несколько  десятилетий  спустя.  Было  ли   это   исторической
предопределенностью, или просто игрой случая, посол Гусман так и не узнал.
     Отомстим за Сталина! - сказал Ильич. И отомстили.  Царицын  отстояли,
Деникина отбросили, Россию спасли. И Ленин объявил нэп.  Рановато,  вообще
говоря, можно было подождать, но Ильич хорошо усвоил урок  израильтян.  Со
Сталиным-то они оказались  совершенно  правы.  После  смерти  Кобы  в  его
квартире были найдены дневниковые записи и кое-какие предметы... С  послом
Ленин был сдержан, и Гусману пришлось лишь строить догадки о том,  что  за
дневник вел Сталин и существовал ли этот дневник вообще. Что до народа, то
послесмертный лик Кобы остался для него незамутненным...
     Со Сталиным израильтяне  оказались  правы.  Значит,  они  правы  и  в
остальном. Нэп - спасение России. Даешь нэп!


     Жить  анахоретами  было  не  очень  весело.  Скучали  по   дому,   по
израильской пище, фалафель представлялся недостижимой  мечтой.  Ностальгия
для дипломата - штука недопустимая. А если  подпирает?  Фабер  уже  дважды
побывал в отпуске, а Гусман все никак не мог выкроить время  -  за  четыре
года  отдохнул  пару  раз  в  Железноводске,  да  еще  в  Питер   съездил,
удовлетворил давнюю мечту: побывать в Петродворце. Бендецкий, после  того,
как главкомом  назначили  Тухачевского,  сдружился  с  этим  замечательным
человеком и, когда Врангеля сбросили в Черное море,  а  Колчака  уговорили
стать Президентом Сибири, израильский военный атташе принялся  натаскивать
нового друга, объясняя ему преимущества ракетных войск перед даже танками.
Бендецкому было не до отпуска - он  творил  историю.  В  двадцать  третьем
Россия продала за рубеж больше зерна, чем в пресловутом тринадцатом  году.
Впрочем, насколько понимал Гусман, в провинции жизнь легкой не стала, но и
голода в Поволжье, о котором он читал  в  учебниках,  тоже  не  случилось.
Такая огромная страна, разве ее за несколько  лет  поднимешь?  Правда,  не
нужно было  бросать,  чтобы  поднимать  не  пришлось,  но  это  уж  другая
проблема.
     От  премьера  Визеля  Гусман  получил   хорошее   теплое   письмо   с
благодарностью за службу отечеству и написал в ответ, что хочет остаться в
России до конца. Премьер понял, что имеет в виду посол, и ответил коротко:
"Оставайся".
     С Лениным Гусман вел долгие беседы о мировой системе  капитализма,  о
роли пролетариата, информацию выдавал дозированно и только  ту,  что  была
разрешена контрольным советом Моссада. Гусман вовсе не надеялся,  что  ему
удастся склонить вождя к тому, чтобы вернуть Россию прежним  хозяевам.  Но
первые демократические выборы  двадцать  третьего  года  -  заслуга  посла
Израиля в России. И первая большая радиостанция на  Шаболовке  -  тоже.  И
первую электростанцию  Ильич,  несмотря  на  сопротивление  Бонч-Бруевича,
заложил лично, а Гусману позволил бросить лопату песка.
     Все шло хорошо. Вот только  здоровье,  его-то  никакими  израильскими
советами не поправишь. Осенью двадцать второго  Ильич  слег.  После  весны
двадцать третьего доверительные беседы прекратились -  вождь  едва  двигал
тяжелым языком, а к осени и вовсе замолчал, только глаза выдавали натужную
работу мысли, не  способной  найти  выход  и  потому  медленно,  но  верно
убивающей организм. Мысль, если не давать ей выхода, отравляет так же, как
продукты распада...
     Как и положено, Ленин умер  21  января  1924  года.  Траурный  митинг
должен был открыть Тухачевский, который  считался  по  праву  единственным
продолжателем дела Ленина. Бухарин, третий человек в  государстве,  должен
был произнести речь.


     Всего  не  учтешь,  и  часто  история  меняется  из-за   элементарной
забывчивости. Гусман забыл о Троцком. А  почему  он  должен  был  помнить?
После гражданской пламенный Лев Давидович был отодвинут на второй план еще
более пламенным Тухачевским. Кем был Троцкий  в  двадцать  третьем?  Всего
лишь заместителем наркома по делам национальностей. Пешка, вот и забыли. В
ночь перед похоронами вождя Тухачевский, возвращаясь  в  свою  кремлевскую
квартиру, неосторожно поставил ногу на верхнюю ступеньку, не  удержался  и
покатился по лестнице. Перелом шейных позвонков, умер на месте. И траурный
митинг открыл Троцкий.


     - Отозвали меня осенью двадцать четвертого, - сказал  Арье.  -  Новым
послом назначили Фиму Котлярского.
     - Мы же с ним учились в университете! - воскликнул я.
     - Он был послом аж до тридцать третьего. А потом...
     Арье замолчал, перебирая старые фотографии.
     - Что потом? - нетерпеливо сказал я.
     - А потом  дипотношения  были  прерваны.  Троцкий  сделал  ставку  на
Гитлера, он, конечно, догадывался, что в Германии  тоже  есть  израильский
посол. Точнее, был до прихода фюрера... Троцкий не желал портить отношений
с немцами.
     - А Россия? - спросил я. - Что стало с Россией?
     - Видишь ли, первый концлагерь на Соловках организовали еще при  мне.
История повторилась, Песах, только вот Троцкий оказался пожестче  Сталина.
И вспоминать не хочется, извини.
     - Но ведь этого не было, - сказал я. - Всего, что  ты  рассказал.  Ты
ведь не мог быть послом в той России, которая стала Союзом, и  которую  мы
изучали, и из которой мы все родом.
     - Песах, тебе веселее становится от мысли, что в  тот  момент,  когда
наше посольство прибыло в Москву, образовалась  альтернативная  линия?  Мы
хотели сделать счастливой хотя бы одну Россию!
     Арье  сложил  фотографии  в  альбом,  передо  мной  сидел  вовсе   не
моложавый, как мне показалось при встрече,  а  стареющий  человек.  Борода
была седой, а лицо - усталым. Я попрощался.


     Институт темпоральных дипломатов до сих пор не рассекречен. Но  вчера
Арье познакомил меня с Руди Натаном, который был послом Израиля в Германии
с 1925 по 1933 год. Натан сказал, что Моссад уже принял  решение  раскрыть
кое-какую информацию о миссии послов.
     Завтра все репортеры набросятся на эту сенсацию, я  всего  лишь  хочу
опередить господ журналистов. К тому  же,  с  утренней  почтой  я  получил
письмо из МИДа, где мне предлагают отправиться послом в Соединенные Штаты.
Период я могу выбрать сам. Я предпочел бы Россию, но раз  это  невозможно,
согласен вручить верительные грамоты  Аврааму  Линкольну.  Может,  удастся
спасти его от пули?





                                П.АМНУЭЛЬ

                         ГАДАНИЕ НА КОФЕЙНОЙ ГУЩЕ




     Мой сосед, комиссар тель-авивской уголовной полиции Роман Бутлер,  не
появлялся у меня всю неделю, и в субботу вечером я зашел к нему сам. Мира,
жена Романа, сидела  на  площадке  стереовизора  и  играла  в  бесконечном
мексиканском сериале, тянувшемся, похоже, с прошлого тысячелетия. Когда  я
вошел, отрицательный герой по имени Фучидо  брал  за  горло  положительную
героиню Марию Эскудо. Уверен, что любой на его месте поступил бы  так  же.
Спрашивать Миру,  вошедшую  в  роль  Марии,  о  том,  дома  ли  муж,  было
бессмысленно, и я прошел в комнату Романа. Комиссар сидел в кресле у стола
и лазерным карандашом выводил на  потолке  какие-то  иероглифы.  Иероглифы
мерцали тускло-зеленым и медленно гасли.
     - Садись, Песах, - сказал Роман, даже не посмотрев на меня: узнал  то
ли по шагам, то ли по моей привычке стучать в дверь, а потом открывать ее,
не дожидаясь ответа. - Садись и скажи, что тебе напоминает этот рисунок.
     Я сел на диван  и  задрал  голову.  Очередной  иероглиф,  прежде  чем
раствориться, напомнил мне, что я забыл купить масло,  а  компакт-доставка
не работает даже в моцей шабат, и утром придется самому  идти  в  магазин.
Выслушав мой ответ, Бутлер сказал:
     - Ассоциации историков и шизофреников  понять  невозможно.  По-моему,
это лошадь. Где ты разглядел пачку масла?
     - Не вижу никакой пачки масла, - возразил я. - По-моему,  это  просто
набор линий без всякого смысла. Просто я  вдруг  вспомнил,  что  не  купил
масла, вот и все. А если тебе нужны ассоциации по поводу этой  загогулины,
обратись к компьютеру, он тебе предложит миллион вариантов.
     - Уже предложил, - сказал Роман, погасил  карандаш,  включил  верхний
свет и повернулся ко мне. - Все варианты неверны.
     - Что значит - неверны? Разве эта штука означает нечто конкретное?
     - Видишь ли, Песах, эта штука означает, что мой помощник Йоэль завтра
сломает ногу, выходя из подъезда своего  дома.  И  похоже,  не  существует
способа предотвратить это стихийное бедствие.
     - Буду очень благодарен, - вежливо сказал я, -  если  ты  объяснишься
более понятно.
     - Объясняю. Мы занимаемся сейчас делом русской мафии.
     - О! - прервал я. - Опять? Не твой ли министр  уверял  неделю  назад,
что никакой русской мафии в Израиле никогда не было?
     - И он не обманывал. Но, тем не менее, мы этим делом занимаемся.
     - Занимаетесь тем, чего нет?
     - Что я в тебе ценю, Песах, - вздохнул Роман, - так это неспособность
выслушать без комментариев три предложения подряд.
     Я обиделся и замолчал на целый час, что позволило  Роману  рассказать
все до самого конца и даже чуть более того.


     Оказывается, два месяца назад произошло  совершенно  непримечательное
событие  -  некая  Сара  Вайнштейн,  которую  бросил  муж,  отправилась  к
гадателю, чтобы спросить о том, нужно  ли  ждать  его  обратно  или  сразу
завести любовника. Фамилию гадателя она вычитала  в  газете.  Газета  была
ивритская, и потому  Сара  вообразила,  что  гадатель  не  умеет  говорить
по-русски. "Русским" она  не  доверяла  -  начиная  от  уборщиц  и  кончая
предсказателями будущего. Кроме того, она ожидала,  что  в  гадании  будет
помогать компьютер, и это придаст предсказанию силу научного закона.
     Все оказалось наоборот. Во-первых, в кабинете не было компьютера - то
есть, вообще не было, даже выносного терминала, что в наши дни иначе,  как
нонсенс, не воспринимается. Во-вторых, на  иврите  гадатель  Меир  Шульман
говорил без акцента только "шалом" и "кесеф лифней авода", что  напоминало
пресловутое "казнить нельзя помиловать". Деньги Сара выложила, после  чего
Шульман  приступил  к  процедуре  гадания,  каковая  оказалась   стара   и
неинтересна: гадатель поднес Саре чашечку кофе, попросил  выпить,  чашечку
перевернуть и заглянуть на дно. Обычное гадание на кофейной гуще, знала бы
- ни за что не пришла бы.
     Кофе оказался неприятен на вкус и явно плохих сортов. На дне  чашечки
в потеках кофейной гущи оказались контуры странных фигур, по мнению  Сары,
крокодила и Большой Медведицы, как ее изображают в учебнике астрономии для
тихона. Шульман же, поглядев в чашечку, сказал немедленно, что муж к  Саре
не вернется, а любовник ей противопоказан. Кроме того, завтра  ее  ожидает
хирургическая операция, после которой она вообще  должна  будет  забыть  о
мужчинах.
     Сара покинула кабинет с чувством  глубокого  неудовлетворения,  а  на
следующее утро ей стало плохо, ее отвезли в "Хадасу", где женщине  сделали
срочную операцию по поводу какой-то нераспознанной и запущенной болезни. И
в результате Саре действительно пришлось о мужчинах забыть.
     Выйдя через неделю из больницы, Сара отправилась  к  гадателю,  чтобы
извиниться за проявленное недоверие,  но  Шульман  принять  ее  отказался,
мотивировав отказ тем, что никогда не принимает одного клиента дважды.
     После этого Сара Вайнштейн обратилась в полицию.


     - Ты понимаешь, - сказала она  полицейскому  следователю,  -  это  не
гадатель, гадателей я знаю, перевидала их миллион. Что он там мог  увидеть
на дне чашки? Ничего там не было. А сказал  он  все  точно  -  диагноз,  и
сколько времени будет идти операция, и где сейчас мой муж,  и  почему  мне
никогда не иметь любовника...
     - Ну и  что?  -  скучая,  спросил  полицейский.  -  Ну,  угадал  твой
гадатель. Что ты против него имеешь? Он взял с тебя лишние деньги?
     - Он слишком много знает! - выпалила Сара.
     - Мы непременно выясним, откуда он знает слишком  много,  -  пообещал
полицейский, чтобы избавиться от посетительницы.
     Но избавиться от Сары Вайнштейн оказалось не так просто. На следующий
день она явилась опять и спросила, каковы  результаты  расследования.  Она
приходила  целую  неделю,  после  чего  следователь  вынужден   был   ради
собственного спокойствия проверить компьютерное досье Меира Шульмана.
     Вот тогда-то и родилось дело о русской мафии.


     В тот  же  вечер  полицейский  следователь  Хаим  Бар-Хаим  явился  к
комиссару Бутлеру.
     - Я  вынужден,  -  сказал  он,  -  обратиться  к  тебе  через  голову
непосредственного начальника. Дело в том, что сегодня утром по  совершенно
пустячному делу я посетил гадателя на кофейной гуще, и он сказал мне,  что
в полдень я едва не погибну в аварии, в пять часов  вечера  мой  начальник
отстранит меня от дела Милюкова, а в семь я приду к тебе и  все  расскажу.
Сейчас семь, и я пришел.  В  двенадцать  в  мой  вертолет,  действительно,
врезалась неуправляемая авиетка, и я чудом сумел приземлиться.  А  в  пять
мой шеф, действительно, отстранил меня от дела Милюкова, и это кажется мне
самым странным.
     Комиссар Бутлер, не отрывая взгляда от дисплея, сказал  Бар-Хаиму  то
же самое, что Бар-Хаим сутки назад говорил Саре Вайнштейн.
     - Нет,  -  настойчиво  продолжал  следователь.  -  Это  не  случайные
совпадения.  Между  двенадцатью  и  пятью  часами  я  вошел  в   компьютер
налогового управления и затребовал сведения о клиентах гадателя  Шульмана.
После чего обзвонил сто семнадцать человек - не я лично, конечно,  но  мой
компьютер. И не их лично, конечно, а их компьютеры, где хранились сведения
о посещениях гадателя. Так вот: все  без  исключения  случаи  предсказаний
оказались верны.
     - Завтра же пойду к нему, - заявил Бутлер. - Пусть  скажет,  идти  ли
мне в следующий четверг на свадьбу к Мишке Зайделю.
     - Я еще не сказал главного, - вздохнул следователь Бар-Хаим. - Дело в
том, что этот Шульман приехал из России пять  лет  назад,  а  там  он  был
физиком и не гадал ни на кофейной гуще, ни на картах - ни на чем.  И  еще:
почти все клиенты Шульмана проходили у нас по какому-нибудь делу. И  более
того, среди этих клиентов оказался и мой начальник  -  единственный,  кто,
естественно, ни по какому делу не проходил, и потому я даже  не  удивился,
когда в пять меня отстранили от дела Милюкова, потому что  ждал,  что  так
оно и будет, и решил отправиться к тебе, раз уж было предсказано...
     - Господи, - сказал Роман, - почему следователи так косноязычны?  Сто
слов в одном предложении. Садись к компьютеру и напиши  все,  что  сказал.
Возможно, это будет более понятно.


     Это, действительно, оказалось более понятно. Через час Бутлер уяснил,
что:
     - дело Милюкова связано с попыткой петербургских мафиози  закупить  в
Израиле крупную партию лазерных пулеметов "Мецар";
     - среди клиентов гадателя  Шульмана,  действительно,  много  людей  с
уголовным прошлым. Более того,  среди  клиентов  оказались  люди,  которые
проходили  подозреваемыми  по  незаконченным  делам.  Все  дела   тянулись
месяцами по причине невозможности доказать обвинение;
     - во всех случаях, которые удалось проверить,  предсказания  Шульмана
сбывались полностью.
     У комиссара возникло несколько вопросов. Один из них: почему Бар-Хаим
был без объяснения причин отстранен от дела, которое вел второй месяц? Это
был простой вопрос. Бутлер позвонил Кахалани, начальнику уголовной полиции
Герцлии,  в  чьем  ведении  находилось  дело  Милюкова,  и  спросил,   что
происходит.
     - В том то и дело, что ничего, - мрачно сказал Кахалани. - Не удается
ничего доказать. А Бар-Хаима я  отстранил  потому,  что  он  не  прилагает
достаточных усилий...
     У Бутлера на этот счет сложилось иное мнение, но он предпочел  им  не
делиться. Беднягу Бар-Хаима он пригласил к  себе  домой  и  учинил  ему  в
неофициальной обстановке допрос с пристрастием.
     - Всю ночь просидели, - сказал мне Роман. - К утру я уже не соображал
ничего, а Бар-Хаим ничего не соображал с самого начала.  Прежде  всего  мы
проверили все обстоятельства дела Милюкова, и я понял, что никаких  ошибок
в  следственных  действиях  Бар-Хаим  не  совершал.  Он  уже   практически
подготовил материал для взятия Милюкова под стражу. Сложность  заключалась
в том, что Милюков - гражданин  России,  живет  в  Екатеринбурге,  значит,
действовать нужно было через официальные межгосударственные каналы...  Да,
Бар-Хаим затянул следствие, но не настолько, чтобы отстранять его в  самый
ответственный момент.


     Роман  Бутлер  всегда  любил  ссылаться  на  свою  интуицию,  которая
подсказывала ему только верные решения. Я-то знал, что нет у него  никакой
интуиции, а есть опыт плюс информация. В данном случае интуиция подсказала
ему, что дело нечисто. Я  даже  не  стал  иронизировать  по  поводу  столь
потрясающего  умозаключения,  только  пожал  плечами,   поскольку   обещал
молчать.
     - И нечего иронизировать, -  сказал  Роман,  правильно  расценив  мои
жесты. - Что бы ты сделал на моем месте? Не отвечай, я и сам знаю:  ты  бы
стал проверять, нет ли у гадателя Шульмана связей в преступном мире, и  не
от своих ли клиентов он получает информацию, которой  потом  пользуется  в
предсказаниях. Эта идея имела  бы  смысл,  если  бы  не  история  с  Сарой
Вайнштейн - она-то какое имела отношение к русской мафии, Милюкову и  всем
прочим уголовным делам?
     Именно поэтому Роман решил поговорить с Сарой.
     - Скажи, - спросил он, -  почему  ты  решила  пойти  именно  к  этому
гадателю? Почему не к другому?
     - У других я была, - сказала Сара. - Все они врут.  Объявление  этого
Шульмана я прочитала в газете "Маарив",  оно  было  набрано  таким  мелким
шрифтом, что я подумала: этот господин либо не нуждается в клиентах,  либо
жутко стеснен в средствах. В любом случае, это было непохоже на тех жуков,
которые нагло врут, рекламируя свой бизнес...
     - Если ты не доверяешь всей этой братии, то почему ходишь? -  резонно
спросил Бутлер.
     - Да, не доверяю... Но ведь я и мужу своему никогда  не  доверяла,  а
все же спала с ним, пока он не сбежал...
     Довод был железным.
     - Насколько я понимаю, - сказал Роман, - все гадатели тебя  обманули,
а этот сказал правду, что показалось  тебе  подозрительным,  и  ты  решила
обратиться в полицию.
     - Подозрительным? Он слишком много знал, вот что!
     Разговор пошел по второму кругу, но Бутлер уже выяснил, что хотел.


     - Вот и вся информация, которой я располагал  на  следующее  утро,  -
сказал мне Роман. - А  теперь  я  разрешаю  тебе,  Песах,  открыть  рот  и
предложить свою версию. Я же вижу, как тебе не терпится.
     - По-моему, все совершенно ясно, - сказал я. -  Эти  твои  российские
мафиози вошли в контакт с нашими преступными элементами. Для  того,  чтобы
не  встречаться  лично,  они  устроили  театр  с  предсказателем.  Шульман
принимал посетителей и служил как бы  почтовым  ящиком.  Поэтому  все  его
предсказания были правильными - он всегда точно знал, что кому говорить. А
этот... как его... начальник Бар-Хаима, он тоже  связан  с  преступниками,
именно потому Бар-Хаим никак не мог получить решающие доказательства.  Что
касается объявлений  в  газете,  то  Шульман  вынужден  их  давать,  чтобы
оправдаться перед налоговым управлением. Он потому и печатает такие  куцые
объявления, что посторонние клиенты ему ни к черту не нужны. Более того  -
дает объявления в "Маарив", а не во "Время", потому что знает: израильтяне
к объявлениям, набранным компьютерным петитом, относятся как к  мусору,  а
"русские" знают, что такие объявления даются только из-за недостатка денег
и вовсе не свидетельствуют о некомпетентности предсказателя.
     - Гениально, как всегда, - сказал Роман. - Потрясающая  смесь  верных
догадок с бредовыми идеями. Но, чтобы  сделать  тебе  приятное,  скажу:  я
сначала думал так же. Единственное, что смущало - эта Сара, она в схему не
вписы