ные стволы, Никита переместился еще на один "черепаший" остров, не
накрытый сетью из черного тумана. Здесь царило  запустение,  леса  давно
сгнили, а над рассыпавшимися в прах поселками кружили  страшные  женские
головы с  распущенными  волосами,  с  безумием  во  взоре.  Изредка  они
пикировали на развалины, доносился тяжкий удар, поднималось облако пыли,
под которым образовывалась гладкая площадка.
   Кончено, "головы" Сухов видел человеческим зрением, на самом же  деле
это  были  многомерные  существа,  имеющие  облик,  далекий  от   земных
аналогий.  Никита  не  стал  разбираться,  что  они   делают,   интуиция
подсказывала ему, что "разведпоиск" пора заканчивать.  Но  ради  полноты
впечатлений он решил посетить еще один район океана - за пару  миллионов
парсеков отсюда.
   Прыжок его закончился над островом,  ландшафт  которого  поразительно
напоминал земной. Зеленые и желтые  поля,  перелески,  голубые  озера  и
ручьи живо напомнили разведчику пейзажи среднерусской полосы, коих  пруд
пруди в Подмосковье или где-нибудь под Тверью. У  Никиты  даже  в  груди
защемило, когда он разглядел березовую рощу на склоне холма, неторопливо
спускавшуюся к небольшой реке.
   "Интересно, в чем  же  проявляется  хозяин,  "бог  необъяснимого"?  -
подумал Никита мимолетно. - Пока все, что я вижу, вполне объяснимо".
   Понаблюдав за жизнью острова сверху, он  опустился  возле  одного  из
полей, на котором шла пахота: трое странного вида  существ,  карикатурно
похожих на людей и одновременно на горбатых  страусов,  шли  за  плугом,
который тащила куча насекомых, напоминающих гигантских муравьев. И  хотя
Никита не выходил из-под защитного колпака, эта  троица  что-то  учуяла,
потому что замедлила ход, а потом и вовсе  остановилась.  Шагавший  чуть
впереди оглядел единственным выпуклым  глазом  рощу  неподалеку,  холмы,
реку и... передал глаз соседу. Тот, поозиравшись, в свою очередь передал
глаз третьему пахарю. Это были хаббардианцы, владевшие одним  глазом  на
троих, на все девять голов, по две из которых прятались в горбах!
   "Кто же наказал вас таким  образом?  -  подумал  Никита  с  невольной
жалостью. - И за что?"
   Оратаи внезапно сорвались с места, попрыгали в  реку,  переплыли  ее,
забрались в грубо сработанную из деревянных досок, обломков  и  фанерных
листов машину, напоминающую старинный самолет типа "ПО-2" времен  второй
мировой войны, и взлетели, унеслись в небеса. "Муравьи", тащившие  плуг,
рассыпались  кучей  и  начали  расползаться  во  все  стороны.  За  ними
расплылся и  плуг,  который,  как  оказалось,  был  "склеен"  из  черных
кинжаловидных пиявок, попрыгавших в воду. Тень упала на  остров,  редкая
кружевная тень.
   Никита, не  раздумывая,  метнулся  к  океану,  и  вовремя:  на  спину
"черепахи" опустилась знакомая сеть из черного тумана. И  тотчас  же  по
всему пространству острова  со  всхлипом  пробежала  волна  искривления,
превратив все, что на  нем  росло,  жило  и  двигалось,  во  "взорванные
изнутри", вывернутые наизнанку страшные останки.
   Сеть   явно   стремилась   уничтожить   вторичные    ростки    жизни,
распускавшиеся на островах-"черепахах". Вероятнее всего, это  был  некий
автоматический чистильщик Уицраора, вроде рыбы-прилипалы на шкуре акулы,
уничтожающей паразитов, грибки и водоросли. Но если грибки и паразиты на
теле акулы не осознавали, кто они такие, то хаббардианцы,  да  и  другие
существа, строившие города, обладали разумом! И уничтожение,  по  мнению
землянина, рассматривать нужно было уже под другим углом.
   И все же он не  вмешался  бы  в  чужой  порядок  вещей,  если  бы  не
случилось нечто  экстраординарное.  Лишь  когда  это  произошло,  Никита
понял, что купился как "последний фраер", но было  уже  поздно  что-либо
менять.
   Последний островок, на котором он решил задержаться,  был  невелик  и
походил на площадку для гольфа, покрытую густой и короткой травой.  Даже
мрачное освещение Уппума не могло полностью скрыть зеленые сочные краски
острова, окаймленного по берегу ровной полосой  кустарника.  Остров  был
явно облагорожен и предназначен для отдыха, поэтому Сухов  не  удивился,
узрев одинокую фигуру на траве. Затем сердце оборвалось от предчувствия,
ибо единственный отдыхающий на острове был  женщиной.  Долгое  мгновение
Никита вглядывался в нее, боясь ошибиться, но сердце не обмануло  -  это
была Ксения!
   Она  сидела,   обнаженная,   с   улыбкой   на   лице,   и   примеряла
прозрачно-дымчатые пеньюары, вынимая их  из  вороха  белья  всевозможных
форм, но одного цвета - алого. Процесс примерки только начался, судя  по
тому, что Ксения отбросила пеньюар в сторону, к такому же, и  взяла  еще
один. Но этот не сняла, а надела сверху второй. Потом третий, четвертый,
десятый, пока не стала похожа на кочан капусты.
   "Боже мой!" - ахнул про себя Никита. Но восклицание его относилось не
к видимому помешательству девушки. Ему показалось,  что  он  понял,  как
можно вернуть Ксении все, что у ней отняли, - интеллект, разум,  память,
душу.
   Тень упала на остров - сверху  опускалась  зловещая  черная  сеть.  И
Никита, понимая в последнее мгновение, что  Ксения,  примеряющая  ночные
рубашки, - всего лишь фантом, чей-то недобрый розыгрыш, не удержался  от
порыва.   Выйдя   из-под   скорлупы    защитного    поля,    он    тремя
ударами-всполохами меча разрубил задымившую сеть на части... и  оказался
лицом к лицу с гигантской фигурой  Уицраора.  Гигантской  не  только  по
масштабам, но и по наполнению энергетической и информационной  сути,  по
реакции Мира, заколебавшегося  от  проявления  архонта,  владыки  данной
Вселенной.
   Уицраор действительно был многомерным существом, как и его хрон, и  в
каждом измерении виделся по-разному, но человеческому глазу он показался
бы сгорбленным  стариком  в  фиолетовом,  с  голубым  ореолом,  плаще  с
капюшоном, из-под которого на  собеседника  угрюмо  и  страшно  смотрела
Тьма.
   Врасплох появление Великого игвы Никиту  не  застало,  он  знал,  где
находится, кто здесь хозяин и что может произойти. Однако даже ожидаемая
неприятность не становится более приятной, поэтому  у  Сухова  создалось
впечатление неловкости,  будто  его  застукали  на  чем-то  неэтичном  и
мелком, вроде кражи варенья из банки.
   Их разговор, если  можно  называть  разговором  многоуровневый  обмен
информацией в сверхбыстром темпе, длился всего  сотую  долю  секунды,  и
передать его содержание полностью человеческим  языком  не  удалось  бы,
разве что общий смысл эмоциологем-фраз, пакетов информации. Так,  первая
"фраза" Уицраора включала в себя утверждение,  удивление,  недоумение  с
подсмысловыми  "гармониками"  и  целый  ряд  образов   в   сопровождении
сложнейших мысленных формул, но  ее  можно  было  свести  в  общем-то  к
приветствию типа:
   - Ба, Посланник! Какие люди - и без охраны!
   Никита ответил вежливо и короче, хотя и  его  ответ  в  пси-диапазоне
содержал планы, подпланы и перспективы:
   - Привет, Великий.
   Никита  перешел  на  полное  возбуждение  сверхсознания.  Уицраора  в
общем-то он не опасался, хотя и  понимал,  что  справиться  с  подручным
Люцифера будет непросто. Но драться не хотелось.
   - Прости, Великий,  что  ворвался  в  твой  мир  непрошено.  Поддался
любопытству. Но ты ведь давно знал, что я здесь?
   - Я слежу за тобой с момента знакомства с Велиалом,  Посланник.  Твоя
магизащита несовершенна.
   - Зато совершенно оружие. Зачем тебе понадобилось затевать игру  с...
моей девушкой? Вернее, с ее призраком?
   - Проверял твою реакцию. Гиибель была права: ты излишне  эмоционален,
а следовательно, уязвим. Тебе не удастся ни  собрать  Семерых,  ни  даже
уцелеть.
   Обмен  информацией  прекратился,  потому   что   дальнейший   контакт
демономага и мага связи  протекал  в  ином  режиме  -  энергетическом  и
материально-физическом, и длился также не более долей секунды.
   Уицраор нанес колющий удар вардзуни  -  Сухов  мечом  отразил  выпад.
Великий игва сделал залп из шиххиртха -  Никита  заставил  стрелы-ракеты
взорваться  раньше.  Уицраор  перестроил  метрику  пространств,  скрутив
многомерный  жгут  и  пытаясь  загнать  туда  гостя,  -  Никита  ответил
"размоткой" более обширной области хрона в плоский двумерный  континуум.
Озадаченный Уицраор приостановился, почуяв необычную силу противника.
   - Предлагаю разойтись мирным путем, - передал  Сухов  послание  всеми
мыслимыми способами связи. - Я  не  хочу  воевать.  Ни  с  тобой,  ни  с
кем-либо вообще.
   - Но Гиибель ты уничтожил.
   - Не было выхода. В противном случае она уничтожила бы меня, а я  еще
не закончил Путь.
   - Тогда зачем ты явился в мой хрон? Только ради любопытства?
   - Мне нужен был выход к Суфэтху, а твой хрон граничит с ним.
   - "Кладбище Шаданакара" не предназначено  для  разглядывания  его  не
только  простым  смертным,  но  и  магам.  Войти  туда  легко,  выйти  -
невозможно.
   - Я бы предпочел убедиться в этом сам. Еще  раз  предлагаю  мир.  Нам
нечего делить в Мирах Веера.
   - Кроме славы.
   - Ах да. Я забыл, что Великие игвы тщеславны.
   - Не без оснований, Посланник. Едва ли еще когда-нибудь родятся  маги
и создатели такого уровня, как мы.
   - Если бы вы, создавая, не разрушали при  этом,  -  грустно  вздохнул
Никита. - Конструкторы вы действительно великие, но  вынужден  огорчить:
во-первых, и вам неведомо предельное  совершенство,  во-вторых,  даже  в
хронах Веера найдутся не менее  великие  строители,  экспериментаторы  и
зодчие, о других же ансамблях вселенных и говорить не приходится.
   - Ты ошибаешься, Посланник.  Единственный  маг,  который  превосходит
всех нас в какой-то мере, это Люцифер. Но не будем опускаться до  спора.
Ты свободен. - Уицраор высветил в пси-диапазоне свое имя, как комбинацию
четырех цифр - девяток, и исчез.
   Никита  вспомнил  магическую  арифметику  Такэды:   четыре   девятки,
которыми был отмечен  Великий  игва,  означали  редкий  ум,  жестокость,
неспособность к милосердию и  откровенное  презрение  к  более  слабому.
Человеку,  обладающему  подобным  характерологическим  сочетанием  цифр,
открывались истины Вселенной. Какие же истины открыты Уицраору? И почему
он отступил?
   Что-то мелькнуло над головой. Сухов глянул вверх. На него  опускалась
гигантская черная сеть. Горизонт начал зыбиться, искривляться,  темнеть,
океан под ногами собрался в текучий  кратер  вулкана,  поглотил  остров.
Одновременно поле зрения во всех  диапазонах  электромагнитного  спектра
сузилось, а пси-диапазон вообще оказался задавлен  мощным  полем  помех.
Пространство  заколебалось,  будто  почва  под  ногами  тяжело   идущего
исполина.
   "Люцифер!" - мелькнула мысль, будя  в  душе  жуть  и  страх.  Но  это
оказался не Господин Веера, а его помощники - Даймон и Гагтунгр. Оба - в
лучистых панцирях  собственной  магической  защиты,  превращавших  их  в
создания немыслимого с точки зрения человека уродства. На всем их облике
лежала чудовищная печать проклятия, невыразимо ужасная и отвратительная.
Готовые уничтожить любого, кто станет  на  пути,  они  возникали  духами
небытия,  демонами  разрушения,  отринувшими  маски  великих  творцов  и
ставшими теми, кем были на самом  деле,  -  абсолютными  эгоцентристами,
готовыми ради себя и своих желаний разнести вдребезги любую вселенную, в
том числе и населенную своими же соплеменниками.
   Недолго думая, Сухов переместился  в  соседний  хрон,  представляющий
собой мертвый, измененный дыханием близкого Суфэтха мир,  пустой  -  без
звезд и галактик, затем еще дальше -  в  последний  хрон,  граничащий  с
"кладбищем Шаданакара".  Это  не  было  паническим  бегством,  скорее  -
отступлением с надеждой избежать нового боя.  Но  Великие  игвы  жаждали
схватки и шли по пятам.
   Хрон, соседствующий с Суфэтхом, представлял собой нечто вроде сростка
кристаллов, каждый - размерами с планету типа Земля.  Внутри  кристаллов
еще сохранялась какая-то организация, остатки жизни, подобие пейзажей  и
ландшафтов,  большинство  из  которых   недоступно   было   человеческим
ощущениям, пространство  же,  окружавшее  "кристаллы",  горело!  Вернее,
горело время, постепенно разрушая "кристаллы", испаряя их внешние  слои,
превращая в потоки сверхбыстрых частиц - тахионов, уносящихся в  Суфэтх.
Видимо, и  в  этом  хроне  кто-то  из  Великих  игв,  тот  же  Гагтунгр,
экспериментировал  со  временем.  Оказавшись  внутри  одного  из   таких
"кристаллов", Никита попытался  сообразить,  что  делать  в  создавшейся
ситуации. Игвы шли за  ним  -  судя  по  сотрясениям  вакуума  Веера,  и
намерений своих не меняли.
   Пейзаж "кристалла" напоминал земную зиму:  бесконечные  белые  холмы,
редкий снег, небо  в  пятнах  свечения,  с  красивой  вуалью  "северного
сияния", - но все это было  лишь  отражением  действительности  в  мозгу
наблюдателя - Сухова, продолжавшего судить обо всем земными  категориями
и аналогами.
   В запасе у него было всего  несколько  долей  секунды,  прятаться  не
имело смысла, разве что в Суфэтх, путь в который был ему  заказан,  если
верить Уицраору, и Сухов успел только дать сигнал тревоги, надеясь,  что
вибрация Веера - особый способ связи, доступный лишь  магам,  дойдет  по
назначению.
   Игвы прошли хронобарьер, проявляясь в "кристалле" вихрями огня,  пока
не приобрели облик, схожий с обликом Уицраора. Для  человеческого  глаза
этот облик ассоциировался бы с  гигантами  в  фиолетовых,  с  искрами  и
молниями, плащах с накинутыми на  головы  остроконечными  капюшонами,  и
лица их были - сам мрак! Было их сначала двое, потом объявился третий  -
Уицраор решил-таки присоединиться к коллегам.
   Никто из них не стал объясняться с Посланником, все  трое  знали  его
цели, стремления и возможности и ошибаться не хотели. Первым  вступил  в
бой Даймон, уже имевший опыт борьбы с магом связи. И  Никита,  внутренне
ожидавший предварительного разговора, какого-то обмена мыслями,  готовый
к компромиссу во имя истины, вдруг ощутил прилив бешеной ярости. Его  не
хотели слушать, не принимали в расчет, откровенно презирали и считали за
слабака, вступившего на Путь ради славы, а  главное  -  были  уверены  в
своем исключительном праве вершить суд, распоряжаться чужими судьбами  и
жизнью. Такую этику высших сил Никита принять не мог.
   Его ответный удар буквально расколол "кристалл",  мгновенно  растопив
снег и  разогнав  тучи  на  всем  многотысячекилометровом  пространстве.
Защиту Даймона он не пробил, но заставил демона отступить, спрятаться за
панцирь свернутого пространства. Лезвие меча плясало вокруг Сухова,  как
мерцающее пламя, складываясь в узорчатый, красивый и  смертельный  веер,
сквозь который ничто не могло пробиться к  телу  мага.  Никита  не  стал
ждать, когда другие Великие соизволят  бросить  ему  перчатку,  и  напал
первым.
   Меч  его  свистящим  зелено-голубым   зигзагом   дважды   перекрестил
Гагтунгра, сорвал с него капюшон и выбил  из  рук  шиххиртх,  заряженный
стрелами-гранатами,  взрывающими  вакуум.  Следующий   выпад   неминуемо
отправил бы демономага в  мир  иной,  однако  вмешался  Уицраор,  творец
законов, владеющий более тонкими методами разрушения пространств с любым
количеством измерений. Дальнейший поединок  продолжался  уже  на  уровне
изменения физических констант, что усугубило распад хрона, превращая его
в глубокое многомерное "болото".
   Никита почувствовал, как вокруг него  сплелся  тугой  узел  иномерия,
закрутил пространство в хитрую спираль, которую меч сразу  разрубить  не
смог, сам будучи свернутым в спираль, потеряв сразу три степени свободы.
Это означало, что им можно было действовать лишь как рапирой или потоком
излучения, потоком силы, но не орудием многодиапазонного  назначения,  и
Никита  потерял  несколько  драгоценных  мгновений,  решая  поставленную
проблему. А когда решил и освободился от  тугих  спиралей,  сдавливающих
тело, лишающих свободы маневра, Даймон  снова  нанес  пси-удар,  который
пробил защиту и оглушил Сухова, как хороший удар дубиной по голове.
   Длилось это состояние недолго - тысячную долю секунды,  сверхсознание
Посланника тоже работало быстро и восстанавливалось без  потерь,  черпая
энергию-информацию эйдоса в режиме синхронной накачки, успевая  защитить
самый хрупкий свой элемент -  человеческое  тело  с  его  неповоротливым
мозгом, однако и этого малого отрезка времени  оказалось  бы  достаточно
для того, чтобы демономаги справились с Посланником...  если  бы  не  их
исключительная самоуверенность и желание насладиться не только  победой,
но и унижением  противника.  Они  дали  ему  еще  несколько  драгоценных
мгновений,  красочно  показав   в   пси-объеме,   что   с   ним   будет:
предполагалось   закапсулировать   Посланника   внутри    "непроявленной
вселенной" - микрочастицы вроде фридмона или кварка,  идеальной  тюрьмы,
выхода из которой не нашел бы, наверное, и более сильный маг.
   "Спасибо за  перспективу!"  -  передал  троице  Никита,  одновременно
разделяясь на три одинаковые фигуры: все тот же образ русского  воина  в
доспехах.  Разделение   создало   бурю   в   пространстве   "кристалла",
окончательно преобразив ландшафт в облако пыли и обломков.  Двойники  не
были   просто   видеопризраками,   они   обладали    всеми    признаками
психофизической матрицы и магисферой, и демоны  "купились":  каждому  из
них пришлось выбрать своего противника. Этой  заминки  оказалось  Сухову
достаточно, чтобы нанести упреждающий удар и вывести из  боя  Гагтунгра.
Меч проделал в  теле  демона  дыру  -  "струнный"  вход  в  пространство
двенадцатимерности и воткнул туда  все  конечности  Великого  игвы,  его
"руки" и "ноги".
   Именно в этот момент Сухову пришла помощь.
   "Кристалл", внутри которого шел  бой  магов,  пронзила  ослепительная
молния хроноразряда, и рядом с Посланником возник сияющий контур  Машины
Всех  Машин,  пилотируемой  Магэльфом,  роем  пчел,  интеллект  которого
поставил его в разряд "технологических  колдунов".  Бой  сразу  приобрел
другой  характер.  Посланник  перестал  быть   обороняющимся,   а   силы
сражавшихся сторон выравнялись, потому что Гагтунгр на  время  выбыл  из
борьбы. И тут странно повел себя Уицраор.
   Он вдруг отступил, отсалютовал копьем  света,  как  бы  признав  силу
противника,  и  выдал  сложный  пакет   мыслей-эмоций-сообщений,   смысл
которого был адекватен человеческому восклицанию типа "черт побери!" или
"ну и ну!". Если бы Никита смотрел этот спектакль по телевизору,  он  бы
рассмеялся, но юмор собственного изречения оказался Уицраору недоступен.
   - Мир тебе, Посланник, - продолжал четвертый Великий игва, постепенно
исчезая за броней невидимости. - Я предупреждал их, но они не вняли.  До
встречи в новых вселенных.
   Уицраор исчез. А Никита понял,  что  имели  в  виду  те,  кто  назвал
Уицраора "богом необъяснимого". Он и был им, но  -  "богом  необъяснимых
поступков и решений"! Не обладая великодушием и милосердием, не  отделяя
добро от зла, подчиняясь только собственным  инстинктам  и  оценкам,  он
иногда  совершал  непредсказуемые  даже  соратниками  поступки,   находя
идеальные, с точки зрения этики Шаданакара, решения.
   - Уходим, - сказал замершему Никите Магэльф. - Нет смысла  уничтожать
этот хрон, а мы уничтожим его, если будем продолжать бой.
   Универтер засиял так, что на него стало больно смотреть.  Сорвавшаяся
с него молния кваркового распада подбросила глыбу Гагтунгра на несколько
километров над тучей пыли. Даймон, еле видимый за космами дыма,  пара  и
пыли, отступил, что-то задумав,  -  судя  по  мыслеэху,  долетевшему  до
магов.
   - Уходим, - еще раз просигналил Сухову Магэльф.
   Но они не успели. Даймон, далеко не уверенный в исходе боя,  применил
последнее средство, о котором не знали даже его  сподвижники.  Средством
этим был "излучатель тьмы" или "инвертор порядка", то  есть  по  сути  -
малый синтезатор хаоса, идею  которого  когда-то  подал  Люцифер  и  над
которым работал Даймон