.
   - Простите, друзья. Невкусная тварь.
   - Спасибо, - хрипло сказал Ростислав, приходя  в  себя.  Ненагляда  с
криком радости бросилась к нему на шею.
   - Слав! Ты жив!
   - Что-нибудь еще, защитник?
   - Нет, спасибо... ничего не... впрочем, подожди немного. Я  соберусь,
и ты отнесешь меня к своим, на Олирну. И я тебя  очень  прошу:  побереги
ее!
   Ростислав поцеловал Ненагляду в ухо, не торопясь разнимать объятия.
   - Будет сделано, защитник, - кивнул Вольх, - не беспокойся. Теперь ни
одна тварь  не  переступит  границы  Белобог-Руси  безнаказанно,  уж  мы
постараемся.
   - Не пущу! - шепнула Ненагляда, прижимаясь к Светлову всем  телом.  -
Останься до утра...
   - Я приду утром, - "улыбнулся" Волк Волков, исчезая.
   Ростислав подхватил девушку на руки и остановился, увидев ее  мать  в
дверях. Так они и стояли какое-то время, глядя друг на друга...

Глава 3

   Каким образом Вольх ориентировался в пространствах  Шаданакара,  было
непонятно, однако он ухитрялся выходить в нужном  месте  с  удивительной
точностью, ни разу не  промахнувшись.  Высадил  он  Ростислава  прямо  у
пограничной заставы русичей, охранявших порубежье Свентаны, где и  ждали
его Суховы, младший и старший, и Толя-Такэда.
   Волк и его наездник попрощались на виду  у  воинов-пограничников,  не
спешивших поднять тревогу. Затем первый растаял в  воздухе,  направляясь
обратно на родину, а второй побрел к  открывшимся  воротам  заставы,  из
которых выбежал Будимир,  обрадованный  возвращением  спутника.  За  ним
вышли Сухов, Такэда и Веселин, ничуть не  изменившийся  со  времени  его
первой встречи с землянами.
   Ростислав обнял мальчика, подкинул в воздух, поймал.
   - Рад тебя видеть! Как дела?
   - Хорошо, - смеясь, ответил Будимир. - Что-то случилось, дядя Слава?
   - Это почему?
   - Мы же расстались всего час назад.
   Ростислав вспомнил  рассказ  Ненагляды,  как  она  ждала  его  больше
месяца. Время в хроне Белобог-Руси  текло  значительно  быстрее,  чем  в
хроне Олирны и Свентаны.
   - Все дело во времени.
   - Я так и понял, - сказал Сухов-старший, пытливо вглядываясь  в  лицо
Светлова. - Оямович, посмотри-ка  на  него.  Наш  капитан  явно  пережил
какое-то приключение. Возмужал. Похудел.  И  взгляд  изменился.  Колись,
Слава.
   Ростислав слабо улыбнулся.
   - Да ничего особенного не произошло. Встретили меня хорошо.
   - А девица-красавица?
   - Ненагляда теперь моя... жена.  Или  скорее  невеста.  Ее  мама  нас
благословила.
   Сухов засмеялся, кинув на невозмутимого Такэду веселый взгляд.
   - И это называется - ничего особенного не произошло? Да это ж событие
планетарного масштаба! Как говорится, не было бы счастья,  да  несчастье
помогло. Поздравляю, капитан, ты добился своей мечты. Вот закончим  наше
путешествие и сварганим свадьбу. Хорошо, что хорошо кончается.
   -  Мне  кажется,  там  не  все  было  гладко,  -   заметил   Будимир,
посматривающий на  Светлова  не  по-детски  мудрыми  глазами.  Ростислав
взъерошил волосы на голове мальчика.
   - Ничего-то от тебя не скроешь,  Избавитель.  Улыбка  сбежала  с  губ
Никиты.
   - Неужели гости пожаловали... нежданные?
   - Игва Дуггур.
   Стало тихо.
   Мужчины обменялись понимающими взглядами.
   - Как же тебе удалось отбиться?
   - Волк помог. Это  был  лазутчик-хаббардианец,  в  которого  вселился
пси-имплант Дуггура. Обладая мощным  суггестивным  потенциалом,  он  мог
принимать любой облик. Я попытался с ним потягаться, но...  если  бы  не
Вольх... В общем, сожрали хаббардианца.
   - Ну и ну! - покачал головой Сухов-старший. - Хотел бы я увидеть  эту
сцену.
   - Кстати, будучи уверенным в своей победе, Дуггур  проговорился.  То,
что вы считаете Финистом и  "умертвием"  -  всего  лишь  копии,  муляжи.
Настоящий меч Святогора находится в другом месте, и я даже знаю где.
   - Шутишь? -  Никита  озабоченно  вытащил  из  ножен  меч  наполовину,
поглядел на него, поднял голову. - Где?
   - В хроне Дуггура. Судя по всему, он давно  его  нашел  и  спрятал  в
своих владениях, но сам не может им воспользоваться.
   - Почему?
   -