.
   Все дальнейшее произошло в течение нескольких долей секунды (весь бой
до этого  продолжался  около  полусекунды):  стремительное  "скатывание"
кривизны пространства, нарастание плотности гравитационного  поля,  рост
напряженности всех  полей,  ядерные  резонансы,  буквально  превратившие
окружающую среду в один большой атомный взрыв, поворот симметрии частиц,
означавший готовность вакуума к  фазовому  переходу  и,  как  следствие,
начало схлопывания  хрона.  И  вдруг,  как  удар  -  остановка  времени!
Пространство хрона, весь  его  "сросток  кристаллов",  а  также  горящий
вакуум вокруг "кристаллов" как бы  растрескались  на  отдельные  домены,
разделенные тончайшими зеркальными стенками.  Все  физические  процессы,
вплоть до вращения электронов в атомах, практически  прекратились.  Лишь
специфическое  движение   эйдоса,   охватывающего   отдельные   островки
индивидуальных информационных полей, принадлежащих  разумным  существам,
не  затихало.  И  Никита  впервые  во  всем  объеме   почувствовал   это
сверхтонкое,  надвременное  движение,  основу  основ  Веера  Миров,   не
поддающееся никаким  воздействиям  изнутри  самого  Веера.  Сознание  на
мгновение отключилось, но  заговорил  магический  контур  сверхсознания,
впаянный в эйдос, как муравей  в  янтарь,  и  чувствующий  малейшие  его
изменения. Никита понял, кто остановил время, вернее, не время, а  поток
событий, сохранив энергетический  аспект  времени.  И  получил  в  ответ
мгновенную видеокартинку: словно из-под ветвей дерева с кружевным узором
листьев выглянул загорелый молодой  человек  с  шапкой  белых  волос,  в
глазах которого светились ум и сила,  подмигнул  Посланнику  и  скрылся,
оставив в душе мимолетное сожаление и тоску. Вероятно, это был тот самый
"бог   данного   мгновения",   вернее,   его   отражение   в    сознании
Сухова-человека. Мифы не  лгали,  Дадхикраван  был  прав:  "бог  данного
мгновения" представлял собой мгновенно возникающую и  так  же  мгновенно
уходящую страшную роковую силу, способную как созидать, так и разрушать,
и жил он в н е Веера Миров как объект, сравнимый  с  ним  по  сложности,
энергопотенциалу  и  информационному  насыщению.  Останавливая  п   оток
событий в одном из Миров-хронов Веера, он,  конечно,  преследовал  свои,
неведомые никому цели, но у Сухова осталось впечатление, что вмешался он
пусть и не ради спасения Посланника, но  ради  чего-то  большего,  может
быть, ради спасения Веера,  уникального  образования  даже  для  Большой
Вселенной.
   Во всяком случае лицо в узоре  зеленых  листьев  Никита  не  смог  бы
забыть до конца своих дней.
   Время сдвинулось с места на неуловимый квант: внешняя сила  перестала
сдерживать его. Следующий миг мог стать роковым, схлопывание  хрона  уже
ничто не могло остановить, смерть  казалась  неминуемой,  однако  Никита
ощутил вдруг прилив сил: кто-то буквально влил в  него  порцию  энергии,
как глоток эликсира бессмертия, - и он  успел  прыгнуть  вперед,  сквозь
стенку хронобарьера, выдернув за собой Магэльфа и того, кто его спас.

Глава 7

   Он не знал, успели спастись Даймон и Гагтунгр от порожденного ими  же
катаклизма или нет, хотя и подумал об этом мимолетно. Но, как оказалось,
собственные  беды  еще  не  закончились.  Прыжок   сквозь   хронобарьер,
разделявший Миры Веера, закончился в Суфэтхе!
   Было ли то следствием "кладбища Шаданакара", Сухов  не  понял,  а  на
анализ времени у него уже не было.
   Суфэтх действительно  был  "кладбищем",  способным  похоронить  любой
материальный объект любой протяженности, в том числе  и  Вселенную-хрон.
Будучи "выступом", своеобразной переходной  зоной  Большой  Вселенной  в
теле  Веера  Миров,  которая  имела  506-мерную  размерность  с  реально
развернутыми  координатами  ,  Суфэтх  поглощал   всю   энергию   любого
проникавшего в него тела, в том числе и энергию атомарных связей и  даже
энергию  кварко-глюонного  обмена!  От  "нарушителя"  оставался   только
пси-информационный каркас, так сказать, "тень души",  проваливающаяся  в
конце концов на "дно кладбища", передающая свою сущность  вечно  кипящей
Большой Вселенной.
   То, что вырваться из Суфэтха почти невозможно,  Никита  понял  сразу,
почуяв  жуткий,  ужасающий,  отнимающий  силы  холод.   Суперхолод!   За
несколько мгновений Суфэтх высосал энергию  внешней  магической  защиты,
пробил  брешь  в  силовом  коконе  сверхсознания,  сжал  мозг   ледяными
пальцами, продолжая выкачивать запасы био  -  и  пси-энергии,  и  Сухова
охватил ужас: жизнь утекала в  Никуда,  в  Ничто,  в  Беспредельность  и
Вечность! Сил на пролом  хронобарьера  в  обратном  направлении  уже  не
оставалось.
   - Прощай! - донесся пси-крик Магэльфа, пережившего те же впечатления;
Машина Всех Машин не могла спасти его, как и собственная мощь.
   И в этот момент в события снова вмешался некто третий, тот, кто помог
Никите и Магэльфу выбраться из  коллапсирующего  хрона.  Им  оказался...
Дадхикраван!
   - Держитесь, Посланник! - услышал-ощутил  внезапно  Сухов.  Появилось
ощущение, будто горячая твердая ладонь поддержала его под локоть, и было
это  ощущение  столь  явственным,   что   Никита   даже   увидел   рядом
сосредоточенного псевдочеловека. Ладонь придала новые силы, через нее  в
тело  Посланника  влилась  целая  река  энергии  -  Дадхикраван   тратил
собственные запасы  с  безумной  щедростью,  и,  почувствовав,  что  это
означает, Никита рванулся прочь из Суфэтха, не  забыв  увлечь  за  собой
Магэльфа, еще  не  растворившегося  в  абсолютном  светомраке  "кладбища
Шаданакара".
   Показалось Сухову - на  краткий  миг  он  увидел  Большую  Вселенную:
плотнейшую,  плотнее  ядерной,  субстанцию,  передергиваемую  судорогами
сверхнапряжений,  в  которой  вспыхивали,  расширялись,  росли  и  снова
сжимались ансамбли Метавселенных наподобие Веера, а также проще  и  куда
сложнее,   и   грандиозная   эта   картина,   Апокалипсис   Вечности   и
Бесконечности,  заставила  Никиту  ужаснуться  от  восторга  и  испытать
невиданную боль и горечь: оценить Большую Вселенную, объект  бесконечной
сложности, постичь ее разумом  живущего  в  ней  существа,  даже  такого
великого, как Люцифер, было  невозможно.  Как  оценить  то,  что  нельзя
оценить ни пятью, ни тридцатью пятью чувствами?
   Понял Никита и то, что вряд ли  когда-нибудь  еще  удастся  облечь  в
слова и образы  увиденное  им  на  уровне  сверхсознания,  выразить  эту
картину доступными  ему  средствами.  Как  описать  то,  что  невозможно
описать ни человеческим,  ни  каким-либо  другим  языком?  Беспредельное
разнообразие невыразимо, как и предельное совершенство...
   Очнулся он в мертвом,  но  не  сжимающемся  в  точку  мире,  на  краю
"лестницы" Шаданакара, еще очень  близко  от  Суфэтха.  Рядом  болтался,
цепко удерживаемый "захватом" магиполя,  закуклившийся  рой  Магэльфа  -
универтер исчез - и плавал в ауре бледного сияния  Дадхикраван.  Вернее,
тень его, зыбящаяся, неплотная, просвечивающая, как кисейная  занавеска.
Весь океан энергии, запасенный им в себе - в принципе бывший темпорал  и
был сгустком энергии с организацией мыслящего  существа,  -  позволявший
ему беспрепятственно проникать в любой уголок Веера,  он  отдал  Никите,
спасая его от смертельных объятий Суфэтха.
   Не останавливаясь, Сухов продавил мечом  квантовый  барьер  соседнего
хрона, давно перестав обращать внимание  на  сопутствующие  просачиванию
сквозь барьер ощущения, и шел так до тех пор, пока не  оказался  в  мире
Велиала.
   - Опусти меч, Посланник, - послышался ему знакомый  звучный,  богатый
интонациями пси-голос. - Ты среди друзей.
   - Зу-л-Кифл! - пробормотал  Никита,  вдруг  почувствовав  невыносимую
тяжесть меча.
   Сфера  ощущений   Посланника   стремительно   сжалась   до   размеров
человеческого  тела.  Он  "выпал"  из  сверхсознания,  ритм  мышления  и
скорость реакций снизились до нормальных, человеческих.
   Он огляделся: песчаный берег, река, не земной, но лес невдалеке, -  и
не успел ничего сообразить, как  вдруг  кто-то  обнял  его,  прижался  к
груди, и горячие губы коснулись его сухих, воспаленных глаз, щек, губ.
   - Господи! - с трудом выговорил Сухов. - Ксения?!
   - Не веришь глазам своим, поверь на  слово,  -  засмеялся  кто-то  за
рекой.
   Никита оглянулся, разглядев фигуру воина в доспехах, но с  непокрытой
головой.
   - Яросвет?
   - Кто же еще? Вижу, Дадхикраван добрался до тебя вовремя. А кто это с
тобой, в коконе? Неужто Магэльф?
   Сухов  окончательно  пришел  в  себя,  отстранил  Ксению,  окинув  ее
взглядом и разом впитав красоту девушки, которую не мог скрыть  какой-то
дымящийся защитный комбинезон, и ее неповторимую свежесть. Она  казалась
нормальной, натурой цельной и в то  же  время  по-домашнему  мягкой,  но
отсутствие обычной "смеси" в  ауре  ее  пси-излучения  -  очаровательной
непринужденности, мечтательности и твердых убеждений, а  также  ощущение
неловкости и рассеянности, которое она внушала, все время пытаясь что-то
вспомнить, - все это говорило о нарушении в  психике.  Душу  Ксении  еще
предстояло "собирать" по хронам, прежде чем она станет прежней.  Но  его
она уже вспомнила!
   Никита поцеловал девушку в подбородок.
   - Подожди, милая. - Обернулся к  Дадхикравану,  вокруг  которого  уже
собрались маги, в том  числе  и  оживший,  приобретший  форму  человека,
"римского императора", Магэльф. Кто-то тронул Сухова за руку.
   - Что с ним?
   Никита  сжал  до  боли  руку   Такэды,   одетого   все   в   тот   же
костюм-диморфант, опомнился, прижал его к себе и отпустил.
   - Он умирает, - ответил вместо  Никиты  Яросвет.  -  Что  тут  у  вас
произошло, Посланник?
   Запинаясь, Никита пересказал события последних минут, о том, как  его
и  Магэльфа  спасло  появление  бывшего  темпорала,  умолк,   шагнул   к
Дадхикравану.
   - Отшельник, дружище...
   -  Не  стоит  кручиниться,  -  долетел  слабый  пси-шепот   огненного
псевдочеловека, ставшего почти прозрачным, как лунный блик на стекле.  -
Вы мне уже не поможете, несмотря на все ваше умение.  Я  знал,  что  так
будет, и не жалею ни о чем. Посланник, не казните себя, я благодарен вам
за мгновения свободы.
   - Ты... знал?!
   - Конечно, я ведь соединял не только  Миры  Веера,  но  и  прошлое  с
будущим.
   -  Ты  знал!..  О  дьявол!  Неужели  все  это  -  мой   поход,   твое
освобождение, бой с игвами - было рассчитано Люцифером?!
   Берег, на котором  стояли  маги,  вдруг  подпрыгнул,  будто  по  нему
ударили исполинской кувалдой. Из недр материковой коры,  на  которой  он
покоился, донесся долго не затихающий гул.
   - Что это? - повернулся к Сухову Такэда.
   - Люцифер? - негромко спросил неведомо кого Яросвет.  -  Его  тяжелая
нога?
   -  Нет,  -  раздался  из  воздуха   вежливый   голос;   Велиал   тоже
присутствовал на собрании магов, только невидимый. - Это ударная  волна,
порожденная  взаимопроникновением  двух  соседних  хронов.  Веер   начал
складываться, джентльмены. Если мы хотим что-то сделать,  надо  спешить.
Но я не уверен, что мы справимся с коллапсом Шаданакара, тем  более  что
обойма неполная - нас шестеро.  Принцип-регулятор  же  начнет  работать,
лишь когда соединятся Семеро магов.
   - Нас семеро, - прошелестело, как вздох, утверждение Дадхикравана.  -
Если земляне Такэда  и  Ксения  согласятся  послужить  мне  материальной
оболочкой, с их помощью я проживу достаточно, чтобы соединить нас  всех.
Я знаю, как это делается, потому что видел не один раз. И  тогда,  может
быть, мы что-нибудь придумаем.
   - Да, - без колебаний кивнул Такэда, не дожидаясь,  когда  кто-нибудь
из магов обратится к нему с просьбой. - Я согласен.
   - Ксюша... - Никита взял девушку  за  плечи,  заглянул  в  глаза,  но
сформулировать просьбу сразу не смог.
   - Что я должна делать? - доверчиво спросила она.  -  Я  согласна.  Ты
ведь не оставишь меня?
   - Нет! - каменно-твердо сказал Никита. Обернулся  к  Дадхикравану.  -
Начинай... э-э... а где Уэтль?
   - Я здесь, брат, - словно  чертик  из  коробки  выпрыгнул  из  кустов
индеец-маг, невозмутимый, как всегда, готовый  драться,  спасать  друга,
или его любимую, или Вселенную!
   - Значит, все здесь. Что ж, Отшельник,  начинай,  выхода  у  нас  все
равно нет. И кажется, я знаю, что делать.
   - Тогда ты и будешь ведущим выразителем  высшего  закона  Веера,  имя
которому  -  справедливость.  И  ты  же  станешь   направляющим   острия
Принципа-регулятора. Принимаете, маги?
   - Я бы хотел кое-что уточнить, - сказал  Велиал.  -  Среди  нас  есть
более опытные маги, которые могли бы возглавить Семерку...
   - Оставь, Велиал, - бросил Зу-л-Кифл. - Я знаю, к чему ты клонишь, но
это в тебе говорит Совратитель, дух двойственности и тщеславия. Ведь  ты
родственник хаббардианцам?
   - В какой-то степени. Но я хотел только...
   - Предложение Уэтля принимается. Речь идет не о личной выгоде и не  о
личном героизме, речь идет о судьбе Шаданакара. Идеалы толерантности,  а
также справедливости, истины, добра, достоинства, благородства, гармонии
и красоты в чести не во  всех  Мирах  Веера  -  благодаря  вмешательству
Люцифера  и  его  слуг,  однако  незнание  закона  не   освобождает   от
ответственности за его нарушение. Семеро собираются не для  того,  чтобы
наказывать, а для того, чтобы остановить  и  сделать  правильный  выбор.
Дадхикраван, мы готовы.
   Маги сдвинулись теснее, хотя этого и не требовалось.
   Такэда вдруг тихо рассмеялся. Пояснил в ответ на  удивленные  взгляды
магов:
   - Вспомнился Некрасов:

   В каком году - рассчитывай,
   В какой земле - угадывай,
   На столбовой дороженьке
   Сошлись семь мужиков...

   -  Весьма  удачное  сравнение,  -  усмехнулся  Зу-л-Кифл.  -  Вперед,
мужики?
   Никита одной рукой крепче прижал к себе Ксению,  а  другой  обнял  за
плечи Такэду. Время, казалось, замедлило свой неслышимый бег. А потом  в
сознание каждого вошел Дадхикраван (они ощущали его таким,  какими  были
сами), и небывалая  ясность  мысли  потрясла  Сухова,  осознавшего  себя
одновременно и Уэ-Уэтеотлем, и Яросветом, и остальными магами,  а  также
Такэдой и Ксенией, то есть синтетической личностью,  мыслящей  сразу  во
многих плоскостях, на многих уровнях и обладавшей небывалой  физической,
энергетической, информационной и пси-мощью.
   Нет,  маги  тоже  остались  личностями  с   высоким   интеллектом   и
собственной эмоциональной сферой, но  Сухов  как  бы  стоял  на  вершине
пирамиды Семерых и владел остальными, как органами своего тела.
   Он мог бы сформировать себе  облик  любого  существа  или  объекта  -
звезды, например, или планеты, или машины-робота, но,  подчиняясь  генам
человека, землянина, сохранил образ русского  витязя,  готового  к  бою,
одетого  в  кольчужные  доспехи,  с  мечом  в   руке.   Маги   и   люди,
преобразованные универсальным магиполем  в  полевую  форму  материи,  не
стали деталями костюма или доспехов, но влились в Сухова, как матрешки -
одна в другую, стали симбионтом,  единым  организмом  с  общей  душой  и
сознанием, продолжая в то же время полиалог, обмен мыслями,  как  делали
бы это в обычной беседе. Правда, гораздо быстрее. И все  же  власть  над
симбионтом  была  сосредоточена  у  Сухова.  Синтезированный  гигант   -
Принцип-регулятор - подчинялся его воле. Лишь на один краткий миг Никита
подумал об этом с мимолетным удивлением и гордостью  -  без  восторга  и
приятных эмоций, и тут же забыл.
   Умея ускорять и замедлять время, Сухов-Единый,  олицетворение  Закона
Веера, огляделся. Теперь ему были  доступны  высшие  сияния,  о  которых
когда-то говорил Зу-л-Кифл, сам толком не  понимая,  что  это  такое,  а
также все процессы  в  Мирах-Вселенных  Шаданакара.  Катастрофа  еще  не
произошла,  но  Веер  действительно  начал  складываться.  Потенциальные
барьеры, разделявшие хроны с разным ходом времени,  становились  тоньше,
лопались, исчезали, и  хроны  "проваливались"  друг  в  друга,  порождая
взрывы  вакуума  в  них,  от  которых  выделялась   энергия,   способная
уничтожить любую вселенную. Во взаимопроникших хронах рождалась "стоячая
волна" Хаоса, отрицающая всякий порядок и жизнь.
   Эти хроны находились на краях "лестницы" Шаданакара, рядом с  Болотом
Смерти и Мирами Великих игв, то есть "далеко" от  цивилизованных  миров,
но процесс, если он уже начался, остановить было очень трудно,  и  время
общего коллапса не играло роли, сколь большим ни казался бы его  отрезок
до финала.
   Никита  глянул  "в  начало  времен"  более  внимательно.  Где-то  там
шевелился  выбравшийся  из  своей  тюрьмы-вселенной   Люцифер,   изредка
встряхивая Веер.
   Он знал, что Принцип-регулятор универсума  -  высший  Закон  Веера  -
заработал!
   - Пошли к нему, - сказал Никита внутрь себя. - Все равно он нас ждет,
а я хочу предложить  компромисс,  от  которого  он,  может  быть,  и  не
откажется.
   Никто из магов-оболочек Единого  не  возразил,  успев  разобраться  в
движениях  мыслей  Никиты,  лишь  Велиал  добавил  в  композицию  общего
согласия нотку скептической меланхолии.
   Ощущая  одномоментно  все   то   же,   что   и   каждый   из   магов:
воинственно-безмятежную готовность Уэ-Уэтеотля к смерти за правое  дело,
философскую  сосредоточенность   Зу-л-Кифла,   возбужденное   нетерпение
Яросвета,  экзотическое  любопытство  роя  пчел  -  Магэльфа,   сомнения
Велиала, поддержку Дадхикравана, играющего роль общего канала пси-связи,
восторг и безмерное удивление Такэды, такое же удивление и нежное  тепло
Ксении, - Сухов-Единый обнял их  всех  и,  шагнув  сквозь  мертвые  миры
"верхнего" конца "лестницы" Шаданакара, замер на мгновение перед стеной,
отделяющей  Веер  от  Суфэтха.  Но  теперь  он  не   боялся   "кладбища"
Шаданакара, потому что  и  для  Суфэтха  стал  если  и  не  Законом,  то
достойным внимания Правилом. И "кладбище"  пропустило  его,  лишь  обдав
немыслимым холодом запредельных непостижимых пространств. Невредимый, он
вошел в мир Люцифера "через задворки", а не с "парадного входа".
   Природа не терпит шаблона, и Веер  как  Метавселенная,  реализовавшая
триллионы  миров,  отличных   друг   от   друга,   вполне   и   наглядно
демонстрировал правоту вышесказанного. Хрон  Люцифера,  которому  вполне
можно было дать название Ад, не библейский, а гораздо более масштабный и
страшный, не поддающийся описанию, тоже подтверждал это правило. Он и  в
момент рождения Шаданакара отличался от остальных его  миров-пластин,  а
когда Люцифер заявил о себе в полный голос, этот хрон и вовсе  выпал  из
разряда миров,  годных  для  эстетического  созерцания  другими  формами
интеллекта. А потом Люцифер создал Хаос...
   В первые мгновения Никита  ничего  не  увидел  и  не  ощутил,  словно
окунулся в абсолютную пустоту подземелья, неспособную затронуть ни  один
орган чувств.  Великая  Тишина  обрушилась  на  голову  Сухова;  тишина,
отрицающая любой процесс, как синтеза, так и  распада,  любое  движение;
тишина, отрицающая не  только  жизнь,  но  и  смерть,  как  совокупность
событий.
   Потом пришло ощущение глубины, а с ним -  влекущее,  соблазнительное,
сладостно-жуткое ощущение инородности. И  эти  впечатления  были  самыми
рациональными, хотя и не прямого  действия,  остальные  не  вмещались  в
понятие  земного  языка.  Но  ни  один  орган  чувств,  реагирующий   на
физические воздействия, а их у Сухова-Единого было не меньше  сотни,  не
сработал! Мир Люцифера не имел ни цвета, ни вкуса, ни запаха, ни объема,
ни каких-либо ориентиров, ни других характеристик,  которые  можно  было
почувствовать или измерить. Никита не сразу смог  определиться  и  найти
способ ориентироваться в этом вселенском Нигде. Хунь-дунь , пришло на ум
чье-то определение. Вероятно, отозвалось "я" Такэды.
   Затем Никита ощутил холод: Хаос  Люцифера  был  агрессивен,  отнимая,
высасывая энергию. Оставаться в этом мире долго не стоило.
   Наконец по судорогам магиполя Сухов  определил  примерные  координаты
конкретного "дом