ной желтизной, будто недавно  срубленные.  Но  смолой  и
щепой от них не пахло, здания были возведены  давно.  Видимо,  строители
знали какой-то секрет консервации бревен, и улица не выглядела угрюмой и
унылой.
   Друзья не торопясь направились к центру слободы, заметному по  куполу
церкви. Их обгоняли всадники, пешеходы, повозки с поклажей,  по  которой
можно  было  судить  о  богатстве  здешнего  рынка.  Но  на  перекрестке
радиальной  и  кольцевой  улиц  гости  узрели  и  нечто  необычное:   на
гигантском возу, который тянула упряжка в шесть лошадей,  мимо  провезли
отрубленную  колоссальную  мохнатую  лапу  длиной   метров   в   десять!
Сопровождавшие воз стражники в кольчугах и латах были хмуры и молчаливы.
   Друзья долго смотрели вслед процессии, вдруг обнаружив, что никто  из
прохожих и проезжих почти не обращает на нее внимания.
   - Значит, привыкли, - резюмировал Такэда. - Тролль или циклоп?
   - Не суть важно. Главное, дружине Мстиши...  или  Яросвета  спать  не
приходится. Но хорошо уже то, что она справляется со своим делом.
   - Где же обитают эти великаны?  В  Мировой  Язве?  Почему  же  мы  не
встретили ни одного?
   - Потому что не прошли и сотой доли периметра Язвы. Кто знает,  какие
твари живут там кроме тех, что мы видели.
   Мимо беседующих приятелей прошла молодая и красивая  женщина,  окинув
их любопытным взглядом. У Никиты оборвалось сердце, показалось - Ксения!
Но это была не она, хотя  и  разлет  бровей,  и  внимательные  серые,  с
миндалевидным разрезом, глаза, и тонкий  нос,  и  волосы,  перехваченные
лентой с изумрудами, - все было внешней копией,  повторением  черт  лица
Ксении. Никита едва не бросился следом, но Такэда его остановил:
   - Ты что, Посланник?
   Сухов погас, сказал глухо:
   - Показалось.  -  Но  потом  чуть  повеселел,  отстранил  руку  Толи,
сосредоточился на чем-то, прислушиваясь  в  чему-то  в  себе,  замер  на
несколько мгновений и кивнул, удовлетворенный. - Пошли за ней.
   - Зачем? Ты что, будешь бросаться теперь на каждую юбку?
   Никита потемнел, и Такэда быстро сдал назад.
   - Извини, обидеть не хотел. Но и ты не дергайся.
   - Эта  девушка  проводит  нас  куда  надо.  На  ночлег-то  все  равно
необходимо устраиваться. А мыслефон у нее добрый.
   Незнакомка, одетая по здешней моде  в  длинный  цветастый  сарафан  и
сетчатую шаль,  в  красивых  сандалиях  на  крохотных  ногах,  усмешливо
оглянулась на преследователей, но не испугалась  и  шага  не  прибавила,
словно знала их намерения. Она вывела путешественников  на  улицу  жилых
домов, таких живописных, украшенных резьбой, разноцветных, будто и не из
дерева сделанных, а сотканных из радуги, что диву дававшиеся друзья едва
не упустили красавицу из виду. Она еще раз оглянулась, свернула к одному
из домов, голубовато-серебристому, с пристройкой над крышей, и тотчас же
из сеней на дорожку за изгородью палисадника  с  цветами  вышел  молодой
парень - косая сажень в плечах.
   Был он рус, бородат и усат, сильно смахивал на Рогдая, но тип лица  у
него был другой. Да и  глаза  светились  не  голубизной,  а  зеленью.  И
чувствовалась  в  нем   такая   обстоятельная,   уверенная,   гордая   и
великодушная сила, что Никита невольно  расправил  плечи  и  подтянулся.
Показалось ему, кто-то тихо-тихо, почти неощутимо,  как  дыхание  спящей
девушки, коснулся кожи на темени, но ощущение было  столь  мимолетным  и
быстрым, что Никита тут же забыл о нем.
   - Заходите,  путники,  -  приятным  раскатистым  баритоном  пригласил
парень землян, - гостями будете. Вижу, ночлег ищете?
   - Как вы догадались? - с простодушным выражением лица поинтересовался
Такэда.
   Хозяин, одетый в просторную серую  рубаху,  стянутую  в  поясе  витым
ремешком, серые же, но более темные  брюки  и  сапоги  из  серой  замши,
улыбнулся в бороду:
   - Да на вас написано. Меня Данилой звать. А вас?
   - Посланник, - брякнул было Никита, но тут же поправился. - Никита я,
Будимира Сухова сын. А это мой друг Тоява Такэда.
   Толя поклонился.
   Хозяин сделал широкий жест рукой:
   - Проходите в хату.
   Никита заметил, что кисти рук у него отливают зеленью, толкнул в  бок
Толю, но Данила перехватил его взгляд и жест, пояснил:
   - Камнерез я, вот руки-то и изрублены. Да ничо, я  здоровый,  хвороба
не берет.
   Такэда, знавший сказы Бажова чуть ли не наизусть, вскинул голову,  но
говорить ничего при хозяине не стал.
   Гости  вошли  вслед  за  Данилой  в  просторные  сени,   заставленные
сундуками и шкафами, потом в горницу и замерли от восторга. Их  поразила
не чистота и уют, не колорит и не красота интерьера (русское  барокко  с
обилием резьбы  и  неожиданными  пропорциями,  вызывающими  колоссальный
эстетический эффект -  по  определению  Такэды),  а  портрет  той  самой
незнакомки, приведшей их  сюда,  но  портрет,  не  писанный  маслом  или
акварелью - выполненный из полудрагоценных и драгоценных камней. Девушка
была словно живая и улыбалась, и от  этой  улыбки  на  душе  становилось
теплее и радостнее.
   Гости долго смотрели бы на портрет, если бы не услышанный ими смех: в
горницу  вошла  давешняя  красавица,   успевшая   сменить   сарафан   на
обтягивающее платье из зеленой парчи, а сандалии - на туфли без каблучка
из какого-то горящего, как пламя, материала.
   - Нравится?
   Гости, онемев, кивнули. Данила улыбнулся добродушной  и  одновременно
лукавой улыбкой:
   - Знакомьтесь, моя жена Лада. Названа так  по  имени  богини  браков,
любви и веселья.
   Такэда, искоса глянув на Никиту,  поклонился,  представил  танцора  и
представился сам. Он тоже обратил  внимание  на  поразительное  сходство
Лады и Ксении, но помнил и другую Ладу - Заавель, второе "я" Гиибели.
   - Будем ужинать, - объявила жена камнереза. - Данило, зови  гостей  в
трапезную. - Похоже, она не смущалась тем, что гости  общаются  двойными
голосами. А может быть, законы здешней физики - магифизики  -  допускали
еще и не такие парадоксы и чудеса.
   Никита подошел к высокому  комоду  из  светлого  дерева,  украшенному
инкрустациями  из  камня,  напоминающего  желтый  малахит.   На   комоде
располагалась целая коллекция удивительной красоты изящных каменных чаш,
кубков, бокалов и стаканов. Некоторые из них поверху  были  ажурными,  с
орнаментом тонкого изысканного  рисунка,  а  стенки  других  были  столь
тонки, что становились прозрачными,  чуть  ли  не  светящимися,  вызывая
восторг и восхищение. Ни один из стаканов,  чаш  и  кубков  не  повторял
формы соседних, и все они были сделаны из разного  камня,  лишь  два  из
которых Никита распознал: яшма и малахит. Остальные были незнакомы.
   На втором комоде, чуть ниже первого, красовалась еще  одна  коллекция
каменных изделий: фигурки зверей, людей,  сказочных,  а  может  быть,  и
реально существующих в данном  мире  созданий,  химер  и  драконов.  Над
комодом на огромном ковре висело оружие: мечи, сабли, бердыши,  дротики,
копья-сулицы, кинжалы - все с рукоятями, украшенными изумительной работы
резьбой и драгоценными камнями.
   - Да-а! - только и сказал за спиной Сухова Такэда,  также  ушедший  с
головой в созерцание.
   - Ваша работа? - кивнул на комоды Никита.
   - Малая толика, - погладил бороду камнерез. - Нравится?
   - Более совершенных не видел! Ими можно любоваться часами.  В  каждом
говорит душа камня.
   Данила прищурился оценивающе, понял: гость говорил не только о камне,
но и о душе мастера.
   - Идемте, истоплю вам баню. Потом поужинаем и побеседуем.
   Мытье  в  бане,  длившееся  больше  часа,  подействовало  на   гостей
благотворно и расслабляюще, и они почувствовали себя как дома. Тревоги и
заботы отступили на второй план, пришло  ощущение  полной  безопасности,
комфорта и спокойствия, которого они давно уже не испытывали.
   - Сто лет не было такого кайфа! - признался Никита другу,  когда  они
блаженствовали в предбаннике, завернутые в огромные льняные полотенца.
   Но еще больший кайф ожидал их в  трапезной.  Такого  обилия  вкусной,
незнакомой еды ни Сухов, ни Такэда в жизни своей не видели.
   Спиртовых настоев и вообще алкоголя этот мир не знал, и  вместо  вина
хозяин  налил  гостям  вареного  меда,  от  которого  у  пьющих   голова
оставалась ясной, но отказывали  ноги.  Закусывали  яствами,  о  которых
гости не  имели  понятия,  пока  хозяйка  не  открыла  секрет:  черемшой
квашеной, щавелем с орехами, листьями лопуха  с  рыбой,  репой  пареной,
корзиночками  с  сыром  домашним,  творогом   с   цветками   одуванчика,
морковными блинами и голубцами из подорожника.
   На первое им подали борщ по-огородничьи, рассольник и уху - на выбор.
На второе - расстегаи  с  ливером  и  грибами,  с  аппетитно  зажаренной
корочкой,  окорок  копченый,  пельмени  с  мясом   и   творогом,   перец
фаршированный,  маринованный  стахис.  И  запивалось  все  напитками  из
поленики, лесной ягоды с запахом ананаса, похожей на  мелкую  малину,  а
также морсом из костяники и морошки и еще квасом из черемухи.
   После ужина у  гостей  едва  хватило  сил  поблагодарить  хозяйку  за
угощение, похвалить ее искусство, а Такэда добавил:
   - Никогда в жизни не едал ничего вкуснее и долго теперь не забуду.
   Никита, сказавший всего два-три слова за весь обед, старался на  Ладу
не смотреть, но взгляд его как магнитом притягивался к  ее  лицу,  то  и
дело встречаясь с ответным взглядом женщины, улыбчиво-спокойным,  умным,
внимательным, с лукавинкой и  грустинкой,  причину  которой  мог  знать,
наверное, только муж. Никита отметил этот факт для  себя  и  вспомнил  о
нем, лишь когда Лада попрощалась с ними, пожелав спокойной ночи, и  ушла
в спальню. Однако он долго не решался  задать  вопрос  Даниле,  ведущему
неторопливую беседу с Толей.  Такэда,  знавший  обычаи  многих  народов,
никогда сразу не заводил разговора о том, что  его  интересует:  по  его
мнению, это было невежливо.
   Они ушли из трапезной в горницу,  хозяин  зажег  люстру  со  свечами,
плафоны которой  тоже  сделал  сам  из  дымчатого  хрусталя,  и  комната
превратилась в дворец, полный тайн и  чудес.  Наконец  камнерез  заметил
некоторую  стесненность  второго  гостя  и,   блеснув   проницательными,
светящимися по-кошачьи глазами, спросил:
   - Вас что-то смущает, Никита Будимирович? Вы смотрели на жену,  будто
боялись ее.
   Сухов вспыхнул. Показалось, что в  словах  мастера  прячется  укор  и
какой-то  намек.  Но  камнерез  смотрел  на   него   доброжелательно   и
приветливо, и в спектре силовой волны, исходящей  от  него,  не  имелось
порочных линий: превосходства, насмешки, неуважения.
   - Она очень похожа  на  девушку,  которую  я  ищу,  -  сказал  танцор
сдавленным голосом, пересилив себя.
   - Надеюсь, расскажете эту историю, если не секрет?  Не  сейчас,  утро
вечера мудренее.  Вижу,  вы  устали.  -  Данила  поднялся.  -  Идемте  в
гостиную, Лада уже постелила.
   - Хотелось бы вас еще раз спросить, - учтиво произнес Такэда. -  Если
не возражаете.
   - Да ни Боже мой, - улыбнулся в бороду камнерез.
   - Мы тут у вас видели, как на возу везли огромную отрубленную руку...
э-э... лапу. А народ реагировал очень спокойно.
   - Потому что ни один из  великанов  до  столицы  не  добирается.  Эти
порождения Мировой  Язвы  иногда  перебираются  через  Огнь-реку,  тогда
приходится воевать с ними. Но порубежная дружина  росская  у  нас  очень
умелая и сильная, уже давно никто не рискует в открытую  идти  на  Русь.
Одиночные набеги кочевников, орд звероловов и нечисти не в счет.
   - А кто такие... м-м... звери  в  чешуе,  медведи?  Они  нам  помогли
однажды.
   - Это друзья Яросвета. Их племя живет в дремучих лесах  за  Язвой.  К
людям они относятся очень дружелюбно и не раз  помогали  дружинникам  на
Порубежье. Наши ученые говорят:  что  "медведи"  -  новый  вид  разумных
существ на планете, самый молодой из всех.
   - А что, их много?
   - Довольно много, но большинство - вымирающие виды. Битва нарушила не
только социум, но и физическую реальность мира,  и  даже  Яросвет  не  в
силах повернуть процесс изменений  вспять.  Яросвет  маг  молодой,  и  в
наследство ему достался  не  самый  благополучный  мир.  Много  сил  ему
приходится тратить на охрану Чертова Кладбища и Дикого поля, да и вообще
всей Язвы. Ведь она занимает половину планеты!
   Никита невольно глянул на  эрцхаор.  Данила  перехватил  его  взгляд,
кивнул на перстень:
   - Красивая у вас оберега. Говорят, у Яросвета есть такая же.
   - А кто такой Яросвет?  Человек,  дракон,  призрак,  другое  разумное
существо? И где он живет?
   - Яросвет - маг, а где живет? - Данила широко повел рукой. - Везде.
   - Нам необходимо встретиться с ним. Ты поможешь его найти?
   - Он сам вас найдет, когда придет нужный час. Почивайте спокойно.
   Данила поклонился и шагнул из гостиной, где были застелены полотняным
бельем две широкие лежанки.
   - Последний вопрос, - заторопился Такэда. -  Мы  несколько  раз  были
свидетелями того, как из-под земли вылетали длинные черные стрелы...
   Камнерез нахмурился.
   - Где? В Яхве? Или уже по эту сторону Огнь-реки? - Кажется, по ту.
   - Террострелок. Зашевелился, капкановладелец черевистый!
   Никита вспомнил туманное облачко,  разговаривающее  с  ним  мысленно.
Кщерь.
   - А кто такой Кщерь?
   Данила насторожился.
   - Вы с ним... встречались?!
   - Было дело. Навеял на нас странный сон, покопался в мыслях, но вреда
в общем-то не причинил.
   - Вы не представляете, други, кого встретили! Даже не верится. Это же
Кщерь Бессмертный, душеубийца! Высасыватель душ!  И  он  ничего  вам  не
сделал? Поразительно! Впрочем,  это  какая-то  ошибка,  Кщерь  заперт  в
могильнике, он не мог выбраться оттуда самостоятельно.
   - Как вы его назвали?! - взвился вдруг Такэда. - Кощей Бессмертный?!
   - Кщерь Бессмертный. М-да... Поговорим завтра. Доброй ночи.
   Гости остались одни,  одетые  в  тонкие,  длинные,  мягкие,  пахнущие
березовой корой и травами, чистотой и свежестью льняные рубахи.
   - Ну и совпадения! - Толя был возбужден и спать расхотел. - Значит, и
Кощей имел аналог в этом мире. А действительно, почему он  отпустил  нас
тогда, если изначально является  врагом  человеку?  "Высасыватель  душ"!
Надо же. То-то озадачился Данила.
   - Видимо, знает, кто это такой, не понаслышке.
   - А ты обратил внимание? - Такэда понизил голос. - Он и  вообще  учен
не по годам и  положению,  если  знает,  что  живет  на  планете,  да  и
оперирует такими сугубо научными понятиями, как социум и разумный вид.
   - Это перевод лингвера на наш, русский, но смысл,  конечно,  тот  же.
Да, камнерез далеко не так прост, как мы оценили при знакомстве.  Как  и
Лада, богиня браков и любви...
   - Может быть, он и есть Яросвет?
   - Завтра узнаем. Во всяком случае, мы  в  безопасности,  я  это  чую.
Выспимся наконец.
   Улеглись, хрустя простынями. Такэда погасил свечи, повозился немного,
затих. Хмыкнул:
   - Ты читал сказы Бажова?
   - В детстве, - сонно ответил Никита. - "Серебряное копытце"...
   - У Бажова  тоже  был  камнерез  Данила...  и  Хозяйка  Медной  Горы,
красавица, каких не сыскать. Чем не Лада?
   - К чему ты клонишь?
   - Бажов, может, и неосознанно, но мог подключиться к эйдосу, то  есть
к  общему  полю  информации  Веера,  иначе  невозможно  объяснить  такие
разительные совпадения. Тот же Кщерь Бессмертный, или душеубийца, чем не
наш Кощей? Тоже ведь не случайное совпадение.
   Никита  молчал.  Он  грезил:  по  буйным  травам  степи  скакала   на
белоснежном коне босоногая Ксения, оглядывалась, смеялась и звала...

Глава 7

   Такэда встал рано и разбудил Сухова.
   Полчаса они уделили  тренингу,  потом  умылись  в  сенях,  и  Данила,
вставший еще раньше, отвел их на веранду, выходящую в сад, завтракать.
   Завтрак был так же великолепен, как и ужин, и съеден был с  аппетитом
в сопровождении тихой улыбки Лады, юной и  свежей,  вызывающей  ответные
улыбки, щемящую тоску и надежду на успех любого дела.
   Затем хозяин увел гостей в свою мастерскую на втором этаже дома, в ту
самую башенку-пристройку на крыше. У Никиты при этом возникло  ощущение,
что изнутри мастерская выглядит более объемной, чем снаружи, но  он  тут
же забыл об  этом,  зачарованный  великолепным  разноцветьем  и  блеском
каменных  изделий,  а  также  глыбами  и  друзами  хрусталя   и   других
драгоценных камней.
   Гости могли бы разглядывать творения мастера - и природы - долго,  но
у Данилы были свои  дела  и  заботы.  Подарив  друзьям  по  браслету  из
какого-то  камня,  напоминающего  лунный,  с  вкраплениями  еще  одного,
похожего на кошачий глаз, камнерез усадил их в резные деревянные  кресла
у рабочего стола своего и кинул оценивающе-заинтересованный взгляд.
   - Итак, гости дорогие, поговорим о ваших делах.
   Никита оторвался от созерцания сокровищ мастерской,  кивнул  Толе,  и
тот приступил к рассказу.
   История  их  появления  в  мире  Олирны  заняла  двадцать  минут,  со
значительными сокращениями, конечно, и не произвела особого  впечатления
на Данилу. Во всяком случае, от описываемых чудес, забавных или  жутких,
он не ахал, в волшебные  превращения  верил  безоговорочно,  воспитанный
магическими реалиями  собственной  Вселенной.  После  паузы,  в  течение
которой он взвешивал какое-то собственное решение, камнерез произнес:
   - Ваша  история  заслуживает  внимания.  Но  вот  вопрос:  почему  вы
рассказали ее мне?
   -  Потому  что  наша  встреча  не  случайна,  -  ответил   Сухов   не
задумываясь. - Либо Яросвет нарочно ее устроил, договорившись сначала  с
Мстишей, потом с вами и вашей женой, либо... вы и есть Яросвет.
   Данила откинулся в кресле, засмеялся, взлохматил волосы, перевязанные
ремешком с красивейшим агатом на лбу.
   - Если бы все было  так  просто,  Посланник.  Общечеловеческие  нормы
являются законами и для вашего, и для нашего мира, но реализуются иначе.
И, судя по рассказу, ваш мир более жесток  к  человеку,  ибо  правят  им
люди, не заслуживающие уважения, любви,  верности,  дружбы  и,  главное,
власти.
   - Это уж точно, - проворчал Такэда.  -  Особенно  в  странах  бывшего
Союза с их развитым государственным и политическим кретинизмом.
   - Конечно, наша встреча не случайна, - продолжал Данила. - Я  знаю  о
ваших маневрах с момента встречи с Ягой.
   - Ягойой?
   - Ее имя еще  более  длинно  и  неудобоваримо:  Беа-Войюа-Ягой-ой-ай.
Нравится?
   Никита и Толя засмеялись, глянув друг на друга.
   - Народ обычно упрощает такие имена.
   - А Праселка так зовут или тоже  длиннее?  По  заявлению  Ягойой,  он
вроде бы ее родственник.
   - Праселк - тульпа, если вам что-либо говорит этот термин.
   - Говорит, - оживился Такэда. -  По  нашим  понятиям,  тульпа  -  это
физически реальный образ какого-либо существа или его двойник.
   - Ваш ответ - убедительное доказательство родства наших миров, у  нас
тульпа - то же  самое.  Так  вот  Праселк  -  тульпа  игвы  Дуггура  Али
бен-Саида бен-Хурхурры, атамана самого думающего  департамента  в  свите
Люцифера.  Разгадать  его  натуру  трудно,  по  крайней  мере  мне,   он
непредсказуем.
   - Для простого камнереза вы слишком  хорошо  информированны,  -  тихо
сказал Никита.
   По  комнате  словно  прошумел  ветер,  хотя  Данила  не  пошевелился,
продолжая улыбаться.
   - Понеже я не простой камнерез.  -  Хозяин  достал  откуда-то  из-под
стола сверкнувшую белым металлом корону с самоцветами и надел на голову;
камень в ремешке пришелся точно в выемку в кольце короны. -  Я  -  князь
Мстиша, верховный правитель Свентаны. Прошу любить и жаловать. -  Данила
шутливо поклонился.
   Никита и Толя вскочили, растерянно переглядываясь.
   Данила снова засмеялся, снял корону, успокаивающе повел рукой:
   - Садитесь, други, в ногах правды нет. Рад, что произвел впечатление.
Нетипичный царь, верно? Этот дом - моя творческая резиденция, и знают  о
нем лишь друзья. Власть - тяжелый удел для творческой души,  и  здесь  я
отдыхаю. Но разговор не об этом. Мы добрались до