равляясь по целине в просвет  между  расступившимся  дубняком.  Через
несколько минут выбрались к обрыву:  сопка  здесь  оголяла  вертикальную
стену, падавшую в долину, которую заполняла лиственничная марь. В  конце
долины возвышалась странной формы сопка, даже не сопка - каменный  горб,
голый, в редких куртинах низкого кустарника, с крутыми боками.
   Такэда кивнул на этот горб.
   - Видишь?
   Никита еще раз оглядел сопку.
   - Скала как скала... форма, конечно, интересная...
   Очертаниями сопка напоминала не то буйвола, уткнувшего морду в землю,
не то медведя, закрывшего лапами голову.
   - Это убу-гами, дословно с японского  -  "священное  тело  Бога".  На
самом деле - это прогиб нашего хрона, реальный след, вернее, отражение в
нашем мире былой войны сил Света и Тьмы,  Владык  и  воинства  Люцифера.
Война шла, конечно, за много хронов от нашего, но колебания Миров  Веера
были столь значительными, что в каждом хроне рождались отражения реально
существовавших магов, демонов и их слуг. В данном  случае  эта  скала  -
отражение кентавроподобного монстра,  "коня",  созданного  Денницей  для
магов, помогавших ему. Таких скал на Земле я знаю четыре: Медведь -  так
зовут эту сопку здесь, остров Петрова в Японском море, гора Айерс-Рок  в
Австралии и Ай-Петри в Крыму.
   Сухов снял перчатку, зачерпнул ладонью снег, пожевал.
   - Впечатление достаточно мрачное. А он не оживет?
   - Я же сказал - это отражение,  подчиняющееся  лишь  принципу  формы.
Где-то в других хронах оно постепенно уплотняется, приобретает и  другие
свойства,  пока  не  становится  идентичным  самому  "коню".   Мертвому,
конечно. Хотя при определенных обстоятельствах он может и ожить. Останки
этих монстров могут сохраняться чуть ли не вечность.
   Никита приставил ладонь ко лбу козырьком.
   - Представляю... - Поежился. - Пошли  отсюда,  зябко.  Или  ты  хотел
дойти до сопки?
   - Можно было бы и дойти, но лучше этого не делать.  -  Такэда  первым
зашагал обратно, потом остановился,  протянул  Сухову  перстень,  внутри
которого пульсировал алый чертик. - Видишь?  Здесь  пространство  нашего
хрона прогибается, индикатор чувствует это.  Возможно,  именно  в  таких
местах и прячется вход в хроноскважину, соединяющую миры.
   В Хабаровск они приехали поздним вечером, а в комнате Сухова их ждала
Ксения.

Глава 3

   Художница пробыла в  гостях  три  дня,  успев  понравиться  хозяевам,
вызвав у Сухова душевный подъем и заставив Такэду здорово  понервничать.
Виду он не показал, хотя окончательно понял, что его надежды на семейную
жизнь с этой девушкой - он любил ее давно - рухнули с приездом Ксении  в
Хабаровск. Приехала она  сюда  не  ради  него,  а  ради  Никиты,  слегка
обалдевшего  от  свалившегося  счастья.  Правда,  тень  идеала,  который
создала Ксения не без  влияния  Такэды,  все  еще  стояла  между  ней  и
танцором.
   Неизвестно, дала ли она почувствовать это Сухову, но после ее отъезда
он с такой яростной  энергией  продолжил  тренировки,  что  удивил  даже
инженера, с которым все чаще проводил спарринг.
   Красильников сдержал слово и познакомил Никиту с мастером фехтования,
который несколько лет  назад  основал  Ассоциацию  профессионалов  риска
(АПР). Мастера звали Виктором Борисовичем Зленским, шел ему сорок шестой
год, он и выглядел на все свои сорок шесть, если не  больше  -  огромный
рыжий детина, широкий, пузатый, с руками-лопатами, заросший бородой чуть
ли не до глаз, - но в бою он преображался, прибавляя к  гигантской  силе
невиданную гибкость, ловкость и грацию барса. Никиту он поразил тем, что
мог вести бой с завязанными глазами, хотя  чудом  было  уже  и  владение
всеми видами холодного оружия - от кинжала и  шпаги  до  сабли  и  меча.
Клинок казался естественным продолжением его руки.
   Никита начал уставать, хотя и не признавался  никому,  упорно  уделяя
тренировкам по двенадцать часов в день. Однако Такэда не стал  требовать
сокращения  объема  тренировок,  интуитивно  чувствуя,  что  их  свободе
вот-вот придет конец. В конце ноября  он  снова  уехал,  строго-настрого
приказав Сухову соблюдать все меры предосторожности  и  быть  готовым  к
появлению эффектов внедрения, или вселения.
   Сухов, слегка осунувшийся и побледневший в  последнее  время,  только
кивнул. Сомнения в целесообразности их действий  охватили  его  с  новой
силой, хотелось бросить тренировки ко всем чертям, рвануть  в  Москву  и
зажить нормальной человеческой жизнью. Но в глубине души он понимал, что
будет выглядеть предателем в глазах Такэды и слабаком в  глазах  Ксении.
Стиснув зубы, он  продолжал  заниматься  у  Красильникова  и  Зленского,
возвращаясь домой к ночи, а уходя из дома ранним утром.
   И все же, несмотря на все ухищрения и осторожное поведение, в субботу
четвертого декабря произошел инцидент в булочной,  пробудивший  знакомое
ощущение подглядывания и преследования.
   Булочная находилась недалеко от дома, в одноэтажном здании, и  Никита
обычно перед обедом забегал в нее, брал батон белого и  лепешку  черного
хлеба - на день хватало и ему, и старикам. Иногда случались  перебои  со
снабжением, тогда возникала очередь, как и на этот  раз.  Сухов  сначала
заколебался - стоять ли, но потом все-таки занял очередь,  подумав,  что
хозяевам будет нелегко тащиться по морозу и выстаивать полчаса-час.
   В этот  момент  в  булочную  ввалилась  компания  молодчиков  лет  по
восемнадцать-двадцать, человек пять. Не обращая внимания на  возмущенных
людей, отпуская шутки, огрызаясь, они бесцеремонно  растолкали  толпу  у
прилавка, взяли по два батона и  подошли  к  кассе.  У  Никиты  вспотели
ладони от  желания  одернуть  грубиянов,  но  он  помнил  наказ  Толи  и
сдержался. Однако события продолжали развиваться по нарастающей.
   Проходя мимо кассы, первый с хохотом указал на приятеля:
   - Он заплатит.
   Тот в свою очередь передал  эстафету  следующему,  потом  третьему  и
четвертому, а пятый, вывернув карманы, сказав, что забыл деньги  дома  и
сейчас принесет, попытался  миновать  кассу,  но  молоденькая  кассирша,
пытавшаяся увещевать хулиганов, вцепилась в его рукав со слезами:
   - Платите сейчас же! Что же это делается? Мужчины, помогите...
   В очереди поднялся ропот - осуждали юнцов в основном пожилые  женщины
да старушки, но мужчины молчали. Никита вышел из толпы и преградил  путь
упивавшемуся  собственной  смелостью  и  находчивостью  парню,   который
оторвал от себя руки кассирши и собирался последовать за друзьями.
   - Плати.
   Четверо у двери перестали  бросать  издевательские  реплики,  очередь
притихла, юнец с батонами захлопал ресницами.
   - Ты чо, кореш? Чо тебе надо? Ты еще не понял?  Откуда  у  нас  такие
деньги?
   - Плати, - шепотом повторил  Сухов.  Не  поворачивая  головы,  бросил
остальным:
   - Мальчики, у нас проблема - надо заплатить за хлеб. Девушка ждет.
   - Ах ты...  морда!  -  прорезался  голос  у  парня,  одетого,  как  и
приятели, в меховую шубу, но без шапки. - А ну вали отсюда, пока не...
   Никита точным движением взял его за ухо и едва не приподнял, так  что
тот взвыл не своим голосом, пытаясь освободиться.
   - Ой-ой-ой! Отпусти, амбал, убью! Отпусти-и-и...
   Сухов отобрал  батоны,  передал  кассирше,  повернулся  к  остальным,
продолжая держать извивающегося, не  оставлявшего  попытки  достать  его
ногой юнца за ухо.
   - Мальчики, или платите, или кладите хлеб обратно, а то я вас  сильно
огорчу.
   Двое было двинулись с батонами обратно, но у черноволосого, со шрамом
на губе вожака проснулась "гордость". Он бросил батоны на  пол  и  вынул
нож. Его телохранитель щелкнул вторым. Очередь подалась назад, закричали
женщины. Никита кивнул на рыдавшего от боли и злости "заложника":
   - Не жалко? Я ему ухо оторву.
   Вожак заколебался, потом сделал жест друзьям - уходим, мол.
   Сверкнул глазами:
   - Ну погоди, паскуда, мы тебя встретим!
   Компания удалилась с шумом и бранью, едва не сорвав дверь  с  петель.
Кассирша лепетала слова благодарности, вытирая  слезы,  очередь  шумела,
восхищалась, осуждала и спорила. Никита взял хлеб и вышел  из  булочной.
Компания ждала его у соседнего  дома.  Сухов  направился  прямо  к  ней,
чувствуя, как напряглись мышцы живота и в звезде на плече запульсировало
холодное   пламя.   И   столько   в   его   решительной   походке   было
целеустремленной  ярости,  что  пятеро  не  отважились  затевать  драку,
поспешили перейти на другую сторону улицы.
   Опомнился Никита только у ворот дома. Прислушался к ощущениям:  плечо
дергала тонкая, как укол ледяного шприца, боль. Звезда  пыталась  языком
боли что-то сказать своему владельцу, но тот ее не понимал. В Хабаровске
она заговорила впервые.
   Как ни берегся Сухов, как ни осторожничал, все же во время тренировок
не раз получал удары по плечу с пятном Вести, однако она на это никак не
реагировала,  словно  понимая,   что   "беспокоят"   ее   случайно,   не
целенаправленно. И вот Весть проснулась, проснулась в тот момент,  когда
Сухову понадобилась концентрация психической энергии и воли. Не  это  ли
шаг к диалогу? Нельзя ли попытаться  воздействовать  на  нее  предельным
напряжением сил и мысленного приказа?
   Никита даже остановился, оценив идею, но по зрелом размышлении  решил
повременить с экспериментом. Риск был велик, и следовало  застраховаться
от  неожиданностей:  подождать  Толю  и   разбудить   звезду   под   его
наблюдением.
   Федор Полуянович был дома один, сказав, что жена ушла к соседке:  они
дружили семьями уже лет десять. Полюбопытствовал:
   - Володя, мы тут со старухой гадаем: вы  террористы  или  спортсмены?
Если первые - значит, готовитесь что-то взорвать в Хабаровске, хотя  ума
не приложу, что у  нас  можно  взрывать,  кроме  казино  "Бомонд".  Если
спортсмены - значит, тренируетесь к чемпионату мира по каратэ.
   - Террористы, - улыбнулся Никита.
   Федор Полуянович улыбнулся в ответ. Постояльцев  своих  он  уже  знал
достаточно хорошо, чтобы составить о них свое мнение, но любопытства все
же пересилить не мог.
   - То-то я вижу, вы какие-то странные приемы изучаете...  А  серьезно,
Володя?
   - Долго объяснять, дядя Федя.  -  Сухов  разделся  и  прошел  в  свою
комнату. - Вообще-то я акробат, а борьба - это хобби.
   Федор  Полуянович  с  уважением  посмотрел  на  атлетическую   фигуру
постояльца.
   - Да, мышцы накачаны не по-борцовски.  А  ваш  друг  сказал,  что  вы
танцор.
   - И это правда - танцевал в балете.  -  Никита  пригласил  хозяина  в
комнату. - Проходите, дядя Федя.
   - Да нет, это я со  скуки,  -  замахал  руками  Федор  Полуянович.  -
Надоело с книгой на диване валяться. А ваш друг кто?
   - Инженер, электронщик.
   Хозяин поцокал языком.
   -  Я  думал  -  художник.  Встанет  иногда  и  по  часу  картины  мои
разглядывает. Или вот давеча на снег смотрел.
   - Это в традициях  япон...  -  Сухов  остановился.  Не  то  чтобы  он
побоялся проговориться, хотя они с Такэдой и решили поменьше говорить  о
себе, но вопросы Ивлева вдруг перестали ему нравиться. Вспомнился термин
Толи - вселение. Уж не вселился ли  в  старика  кто-нибудь  из  тех,  из
группы СС? Впрочем, ерунда. Старик действительно заскучал.
   - Созерцание картин требует ума и вкуса, -  добавил  Никита,  искусно
меняя тему разговора. "Как танец", - добавил он мысленно.
   - Да это уж конечно, - пробормотал Федор Полуянович. - Извините,  что
напал так сразу, с порога. В шахматишки не перекинемся?
   - С  удовольствием.  -  Никита  собирался  лечь  спать  пораньше,  но
отказать  старику  не  решился.  В  зеркале  прихожей   отразилась   его
физиономия,  и  танцор   задержал   на   ней   взгляд.   Твердые   губы,
сосредоточенный взгляд - лицо человека озабоченного и сильного. Надо же,
как изменили его обстоятельства!
   Отражение вдруг заколебалось, кивнуло  и  снова  успокоилось.  Никита
даже глаза вытаращил, потом качнул головой - привиделось.  Но  заноза  в
душе  осталась:  подсознание  сработало  не  зря,  что-то  изменилось  в
окружающем мире, сдвинулись  невидимые  колеса  судьбы,  и  над  будущим
Сухова нависла тень...
   Несколько дней он старался никуда в свободное время не ходить, даже в
магазины, - проверял надежность своих ощущений.  И,  как  оказалось,  не
напрасно.
   Сначала в дом  Ивлевых  заявился  некий  незнакомец,  представившийся
другом  Сухова.  Поскольку  танцор  остановился  у  Ивлевых  под  именем
Петрова, Федор  Полуянович  ответил,  что  Суховых  у  них  отродясь  не
проживало, и в свою очередь осведомился, с кем имеет дело.
   Мужчина - лет под пятьдесят - вдруг сделал вид, что не понимает,  как
сюда попал, начал озираться с изумленным видом, бормотать что-то  насчет
головной боли и, извинившись десяток раз, ушел в  полной  растерянности.
Федор Полуянович передал Сухову этот  разговор  в  лицах,  с  юмором,  и
Никита даже посмеялся вместе с ним, хотя в душе у него все  сжалось.  Не
надо  было  иметь  семи  пядей  во  лбу,  чтобы   определить   вселение.
Функционеры СС вышли на Хабаровск, а это означало, что они не поверили в
гибель танцора и его друга и включили свои поисковые системы.
   Стиснув  зубы,  Никита  продолжал  ходить   на   тренировки,   утроил
осторожность, заставил работать интуицию и нервную систему сверх  нормы.
И - о чудо! - утомляться он стал меньше. Словно сами собой  подключились
резервы  организма,  при  обычной  жизни  дремлющие  в  не   поддающихся
сознательному управлению "аккумуляторах".
   Ни  молодежных  шаек,  ни   бандитских   групп,   ни   профессионалов
преступного мира, работающих в одиночку, Сухов уже не боялся, поверив  в
свои силы, может быть, чересчур рано и с изрядной долей самоуверенности.
Но, тем не менее, эта уверенность отразилась  и  в  его  облике:  фигура
танцора стала внушать уважение, скрытую силу, так что  многие  инциденты
удавалось тушить просто взглядом.  Преобразилась  и  его  походка.  Если
раньше он ходил, как танцор и гимнаст, чуть ли не на пуантах,  привыкнув
к мелкому шагу с вытянутым вперед носком, то теперь шаг его стал  широк,
стремителен, упруг и гибок, так что даже по снегу он шел почти  бесшумно
и ловко, словно собираясь в любой момент сделать прыжок.
   Второй "звонок" прозвучал в четверг, двадцать девятого ноября,  когда
Сухов возвращался поздно вечером из АПР, где занимался  фехтованием  под
руководством Зленского. Автобус шестого маршрута был почти  пуст,  ехало
всего человек шесть: две женщины, старик, пара - юноша и девушка  и  сам
Сухов. И вот в  автобус  ввалилась  веселая  компания  парней  -  танцор
насчитал восемь душ - и согнала с передних сидений женщин,  предложив  и
парочке поискать другие места.
   Парень не стал  рисковать,  встал,  чтобы  пересесть,  но  кто-то  из
компании толкнул девушку на сиденье.
   - А она посидит с нами.
   Драка началась  мгновенно  и  так  же  мгновенно  закончилась:  парню
врезали по затылку дубинкой, и он упал. Девушка закричала,  бросилась  к
нему, но ее схватили и силой усадили на место, со смехом пригрозив:
   -  Сиди,  не  то  и  тебе  достанется.  Полежит  и  очухается,   неча
кулаками-то махать.
   И в этот момент и вмешался Сухов:
   - Отпустите их.
   - А ты кто такой? - огрызнулся тот, что был с  резиновой  милицейской
дубинкой. - Родственник? Или переодетый омоновец?
   Никита молча подошел к лежащему ничком парню,  потрогал  затылок  под
шапкой, контролируя боковым зрением все движения группы, выпрямился.
   - Вы же ему чуть голову не проломили, шутники.
   Он действовал так уверенно и спокойно, что это подействовало на ребят
отрезвляюще,  и  все  закончилось  бы  хорошо,  если   бы   не   девица,
приятельница лежащего без  сознания  юноши.  Она  сорвалась  с  места  и
бросилась с кулаками на парня с дубинкой:
   - Гад! Убийца! Подонок! Ты его убил...
   Дубинка поднялась и опустилась, Никита не успел перехватить удар, так
как не верил, что кто-то может ударить девушку. Та  упала,  замолчав  на
полуслове.
   - Ты тоже хочешь получить? - хрипло сказал парень, крутанув дубинку в
руке. Было видно, что он владеет ею вполне профессионально.
   - Подонок, - сказал Сухов  одними  губами  и  выхватил  из  сумки  за
плечами бамбуковую палку, которую использовал на тренировках в  качестве
меча.
   Компания бросилась на него вся разом... и откатилась с воплями.  Двое
получили удары по рукам, еще двое - по лицу. И лишь  парень  с  дубинкой
остался на ногах, отбив удар. Оскалив зубы, он стоял в позиции защиты  и
медленно вращал дубинку. Глаза его светились.
   Сухов вздрогнул,  встретив  этот  горящий  взгляд.  Вспомнился  вожак
"десантников" СС в парке: у того тоже был такой взгляд - полный угрозы и
силы. Неужели это "свита Сатаны"?!  Не  похоже,  хлипки  больно.  Скорее
снова вселение. Но тогда как точно выбран момент!
   Парень прыгнул вперед, дубинка в его руке превратилась в черный веер,
Никита с трудом парировал несколько быстрых и точных  выпадов,  понимая,
что в мастерстве фехтования уступает этому дьяволу с глазами убийцы. И в
это  время  водитель  автобуса  решил  вмешаться  в  схватку.  Он  резко
затормозил, так что вся компания попадала между сиденьями и в проходе, и
выскочил из кабины с монтировкой в руках.
   - А ну прекратите! Головы посшибаю!
   И сорвиголовы прекратили бузу. Глаза вооруженного  дубинкой  погасли,
он схватился за голову, с недоумением глянул вокруг, но его потянули  за
рукав, и компания  сунулась  к  выходу.  Никита  со  вздохом  облегчения
опустил свой бамбуковый "меч", только теперь ощутив боль в  местах,  где
по телу прошлась дубинка вселённого.
   - Спасибо вам, - проговорил юноша, держась за голову. Девушка помогла
ему подняться, хотя ей досталось не меньше, бросила  благодарный  взгляд
на спасителя. Набросилась на приятеля:
   - Говорила, давай останемся, нет же, не послушался,  пока  голову  не
проломили. Это те телохранители Дадуева, не  понял,  что  ли?  Я  узнала
двоих, а тот, с дубинкой, и вообще милиционер, тоже с ними...
   Они сошли.
   Напряжение спало.
   - Спасибо и вам, - пробормотал Сухов водителю.
   - Не за что, - ответил тот, мордастый, несимпатичный  с  виду.  -  Мы
делаем одно дело.
   Сухов  доехал  до  своей  остановки,  сошел  и  долго  смотрел  вслед
автобусу, вспоминая лицо и тон водителя,  с  которым  тот  говорил:  "Мы
делаем одно дело". Кто же это был?
   Еще с полчаса Никита смотрел на звезды, ни о  чем  особом  не  думая,
пока не созрела догадка: их нашли!
   Такэда приехал второго декабря, похудевший и усталый, но все такой же
невозмутимый и обманчиво флегматичный. Однако, узнав о стычках танцора с
неизвестными "бандформированиями", помрачнел.
   - Они запустили ЦРУ.
   Никита невольно усмехнулся, переодеваясь после душа; Толя нашел его в
раздевалке ЦРБИ после тренировки.
   - Ну и зверинец! Сплошной фашизм: СС, ЧК, СД, теперь ЦРУ. Что еще нас
ожидает?
   - ЦРУ - это почти то же  самое,  что  и  ЦРУ  в  Штатах:  Центральное
разведуправление, то есть система разведки и слежки.  Подручные  Денницы
запускают ее в потенциально  опасных  для  них  хронах,  чтобы  выяснить
количество магов. В нашем хроне ЦРУ до сих пор  не  работало,  Земля  не
считалась опасной для  замыслов  Люцифера,  скорее  наоборот.  В  общем,
меченый, пора уходить отсюда.
   Никита застыл, вдев руки в рукава рубашки.
   - Куда уходить? На Луну, что ли? Ты серьезно?
   - Нет, пошутил.
   - Только-только начало что-то получаться - и снова  в  бега...  Может
быть, обойдется?
   - Не обойдется, Кит. И ты еще не готов.
   Никита оделся, и они вышли на улицу. Было два часа дня, но  казалось,
будто уже наступил вечер: серая  пелена  туч  опустилась  на  город,  не
пропуская солнечный свет. Мело.  Редкие  прохожие  торопились  по  своим
делам, и никто не обращал внимания на друзей.
   - Где был на сей раз?
   - Где меня не ждали, - туманно ответил Такэда. -  В  том  числе  и  в
Москве.
   - Ксению видел?!
   - Нет... нельзя было, за ней тоже пущено ЦРУ, так что  я  не