ершей и трусихой... Велора приоткрыла рот, чтобы вполголоса окликнуть спящую соседку, но в это самое время сгусток темноты метнулся к ее кровати, и сильная рука зажала рот платком, пропитанным какой-то остро и неприятно пахнущей жидкостью. Сырникова попыталась вскрикнуть, вырваться, подняться... Но сильные руки страшного ночного гостя прижимали ее к койке, не давая возможности пошевельнуться. Сердце Велоры Михайловны, и без того бившееся у нее в горле, заколотилось с немыслимой, невозможной частотой и, не выдержав этого напряжения, остановилось, как останавливаются часы, если сверх предела перекрутить их пружину.
     Почувствовав, что женщина на кровати у окна перестала сопротивляться, ночные гости бесшумно переложили ее на складные носилки и вынесли в коридор. Там они чуть ли не бегом донесли безжизненное тело до лифта, пронесли мимо дремлющего дежурного, который приоткрыл было один глаз, но, увидев, что человека на носилках несут не в больницу, а из нее, решил, что это ему снится, и снова погрузился в глубокий и здоровый сон.
     На улице людей с носилками поджидал фургончик "Скорой помощи". Носилки вкатили через заднюю дверь, санитары вскочили в боковую, и фургончик сорвался с места.
     И только когда "Скорая" далеко отъехала от больницы, сидевший рядом с носилками мужчина кавказского вида, почувствовав неладное, пощупал у Сырниковой пульс. После этого он смачно выругался и мрачно уставился на одного из "санитаров":
     - Вы, работнички хреновы! Вам ведь велели ее живую притащить!
     - Что значит - живую? - отозвался один из "санитаров", тот, что повыше и похудее. - Она и была живая... Померла, что ли? Ну так ее разэтак! - Он наклонился над телом на носилках и вгляделся в лицо мертвой Сырниковой, на котором свойственное Велоре Михайловне при жизни постоянное недовольство постепенно переходило в абсолютное безразличие смерти. - Да ешь твою плешь! Эта же вообще не та!
     - То есть как это не та? - Кавказец приподнялся на сиденье, медленно багровея и наливаясь яростью. Вы что - еще и бабу перепутали?
     - Да поди разберись в темноте, - оправдывался "санитар", - мы взяли то, что лежало... Кровать та самая была, около окошка...
     - Точно не та? - еще раз переспросил Дух.
     - Точно, - растерянно отозвался "санитар". - Эта - худая, старая очень и с усами, а та была вроде помоложе и с виду попригляднее...
     - Может, тебе она теперь старше кажется, оттого что мертвая?
     - Да нет, Дух.., та точно была помоложе, и усов не было.
     - А по мне, - вступил в разговор второй "санитар", - все бабы, которым больше сорока, на одно лицо. Поди их разбери...
     - Да ты, Крыса, ее и не видел! Мне ее старушенция из морга показывала.
     - Тихо! - заорал Дух. - Нечего по ерунде базарить! Оба хороши! Теперь-то что делать? Не возвращаться же в больницу - все равно в темноте нужную бабу не найдете, черт ее знает, куда она делась. Может, ее перевели или вообще выписали. Теперь от этой еще избавляться надо. - Он злобно покосился на труп Сырниковой.
     - Толян! - окликнул Дух водителя. - Шпарь на Богословское кладбище!
     Толян, привыкший к неожиданным переменам маршрута, резко крутанул руль и погнал машину на Охту.
     Следя за многочисленными ямами и рытвинами, он не заметил, что от самой больницы за ними следуют "Жигули" с выключенными фарами.
     Алиса угнала эти "Жигули", чтобы добраться ночью до больницы, не привлекая к своей персоне внимания таксистов или частных "извозчиков".
     Подъехав к больнице и уже собираясь пробраться внутрь и поближе познакомиться с наблюдательным человеком со второго этажа, она увидела, как двое санитаров выносят из здания неподвижное тело на носилках. Это показалось ей странным: людей на носилках приносят в больницу, а не уносят из нее, во всяком случае, по ночам. Из больницы люди либо выходят своими ногами, либо уезжают в венках и лентах на неказистых автобусах похоронной службы.
     Присмотревшись к санитарам повнимательнее, Алиса узнала в одном из них бандита, который в компании с Духом и Вовчиком гонялся за ней минувшей ночью около морга.
     Ситуация становилась подозрительной. Кого могут выносить бандиты из больницы? Наверняка того же человека, с которым хотела поговорить Алиса, свидетеля сцены возле морга. Что из этого следует? Может быть, бандиты не нашли косметичку и хотят узнать, кто ее взял? Бред! Если они косметичку не нашли, то откуда они могут знать о ее существовании? Может быть, они нашли ее, но хотят убедиться, что спрятала ее именно Алиса?
     В любом случае за машиной бандитов стоило проследить.
     И Алиса, не включая фар, двинулась за "Скорой помощью".
     Дорожное покрытие в городе и вообще-то оставляло желать лучшего, но если ехать по нему в темноте, да еще не включая фары, - это удовольствие не для слабонервных. "Жигули" подбрасывало на выбоинах по десять раз в минуту. Алиса отбила себе все, что только можно, чуть не прикусила язык и радовалась одному: машина у нее краденая, и не ей после такого кросса придется заниматься ремонтом.
     Проезжая по Литейному проспекту, где дорога наконец стала поровнее, "Скорая помощь" вдруг резко изменила направление. Алиса удивилась, но свернула следом. Она думала, целью бандитов является то же самое полузаброшенное здание, в котором минувшим утром держали ее саму, и они действительно до сих пор ехали именно туда, но сейчас повернули на Охту.
     Через некоторое время впереди замаячил едва различимый в темноте крест кладбищенской церкви, и "Скорая помощь" остановилась возле ограды Богословского кладбища.
     Алиса, все больше удивляясь, заглушила мотор и крадучись двинулась за бандитами. Двое здоровенных парней несли носилки. Пройдя мимо закрытых ворот кладбища, они пошли вдоль ограды и вскоре свернули в широкий пролом, которым днем пользовались многие посетители кладбища, чтобы срезать дорогу к родственным могилкам. Алиса следом за "санитарами" пробралась на кладбище, хотя уже догадывалась о цели этой прогулки.
     Перебегая от могилы к могиле, прячась за крестами и надгробьями, она на небольшом удалении следовала за своими знакомцами.
     Ночное кладбище - не самое приятное места для прогулок: под ногами предательски чавкала непросохшая весенняя грязь, по сторонам раздавались какие-то странные и пугающие звуки - то ли скрип старых деревьев, то ли вздохи грешных душ, не находящих вечного упокоения...
     К счастью, Алиса не верила во всякую мистическую чепуху. Ее гораздо больше интересовала конечная цель парочки с носилками.
     Наконец "санитары" остановились возле свежевыкопанной ямы, должно быть, приготовленной для завтрашних похорон. Встав около могилы, они без всякого уважения накренили носилки и сбросили белеющее в темноте тело в разверстую яму. Из глубины могилы раздался только глухой плеск - внизу стояла выступившая из почвы вода. Ни стона, ни крика не донеслось, из чего Алисе стало ясно, что сброшенное в могилу тело было уже мертвым.
     "Санитары" взяли с тех же носилок две лопаты и наскоро забросали тело замлей.
     Из того, что удалось увидеть, она сделала вывод, что бандиты похитили в больнице свидетеля утренних событий, не стали откладывать допрос до своей резиденции и прямо в машине "Скорой помощи" выяснили все, что их интересовало, а потом ставшего бесполезным свидетеля убили и избавились от трупа.
     И что же теперь делать ей, Алисе? Главное - не поддаваться отчаянию, напомнила она себе. Настал час испытаний - теперь она одна против всех, и никого рядом. Но она жива и полна сил, а самое главное - она знает, где находятся документы. Они подождут, потому что никто, кроме покойного Аркадия Загряжского, не смог бы их оттуда взять. Кроме Аркадия и ее, Алисы... Значит, она добудет эти документы во что бы то ни стало, только затратит больше времени, вот и все.
     Алиса решила не возвращаться к угнанной машине - не нужно лишнего риска. Отчаянный мужик на разбитом "жигуленке" решился остановиться возле нее в три часа ночи - женская одинокая фигура показалась ему достаточно безопасной. Однако, разглядев поближе ее лицо, он вздрогнул и попытался захлопнуть дверцу.
     - Не бойся, дядя, я не наводчица, - мирно сообщила Алиса. - Доставь-ка меня к Витебскому проспекту, в цене сойдемся.
     - Кто тебя знает, - пробурчал тот, - шляешься одна ночью.., на шлюху не похожа, вот я и подумал нехорошее. Да ладно, у меня и денег-то с собой почти нету.
     Алиса видела, что он врет - три часа ночи, уже успел наездить.
     - Меня твои деньги не интересуют, я не грабить тебя собралась, - повторила она.
     Но мужик всю дорогу нервно оглядывался и высадил ее возле Витебского проспекта с видимым облегчением.
     - Куда идешь одна в такую глухомань и темень, - пробормотал он. - Ну чисто ведьма...
     Алиса засмеялась, и он вздрогнул от ее гортанного смеха. Сунув деньги в карман не считая, водитель газанул и был таков. Алиса же не спеша пошла по Витебскому проспекту, на котором в такое время не только не встретила ни одного человека, но и фонари-то не горели. Алисе фонари были не нужны, она видела в темноте как кошка. Она шла, вдыхая свежий весенний воздух, забирая в сторону от проспекта, и вскоре добрела до бетонных гаражей. С одной стороны гаражи отгораживало железнодорожное полотно, с другой - бетонный забор.
     Алиса тенью скользнула мимо будки сторожа, впрочем, тот крепко спал, запершись изнутри и понадеявшись на собаку. Собака же, здоровенная дворняга мужского пола, как только сторож заснул, ушла по своим важным делам - неподалеку на пустыре объявилась гуляющая сучка, и усидеть возле будки псу не было никакой возможности.
     Вообще в этом гаражном кооперативе каждый охранял собственный гараж самостоятельно - с помощью хитроумных замков. Место было глухое, окраина города, владельцы гаражей все были люди небогатые, и машины держали здесь самые незавидные.
     Безошибочно двигаясь по лабиринту гаражей, Алиса нашла свой блок, достала из кармана маленький пульт дистанционного управления, нажала кнопку, и автоматические стальные ворота с ровным гудением мотора поехали вверх.
     Все было как обычно, никто не потревожил ее убежища. Старый бетонный гараж, который она снимала за приличную плату у обнищавшего доцента Военно-механического института, чей "Запорожец" давно сгнил на свалке, и был ее тайным убежищем, о котором не знал никто, даже Аркадий Загряжский.
     Она натолкнулась на гараж совершенно случайно и уговорила владельца сдать его ей на время. Сдавал гараж доцент тайно от жены, так что в его интересах было держать сделку в секрете. Алиса же была очень осторожна и теперь могла с уверенностью сказать, что никто ее не выследил. Она усовершенствовала снятый гараж, поставила в нем замечательные и очень надежные немецкие подъемные ворота, против чего доцент, конечно, не возражал, а также снабдила свое временное убежище целым рядом хитрых ловушек для незваных гостей, о чем доцент, разумеется, не догадывался.
     Теперь, когда в квартире появиться было нельзя, это тайное убежище очень пригодится Алисе. В гараже было отопление и раковина с холодной водой.
     Алиса вошла в просторное помещение и зажгла свет. Потом она тщательно заперла за собой ворота и сняла куртку. Хотелось есть и спать, а самое главное - нужно было хорошенько подумать над всем случившимся и выработать дальнейший план действий. Алиса была уверена, что рано или поздно доберется до документов, но вопрос, каким образом выгодно продать эти материалы теперь, после смерти Аркадия и Кабаныча, оставался открытым.
     Алиса разделась догола и, стоя босиком на цементном полу перед маленькой раковиной, обтерлась махровой рукавичкой, смоченной в ледяной воде. После такой процедуры усталости как не бывало. Не вытираясь полотенцем, Алиса сунула ноги в тапочки и прошла к маленькому шкафчику в углу. Доцент держал там инструменты, Алиса же приспособила одну полку под продукты. Она достала банку пива, пачку сухого соленого печенья и банку ананасного компота - в свое время накупила консервов, только не мясных, она вообще не ела мяса.
     Завернувшись в огромную простыню из сурового полотна, Алиса присела на низенькую койку, оставшуюся тоже от доцента, - будучи помоложе и попригляднее, он водил в гараж боевых подруг тайно от жены, во всяком случае, объявил так Алисе, блудливо поблескивая глазками. Здесь, на койке, Алиса съела скудный ужин и улеглась, попивая пиво и думая о том, что нужно сделать, чтобы ее голубая мечта поскорее претворилась в жизнь.
     Аркадий перед смертью говорил ей, что дело на мази. Разработка закончена, и переговоры с японцем, который согласен ее купить, проходят успешно и подошли уже к последней фазе. Еще бы - тянуть никто не собирался: ни Загряжский, которому нужно было поскорее получить деньги на свой счет в швейцарском банке и уехать из страны, ни японец, которому нужно было скорее получить разработку и уносить ноги, а то привяжутся российские спецслужбы - дело-то дурно пахнет.
     Японец должен был приехать Со дня на день, и встреча Загряжского и Кабаныча в китайском ресторане была последней перед окончательными переговорами.
     Стало быть, Алисе каким-то образом нужно выйти на японца.
     Пиво было выпито, план разработан. Алиса поплотнее завернулась в простыню, улеглась поудобнее и крепко заснула.

***

     Утром Надежда проснулась от удивленного Любкиного крика:
     - Бабы, а Сырникову-то ночью куда-то перевели!
     - Как это - перевели? - спросила Надежда, медленно соображающая спросонья.
     - Да нету нашей Великой Октябрьской! Исчезла с горизонта, как комета Галлея!
     - Не мели ерунды! - прервала Любку Анна Поросенко и продолжала тоном потенциальной свекрови:
     - Женщина в туалет, верно, вышла, а ты тут со своими глупостями!
     - Да? В туалет вышла? - ехидно переспросила Любка. - Прямо вместе с одеялом? И, между прочим, я уже целый час не сплю, а ее все нету! Не иначе как утонула она в туалете! Раз вы не верите, что перевели ее...
     - Но кто же ночью переводит? - продолжала спорить Анна. - И в таком случае, мы бы слышали.
     У меня, например, очень чуткий сон...
     - Был бы чуткий сон, от собственного храпа просыпалась бы, - вполголоса парировала Любка, оставив за собой последнее слово.
     - А между прочим, - задумчиво пробормотала Надежда скорее самой себе, - мне ночью показалось, что в палате кто-то ходит... Но я не проснулась, - призналась она покаянно.
     В это время в палату вошла сестра Людочка с обычной утренней процедурой - она несла в руке четыре градусника.
     - Дамы, дамы! Разбирайте термометры! - крикнула она звонко.
     - А куда перевели нашу Сырникову? - осведомилась Анна Поросенко с ноткой осуждения.
     - Да-да, куда вы дели нашу Революцию Михайловну? - поддержала Любка.
     - Как перевели? - Людочка изумленно уставилась на пустую кровать. - Никто ее никуда не переводил... насколько я знаю... Подождите-ка, я в журнале посмотрю.
     Через несколько минут она вернулась, совершенно растерянная, и сообщила:
     - В журнале никаких пометок нет, а на Сырникову сегодня и питание выписано, и лекарства, и процедуры... Куда же она подевалась? Может, она самовольно домой ушла?
     - Посреди ночи? - саркастически спросила Надежда. - Да еще и одеяло с собой прихватила?
     - А это как раз понятно, - вступила Любка, - сейчас холодно, одежду она не смогла раздобыть, вот и завернулась в одеяло, как индеец, все-таки теплее...
     - И приличнее, - подтвердила Надежда.
     - Что вы мне голову морочите? - рассердилась Людочка. - Одеяло казенное прихватила, а халат и тапочки остались?!
     Она побежала сообщить о ЧП дежурному врачу.
     Надежда задумалась. Исчезновение Сырниковой очень ей не нравилось. В то, что эта немолодая тетка сама куда-то отправилась посреди ночи босиком и в одеяле, никто не поверит. Да она и не проснулась бы среди ночи.
     Остается признать неприятный факт - Сырникову похитили. А судя по тому, что они все ничего не слышали и даже не проснулись, Сырникову перед похищением либо оглушили, либо чем-то усыпили.
     - Странные дела творятся в этой больнице, - сказала Надежда сама себе тихонько.
     Опять-таки, рассуждая логически: кому могла понадобиться эта старая галоша? Сокровищ мадам Сырникова не имела, рассчитывать на выкуп похитителям не приходится: на месте родственников Надежда не только ничего не заплатила бы за возвращение Велоры Михайловны, но, наоборот, приплатила бы за то, чтобы ее не возвращали как можно дольше. Если бы, конечно, у нее было что приплатить.
     Надежда вспомнила последний визит к Сырниковой ее племянницы, какими глазами та смотрела на беспрерывно ворчащую тетю, и убедилась, что права.
     Она снова задумалась, уставясь на пустую койку Сырниковой... И вдруг ее осенило:
     - Кровать!
     - Что - кровать? - спросила Любка. - При чем тут кровать?
     Надежда опомнилась и сказала Любке, что еще не спятила, просто она вслух думает. Но дальше она стала думать про себя и думала вот что: эта кровать только со вчерашнего вечера стала Велориной, до этого на ней лежала Надежда, и Сырникова вчера со скандалом заставила ее поменяться - ей, видите ли, душно и дует от дверей!
     Стало быть, вполне можно предположить, что тем, кто похитил Сырникову, на самом деле была нужна она, Надежда?
     "И для какого беса я им нужна? - думала Надежда. - По справедливости, ко мне относится все то, что я перечисляла в случае в Велорой... Ну разве что чуть помоложе и характер получше, но о последнем не мне судить... А так - ни сокровищ, ни выкупа им не сможет предоставить мой муж. Вот если бы бандиты похитили, страшно подумать, кота Бейсика, тогда муж своротил бы горы, достал любые деньги и заплатил выкуп! А ради меня - вряд ли..."
     Последние грустные мысли были навеяны бесконечными разговорами о коте, которыми Сан Саныч, навещая жену в больнице, считал своим долгом развлекать ее. Он с такой нежностью говорил о коте, что Надежда ревновала мужа самым вульгарным образом.
     Она давно знала, что муж кота любит больше, чем жену, но не могла с этим смириться.
     И сейчас Надежда так расстроилась, что даже отвлеклась от основной мысли своих рассуждений.
     В палату заглянула тетя Дуня. Вид у нее был весьма помятый. Она взглянула на пустую кровать у окна и ничего не спросила. Вообще сегодня она вела себя подозрительно тихо, прятала глаза и больше глядела в пол.
     - Тетя Дуня, как сторож себя чувствует, полегчало ему? - спросила Надежда.
     Тетя Дуня, услышав голос Надежды, вдруг дико оглянулась, вздрогнула и бросилась из палаты, теряя на ходу тапочки.
     - Перепила, видно, вчера бабулька, - авторитетно заявила Любка, - черти мерещатся.
     - Так и белую горячку недолго получить! - поддержала разговор Поросенке.
     Они с Любкой заспорили, бывает ли у женщин белая горячка, но Надежда участия в споре не принимала. Она напряженно думала.
     Если те вчерашние бандиты схватили девушку и пытали ее, то она могла признаться, что зарыла косметичку под окном палаты. Это неважно, что никто не приходил покопаться в прошлогодних листьях, Надежда могла просто этого не заметить - не все время она у окна сидит. И вот, допустим, ничего они там не нашли, то есть точно ничего не нашли - косметичку-то Надежда спрятала. А вдруг они расспрашивали Венечку? Он, разумеется, все им рассказал - зачем ему Надежду покрывать. Опять же тетя Дуня ведет себя очень подозрительно. Не она ли, ведьма старая, навела бандитов на Надежду?
     Лечащему врачу больная Лебедева устроила грандиозный скандал, требуя выписать ее немедленно. Но тот ни в какую не соглашался. Надежда обратила его внимание на исчезновение Сырниковой, но все отделение и так уже было в растерянности по этому поводу. Врачи пожимали плечами, дежурная ночная смена в полном составе клялась, что они вообще ночь не спали и никто из палаты не выходил даже в туалет.
     Ждали прихода родственников Сырниковой, поскольку имелась слабая надежда, что она сбежала из больницы. Если же нет, то придется вызывать милицию, чего заведующий отделением очень не хотел.
     Надежда рассудила, что нынче ночью санитар н