ьзовав эффект кистеня, когда в ударе участвуют все суставы, корпус,
бедра и руки.
   "Спасибо, мужики! - подумал Никита, вспоминая своих учителей  россдао
в Москве и Хабаровске. - Что бы я смог сделать без вас!"
   Опустил руки и только теперь ощутил, как  гудят  мышцы  и  болит  все
тело. Однако бой еще не кончился. К арене,  на  которой  было  повержено
десять лучших индейских борцов,  приближался  чичим  Сипактональ.  Снова
тишина завладела стадионом,  тишина  враждебная  и  грозная,  и  холодок
страха  ручейком   протек   вдоль   позвоночника:   индейцы-зрители   не
сомневались, что колдуны будут убиты, как не сомневались и в праве своих
предводителей убивать кого бы то ни было без суда и следствия.
   Двое  воинов  в  черном  протянули  Никите  и  Толе   мечи,   легкие,
смертоносные, изогнутые, красивые, зловеще-совершенные в своей красоте.
   -  Ты  будешь  биться  с  моим  слугой,  -  сказал   пренебрежительно
Сипактональ Такэде и повернулся к Сухову. - А ты, колдун, умрешь от моей
руки.
   -  Не  спеши,  спесивый  индюк,  -  тихо  произнес  Никита,  чувствуя
поднимавшуюся изнутри ненависть. - Не то я тебя сильно огорчу. Уэтля  ты
приберег себе на закуску? Или уже казнил?
   "Главный воин империи" побледнел, вернее, полиловел - бронзово-медная
кожа не могла бледнеть, как кожа белого человека, а глаза его  вспыхнули
угрозой и злобой. Правда, на мимике это не отразилось, как и на речи.
   - Хорошая  мысль,  чужак.  Пусть  сотник  тикуй-рикуки  покажет  свое
мастерство в бою с тобой. А потом вами обоими займусь я. - Чичим щелкнул
пальцами, и вскоре из-за кубического здания с барельефом  во  всю  стену
вывели Уэ-Уэтеотля в коричнево-золотом костюме. На лице саагуна читалось
непробиваемое спокойствие. Меч его был при  нем.  Он  остановился  возле
друзей, не ответив на их приветствие,  и  стал  глядеть  на  центральную
трибуну с тронами. Сипактоналя он словно не заметил.
   - Уэтль, сын  Мишкоамасацина,  зодчий  Халиско,  сотник  тикуй-рикуки
Повелителя Дома Утренней Зари, - сказал Сипактональ  негромко,  но  так,
что его услышал весь стадион, - ты подозреваешься в сговоре с  колдунами
из чужой страны и должен кровью смыть подозрение, убив их.  Если  ты  не
сможешь этого сделать, умри, и я закончу жертвоприношение храму Науатль.
   Цепь воинов отступила  назад  и  снова  застыла.  Сипактональ  выждал
эффектную паузу, ткнул кулаком себя в грудь - таков был сигнал  начинать
бой,  и  в  то  же  мгновение  Уэ-Уэтеотль  выхватил  меч  из  ножен   и
одновременно нанес удар - так, как он когда-то  проделал  этот  финт  на
поле с каменными головами. Однако на сей раз Никита был готов  к  атаке.
Его меч взлетел сам собой  и  отразил  удар,  так  же  сменив  плоскость
взмаха, чтобы встретить еще один удар - нэкодэ, по терминологии кэмпо. В
комбинации таких ударов было пять, что соответствовало количеству когтей
кошачьей лапы. Если бы не встреча Сухова с Уэ-Уэтеотлем  в  доме  Тааль,
где тот продемонстрировал танцору несколько таких  комбинаций,  вряд  ли
Никита смог бы отразить все пять  ударов.  Клинки  встретились  и  вновь
разошлись. По трибунам  прокатился  шелест:  индейцы  суеверно  отгоняли
злого духа, дотрагиваясь до висящих  на  шее  ожерелий  с  амулетами  из
перьев. Еще комбинация и еще, Сухов держался, но чувствовал при этом  не
возбуждение и удовольствие, а стеснение и  тревогу.  Он  не  успевал  за
атаками, Уэ-Уэтеотль по неизвестным причинам щадил его.
   Мечи друг из  друга  выбили  снопы  искр,  трижды  пересекаясь  между
противниками в точке равновесия.  Оба  наносили  удары  без  замаха,  но
Никита при этом тратил больше времени и сил. И тут у него возникла идея.
   Последующая атака саагуна наткнулась на хорошо подготовленный блок  и
удар ногой по руке с мечом. Как ни был хорошо подготовлен индеец, земным
кэмпо он не владел, и меч вылетел из его руки. Сухов коршуном кинулся  к
мечу, чтобы Сипактональ не успел что-либо предпринять,  и  быстро  подал
меч сотнику разведчиков Повелителя, шепнув:
   - Сделай так, чтобы последний твой удар пришелся на левое плечо.
   На лице Уэтля ничего не отразилось,  ни  гнева,  ни  досады,  лишь  в
глубине глаз мелькнула улыбка, а в следующее  мгновение  они  уже  снова
скрестили клинки.
   -  Достаточно!  -  донесся  до  них  голос   поздно   спохватившегося
Сипактоналя. - Сотник, я убедился, что ты предатель!  Ты  не  можешь  их
убить. Или не хочешь, что вернее. И  будешь  принесен  в  жертву  богине
Науатль. - "Первый меч империи" повернулся к тронам правителя и жрицы. -
Я жду повеления.
   Правитель выслушал, что ему сказала  Тааль,  и  его  скрипучий  голос
пронесся по площади.
   - Богиня Науатль принимает жертву. Но Уэ-Уэтеотль  должен  погибнуть,
как подобает воину, с мечом в руках.
   Сипактональ  вскинул  сжатую  в  кулак  руку,  повернулся  к  бойцам,
продолжавшим фехтовать, и в этот момент меч  индейца  врезался  в  левое
плечо Никиты, точно в "родимое пятно" Вести.
   Сухов пропустил, что говорил и делал дальше главный военачальник Дома
Утренней Зари, на некоторое  время  он  оглох  и  ослеп,  погруженный  в
кипящий котел боли, барахтаясь изо  всех  сил,  чтобы  не  захлебнуться.
Выплыл! Удивительное ощущение  распахнувшейся  бездны  охватило  его,  и
череда призраков вдруг вынырнула из этой бездны и вошла в его плоть, и с
каждым погружением сила его росла, голова свежела, тело освобождалось от
оков утомления, пока наконец боль не схлынула совсем,  оставив  человека
на  берегу  океана  под  названием  Память,  переполненного  энергией  и
знанием.
   - Ункунункулу, - донесся чей-то шипящий голос.
   "Готовься к смерти", - понял Никита и без перевода, быстро огляделся.
   Сипактональ стоял перед ним, скрестив руки на  груди.  Против  Такэды
были выставлены два воина, а Уэ-Уэтеотля окружили шестеро.
   - Держись, Ник, - быстро проговорил Такэда. - В случае чего я помогу.
   Даже в такой момент он думал не о себе и пытался подбодрить друга.
   Уэ-Уэтеотль, вылепленный  из  мускулов,  надменности  и  высокомерия,
великолепной  осанкой  напоминавший  памятник,   внушавший   откровенное
презрение к разыгранному спектаклю, вдруг глянул на танцора и подмигнул.
Никита такого подарка не ожидал и не поверил  глазам,  но  анализировать
поведение сотника не было времени, бой начался.
   Сипактональ выхватил два меча, демонстрируя ретодзукаи  -  фехтование
двумя клинками, - и первое время теснил  Сухова,  приноравливавшегося  к
манере боя врага и к собственным  знаниям.  Кто-то  из  предков  Сухова,
безусловно, был великим воином, и эта его память  превратила  потомка  в
мастера, равных которому не было, пожалуй, и в этом мире.
   Никита не  думал  о  блоках,  отражении  атак,  нападении,  характере
местности, препятствиях, он действовал,  жил  боем,  ощущая  оружие  как
естественное  продолжение   тела.   А   изучив   противника,   достигнув
максимальной свободы движений и раскрепощенности, чему помогли и  навыки
акробата и гимнаста, стал теснить Сипактоналя, явно  озадаченного  таким
поворотом дела, уязвленного, начинавшего допускать промахи.
   Такэда фехтовал спокойно, успевая поглядывать на общую  картину  боя,
изредка применяя приемы из обширного арсенала айкидо, отчего  противники
его падали или теряли ориентацию.
   Уэ-Уэтеотль, превратившись в вихрь, сражался  молча  и  хладнокровно,
двигаясь так быстро, что иногда  "размазывался"  от  скорости.  Два  его
недруга в черном уже вышли из строя, получив  раны,  не  позволившие  им
принять участие в схватке.  Но  на  смену  им  вышли  еще  двое:  приказ
Сипактоналя был ясен - убить саагуна, во что бы то ни стало принести его
в жертву богине Науатль. Другой случай властолюбивому чичиму,  метившему
на престол, мог не представиться, а сотник был серьезным противником.
   Никита отбил серию мгновенных ударов двух мечей -  справа,  слева,  в
трех плоскостях сразу, колющие и  рубящие:  шесть  смертоносных  бликов,
шесть певуче-звонких щелчков металла  о  металл,  -  выбил  один  меч  у
Сипактоналя, отшатнувшегося в испуге, и в этот момент все  переменилось.
Град ударов чичима стих, он  застыл  на  мгновение  с  вытянутым  вперед
мечом, глаза вспыхнули жестоко и угрожающе, и даже лицо его  изменилось,
вытянулось, отяжелело, набрякло кровью - и силой.
   - Берегись! -  крикнул  Такэда,  осознавший,  что  случилось,  раньше
танцора.
   Если бы Сухов глянул на перстень индикатора, он тоже понял бы причину
преображения Сипактоналя, но  лишь  с  трудом  отбив  атаку,  сообразил:
вселение! Сипактональ застраховал себя и с этой  стороны,  подав  сигнал
бедствия, и в него вселили  кого-то  из  раруггов,  блестящих  воинов  и
профессиональных убийц.
   Единственное, что спасло,  -  память  рода,  знание  приемов  боя,  о
которых и раругги не имели полного представления. Однако силы  были  уже
на исходе. Никита понял, что долго не продержится, он уже перешел предел
физической выносливости, держась на биоэнергетике, сжигая себя, нырнув в
"красный коридор" стресса и неконтролируемых  чувств.  Но  ему  не  дали
упасть.  Сначала  Такэда,  а  потом  Уэ-Уэтеотль  вмешались  в  схватку,
отвлекая чичима, превратившегося в почти неуязвимую машину убийства,  на
себя. Индейцы-соперники тоже  оказались  вовлеченными  в  общую  свалку,
увеличивая неразбериху, невольно помогая жертвам, и в этом шуме раздался
чей-то голос, чистый, гортанный, звонкий:
   - Бегите, я задержу их! За стеной река, копьеметалок нет, за  городом
в лесу - кони.
   Голос  мог   принадлежать   только   Уэ-Уэтеотлю,   но   слова   были
произнесены... на русском языке! Впрочем, Никита не  удивился,  не  было
сил. Все же двухсекундная передышка  позволила  ему  сосредоточиться  на
внутренних резервах,  прийти  в  себя.  Кровавая  пелена  перед  глазами
рассеялась, он оценил положение дерущихся, по кивку Такэды понял, что  и
тот слышал голос, и кинулся в схватку, выбирая  момент,  чтобы  схватить
валявшиеся на арене вещи: нервайлер, хардсан,  вардзуни,  транскоф.  Еще
через минуту ему это  удалось,  и  в  то  же  мгновение  они  с  Такэдой
бросились к двухметровой стене,  отгораживающей  стадион  от  реки,  без
труда перемахнули через нее и прыгнули в воду  с  высоты  десятиэтажного
дома. Уже на лету они услышали тот же четкий и даже веселый голос:
   - Увидимся, Посланник!
   Но и Сипактональ, вернее, вселённый в него, подал свой голос,  полный
жуткой уверенности в неотвратимости возмездия:
   - У пок ти чаан кан мао кинтун!
   Эту фразу они услышали, когда вынырнули в  ста  метрах  от  городской
стены. Вода кипела от дротиков и копий, которые метали в беглецов  сотни
индейских воинов, но ни один из них  не  попал.  Копья  не  долетали,  а
дротики почему-то отклонялись от цели, словно сносимые ураганным ветром.
   Им не надо было плыть за город и ловить коней,  у  них  был  с  собой
транскоф, и беглецы воспользовались им,  как  только  переплыли  реку  и
укрылись в кустах, не дожидаясь  погони.  Чем  руководствовался  Никита,
настраивая эрцхаор,  Такэда  не  знал,  но  индикатор  вывел  их  в  мир
бескрайнего болота, где не было засады, а это было главное...
   Толя очнулся, оглядываясь. На пороге хижины  стоял  заспанный  Сухов,
поглаживающий усы и бородку, и с  сомнением  глядел  на  болото.  Изрек,
встретив взгляд Толи:
   - И пошел Иван-дурак счастья искать... - Вспушил  баки.  -  Никак  не
привыкну к бороде - чешется, проклятая, спасу нет. Чем бы побриться?
   - Хардсаном, - предложил Такэда.
   - Остришь? Остри, если больше ничего не умеешь. Я поел бы чего-нибудь
и кофейку попил.
   - Ни того, ни другого. НЗ ты  просто  забыл  у  индейцев,  а  "флягу"
утопил в реке.
   - У меня не шесть рук, а там плыть надо было. Долго я спал?
   - Сутки и три часа.  Ладно,  иди  умывайся  перед  завтраком,  я  тут
кое-какой живности наловил и поджарил лазером.
   - Надеюсь, это съедобно.
   Такэда не ответил, а также не стал  говорить,  что  "живностью"  были
четыре лягушки, похожие на огромных головастиков с жабрами. Сам  он  уже
отведал блюдо, приготовил его старинным способом: закатал "головастиков"
в толстый слой мокрой глины  и  продержал  "пироги"  под  огнем  лазера.
Первый "пирог" он сжег, зато остальные удались на славу.
   Про себя он вздохнул: НЗ сейчас пригодился бы как никогда.

Глава 2

   Почему он нам помог?
   Этот вопрос задал Такэда, когда они позавтракали - или пообедали? - и
прогулялись к недалекой пузырящейся поверхности болота.
   - Только не по просьбе Тааль.
   Сам же инженер и ответил:
   - Конечно, натура у нее двойственная - лед и  пламя,  но  она  и  так
много нам дала.
   - Много - для жены Вуккуба  и  мало  -  для  Наблюдателя,  сторонника
Собора  Веера.  -   Никита   достал   из   кармана   подаренную   жрицей
заколку-муиски из золота  -  четырехглазого  аллигатора,  полюбовался  и
спрятал. - Хохха у тебя?
   - Ничего,  -  покачал  головой  Толя,  поняв  смысл  вопроса:  Никита
интересовался, нет ли вестей о Ксении.
   Сухов сгорбился, помрачнел, ушел мыслями в себя.
   - Если через пару дней вестей не будет, вернемся домой.  Может  быть,
она уже на Земле.
   "Вряд ли", - подумал Такэда, но вместо этого сказал:
   - Как ты думаешь, Уэтль жив? И что он имел в виду,  крикнув,  что  мы
встретимся? Кстати, на русском языке.
   - Это было прямое мысленное сообщение. Скорее всего наш сотник и есть
тот самый маг, которого  мы  искали,  иначе  трудно  объяснить  все  его
действия и слова.
   Такэда помолчал, переваривая услышанное, кивнул на плечо Никиты:
   - Это она тебе сообщила?
   - Она включила экстрарезерв, остальное - мои  догадки.  К  сожалению,
память и экстравозможности пробуждаются  только  на  короткое  время,  а
потом многое забывается. Слава Богу,  не  все.  А  Уэтль  вывернется,  я
думаю, он  теневой  властитель  империи,  так,  видать,  ему  сподручней
работать.
   - Значит, уровень  информированности  Вести  имеет  модальность.  Она
включает стресс на полную катушку, но освобождает память постепенно, шаг
за  шагом,  иначе  ты  не  выдержал  бы.  Полный  выплеск  знания  Вести
равнозначен взрыву, что грозит сумасшествием.
   Никита оглянулся на их веселую цветную хижину,  глаза  его  приобрели
осмысленность.
   - Шалаш выглядит как новенький, и построили  его  недавно,  буквально
перед нашим приходом. Кто?
   - На острове никого нет, зато, похоже, он когда-то соединялся то ли с
материком, то ли с другим островом: там, за холмом, видны остатки моста.
   - Пойдем посмотрим. Надо определиться и подумать.
   - План прежний? У тебя был план, если не забыл.
   - План меняется. Во-первых, я теперь  знаю  примерно  местонахождение
одного из Семерых магов и очень надеюсь, что он поможет мне справиться с
Вестью. Во-вторых, нам понадобятся скафандры.
   - А эти чем плохи?
   - Нам  придется  прогуляться  по  таким  местам,  где  все  пропитано
смертью, а то, что мы носим, - всего лишь компенсационные комбинезоны.
   - Тогда поехали к Истуутуке, он подберет любые скафандры.
   - Таких в мире Истуутуки не изобрели. Скафандры, которые  нам  нужны,
водятся только на одной из планет - двойников Земли.
   - Как это водятся?
   - Это нечто вроде живых кибернетических  систем,  способных  охранять
хозяина. Жили когда-то в  симбиозе  с  разумными  существами...  которые
выступили на стороне Люцифера и погибли. Но все же малая популяция  этих
"скафандров" сохранилась. Кстати,  "десантники"  СС  щеголяют  именно  в
таких "скафандрах", я их принял сначала за омоновскую форму. Насколько я
знаю,  вернее,  насколько  достоверна  информация  Вести,  они  -  почти
абсолютная защита. Во всяком случае, от мечей и лазеров защитить смогут.
   С минуту шагали молча, обходя холм с  коконом  темпорала  по  россыпи
огромных желто-сиреневых кочек мха. Такэда размышлял.
   - Кангаэте окамас, - изрек он наконец. - Шибко думай  надо.  Нас  уже
предупреждали,  что  ЦРУ   способно   уловить   любое   перемещение   по
хронотоннелям темпорала. Риск засады на выходе при этом увеличивается. -
Толя взглянул на друга. - Но если надо...
   Никита  не  ответил,  пристально  разглядывая  поверхность   сопящего
невдалеке болота. С возвышенности, на которой они  стояли,  хорошо  была
видна темная полоса под водой,  распадавшаяся  к  берегу  на  отдельные,
геометрически  правильные  пятна  и  плиты.  Полоса  уходила  далеко   к
горизонту и в километре отсюда начинала прорастать сквозь  стоячие  окна
воды, грязи и слой водорослей гнутыми столбами и решетками,  словно  там
утонул скелет громадного зверя.
   - Да, это мост,  -  кивнул  Сухов,  -  и  очень  длинный,  не  меньше
пятнадцати километров. Придется нам с тобой проверить, куда он ведет.
   - Зачем? Ты же хотел поискать скафандры.
   - Эрцхаор не включается без цели. Если он выбрал этот  хрон,  значит,
нас здесь ждут. Поищем того, кто ждет, а заодно  и  определимся,  "выше"
или "ниже" Земли нас забросило по времени.
   - Тогда забираем пожитки - и вперед. - Такэда  вернулся  в  хижину  и
вскоре принес вещи, которые удалось унести из  мира  индейских  империй:
копье, транскоф, лазер и нервайлер.
   - Это тебе.
   Сухов взял вардзуни,  взвесил  в  руке  пистолет,  воздействующий  на
нервную систему, вздохнул и сунул за пояс.
   - Жаль, что не удалось сохранить мечи, было бы что показать потомкам.
   Инженер, закреплявший на  поясе  хардсан,  только  усмехнулся.  Сухов
бодрился, но было видно, что на душе у него кошки скребут.
   - Ну что, поползли потихоньку? Всю жизнь боялся трясин и омутов,  где
водится всякая нечисть! Бр-р-р! Того и гляди, черти полезут! Или их  тут
нет?
   - Было бы болото, а черти будут. Но индикатор пока ни гугу.
   Один за другим они полезли в болото, нащупывая конструкции рухнувшего
и утонувшего моста.
   До первого уцелевшего пролета добрались за сорок минут.  Посидели  на
краю балки, сделанной из какого-то серо-желтого пористого материала,  не
похожего ни на металл, ни на камень,  ни  на  дерево.  Такэда  бросил  в
серые, с зеленой и сиреневой накипью, разводы  обломок  настила,  и  оба
отшатнулись, когда из мрачной глубины трясины вынырнула осклизлая  тварь
с метровой пастью, похожая на  тех  головастиков,  которых  они  ели  за
завтраком.
   - Еще не черт, но явно из дьявольского окружения, -  прокомментировал
Такэда, опуская хардсан.
   Никита заметил его движение, сказал хмуро:
   - Не очень-то размахивай этой дубинкой. ЦРУ может запеленговать нас и
по лазерному импульсу, а в том, что их служба сидит и здесь, я уверен.
   - А если уверен, какого черта мы тогда рискуем, уходя от темпорала?
   - Меня кто-то зовет. - Сухов не стал пояснять, что он имеет в виду, и
быстро пошел вперед.  Такэда  вынужден  был  поторопиться,  привыкнув  к
недомолвкам танцора. Инициатива давно перешла  в  руки  Никиты,  и  Толя
спокойно отнесся к своему положению "оруженосца" и "слуги".
   Мост шагал через болота, поначалу падая то одной, то  другой  опорой,
выставляя напоказ обломки ферм и консолей, торчащие во все стороны,  как
сломанные кости исполинского динозавра, но вскоре  разрушения  сошли  на
нет, настил моста приобрел веселый желтый цвет, а балки оранжевый.  Идти
стало гораздо легче.
   - Вот, оказывается, из чего  построен  уютный  шалаш  на  острове,  -
кивнул под ноги Такэда, с трудом поспевавший за длинноногим Суховым. Тот
покосился на друга и сбавил темп.
   Они прошли уже километров семь, а  мост  и  не  думал  заканчиваться,
пересекая пустынно-мшистое, с редкими кочками и группами хилых  растений
болото, все так же сходясь в точку на горизонте. Светило, весьма  схожее
с солнцем, переместилось с левой стороны небосвода на правую, готовясь к
ночи.
   - Дойдем до вечера? - поинтересовался Толя.
   -  Дойдем,  -  отозвался  Никита  рассеянно,  -  осталось  километров
двенадцать, не больше.
   Он  снова  увеличил  скорость  движения,  то  и  дело  поглядывая  на
замерцавший перстень. Однако пересечь болото спокойно не удал