всему
видно, что эти всадники... Апокалипсиса ждут нас.
   - Не вмешивайся, - тихо сказал Никита. - Это не игвы,  а  всего  лишь
Дактили, но лучше с ними договориться по-мирному.
   - Хм... -  Такэда  призадумался.  В  земных  мифах  тоже  встречались
дактили - существа-воины, выросшие из  отпечатков  богини  Реи,  -  пять
мужчин и пять женщин, однако встретить живых мифологических героев  Толя
не предполагал. Хотя уже  в  который  раз  изумился  совпадению  мифа  с
реальным аналогом, существующим во плоти и крови.
   Бывший темпорал приземлился  на  берегу  реки,  твердом,  похожем  на
бугристо застывший бетон, ссадил наездников и сложил крылья, превращаясь
в огненного псевдочеловека. Сухов подошел к нему, и оба они  повернулись
к недвижно стоящей в тридцати  шагах  группе  черных  всадников.  Только
теперь Такэда разглядел, что у ног черных коней лежит  какой-то  длинный
тюк или мешок, перевязанный светящейся бечевой.
   Видимо, Никита и Дадхикраван  вступили  в  пси-контакт  с  Дактилями,
потому что пауза затянулась, а потом без всяких  видимых  причин  черные
всадники ринулись на людей.
   Кони их выросли в размерах, как и  они  сами,  раз  в  пять,  скачком
преодолели расстояние, отделявшее всадников  от  людей.  У  Дактилей  на
груди сквозь плащи проросли не руки -  гигантские  топоры,  а  сами  они
изогнулись гигантскими запятыми,  являясь  как  бы  продолжением  коней,
словно вырастая из их боков. Такэда невольно схватился за арбалет,  удар
казался неминучим, но в  этот  миг  с  тихим  шелестом  пронзило  воздух
сияющее лезвие Финиста, Святогорова меча, и трое всадников покатились  в
реку. Оставшихся сшиб с седел Дадхикраван, превратившись в два  огненных
кулака.
   Так же мгновенно, как и начиная атаку,  черные  монстры  вскочили  на
коней и умчались вдоль  реки  на  другой  конец  острова,  где  исчезли,
растворились в воздухе подобно самой реке.
   - Странно, - сказал им вслед Никита, бросая меч в ножны.
   -  Да  уж,  бойцы  из  них  неважные,  -  согласился  Такэда,  скорее
удивленный, чем обрадованный исходом боя. - Я  думал,  не  зарубят,  так
затопчут.
   - Они - порождение не злой, но равнодушной мысли. Кто же приказал  им
встретить нас в этом колодце?
   - В каком кол... -  Такэда  не  закончил.  Пейзаж  вокруг  изменился.
Только что они стояли на острове - и вот уже вокруг сомкнулись  каменные
стены.   Поверхность   острова   стала   дном   огромного   колодца    с
многокилометровыми стенами, и лишь  река  да  черное  звездное  небо  не
изменились. Теперь было видно, что река вытекает из черного  зева  одной
пещеры и с гулом скрывается в другой, исчезая в абсолютном мраке.
   Вдруг брошенный Дактилями тюк зашевелился. Веревки, связывающие  его,
засветились сильней, но не лопнули.
   - Не советую, - сказал Дадхикраван, поймав желание Никиты. - Все  это
неспроста. Нас хотят задержать до прибытия владыки хрона, это очевидно.
   Вместо ответа Сухов достал меч, мягким и  гибким  движением  крутанул
его наискось, и зеленовато бликующее  лезвие,  удлинившись  на  тридцать
шагов и  достав  тюк,  с  филигранной  точностью  перерезало  светящийся
шпагат.
   Тюк стал раскручиваться, задымился,  распался  на  сизо-синие  струи,
испарился,  и  перед  взорами  людей  предстал  трехметровый  великан  в
каких-то  ярких  лохмотьях  и  остатках  лат,  безбородый,  краснолицый,
холодноглазый, с копной вьющихся красных волос.
   - Гуррах! - прорычал он, пронзая взглядом спасителей.
   Сухов засмеялся.
   - Что он сказал? - осведомился  Такэда,  пожалев  о  давно  пропавшем
лингвере.
   - Можешь считать это приветствием. - Никита взмахнул рукой. - Хайдуур
меиз де рра боуодоро. Фа на?
   - Де меиз хурракен Фаридун девиэр, - ответил  великан,  стукнув  себя
кулаком в грудь.
   - Его зовут Фаридун, он борец с дэвами, то есть с демонами, - перевел
Никита.
   - Урр ффахана сентурре  меиз  дуггуришша!  -  добавил  освобожденный,
угрожающе оскалился. - Шешу ззу меиз брандха?
   -  Он  спрашивает,  почему  мы  не  убили  его  обидчиков.  -  Никита
погрустнел. - М-да... Ффе ддуоз беренхе?
   - Брандха гуррах! - заревел борец с дэвами.
   - Сам дурак, - перевел Такэда хладнокровно. - Так?
   - Почти, - усмехнулся Сухов. - Если мы не дадим  ему  оружия,  еды  и
питья, он сам убьет нас.
   Толя тихо присвистнул.
   - Силен дэвоборец! Есть  пословицы:  "Кто  слишком  долго  борется  с
драконами,  сам  становится  драконом".  Или  демоном.  Этот,  наверное,
доборолся. Так ты дашь ему оружие?
   Никита отрицательно качнул головой.
   - Рыцарь-одиночка должен оружие добыть, а не просить. Дадхи,  поехали
дальше.
   Бывший темпорал помедлил немного, ему  тоже  что-то  не  нравилось  в
ситуации, но время не ждало, и он  снова  превратился  в  коня,  правда,
теперь без крыльев. Сопровождаемые взглядом свирепого Фаридуна, славшего
им вдогонку проклятия на своем языке, всадники проскакали вдоль реки  до
стены  колодца,  Дадхикраван  прыгнул  прямо  в  стену,  отчего   Такэда
инстинктивно отпрянул, ожидая столкновения, но  они  пронизали  "камень"
без каких-либо эффектов и вынырнули уже в космосе: глубокая  чернота  со
всех сторон, россыпи звезд и скоплений, чередование провалов  и  облаков
света. И невесомость.
   Желудок инженера прыгнул  прямо  к  горлу,  мышцы  сжались,  как  при
падении в бездну, и ему пришлось некоторое время бороться с  организмом,
убеждать его, что они никуда не падают. На Сухова внезапная  невесомость
не  произвела  впечатления,  как  и  на  Дадхикравана.  Оба   продолжали
переговариваться  в   пси-диапазоне,   советовались,   искали   какие-то
ориентиры, и отсутствие воздуха и силы тяжести  их  не  беспокоило.  Они
нашли верную дорогу в тот момент, когда Толя едва справился с тошнотой и
пытался осмотреться.
   Дадхикраван прыгнул "вверх" - судя по приливу крови к ногам, и спустя
несколько мгновений все трое вывалились  на  поляну  в  диком,  высохшем
великаньем лесу. Исполинские деревья необыкновенных, омерзительно  живых
форм застыли вокруг, словно застигнутое  мгновенным  жаром  сгоревшее  и
высохшее войско. Стволы их нельзя было не только обхватить, но и окинуть
взглядом, в каждом из них могло уместиться такое  сооружение,  как  храм
Василия Блаженного.
   - Парк Гиибели, - сказал Никита. - Еще один  прыжок,  и  мы  у  цели.
Готовься, Оямович, будет жарко, и держись за нашими спинами.
   Такэда,  который  во  все  глаза  смотрел  на   десятиметровый   холм
неподалеку, с трудом признав в нем  гигантский  муравейник,  не  услышал
его.
   - Вот это муравьи! Они же ростом с меня!
   -  Это  не  муравьи,   -   сказал   Никита,   мельком   взглянув   на
фиолетово-черные создания, суетящиеся на  муравейнике.  -  Равно  как  и
деревья вокруг - не деревья, а пространственные пузыри с локальным ходом
времени и разными наборами констант.
   Один из древесных гигантов вдруг растрескался,  как  сухая  глина,  и
осыпался грудой обломков, которая начала расплываться,  таять,  пока  не
превратилась в желто-коричневую  лужу,  часто  взбулькивающую  пузырями.
Пузыри не лопались, а ныряли в  жидкость,  как  живые,  чтобы  вынырнуть
вновь. Некоторые из них напоминали выпуклые фасетчатые глаза, пристально
всматривающиеся в людей. А потом лужа медленно потекла, вернее, поползла
прочь, выбрасывая вперед ручейки-псевдоподии  и  обтекая  препятствия  -
валуны, пни и деревья. Исчезла за пригорком с деревом, миллионы высохших
ветвей которого создавали впечатление застывшего взрыва.
   - Вот именно, - сказал Никита, прочитав мысли друга. - Не отвлекайся,
Наблюдатель. Поехали дальше.
   Последний прыжок Дадхикравана сквозь узлы иномерных  пространственных
структур вынес  их  на  гладкую,  металлически  отблескивающую  равнину,
уходившую в бесконечность, на которой на фоне бледно-зеленого, в тусклых
серебристых пятнах неба высилась самая  странная  из  башен,  когда-либо
виданных Такэдой.
   Она  представляла  собой  нечто   напоминающее   бесконечной   высоты
сталактит, опирающийся на игольчатое  острие,  полупрозрачный,  белый  с
голубым и желтым наплывами и прозрачными "слезами", вспыхивающий редкими
изумрудными и рубиновыми искрами, и  в  то  же  время  было  видно,  что
"сталактит" - сложнейшее техническое  сооружение,  а  также  красивейшее
архитектурное творение, вызывающее благоговейный восторг  и  впечатление
гармонии и завершенности.
   - Эхурсагкуркурра, - произнес Никита с  угрюмой  торжественностью.  -
Дворец Гиибели. Ось ее мира,  соединяющая  континуумы  экспериментальных
вселенных...  Кстати,  Оямович,  как   ты   оцениваешь   расстояние   до
замка-дворца?
   - Километров двадцать, - прикинул Такэда.
   - Около трехсот тысяч! Примерно столько же, сколько от Земли до Луны.
   - Не может быть!
   - Может. А кроме замка ты ничего не видишь?
   - Где? - Такэда огляделся. - Ничего, пусто.
   - Рядом с замком.
   Толя напряг зрение.
   - Точка какая-то... мушка... или песчинка.
   - Это жругр.
   У Такэды перехватило дыхание.
   - Значит, Гиибель дома... и знает, что мы тоже здесь.
   - Не уверен, я  почему-то  ее  не  чувствую  прямо...  хотя  не  могу
избавиться от ощущения, что она каким-то образом наблюдает за  нами.  Но
не извне, а изнутри... не могу объяснить.
   - Не пугай меня, Посланник.
   - Я сам боюсь. Дадхи, нас заметили.
   - Чую, - отозвался бывший темпорал.
   В  то  же  мгновение  напротив  путников  возникла  группа   знакомых
черно-чешуйчатых всадников, но на  этот  раз  с  откинутыми  капюшонами.
Конечно, это были не люди, но и не хаббардианцы -  вытянутые  крокодильи
морды, пародирующие человеческие лица,  шишковидные  черепа,  светящиеся
узкие глаза - целых шесть,  сходящиеся  клином  к  переносице,  костяные
наросты вместо ушей. Дактили, дети-роботы Гиибели. Впрочем, роботами  их
назвал привыкший к строгим формулировкам Такэда. Додумать он  не  успел:
где-то внутри него, а может быть, и на груди  раздался  вдруг  взрыв,  и
Толя потерял сознание, не успев ничего понять и почувствовать.
   Никита, стоявший рядом, не сразу понял,  что  произошло:  Дактили  не
нападали и полями не баловались, -  но  потом  стали  заметны  изменения
внешнего вида инженера, то есть его скафандра-диморфанта, и  выяснилось,
что  в  кармане  Такэды  взорвалась  хохха,  пси-рация,  настроенная  на
резонанс именно в том диапазоне, в котором "говорили" Дактили.
   Диморфант   спас   своего   хозяина   и   на   этот    раз,    приняв
энергоинформационный разряд на себя, однако он давно работал на  пределе
возможностей, и взрыв был последней каплей уходящей его жизни.  Скафандр
Такэды  потерял  блеск,  покоробился,  рассохся,  превратился  в   пакет
"капустных листьев", опавших на металл равнины кучей ломкого пепла.
   Нельзя было терять ни секунды, и Никита сделал единственное, что  мог
в  этих  условиях:  снял  с   себя   своего   диморфанта,   внушив   ему
соответствующий приказ, и надел его на  инженера.  С  этого  момента  он
вынужден был защищаться на уровне паранормальной энергетики, растрачивая
отнюдь не бесконечные резервы организма. Он едва успел защититься полем,
придав ему видимость одежды, как Дактили бросились на них.
   Первого вместе с конем сбил на землю Дадхикраван,  второго  -  Сухов,
удивляясь внезапной тяжести меча и его отказу  от  гипердействия.  Потом
вспомнились слова Дадхикравана о магическом равновесии Гашшарвы, и стало
ясно, что теперь придется драться, используя лишь мастерство и  воинские
навыки да физическую силу.
   -  Садись!  -  крикнул  Дадхикраван,  превращаясь  в  коня,  мысленно
добавляя: "У них преимущество маневра и скорости,  я  дам  вам  и  то  и
другое".
   Никита вскочил на  спину  огненногривого  скакуна,  отбился  от  двух
крокодилоголовых всадников и срубил третьего из  немыслимого  положения,
когда длинная рука-топор монстра уже наносила удар в спину.
   "Не жалей! - бросил Дадхикраван. -  Бей  на  поражение,  иначе  будем
кружить здесь долго. Эти ребята не боятся никого, кроме своей госпожи".
   Никита отбил атаку четверых, все еще не решаясь на смертельный  удар,
но Дактили заставили его отнестись к бою серьезней. Двое из  них  начали
метать в противника короткие копья, а оставшиеся дружно ударили  с  трех
сторон, целя в коня. И Сухов, почувствовав  боль  Дадхикравана,  ответил
бешеной атакой, срубив  головы  троим  всадникам  в  течение  нескольких
мгновений. Четвертый, заходящий с тыла, вдруг выпал из седла со  стрелой
в голове, а пятый, мгновенно развернувшись и проскакав с десяток метров,
исчез. Сухов оглянулся.
   Такэда, сидевший на металлической поверхности равнины  на  корточках,
помахал ему арбалетом. Голос его был, как и прежде, спокоен, хотя в себя
он окончательно еще не пришел:
   - Ура, мы ломим, гнутся шведы!.. Старые знакомые? Что со  мной  было?
Впечатление такое, будто во мне просверлили дырку и залили свинцом.
   - Если бы не диморфант, царство ему небесное,  от  тебя  остались  бы
только плавки. Взорвалась пси-рация.
   - Хохха?! Почему?
   -  Не  знаю.  Может  быть,  кто-то   передал   запредельный   сигнал,
рассчитывая, что она у меня. Двигаться можешь?
   - Вроде могу. А во что это ты одет? - Толя с интересом оглядел костюм
друга, напоминавший трико из жидкого серебра или ртути, вот-вот готовой,
казалось, пролиться лужицей на землю.
   - Это аура магиполя. Твой диморфант загнулся,  пришлось  отдать  тебе
свой. Залезай на коня, поскачем к замку.
   Земляне забрались на спину Дадхикравана.
   - Давай, дружище!
   И Дадхикраван "дал", перенеся всадников под стены Эхурсагкуркурры  за
несколько мгновений.

Глава 2

   Вторые сутки они бродили по замку Гиибели, действительно, как говорил
Сухов, представлявшему собой не  здание,  а  ось,  связывающую  миллионы
миров, с которыми экспериментировал Великий игва. Правда, время в  замке
текло иначе, вернее, потоки  событий  в  нем  пересекались  под  разными
углами, в результате чего  путешественники  то  неслись  в  будущее,  то
уплывали в прошлое - относительно момента их появления в замке,  но  для
каждого из них субъективное восприятие времени  давало  примерно  равную
оценку - вторые сутки.
   С той минуты, как они отбили  неожиданное  нападение  шидарка  -  еще
одного  защитника-сторожа  Эхурсагкуркурры,   невидимого   и   чудовищно
сильного, способного расплющить в лепешку любого смельчака, и проникли в
замок, друзьям никто не мешал и никто на них  не  нападал.  Сначала  это
казалось странным, и лазутчики  постоянно  ждали  каверз  и  ловушек  со
стороны прислуги замка, но так и не дождались. Да и  самой  прислуги  не
заметили.  Может  быть,  ее  не   было   совсем,   потому   что   замком
Эхурсагкуркурру можно было назвать лишь условно - это была колоссальная,
очень сложная и непостижимо пересекающаяся сама в себе лаборатория,  где
работали маги-демоны, решая только им  понятные  проблемы.  Лаборатория,
внутреннее пространство которой -  объем,  количество  комнат-вселенных,
длина и линейные параметры  коридоров,  температура,  цвет  и  освещение
изменялись по законам стохастики.
   С самого начала проникновения в замок  Такэде  начало  казаться,  что
кто-то невидимый хватает его за руки, толкает в спину,  подсовывает  под
ноги пороги и трещины, шепчет в уши гадости,  дергает  за  волосы,  и  в
конце концов ему пришлось поделиться впечатлениями с Никитой. Однако тот
объяснил все  "козни  нечистых"  психоэмоциональным  влиянием  интерьера
замка, его мощного магиполя, от которого не  спасла  защита  диморфанта.
Толя и сам не сильно сомневался в этом, но  спустя  сутки  блужданий  по
замку окончательно убедился в правильности выводов  Сухова,  а  также  в
том, что никакая внутренняя охрана замку не  нужна.  Во  всей  атмосфере
чувствовалось "дыхание преисподней": страх ирреальности, небытия, смерти
разносился по коридорам, страх невероятного  и  необъяснимого;  призраки
жутких тварей, видения  монстров  стучались  в  мозг,  шептали  странные
угрозы, предлагали непонятное, и в хоре  их  телепатических  голосов  не
слышно было друзей или хотя бы  просто  сочувствующих,  в  том  числе  и
Ксении.
   Интерьеры коридоров и помещений менялись внезапно, ориентироваться  в
них, на взгляд Такэды, было невозможно, и все же  Сухов  и  Дадхикраван,
советуясь друг с другом, шли вперед к известной им двоим цели.
   Двери, перед которыми они останавливались, распахивались  перед  ними
без задержки, открывая не помещения - миры, большинство которых Толя  не
смог бы не только описать, но и воспринять. Один лишь параметр "хватали"
его органы чувств - глубину этих  миров,  их  необъятность,  да  изредка
мрак, превосходящий чернотой тьму земной  ночи  или  космоса.  Остальные
красоты  и  ужасы  ландшафтов   иномерия   глаза   человеческие   видеть
отказывались, и чувство, более сильное, чем ужас, для которого на  Земле
не нашлось бы наименования, не раз сжимало  сердце  инженера,  с  трудом
находившего силы поспевать за магами.
   Сухов и Дадхикраван видели и чувствовали, конечно, гораздо больше, но
и на них действовала атмосфера Эхурсагкуркурры, диковинного  сооружения,
в котором могли обитать и работать только демоны  и  структуру  которого
постичь слабому человеческому разуму было не дано.
   О Гиибели не говорили, ее присутствие в замке казалось  сомнительным,
ибо, находясь в замке, она не могла не знать, что ее посетили непрошеные
гости, и тем не менее Сухова смущала вибрация пси-поля, присущая Гиибели
как запах духов женщине. Вероятнее всего, она была тут, в замке,  но  по
неизвестным причинам не хотела обнаружить себя, ожидая, что будут делать
маги.
   Очередная дверь, никоим образом не похожая на  двери  земных  зданий,
открыла  им  выход  на  расчерченное,   как   шахматная   доска,   поле,
ограниченное лесом гигантских  копий.  Из  облачной  пелены,  заменявшей
здесь небо, свисали такие же острые копья, с которых то и дело срывались
вниз неяркие розовые молнии.  А  на  квадратах  шахматного  поля  лежали
огромные, в два человеческих роста, металлические с виду шары.  Это  был
один из редких миров - "чуланов",  поддающихся  чувственному  восприятию
землян.
   Такэда, вглядевшись в ближайший шар, понял, что он полупрозрачен, как
зеркальное  стекло,  а  внутри   прячется   нечто   знакомое,   хотя   и
отталкивающее. "Скелет!" - сообразил он наконец.
   Внутри шара скорчился скелет какого-то существа.
   - Кладбище? - прошептал Толя.
   - Семенной фонд, - поправил Никита.  -  К  счастью,  давно  потухший.
Зародыши погибли.
   - Зародыши чего?
   - Демонороботов, если  подбирать  термин,  близкий  по  смыслу,  слуг
Гиибели и ее приятелей. Эй, Дадхи, предлагаю сделать  привал.  Мне  пора
подзарядиться.
   - Здесь? - поморщился Такэда. - По сути, на кладбище?
   - Тебя это шокирует? Можно, конечно, поискать  место  поприятнее,  но
это потеря времени. Доставай кухню и ешь,  а  мы  с  Дадхи  позавтракаем
по-своему. Хотя от фруктов и я не откажусь.
   Никита в сопровождении огненного нечеловека пришел в глубь шахматного
поля, уселся на один из квадратов белого цвета в позе лотоса,  спиной  к
шару, и застыл. Дадхикраван несколько раз  обошел  его  кругом,  наконец
остановился сбоку и тоже замер.
   Толя некоторое время с любопытством наблюдал за ними,  однако  ничего
не происходило, и тогда  он  достал  пластинку  "скатерти-самобранки"  и
заказал завтрак.  В  отличие  от  скатерти-самобранки  из  мира  Мстиши,
требующей определенных навыков приготовления пищи,  эта  выдавала  блюда
автоматически, по программе.
   Поскольку диморфант сотворил из себя герметический скафандр,  защищая
хозяина, пришлось потратить несколько минут на  объяснения  -  каким  он
должен стать, чтобы хозяин поел, в результате чего диморфант превратился
в яйцеобразный кокон, вобрав внутрь кухонный комбайн  и  освободив  руки
Толи. Давление пси-поля извне заметно ослабело,  принеся  облегчение,  и
Такэда  с  удовольствием  уплетал  сотворенную  "скатертью"