да явственно разглядела небольшое аккуратное отверстие, проколотое шилом или каким-то другим острым предметом.
     - Посмотри-ка! - позвала она Татьяну. - Что это за место?
     - Ржевка, - ответила Татьяна уверенно, всмотревшись в надписи на плане. - Вот здесь неподалеку - городское ГАИ.., а тут есть церковь, возле мостика.
     Я это место хорошо знаю.
     - Видишь, здесь карта проколота? Мне кажется, это неспроста. По-моему, таким образом отмечено место...
     - Правда. - Татьяна приподнялась на цыпочки, чтобы получше разглядеть точку на карте. - Отмечено место рядом с церковью... Нужно съездить туда, посмотреть - может быть, в самом деле там у Загряжского тайник. Давай эту карту возьмем с собой. Вряд ли ее кто-нибудь хватится.
     - Давай уж и карту Москвы на всякий случай прихватим.

***

     Наутро дамы отправились в Ржевку. Большая часть пассажиров вышла из автобуса около здания ГАИ, точнее - ГИБДД, как теперь называется эта служба.
     Проехав еще одну остановку, Надежда и Татьяна вышли и развернули карту.
     - Вот церковь, - показала Татьяна на темный купол, усеянный галками, - она на карте обозначена, а прокол чуточку левее... Подойдем, посмотрим, что в той стороне от церкви.
     Обойдя церковь, женщины увидели маленькую часовенку, выкрашенную веселой ярко-голубой краской. Вошли внутрь. Около иконы, изображавшей мрачного бородатого мужчину в черных с золотом одеждах, зажигала свечечку худенькая сгорбленная старушка в черном шерстяном платке.
     - Головы-то покройте! - недовольно пробурчала старуха, повернувшись к вошедшим. - В святое место женщинам нельзя с непокрытой головой входить.
     - А чем покрыть-то, бабушка? - спросила Надежда с видом полной бестолковости.
     - Ох, женщины! - Старуха тяжело вздохнула. - Ну, ровно дите малое! Чем голову в храме божьем покрыть - и то не знает! Шарфик-то хоть есть какой?
     Вот его вместо косынки-то и повяжи!
     Надежда торопливо сняла с шеи кокетливый шелковый шарфик и повязала его на голову. Татьяна последовала ее примеру.
     - Вот всегда вы так, - ворчливым голосом продолжила старуха, - покуда жисть-то не припечет, в церковь и носа не кажете, будто не для вас она построена... Как войти во храм не знает! Чего же от молодежи-то ждать! Давно он у тебя?
     Надежда в общем монотонном потоке старухиного ворчания не сразу поняла, что последний вопрос обращен к ней. Заметив, что бабка ждет ответа, она переспросила:
     - Давно - что? И кто - он?
     - Кто-кто! - старуха рассердилась пуще прежнего на ее непонятливость. - Мужик твой, кто же еще!
     Давно он?
     - Что давно? - снова не поняла Надежда.
     - Тьфу ты! - старуха в сердцах плюнула и тут же испуганно перекрестилась. - Ну вот в грех с тобой войдешь! Ты словно не русская! Я тебя русским языком спрашиваю - давно твой запил? Сюда по другому делу бабы не ходят, это ведь святой Васисуалий, от запоя первый заступник! - Старуха поклонилась мрачному бородачу на иконе и несколько раз мелко перекрестилась.
     - И что - помогает? - с интересом спросила Надежда, надеясь таким образом уйти от расспросов привязчивой старушенции.
     - Ну уж если не он - тогда никто не поможет...
     Я восьмой уж год сюда хожу, в часовню эту...
     - Неужто, бабушка, муж у вас запойный? - в ужасе спросила Надежда, мысленно прикидывая, сколько лет может быть мужу ее собеседницы.
     - Бог с тобой! - Старуха снова перекрестилась. - Старика своего я уж десять лет как схоронила. Зять у меня пьет, холера его разбери! Уж так пьет, что сил никаких нету на него смотреть. А дочка-то никак в разум не войдет. Сколько ей ни говорю: сходи к святому со мной, поставь свечечку - ей как об стену горох.
     Только и знает - разговоры да доктора разные! Вот и приходится мне одной ходить, зятя отмаливать...
     Восьмой годочек уж хожу...
     - Ну и как, помогает?
     - Да помогает, должно быть...
     - Что, бросил зять пить?
     - Ну уж чтобы бросил, это нет, но и совсем покуда не спился. А не ходила бы сюда, так уж, верно, еще хуже было бы... Ты-то свечечку купи, к иконе поставь!
     Надежда купила возле входа в часовню свечку и под руководством старухи вставила ее в один из медных подсвечников около иконы. Старуха снова перекрестилась и невнятно пробормотала молитву.
     - И многие сюда ходят? - поинтересовалась Надежда, когда бабка замолчала.
     - Ох, многие, милая, многие! Сама посуди, где ж ты такого мужика найдешь, чтоб не пил? Если муж не пьет у которой женщины - так сын пьет или зять, как у меня... Вот и вся надежда на него, на святого угодника Васисуалия! Святой жизни был человек, хоть и запойный... А господь через молитву чудо ему явил и исцелил от запоев...
     - Надолго ли исцелил? - недоверчиво поинтересовалась Надежда.
     - Надолго, милая, не сомневайся. До самой смерти! Правда, вскорости и прибрал его господь. Вот ведь чудо какое бывает! Но и мерзавцы бывают на свете редкостные. - Старуха понизила голос, и вместо религиозного просветления в нем зазвучала обычная человеческая злость. - Вчера ночью залезла одна в часовню, гнева божия не побоялась, все здесь перерыла-перелопатила. Хорошо, две женщины верующие пришли с утра пораньше, изгнали супостатку, тумаков ей надавали! Жалко, я ее не застала, уж я бы ей! - Глаза старухи воинственно засверкали.
     - Да кто такая она? - с замиранием сердца спросила Надежда.
     - Рассказывали те женщины, что как увидели они в часовне кого-то - так и обмерли: выбегает весь в черном, думали - дьявол. А потом оказалось - баба в брюках и куртке черной, а лицо платком замотано.
     - И что - неужели украла она что-нибудь? - спросила Надежда в волнении, оглядывая часовню.
     - Нет, не бойся, милая, - успокоила ее старуха, - господь не допустил! Только все вверх дном в часовне перевернула, так что потом пришлось целый день порядок наводить, а взять ничего не взяла, те две женщины уж так ее обшарили - боялись, что украла злодейка что-нибудь из святого места, но ничего не нашли, должно, не допустил господь... Или не нашла, супостатка, то, что искала... А уж как все перерыла здесь - и сказать не могу: всю ночь, видно, рыскала, бесово отродье...
     Упомянув в запале имя нечистого, старуха снова испуганно перекрестилась и забормотала молитву.
     - Сильно побили ее? - полюбопытствовала Татьяна.
     - Надо бы сильнее, да батюшка отнял, - вздохнула старуха. - Что это такое, говорит, в божьем храме драку затеяли! Так и отпустили, даже милицию не вызвали.
     - Ну, бабушка, спасибо за науку, - сказала Надежда, дождавшись, пока та снова замолчит. - Может, еще придем сюда с подругой, поставим свечечку...
     - Приходи, приходи, милая, - старуха сощурилась на нее подслеповатыми блекло-голубыми глазами, - глядишь, и поможет угодник...
     Выйдя из часовни, женщины переглянулись.
     - Значит, не мы одни обратили внимание на дырку в карте, - констатировала Надежда.
     - Это - первое, а второе - если верить старухе, та тетка ничего в часовне не нашла.
     - Говори уж прямо - жена Загряжского! Совсем баба с ума сбрендила - часовню грабить полезла!
     - Может быть, женщины, которые застали ее в часовне, просто не заметили то, что нас интересует?
     Вряд ли они обыскивали Калерию по всем правилам.
     Их волновало, чтобы не пропали иконы или церковная утварь, а на документы и дискеты они просто могли не обратить внимания...
     - Нет, - Надежда покачала головой, - если бы Калерия нашла, что искала, она сразу ушла бы из часовни, а, судя по тому, что женщины застали ее на месте преступления и часовня была перевернута вверх дном, поиски не увенчались успехом. К тому же ты помнишь, в какую ярость впала женушка Загряжского, когда прочитала его посмертное послание? Судя по рассказам старухи, здесь она тоже озверела, потому что ничего не нашла, и стала крушить все подряд.
     - Да, - присовокупила Татьяна, - тетеньке нужно лечить нервы.
     - Если она так тщательно обыскала часовню, угробив на это целую ночь, - нам здесь тоже ничего не светит. Я уж не говорю о том, что у меня нет никакого желания заниматься святотатством. Единственное, что еще можно сделать, - это обойти часовню снаружи, может быть, тайник бросится нам в глаза.
     Дамы дважды обошли часовню, осмотрели и чуть ли не ощупали каждый камень фундамента, заглянули в глубокие оконные проемы, приподнимаясь на цыпочки и подсаживая друг друга. Они здорово перепачкались, спугнули десяток голубей, упоенно ворковавших на солнышке, но не нашли ничего, хоть отдаленно напоминающего тайник.
     - Нет, как хочешь, - сказала Надежда, отряхиваясь и вытирая руки носовым платком, - мы идем сейчас по ложному следу.
     - Может быть. - Татьяна попыталась носком ботинка пошевелить массивный булыжник, привалившийся к фундаменту, но камень не поддавался. - И вообще, зря мы все это затеяли. Найти тайник в огромном городе - это куда сложнее, чем иголку в стоге сена.
     - Причем этот ложный след Загряжский подсунул нам нарочно, - продолжала Надежда свою мысль, никак не реагируя на пессимистические слова подруги.
     - Не обидно хоть, - вставила Татьяна, - что не одни мы попались на эту удочку. Каково бедной Калерии, которая целую ночь перерывала эту несчастную запойную часовню!
     - Вообще-то жадность - смертный грех. - Надежда еще раз оглядела оконный переплет и медленно тронулась к автобусной остановке.

***

     В стороне от часовни, за церковью, на невысоком пригорке стоял черный джип с затененными стеклами. На переднем сиденье джипа располагался человек в черном плаще, застегнутом под самое горло. Этот человек внимательно наблюдал в бинокль за двумя женщинами, неторопливо шагающими к автобусной остановке.
     Человек в джипе приехал в Ржевку следом за автобусом, который привез Надежду и Татьяну, и следил за ними с тех пор, как они подошли к часовне. Убедившись, что женщины ничего не нашли и сели в первый подошедший автобус, человек в черном плаще убрал бинокль, включил зажигание и поехал в другую сторону - на этот раз сопровождать автобус он не стал.
     Александр Викторович Антонов в юности, когда его звали совершенно другим именем, был большим романтиком. Он смотрел все фильмы про разведчиков, какие только привозили в его родной Верхнеосинск и показывали в кинотеатре "Звездочка", где у него работал знакомый киномеханик.
     "Подвиг разведчика" он смотрел семнадцать раз, "Их знали только в лицо" - десять. Поэтому для него не стоял вопрос - кем быть? Он точно знал, что единственная стоящая работа - это работа разведчика.
     Правда, он понятия не имел, где этому можно научиться. Попробовал поступить на заочное отделение института иностранных языков, но провалился на экзамене по русскому и литературе и благополучно загремел в армию.
     Здесь он и познакомился с полковником Чевенуровым. Кем был этот полковник - никто не знал, но перед ним вытягивались в струнку все офицеры части независимо от звания и занимаемой должности. Полковник Чевенуров заметил ловкого парнишку. Ему понравился одновременно открытый и загадочный взгляд будущего разведчика. Еще большее впечатление будущий Саша Антонов произвел на полковника, когда на спортплощадке на удивление окружающим подтянулся по двадцать раз на каждой руке.
     Через несколько дней молодой солдат был назначен дневальным по роте. Приступив к уборке одной из классных комнат, он услышал за спиной шаги. Обернувшись, увидел входящего в комнату полковника Чевенурова. Выронил швабру, вытянулся по стойке "смирно".
     - Вольно! - доброжелательно, не по уставу сказал полковник. - Присядь, парень, поговорим. Ты куришь?
     - Никак нет, товарищ полковник!
     - Молодец, это хорошо. А я вот курю.
     Полковник достал серебряный портсигар, обмял толстую папиросу, щелкнул зажигалкой, затянулся.
     - Ты знаешь, парень, как еще много врагов у нашей страны - и внешних, и внутренних?
     Парень знал это. Слова полковника падали на благодатную, хорошо удобренную почву. Полковник не ошибся в этом парне, в его глазах - одновременно открытых и загадочных. Молодой солдат давно ждал такого разговора.
     Честно говоря, он не слишком верил во всех этих внешних и внутренних врагов, больше того, не верил и в то, что полковник Чевенуров верит в них. Так просто полагалось говорить, но ему очень импонировала романтика, окружающая службу разведчика, а еще больше импонировало то, как вытягиваются в струнку перед полковником Чевенуровым все офицеры части независимо от звания и занимаемой должности.
     - Запомни наш разговор, - сказал ему полковник под конец, - и не говори о нем никому. Я надеюсь, что не ошибся в тебе.
     Полковник не ошибся в нем. Молодой солдат никому не рассказал об их разговоре. Как его попросил полковник, он стал запоминать разговоры в казарме и самые интересные из них передавал Чевенурову, когда они встречались. Гораздо позже, когда он стал уже Александром Викторовичем Антоновым, он понял, что полковнику Чевенурову совершенно неинтересны были эти солдатские разговоры - ему важно было убедиться, что молодой солдат готов на все, что для него не существует такого ханжеского понятия, как мораль, и еще - что у него хорошая память и он умеет вычленить из пустых разговоров главное, наиболее интересное, наиболее существенное.
     Через несколько месяцев молодого солдата перевели в другую часть, специальную, элитную. Здесь подготовка была гораздо труднее, гораздо серьезнее - рукопашный бой, владение самыми разными видами оружия, шифры, английский язык. Было трудно, но молодой солдат чувствовал себя счастливым: его детская мечта начинала осуществляться.
     Полковник Чевенуров и здесь не забывал его. Теперь они встречались реже, но разговоры стали длиннее и доверительнее. Полковник меньше говорил о внешних и внутренних врагах, и гораздо больше - о силе и власти, сосредоточенных в руках той касты, к которой они принадлежали.
     - Вы изучали сегодня устройство нового центра коммутации телефонных сигналов. Ты понял, как устроена система? Самый нижний уровень - это телефонные переговоры обычных, рядовых людей. Над ними - уровень руководящих работников, партийных и государственных. С этого уровня можно прервать любые переговоры нижнего уровня или прослушать их, при наличии соответствующего доступа, но выше - третий уровень иерархии, система связи и коммутации переговоров аппарата ЦК КПСС. Этот уровень официально считается наивысшим, и с этого уровня можно прослушать любые переговоры двух нижних уровней или вмешаться в их коммутацию. Но теперь ты знаешь, что над уровнем ЦК есть еще один уровень, четвертый - это уровень спецслужбы, наш с тобой уровень.
     Находясь на четвертом уровне, можно прослушать любые переговоры на всех остальных уровнях, а владеющий информацией владеет и властью. И точно так же как устроена эта система связи, устроена и вся жизнь в нашем государстве. Внизу простые люди, не имеющие никакого представления о том, кто и как ими руководит, не обладающие никакой властью. Над ними - бесчисленные начальники, опьяненные собственными возможностями, опьяненные властью над многомиллионной толпой, но хорошо понимающие свое место, знающие, что оно ненадежно и что вышестоящая каста, партийная элита, в любой момент может лишить их всех званий, льгот и привилегий.
     Наконец, сама эта элита, воображающая себя солью земли, хозяевами жизни, рулевыми нашего огромного корабля...
     Пусть они так и считают, чем больше они обманываются, тем легче ими руководить настоящим хозяевам страны, четвертой касте! Именно мы, четвертая каста, спецслужбы, держим в руках все рычаги управления, все ниточки этого театра марионеток! Именно мы сосредоточили в своих руках связь, информацию, а значит, и власть. По нашей воле смещается всесильный секретарь обкома, по нашей воле руководитель союзной республики погибает в автокатастрофе, по нашей воле вспыхивают пожары в "горячих точках"...
     Все остальные обладают только иллюзией власти, а мы - подлинная элита, кукловоды, держим в своих руках всех и все.
     Конечно, и в этой всесильной четвертой касте есть конкуренция, противостояние между двумя важнейшими спецслужбами, между Главным разведуправлением, в котором служим мы с тобой, и Комитетом, но в действительности два этих титана, два кита, на которых держится наша отдельно взятая Вселенная, всегда могут договориться, найти общий язык, как профессионалы с профессионалами... Хотя часто между ними разгораются нешуточные конфликты.
     В элитной спецназовской части молодой разведчик прослужил около года. В конце этого срока полковник пригласил его вечером в пустующую классную комнату и сказал:
     - Ты кое-чему научился, но у тебя гораздо больший потенциал, чем у обычного бойца спецназа. Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня ты стал совершенно другим, новым человеком, человеком без прошлого Ты должен забыть свой город, своих родных, свою семью. Для них ты умрешь.
     В этот день родился Александр Антонов.
     Он появился на свет, как бабочка, раскрывая яркие крылья, выбирается из серого мертвого кокона, отбросив этот кокон за ненадобностью. Так и Антонов отбросил за ненадобностью свое прошлое.
     Родители молодого солдата получили письмо за подписью командира части, где им с прискорбием сообщали, что их сын погиб во время учений, заблудившись и утонув в болоте. Так что даже хоронить им было нечего.
     Александр Антонов стал курсантом сверхсекретной разведшколы, расположенной в лесном массиве неподалеку от Москвы.
     Из этой школы он вышел действительно другим человеком.
     Антонов больше не вспоминал романтические фильмы своего детства. Он стал профессионалом.
     Первая серьезная работа привела его в пески Аравии. Палящее солнце и холодные ночи, плавная раскачка верблюжьей иноходи и жестокая тряска армейских джипов, молниеносные налеты и многочасовые засады, ночевки в шатрах бедуинов и под открытым небом, под звенящими звездами пустыни делали свое дело, выжигая в его душе жалкие остатки романтического верхнеосинского мальчугана.
     Он в совершенстве изучил главную науку разведчика и сдал свой настоящий экзамен в тот день, когда выдал связанного шейха Максуда, делившего с ним последние капли воды из кожаного бурдюка и дважды вытаскивавшего из-под пуль, враждебному племени, дружеские отношения с которым были в тот момент важнее для московского начальства. Слух об этом предательстве прошел по пустыне как круги по воде, и Антонову, который после этой операции стал майором, пришлось сменить страну пребывания.
     Он остался на Ближнем Востоке, поскольку считался сформировавшимся специалистом по мусульманской психологии, но теперь он жил в большой и воинственной исламской стране, поставленной под ружье бравым усатым Вождем.
     Портрет Вождя в неизменном десантном берете, с пушистыми усами и доброжелательной улыбкой людоеда висел на стене здания прямо против окна гостиничного номера, в котором жил майор, а позднее подполковник Антонов, и Александр Викторович каждое свое утро начинал зарядкой под пристальным взглядом его серых глаз.
     Впрочем, портреты Вождя висели через каждые пятьдесят метров, а его пристальный взгляд сопровождал жителей страны на каждом шагу.
     Антонов несколько раз был удостоен высочайшей аудиенции. Вождь показался ему душевнобольным, но это не имело никакого значения: Александр Викторович давно уже стал настоящим профессионалом.
     По большей части ему приходилось иметь дело с полковником Ахмадшахом - очень значительным человеком в окружении Вождя, маленьким, коварным и опасным, как скорпион.
     В этой стране Антонову пришлось, с небольшими перерывами, провести около десяти лет. Он вник во все сложности правительственных интриг, научился читать местные газеты между строк и за неделю мог предсказать будущую отставку и казнь очередного министра или генерала.
     Только Ахмадшах - уже не полковник, а генерал - по-прежнему оставался в "ближнем круге".
     Страна находилась в состоянии вечной войны, по улицам маршировали отряды престарелых резервистов и женщин в чадрах и с автоматами Калашникова.
     Главной темой в разговорах Антонова и Ахмадшаха было